Прошло два дня с тех пор, как сенатор нанес свой предательский удар дону Родольфо.
Воспользовавшись смятением, охватившим всех мексиканцев после покушения на жизнь старшего отпрыска семейства де– Мопоер, папагосы без единого выстрела захватили асиенду дель Торо. Справедливость требует, однако, отметить, что индейцы – то ли потому, что получили заранее соответствующие инструкции, то ли потому, что были слишком ошеломлены и удручены тяжелым ранением великого сашема, – не чинили в асиенде суда и расправы.
Донья Марианна и донья Эсперанса, прибывшая в асиенду вместе с индейским войском, не отходили от изголовья больного.
Дон Фернандо не находил места от горя, а полковник не мог себе простить, что даже на один миг принял сенатора за порядочного человека. Вся асиенда была охвачена глубокой скорбью. Один только дон Родольфо спокойно ждал приближения смертного часа.
Фрай Серапио, прибывший вместе с индейцами, наложил первую повязку на рану. Раненый провел довольно спокойную ночь. Когда поутру монах снова вошел в комнату больного, дон Родольфо знаком попросил удалиться жену и племянницу.
– Ну, теперь, падре, говорите правду! – сказал он, помогая монаху снять повязку.
Лицо монаха невольно помрачнело, когда он взглянул на рану.
– Я обречен? Правда? – произнес дон Родольфо, внимательно следивший за выражением лица монаха.
– Все во власти Божьей, – нетвердым голосом произнес отец Серапио.
– Понимаю, – кротко улыбаясь, отозвался сашем. – Так сколько же еще часов осталось мне жить? Только прошу вас, падре, говорите правду и без утайки.
– К чему это, мой добрый сеньор… – начал было монах, но сашем не дал ему договорить.
– Послушайте, падре, я должен это знать. Мне надо успеть закончить свои земные дела, прежде чем начнутся небесные.
– Если не произойдет какого-нибудь чуда, – задыхаясь от волнения, отвечал монах, – с закатом солнца вы отдадите свою душу нашему Создателю.
– Благодарю вас, друг мой, – сказал сашем, на суровом лице которого не дрогнул ни один мускул. – Попросите сюда моего брата, мне надо поговорить с ним. А жену и племянницу постарайтесь задержать там до тех пор, пока я не позову их сам. Ступайте же, друг мой, мы еще увидимся до моей кончины. Монах удалился, едва сдерживая рыдания.
Беседа братьев тянулась долго. Дон Фернандо каялся во всех своих интригах против брата, место которого он занял в семействе де Могюер. Но дон Родольфо, далекий от мысли упрекнуть в чем-нибудь брата, напротив, горячо благодарил дона Фернандо за то, что тот взвалил на свои плечи тяжелую ношу главы знатного рода, предоставив ему полную свободу жить согласно своим вкусам и взглядам. Умирающий старался утешить брата, вспоминая разные эпизоды их счастливого детства. Еще многое другое было сказано в этой беседе, после которой маркиз вышел из комнаты, побледнев от горя и обливаясь слезами. Только теперь открылась ему во всем своем величии душа не понятого им дона Родольфо.
На смену маркизу в комнату вошли донья Эсперанса с доньей Марианной и фрай Серапио. А через несколько минут снова появился маркиз, на этот раз в сопровождении Твердой Руки.
Охотник, воспитанный в духе индейского мужества и стойкости, не в силах был сдержать свое горе и зарыдал, опустившись на колени у изголовья умирающего отца. Несколько минут отец и сын шепотом разговаривали друг с другом. О чем беседовали эти две сильные натуры? Неизвестно; это так и осталось тайной для всех.
– Подойди ко мне, племянница, – обратился наконец дон Родольфо к донье Марианне.
Девушка опустилась на колени рядом с Твердой Рукой; в глазах ее стояли слезы.
Несколько мгновений старик с умилением смотрел на побледневшие лица молодых людей, почтительно склонившихся перед ним. Затем, приподнявшись с помощью брата и доньи Эсперансы на постели, он произнес голосом, дрожащим от волнения:
– Дитя мое, отвечай мне по совести, как перед Богом: любишь ли ты моего сына?
