— Время у нас есть, Томский. Расскажи, а я подумаю, можно ли тебе помочь.
Толя считал, что история, начавшаяся с похода анархистов-диверсантов на Лубянку, будет длинной. Однако, к своему удивлению, уложился всего минут в двадцать. Шаман долго молчал, и когда Томский уже было решил, что слушатель уснул, подал голос:
— Значит, генетический модификатор? Изменение физиологических особенностей организма вмешательством извне… Мне надо хорошенько подумать, Толя…
Томский хотел поведать о своей сегодняшней сделке с Желтым, но передумал. Слишком уж много безнадеги было в тоне Шамана.
Алтаец встал, подошел к Толику. Опустился на корточки и приложил руку к его лбу.
— Сейчас ты уснешь. Крепко. Без сновидений.
Прикосновение прохладной руки оказало на Томского благотворное действие. Сначала он почувствовал спокойствие, затем дала знать о себе накопившаяся усталость. Веки отяжелели. Когда Шаман отнял руку, Томский крепко спал.
* * *
Несколько минут алтаец всматривался в безмятежное лицо Анатолия и покачивал головой. Наконец встал и собирался вернуться на свое место, но тут из туннеля послышался шорох осыпающегося щебня и звук, очень напоминающий крадущиеся шаги. Шаман бросился к решетчатой двери, прижался лицом к прутьям. Было слишком темно, но ему показалось, что он увидел продолговатое желтое пятно в рост человека. Шаман бросился за фонарем, вернулся к двери, но в спешке никак не мог отыскать кнопку. Когда вспыхнул свет, желтого пятна на прежнем месте уже не было. Шаман провел лучом по противоположной стороне туннеля. Ничего и никого.
— Охотник, ты?
Ответа не последовало. Шаман выключил фонарь. Постоял, прислушиваясь. Ни одного постороннего звука, лишь храп Аршинова да тихое сопение Томского. Если в туннеле между двумя завалами что-то и было, то оно не хотело себя обнаруживать.
|
|
И все же Шаман не смог успокоиться. Он отпер замок и вышел в туннель. Луч фонарика скользнул по стенам, уперся в засыпанные бетонным щебнем пути. Ничего подозрительного. Однако алтаец привык доверять больше ощущениям, чем зрению и слуху. А интуиция говорила: в туннеле побывал посторонний. Шаман остановился у расселины, которая вела на Партизанскую. Закрыл глаза. Расслабил мышцы. Так он поступал, когда пытался считать энергетический код человека, зверя или духа, который находился рядом. Иногда это удавалось, чаще — нет. Теперь как раз был такой случай. Шаман лишь чувствовал присутствие постороннего. Улавливал темные волны исходящей от него ярости… Это существо было слишком злобным для человека и в то же время обладало изощренным, не столь примитивным, как у мутанта, разумом. Дух? В этом Шаман тоже сомневался. Он прошел к месту, где видел желтое пятно. Не ожидал увидеть там следы, но они были. На пыльном камне отчетливо отпечатались ребристые следы армейских ботинок. Их двойная цепочка тянулась в двух направлениях — от прохода к Партизанской и обратно. Пришелец побывал здесь и почему-то вернулся.
Забыв об элементарной осторожности, Шаман протиснулся в расселину. Его толкало вперед желание увидеть столь необычное безликое существо.
Выбраться на платформу Партизанской удалось без происшествий. Шаман поводил фонариком из стороны в сторону. Никого, кроме трупов — постоянных обитателей станции. В центре платформы темнело свежее пятно — остатки костра, разложенного Аршиновым и Вездеходом. Шаман подошел к пепелищу. Поднес руку к углям. Они были еще теплыми. Слишком теплыми. Костер разжигали во второй раз.
|
|
Глава 11
ПРИТЧИ СОЛОМОНОВЫ
Сквозь сон Толик услышал голоса, но открывать глаза не стал. Очень уж хотелось понежиться в полудреме. Так он и лежал, находясь где-то на границе сна и бодрствования.
Шаман сдержал слово: сны не снились. Ни плохие, ни хорошие. Ощущение того, что он отлично отдохнул, омрачалось только одним — скоро придется лезть в темную дыру и вступить на территорию Метро-2. Насколько скоро это произойдет, Томский понял, услышав голос Вездехода, что-то оживленно обсуждавшего с Аршиновым. Толик не верил собственным ушам — совсем недавно Носов был при смерти. Если Шаман действительно смог поставить карлика на ноги в столь короткий срок, честь ему и хвала.