– Да, дядя, – отвечала сквозь слезы девушка. – Да, я люблю его.
– А ты, сын мой, Диего, любишь ли ты Марианну?
– Да, отец, я люблю ее.
Дон Родольфо взглянул на брата; а тот, поняв его без слов, сказал:
– Благослови, брат, наших детей! Отец Серапио согласно твоему желанию тут же повенчает их.
Раненый простер над головами молодых людей свои дрожащие руки и произнес твердым голосом, исполненным невыразимой нежности:
– Благословляю вас, дети, будьте счастливы! – Ив изнеможении упал на подушку, лишившись чувств.
Когда стараниями обеих женщин дон Родольфо пришел в себя, он увидел алтарь, водруженный против его кровати. Отец Серапио, которому помогал служить Паредес, совершил обряд венчания.
– Теперь, друзья мои, – сказал дон Родольфо, – когда я исполнил свой долг мексиканца, мне остается только исполнить свой долг индейского вождя. Пусть войдут сюда воиныпапагосы.
И через раскрывшиеся двери в комнату хлынула толпа воинов, печальных, угрюмых и сосредоточенных Сашем, поддерживаемый своим сыном, снова приподнялся, чтобы достойно встретить их. Воины, среди которых находились Ястреб и Пекари, молча обступили ложе своего умирающего высокочтимого вождя.
Огненный Глаз обвел всех своим спокойным взглядом.
– Владыка жизни, – начал он недрогнувшим голосом, – неожиданно призывает меня к себе. Увы! Не на поле битвы, не славной смертью бойца умирает ваш сашем – он пал от руки подлого убийцы. Мне жаль покидать свой народ, не завершив дела, которое я начертал себе для его блага. Но найдется, конечно, среди вас другой человек, который довершит то, что не успел сделать я. Пусть братья мои продолжают войну, так счастливо и так славно начатую ими. Я ухожу, но мысль моя живет с моими воинами. Да не забудут они никогда, что владыка жизни создал их свободными людьми, и свободными должны они жить и умереть! Папагосы – храбрые люди и непобедимые воины; рабство – не их удел. Покидая эту землю, я прошу вождей помнить, что окружающие меня бледнолицые – члены моей семьи. Если братья мои сохранят после моей смерти добрую память обо мне, они не причинят зла этим бледнолицым, которые мне очень дороги. Мне остается сказать всего несколько слов: я желаю умереть не здесь, а среди своего народа, под сенью шатра из бизоньих шкур, как подобает воину. Я желаю, кроме того, быть похороненным согласно обычному церемониалу, принятому для погребения вождей.
При этих словах индейские воины невольно вздрогнули от радости; до этого момента они втайне опасались, как бы их сашем не завещал похоронить себя по обычаю бледнолицых. От имени всех воинов ответил Пекари:
– Желание отца нашего, Огненного Глаза, для нас закон; пока существует могущественный союз папагосов, никогда не будет причинено никакого зла бледнолицым, которые дороги ему. Отец наш может умереть спокойно: все его желания будут исполнены его детьми – папагосами.
В глазах сашема сверкнула радость: он знал, как свято соблюдают индейцы свое слово.
Но вот снова заговорил Пекари:
– Вожди папагосов скорбят, сердца их обливаются слезами при мысли о потери их отца. Они опасаются, как бы его смерть, наступившая в час, когда военные действия едва только начались, не внесла смятения и распри в наш союз.
– Моя жизнь до самого последнего вздоха принадлежит моим сыновьям. Чем могу я помочь им?
– О, наш отец еще многое может! – ответил вождь.
– Мои уши слушают, пусть сын мой скажет свое слово.
– Вожди и храбрейшие наши воины, – продолжал Пекари, – собрались на рассвете вокруг костра совета. Они желают, чтобы отец наш. Огненный Глаз, во избежание всяких раздоров между ними, сам назначил себе преемника. Вожди убеждены, что выбор отца нашего падет на храброго и мудрого воина, достойного повелевать народом папагосов. Сашем с минуту собирался с мыслями.
– Да будет так. Совет принял мудрое решение, я одобряю его. Ястреб займет мое место, когда меня призовет к себе владыка жизни. Не вижу никого более достойного стать великим сашемом.
Ястреб вышел вперед и, склонившись перед умирающим, произнес:
– Благодарю отца моего за великую честь, которою он удостоил меня! Но я еще слишком молод, чтобы командовать вождями и прославленными воинами. Я боюсь, что ноша, назначенная мне моим отцом, будет мне не по силам. Наш отец оставляет после себя своего сына. Твердая Рука – храбрейший воин нашего народа, он славится своей мудростью.
– Мой сын – бледнолицый; ему не так известны, как Ястребу, нужды папагосов. Повелевать будет Ястреб.
– Повинуюсь ясно выраженной воле моего отца, но Твердая Рука навсегда останется одним из великих вождей моего народа.
Шепот одобрения пронесся по рядам индейцев.
– Я благодарю моего сына Ястреба от имени Твердой Руки. Скромность украшает такого великого вождя, как мой сын Ястреб. Великий дух вдохновит его на большие дела. Я сказал. Согласны ли со мной вожди?
– Мы не сделали бы лучшего выбора, – ответил Пекари. – Вожди благодарят нашего отца, постигшего самые сокровенные наши желания.
Эта величественная в своей простоте сцена до слез растрогала всех присутствующих.
Но вот снова заговорил Огненный Глаз:
– Мои силы быстро тают, жизнь покидает меня. Пусть же дети мои перенесут меня в один из шатров моего народа: я хочу, чтобы последний мой вздох покинул меня среди моих воинов.
Твердая Рука, маркиз, Пекари и Ястреб осторожно подняли на плечи кровать с умирающим и понесли ее на передний двор; за ними в глубоком молчании двинулись все остальные. Палатка из бизоньих шкур, натянутых на четырех столбах, уже ожидала сашема. Шкуры были разрисованы изображениями зверей и домашних животных.
Сюда осторожно внесли кровать; ее установили так, чтобы лучи заходящего солнца падали в глаза раненого вождя. Воины и их жены, поспешившие в асиенду, лишь только гонцы принесли им весть о тяжком ранении сашема, обступили со всех сторон шатер. С индейцами на этот раз братски смешались толпы мексиканцев. Шесть тысяч человек замерли в глубоком и благоговейном молчании. Взоры всех были обращены на сашема. Он тихо умирал, окруженный своими родными и воинами папагосами.
Время от временя старик произносил несколько слов, обращенных то к монаху, то к своему брату, то к индейским воинам.
Когда солнце начало спускаться за горизонт, дыхание раненого стало затрудненным, он задыхался, его глаза постепенно потухали. Но он все еще молча сжимал в своей правой руке руки сына, жены и брата, а в левой – руку Ястреба. Внезапно нервная дрожь пробежала по всему телу умирающего; на щеках вспыхнул яркий румянец, его полузакрытые глаза широко раскрылись; без всякой посторонней помощи он приподнялся и сел на постели.
– Прощайте, папагосы! – произнес сашем так громко, что все его услышали. – Эсперанса, Эсперанса, до свидания! Его глаза закрылись; мертвенная бледность покрыла лицо, он весь вытянулся, упал навзничь и, глубоко вздохнув, скончался.
Он умер, и последняя мысль его была обращена к любимой жене.
В толпе раздались сдерживаемые до сих пор рыдания.
– Отец наш умер! – громовым голосом воскликнул Ястреб.
– Мщение! – ответили индейцы.
Несколько воинов отправились за убийцей. Бледнолицые, не желая присутствовать при ужасной казни, почти все удалились. На месте остались лишь Твердая Рука, полковник, Паредес и Мариано.
Тело умершего сашема было тотчас же окружено индейскими женщинами; они разрисовали его ослепительно яркими красками, нарядили его в мантию из бизоньих шкур и, в знак высокого достоинства, приподняв волосы, связали их в виде развевающегося на голове султана. После всех этих приготовяений тело покойного было выставлено для обозрения на открытых высоких подмостках.