Томский встал, потянулся и осмотрелся. Аршинов сидел у костра, помешивая деревянной щепкой какое-то варево в котелке. Вездеход вертелся рядом. Именно вертелся: играл с Шестерой, заставляя зверька вставать на задние лапы. Правая штанина его брюк была закатана, открывая взгляду тугую повязку от колена до голени. Карлик прихрамывал, но чуть заметно, что уже само по себе было чудом.
А где же целитель? Томский повернулся к стальной двери. К его удивлению, она была приоткрыта. Странно, если учесть, что Шаман упорно не желал впускать в свою кладовую посторонних. Да и кладовая ли это?
Толик решил заглянуть в шаманскую святая святых хоть одним глазком и осторожно шагнул к двери.
|
|
— Входи, Томский. Шпион из тебя — никакой.
Голос Шамана звучал слишком уныло и как-то надтреснуто. Словно алтайцу было абсолютно по барабану, заглянет к нему кто-нибудь или нет.
Томский вошел. Как он и подозревал, это была не кладовая. Жилье. И довольно комфортное, из двух комнат. В первой находился сам Шаман. Он сидел на лежаке, который устроил на корпусе здоровенного электродвигателя, явно оставшегося с тех пор, как помещение использовалось как генераторная. На стенах виднелись кронштейны, приспособленные теперь под вешалки, а на полу — дыры от анкерных болтов. Кроме лежака здесь имелась тумбочка — стальной ящик, на котором стояла керосиновая лампа, освещавшая резиденцию Шамана.
На вешалках было много одежды — плащи, куртки и знаменитый зеленый балахон с ленточками-змеями. Бубну отводилось почетное место — Шаман повесил его на крючке, вбитом в свободную от вешалок стену. В дальнем углу стояла жаровня на стальном треножнике. От подернутых пеплом углей еще исходило тепло. Над жаровней на проволоке висел раструб вытяжки, соединенный короткой жестяной трубой с отверстием в потолке. Судя по запаху гари, вытяжка работала плохо. Меблировку завершали пять стальных и пластмассовых канистр разного размера и деревянный ящик с кухонной утварью.
Вторую комнату Толик осмотреть не мог — ее отгораживал подвешенный на гвоздях кусок брезента.
— Ну и как тебе? — поинтересовался Шаман.
— Неплохо. Удобно устроился.
— Главного ты еще не видел.
Шаман встал, и Толик обратил внимание, что тот держит в руках что-то похожее на бусы — черные, нанизанные на шнурок пластмассовые шарики.
— Четки, — сказал Шаман, перехватив взгляд Томского. — Они используются не только христианами… Мне они, в общем-то, без надобности. Хочешь, подарю? На вечную память. Чтоб не забывал рябого алтайского мужичка. Бери, бери. Сказано же — подарок.
— Спасибо.
— Теперь идем дальше, — Шаман откинул брезент. — Что скажешь?
Толик только прищелкнул языком. Эта комната была библиотекой. Стеллажи, оставшиеся от прежней меблировки, Шаман приспособил под книги. Полки в буквальном смысле гнулись от толстых фолиантов в тяжелых переплетах, стопок брошюр, журналов и прочей печатной продукции. Неужели все это богатство притащил загадочный Охотник? Томский не знал возможностей этого мутанта, но сильно сомневался в том, что собрание Шамана была исключительно его заслугой.
Шаман уселся за деревянный стол, чиркнул спичкой, поджигая машинное масло в консервной банке.
— Здесь я читаю и размышляю на самые разные темы. Ах, да. Читал и размышлял. До вашего появления. До того, как вы разворошили осиное гнездо.
— Слушай, Шаман, — Толик взял с полки книгу, на корешке которой было написано что-то по латыни. — К чему эти тоскливые «ахи» и «охи»? Никто не тащит тебя в Метро-2. Мы и без того по уши признательны за все оказанные услуги. До Академлага сами доберемся, если расскажешь, куда примерно идти. Начертишь план и… читай, размышляй сколько влезет.
— Я иду с вами. Добровольно.
— Отлично, я рад…
Томский осекся на полуслове. Он пролистал книгу до конца. Само собой, так и не узнал о чем в ней написано, но выяснил нечто гораздо более ценное. В правом верхнем углу последнего листа красовалась эмблема: маленькая раскрытая книга с волнистыми линиями, изображавшими буквы. Ошибки быть не могло. Толик достаточно долго проработал в Полисе, чтобы запомнить знак, которым помечали все книги их владельцы — Хранители.