Тогда привели убийцу. Он был бледен, но держался стойко. Ястреб стал у изголовья покойника и произнес длинную надгробную речь, часто прерывавшуюся громкими рыданиями толпы. Под конец он, протянув руку по направлению к убийце, неподвижно стоявшему.среди индейской стражи, повелительно произнес:
– Приступите к казни! Преступника тотчас же раздели донага и привязали к столбу, специально установленному для этой цели. Мы не станем описывать страшных пыток, через которые прошел сенатор. Ему пришлось провести три часа в неописуемых мучениях, прежде чем он испустил последний вздох. Тем временем на землю спустилась глубокая ночь. Когда покончили наконец с подлым убийцей, храбрейшие воины племени подняли на плечи тело сашема и при свете факелов отнесли его в парк, к тому месту, где длинный выступ асиенды повис над бездонной пропастью.
Сюда же привели любимого коня умершего сашема. Тело сашема, с тотемом в одной руке и с ружьем – в другой, крепко привязали к спине благородного животного ремнями из оленьей кожи. Шею покойника украсили стеклянными ожерельями, а руки – медными запястьями, к луке седла привязали скальпы его врагов.
Затем, под плач и стенания женщин, коня с телом сашема отвели на выступ и поставили в центр дуги, образованной папагосскими воинами, в полном вооружении выстроившихся здесь на своих конях. Оба конца этой живой дуги подводили прямо к бездне.
И вот тогда-то и разыгралась здесь сцена, которую по своему первобытному величию можно сравнить с тем, как хоронили готских и германских королей в эпоху великого переселения народов.
При свете факелов, красноватый пламень которых, раздуваясь на ветру, придавал какой-то фантастический вид этому дикому и суровому уголку парка, всадники, потрясая оружием, с неистовым воодушевлением запели погребальный гимн. Испуганный конь помчался по выступу к бездне. При каждом скачке животного тело сашема ритмично покачивалось взад и вперед; со стороны казалось, что покойник ожил. На краю пропасти конь в ужасе отпрянул; раздувая ноздри, он повернул и помчался назад, тщетно пытаясь прорвать живую преграду из всадников, все теснее обступавших его и теснивших к бездне.
Несколько раз конь возобновлял свои попытки, проделывая один и тот же путь – взад и вперед. И наконец, доведенный до предельного отчаяния страхом, преследуемый гиканьем индейцев, весь исколотый их длинными копьями, конь вдруг вздыбился и, пронзительно заржав, кинулся со своей ношей в пропасть.
В то же мгновенье погасли все факелы, словно по сигналу смолкли все шумы, наступила мертвая тишина, и воины разбрелись в угрюмом молчании.
Наутро, с восходом солнца, индейцы покинули асиенду, у стен которой они ни разу не появлялись в течение всей этой войны, длившейся три долгих года.
Может быть, нам представится еще когда-нибудь случай рассказать читателю, чем окончилось это всеобщее восстание индейцев, которое чуть было не стоило Мексиканской республике потери ее лучших и богатейших провинций.
Примечания
Сьерра – отроги горной цепи.
FbAutId_1
Мескит – кустарник.
FbAutId_2
Сумах, или сумак – растения, кустарники и деревья; один из видов сумаха – желтинник, или париковое дерево; широко используется в кожевенном производстве.
FbAutId_3
Серале – плащ.
FbAutId_4
Карай! – Черт возьми! Вообще возглас, выражающий удивление, досаду, восхищение.
FbAutId_5
Ружья того времени били на расстояние, не превышающее пятисот-шестисот метров.
FbAutId_6
Асиенда – поместье.
FbAutId_7
Пеон – слуга, наемный рабочий.
FbAutId_8
Опоссум – небольшое сумчатое животное из породы грызунов.
FbAutId_9
Бивак – стоянка для отдыха или ночлега группы людей.
FbAutId_10
Лье – мера длины, равная 4,444 км.
FbAutId_11
Автор намекает тут на пронунсиаменто, то есть государственные перевороты, часто совершавшиеся мексиканскими военными, а то и просто людьми с диктаторскими склонностями.
FbAutId_12
Рожковое дерево – вечнозеленое дерево, произрастающее в тропических странах, на берегах Средиземного моря и на Среднем Востоке. Плоды его – длинные бобы, наполненные мякотью, – употребляются как сладости
FbAutId_13
Кораль – загон для коней и скота.