Томский быстро перевернул книгу. Начал с деланным интересом рассматривать ее с самого начала. Итак, Шаман — вор. Все это богатство похищено из Полиса. Других вариантов нет. Брамины никогда не расстанутся со своими книгами и уничтожат любого, кто покусится на сокровища главной библиотеки Метро. Совершив подобное преступление, Шаман не мог не стать затворником-одиночкой. И даже это было временным выходом из ситуации. Хранители не забывают ничего. Рано или поздно они отыщут вора. Вот почему Шаман согласен идти хоть к черту на кулички, лишь бы не засиживаться на одном месте.
Толик вернул книгу на полку.
— Да, я рад. С тобой нам будет проще добраться до цели.
— Цель у всех одна, — Шаман вернулся в первую комнату, снял с вешалки вместительный «сидор» и принялся собирать в него свои пожитки, — закончить свой земной путь так, чтобы в следующей жизни подняться на ступеньку выше. М-да. Ты, Томский, иди, перекуси. Остынет же все. Как говорится, война войной…
Перед тем, как выйти, Толик обернулся. Шаман укладывал в вещмешок какие-то бумажные свертки, туго перетянутые резинками. Спрашивать о содержимом Томский не стал. Наверняка снадобья, которые помогли поставить на ноги Вездехода.
Анатолий вышел на платформу и похлопал карлика по плечу:
— Ты как?
— Почти как новенький. Хромаю немного, но это пройдет. Обузой не буду?
— Ерунду несешь, Коля. Когда это ты был обузой?
Толик получил свою порцию грибной похлебки. Ему очень хотелось расспросить Носова, о том, что проделывал с ним Шаман, но поскольку карлик не горел желанием вдаваться в подробности своего чудесного выздоровления, пришлось вести себя так, словно ничего особенного не произошло.
— Ну и дрыхнешь же ты, Томский! А я уже дырку немного расчистил, — сообщил Аршинов. — Сунулся было туда, но… Как-то боязно стало в одиночку. Прямо на входе скелет валяется. В приметы, в общем-то, не верю, да и мертвяков перевидал сотни, но и утверждать, что это не знак, уволь, не могу.
— Ничего, вместе полезем, — Толик выскреб ложкой дно миски. — Если гурьбой навалимся, все зомби от нас сбегут.
— Это уж точно! — прапор погрозил кулаком невидимому врагу. — Любому призраку, если понадобится, пасть порвем.
Послышался лязг решетки — Шаман запирал свое жилище. Он сунул ключ в карман, но уходить не спешил. Долго стоял, упершись взглядом в стальную дверь. Словно прощался.
* * *
Алтаец нагнал остальных у завала. Пока он карабкался по бетонным обломкам, Толик уже включил фонарь и направил луч в темноту. Аршинов был прав, на входе их встречал скелет, сидевший на площадке в пару квадратных метров, привалившись к стене. Левая рука упиралась в пол, фрагменты правой валялись у стены, причем конец одной из костей был расщеплен и даже измочален. Сначала Томский решил, что это — работа крыс, но тут фонарик высветил выцарапанную на стене надпись. Кривые, порой почти неразличимые буквы складывались во фразу: «Всякий может отнять у вас жизнь, но никто не в состоянии избавить вас от смерти. Добро пожаловать!»
Томский еще раз провел лучом фонарика по скелету. Надпись вполне соответствовала мрачной картинке — в черепе зияло пулевое отверстие, а инструментом для выцарапывания букв, несомненно, послужила кость.
Толик пролез в отверстие. Сразу за площадкой начиналась лестница — стальная, с покрытыми ромбовидной насечкой ступенями. Параллельно ей уходил вниз потолок, некогда оштукатуренный, а теперь зияющий оголенными ржавыми ребрами арматуры.
Вслед за Томским на площадку выбрались Аршинов и Носов. Через минуту к ним присоединился Шаман. Все помолчали, рассматривая скелет и надпись.
— Сенека, — негромко сказал Шаман.
— Откуда ты знаешь? — удивился прапор. — Примет-то никаких. Сам, что ли, его порешил?
— Я не о человеке. О надписи. Ее автор — философ Сенека.
— Ладно, посмотрим, что за сенеки нас тут ожидают, — Толя поставил ногу на первую ступеньку лестницы. — С богом, что ли?
Лестница закончилась новой площадкой и выходом в узкий, идущий горизонтально коридор. По слою пыли на полу, Томский определил, что здесь давно никого не было. Следы пребывания людей, которые встречались на пути, казались древними, как само Метро. Позеленевшая гильза. Сплюснутая жестянка, со следами копоти. Кирзовый сапог, скрюченный и твердый, как камень. Ничего зловещего, если не принимать в расчет безрукий скелет. У Толика появилась слабая надежда на то, что до Академлага удастся добраться без приключений. Почему бы и нет? Достоверных сведений о Метро-2 чересчур мало, а страшилок — чересчур много, вот из-за этого и нет почти желающих побывать здесь. А чем, по сути, отличается этот объект от обычного Метро? Плохих вещей тут может быть не меньше, но и не больше…
И тут коридор закончился. Так внезапно, что от неожиданности Толик отпрянул и больно ткнулся спиной в ствол автомата Аршинова. Открывшаяся картина впечатляла. Размеры туннеля ломали все каноны метростроения. Его ширина достигала двадцати, а высота — пяти метров. Потолок был не сводчатым, как обычно, а прямым, укрепленным поперечными ребрами жесткости. Его поддерживал ряд железобетонных колонн квадратного сечения, по обеим сторонам которых шли два рельсовых пути.
Создатели туннеля позаботились о том, чтобы на бетонном полу было как можно меньше выступов. Рельсы утопили в специальных канавках, а все сопутствующие коммуникации поместили на одну стену. Для второй не пожалели облицовки из белого мрамора, которая придавала туннелю особый шик и свидетельствовала о том, что им вряд ли пользовались простые смертные.
Из-под слоя пыли, укрывавшего трубы и кабели, проглядывала разноцветная краска. Через равные промежутки, метров по пятьдесят, коммуникации уходили в металлические шкафы рубильников, чтобы вынырнуть наружу с обратной стороны. Насколько хватало света фонарей, обычных для Метро следов разрушения здесь не наблюдалось.
Многое из увиденного Толику было знакомо. Ему уже доводилось бывать в Метро-2. Правда, знакомство это было слишком коротким и весьма сумбурным.
— Нам налево, — Шаман вышел вперед и встал напротив спутников. — Но сперва несколько советов. Держаться вместе. В боковые коридоры, которые встретятся на пути, не сворачивать. Руками ничего подозрительного не касаться. В прошлый раз со мной были два парня. Опытных, но слишком любопытных. Не осмотревшись, как следует, они вошли в одну подсобку… и не успели даже крикнуть. Сразу за порогом подсобки была глубокая бетонная яма. Их трупы, должно быть, до сих пор там. Постарайтесь не делать подобных ошибок. Аршинов, а к тебе имеется еще пара слов.
— Не надо мне особых инструкций, — буркнул прапор. — Обещаю быть паинькой.
— И будешь, если хочешь остаться в живых. Но дело не в этом. Просто… Семь рожков останутся при тебе.
— О, вот это по-мужски! Бескорыстие, как говорил наш комбат…
— Бескорыстие тут ни при чем, — глухо сказал Шаман. — Просто ни патроны, ни книги мертвецу не нужны. В мире духов у меня найдутся другие занятия.
— Что за похоронные настроения, Шаман? Выше голову!
— Нет, коллеги. Я знаю точно, что живым не вернусь, — Шаман обвел взглядом всю троицу. — Более того — убьет меня один из вас…
Томский хотел узнать об источнике столь интересных сведений, но Шаман уже повернул налево и быстро пошел вдоль стены.
— Чего это он? — прапор повертел пальцем у виска. — Сдается мне, что главная проблема не в ямах. Давит здесь что-то на мозги.
— Не рано ли? — усмехнулся карлик. — Если уже давит, что ж дальше-то будет?
— Сказал бы я тебе, Колян, но… Солдат ребенка не обидит!
Анатолий не разделял шутливых настроений друзей. Он смотрел на спину Шамана и думал о его словах. Убьет один из вас… Кто?
«Есть только один кандидат на роль убийцы. Товарищ Томский. Глаза Шамана говорят об этом недвусмысленно. Такое в шутку не обратишь, но и обижаться не стоит. С другой стороны, чего ты хотел? Удушить ребенка, сбежать, найти лекарство от собственного сумасшествия и явиться обратно с нимбом небожителя вокруг башки? Не выйдет. Шаман правильно сделал, что напомнил тебе о том, кто ты есть. Намекнул, что надо внимательнее следить за своими мыслями и движениями рук. Никакой он не ясновидящий, а просто умный и предусмотрительный парень».
Кивнув внутреннему голосу, Томский заставил себя думать о том, что сделает, если выберется из Академлага живым. Именно заставил. Этих мыслей он боялся, гнал их от себя. Путь назад в любом случае отрезан. Мосты сожжены. Даже если предположить невозможное, что удастся отыскать действующую установку, которая поможет нейтрализовать генетический модификатор в организме, ему придется коренным образом менять свою судьбу. От болезни избавиться можно, а вот от груза вины — никогда.
«Тогда почему не присоединиться к Шаману? Вор и убийца будут неплохой парой. Станут вместе прятаться от людей, водить дружбу с мутантами и читать другу стихи…».