FbAutId_14
Нинья – девушка, барышня.
FbAutId_15
Щитоносцы – так испанские завоеватели называли индейцев, разивших копьем и отражавших удары щитом.
FbAutId_16
Крупные помещики содержали на свои средства собственные сильно вооруженные отряды, да и самые асиенды представляли собой небольшие крепости. Немудрено, что двор форта Сан-Мигель оказался вскоре запруженным стариками, молодыми людьми, женщинами, детьми и животными. Жилищ на всех не хватало, множеству людей пришлось ютиться на крепостном дворе, что, впрочем, не представляло слишком больших неудобств в стране, где почти не бывает дождей, где теплые ночи позволяют, не страдая от холода, ночевать под открытым небом.
FbAutId_17
Альмеиас – зубцы стены.
FbAutId_18
Де Вака – один из ближайших помощников Фернандо Кортеса, завоемтеля Мексики.
FbAutId_19
Мажордом – в данном контексте управитель королевских дворцов и владений, один из самых высокопоставленных государственных сановников; вообще слово «мажордом» означает «управляющий домом».
FbAutId_20
Брачный контракт – договор, в котором устанавливаются условия владения и управления имуществом супругов.
FbAutId_21
Херес – город в Испании (провинция Андалузия); он и доныне обнесен хорошо сохранившимися мавританскими стенами.
FbAutId_22
Вестготы – западная ветвь германского племени готов, В 401-410 гг. под предводительством Алариха завоевали Италию; вскоре заняли Испанию, где образовали государство, в начале VIII века завоеванное маврами.
FbAutId_23
Петате – плетеный ковер.
FbAutId_24
Наследственный титул маркиза дель Валль дан был конкистадору Фернандо Кортесу в награду за завоевание Мексики. Многие из его потомков и доныне существуют еще в Америке. Примеч. авт.
FbAutId_25
Касик – индейский вождь.
FbAutId_26
Арроб – мера веса, равная 11,5 килограмма.
FbAutId_27
Горе побежденным (лат.).
FbAutId_28
Приятное ничегонеделание.
FbAutId_29
Кейф – наслаждение, испытываемое турком, когда он сидит, поджав ноги, на ковре под навесом кофейни, попивая кофе и куря трубку; другими словами, наслаждение ничегонеделанием.
FbAutId_30
Оранжад – питье из апельсинового сока, распространенное в тропических странах.
FbAutId_31
Мой господин.
FbAutId_32
Буквально: удар веревкой Святого Франциска. Так называют здесь буйный юго-западный ветер, который с сентября по октябрь дует в областях Калифорнийского залива. Примеч. авт.
FbAutId_33
Крик, которым в Мексике понукают лошадей. Примеч. авт.
FbAutId_34
Черт возьми!
FbAutId_35
Гурман – любитель хорошо поесть.
FbAutId_36
Мескаль – мексиканский хмельной напиток.
FbAutId_37
Пуэблос – поселки.
FbAutId_38
Лагерь рудокопов (исп.).
FbAutId_39
Чиуауа – одна из северных областей Мексики, граничит с Техасом.
FbAutId_40
Тибурон – акула. Примеч. авт.
FbAutId_41
Гамбусинос – старатели.
FbAutId_42
Рефиньо – мексиканская водка.
FbAutId_43
Пульке – национальный напиток мексиканцев из сока листьев агавы.
FbAutId_44
Монте – карточная игра.
FbAutId_45
Наваха – испанский складной нож.
FbAutId_46
Реал – мелкая мексиканская монета.
FbAutId_47
В 1827 году вспыхнуло всеобщее восстание мексиканских индейцев. Восстание было с трудом подавлено.
FbAutId_48
Атепетль – индейское селение.
FbAutId_49
Сашем – индейский вождь.
FbAutId_50
Митассес – штаны.
FbAutId_51
Ваконда – дух добра, верховное божество,почитаемое многими индейскими. племенами.
FbAutId_52
Вигвам – шалаш, сделанный из складного деревянного каркаса, обтянутого бизоньими шкурами.
FbAutId_53
Алькальд – старшина сельской общины.
FbAutId_54
Тотем – отличительный знак (герб) какого-нибудь индейского племени, обычно изображение животного (змей, крокодил, буйвол, орел и т. п.), которому это племя поклоняется как своему родоначальнику.
FbAutId_55
Кали медесин – дословно: дом для размышления.
FbAutId_56
Инки – индейский народ, обширное государство которого с центром Перу (Южная Америка) было завоевано испанцами.
FbAutId_57
Калюме – индейская трубка с длинным чубуком.
FbAutId_58
Монтесума – последний император государства ацтеков, завоеванного испанцами.
FbAutId_59
Гачупин – презрительное прозвище, которое индейцы дали мексиканцам. Примеч. авт.
FbAutId_60
Драконовские законы – суровые законы. Названы так по имени Дракона, легендарного греческого законодателя VII в. до н. э.
FbAutId_61
Горный переход из Швейцарии в Италию. Автор этой книги видел такую олеографию в кабинете одного богатого мексиканского золотопромышленника. Примеч. авт.
FbAutId_62
Тигреро – охотник на тигров.
FbAutId_63
Кесадилья – сырники из зеленого сыра, твердые как подошва. Примеч. авт.
FbAutId_64
Токаио – тезка (мужчина); токайя – тезка (женщина). Токайо и токайя называют в Латинской Америке тех, кому при крещении дали имя одного итого же святого.
FbAutId_65
Пекари – дикая свинья в Южной и Центральной Америке
FbAutId_66
Койот – американский степной волк, сильный и свирепый хищник.
FbAutId_67
Кювье Жорж (1769– 1832) – основатель палеонтологии, науки о вымерших ныне ископаемых животных и исчезнувших растениях.
FbAutId_68
Камка – шелковая цветная ткань с узором.
FbAutId_69
Мурильо Бартоломео – знаменитый испанский живописец XVII века. Сурбаран Франсиско – испанский живописец, современник Мурильо.
FbAutId_70
Эмар намекает тут на то, что индейцы считали Христа испанским богом и, с тех пор как мексиканцы покончили с владычеством испанцев, перестали верить в его могущество.
FbAutId_71
Мехико – столица Мексиканской республики.
FbAutId_72
Мадресита – матушка. Примеч. авт.
FbAutId_73
Кипу – узелковое письмо древних перуанцев, состоявшее из разноцветных чшурков с узелками различной формы. Окраска ниток, форма и расположение узелков должны были передавать какое-либо число или факт. Смысловое значение кипу, дошедших до нас, еще не разгадано полностью современной наукой.
FbAutId_74
Тапир – млекопитающее из рода непарнокопытных, покрытых шерстью; имеет маленький хобот. Американский тапир живет в лесах Южной Америки; напоминает свинью; отлично плавает и ныряет.
FbAutId_75
Это имя слагается из слов: кецал – перо и малина – скручивать.
FbAutId_76
Имя Акамапихцин слагается из слов: акалт – тростник, маитл – рука, нпахоа – сжимать, то есть тот, кто сжимает в руке тростник. Примеч. авт.
FbAutId_77
Читатель не должен забывать, что все это было написано сто лет назад.
FbAutId_78
Макиавеллизм – хитрая и умная политика, не стесняющаяся в средствах для достижения своей цели. Названа так по имени Макиавелли, итальянского государственного деятеля эпохи Возрождения.
FbAutId_79
Инкогнито – появляться скрытно, не называя своего настоящего имени, часто под вымышленным именем.
FbAutId_80
FB2 document info
Document ID: 3d6e746d-0288-48b9-92ed-472fbaa0bc02
Document version: 1.25
Document creation date: 2005-05-09
Created using: FB Tools, FB Writer v2.2 software
OCR Source: OCR&spellcheck – Raystlin, 2004 mail: lordsinklair@mail.ru
Document authors:
Roland
Document history:
1.0 – создание fb2 by Roland 1.25 – фикс разрывов строк, косметика – Ustas
About
This book was generated by Lord KiRon's FB2EPUB converter version 1.0.28.0.
Эта книга создана при помощи конвертера FB2EPUB версии 1.0.28.0 написанного Lord KiRon