Будущий коллега по изгнанию остановился. Присел на корточки и стал рассматривать что-то на полу. Томский заглянул Шаману через плечо. Ничего особенного, просто цепочки крысиных следов. Судя по размерам, грызуны были небольшими и не могли представлять серьезной опасности. Шаман встал.
— Крысы. Мы успели пройти километров пять и ни разу не видели их следов.
— Что ты хочешь эти сказать?
— Мой опыт подсказывает — крысы обосновываются рядом с источником пищи. Или еще хуже — рядом с людьми. Не думаю, что здесь обитают те, кто встретит нас с распростертыми объятиями. Будем начеку.
* * *
Новый повод для беспокойства появился уже через сотню метров. На мраморной облицовке стены кто-то оставил надпись. Толик приблизил к черным буквам фонарь.
«Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас».
— Первое Соборное послание Иоанна Богослова, — прокомментировал Шаман. — Тот, кто это написал, неплохо знает Евангелие. Будем надеяться, что он также знаком с Ветхим Заветом и придерживается шестой заповеди из Исхода.
— А что говорится в шестой заповеди? — поинтересовался прапор.
— Она очень краткая, друг мой. «Не убий».
Очередную надпись нашли через пару минут. Опять черные буквы и новое изречение: «Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить — и не будет услышан».
— Гм… Если не ошибаюсь, это из Книги Притч Соломоновых, — Шаман потер надпись кончиком пальца и поднес его к фонарику. — Не краска, скорее парафин или воск.
— Черт бы побрал этих знатоков Библии! — возмутился Аршинов. — Тут тебе и послания, и притчи, и воск… Того и гляди ладаном запахнет!
— Эй, тут еще одна! — сообщил Вездеход, который на пару с Шестерой ушел вперед. — «Кто находится между живыми, тому еще есть надежда. Так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву». Даже подпись имеется. Какой-то Ек.
— Скорее уж Ёк. Сокращение от «Ёкараный Бабай», — выдал свою версию Аршинов. — Если подписываться начал, значит, сам скоро появится.
Шаман улыбнулся:
— Не обольщайся, Алексей. Именно «Ек». Это Екклезиаст. Через два «ка».
— Екараный тоже можно через два!
Найденная Носовым надпись была не самым главным открытием. Прямо под ней, на бетонном полу были довольно четкие отпечатки босых ног.
Шаман нахмурился. Его заметно беспокоило то, что в подземелье есть люди. А вот Аршинов придерживался другого мнения:
— Пока не вижу больших проблем. Этот писатель сам нас боится. Предлагаю сделать привал и все спокойно обсудить. А для пущей веселости я супца грибного забацаю.
— Ладно, — с явной неохотой согласился Шаман. — Только не стоит прямо в туннеле костер жечь. К чему обнаруживать свое присутствие издалека? Не нравятся мне эти надписи и следы, но и в боковые коридоры тоже соваться не хочется. А придется…
Отыскать подходящее место удалось не сразу. Осторожный Шаман прошел мимо пары стальных дверей, что-то недовольно бурча себе под нос. Остановился у третьей. Долго изучал стертые почти до основания следы букв и цифр на ней, но, судя по всему, так и не пришел к определенным выводам. Лишь пожал плечами, потянул ручку на себя и тут же отпрянул в сторону.
Вопреки ожиданиям Шамана, из подсобки никто не выпрыгнул. После того, как затих скрип петель, Толя направил внутрь луч фонарика. Ничего особенного. Большой, частично разобранный электродвигатель в центре, у дальней стены — механизм непонятного назначения. Нагромождение шестерней и шкивов. Тросы, уходящие в специальные отверстия в стене. В большой шестерне — рукоятка для вращения.
Томский заключил, что ручной механизм дублировал то, что приводилось в действие электродвигателем. Он решил проверить свою догадку и собирался уже провернуть рукоятку, но его остановил Шаман:
— Не стоит. Я же просил ничего не трогать без необходимости.
Толик кивнул. Алтаец был прав. Возможно, крутни он рукоятку, ничего бы не случилось. Даже, скорее всего, не случилось бы: от долгого бездействия шестерни не сдвинулись бы с места. Однако идти на риск ради праздного любопытства было непозволительной роскошью и мальчишеством.
В подсобке задерживаться не стали: она была слишком мала для того, чтобы комфортно разместиться на привал.
Боковой коридор находился всего в десятке метров. Шаман в задумчивости остановился перед ним. Тут уж не выдержал Аршинов:
— Э-э! Так мы собственной тени начнем пужаться, — воскликнул он. — Осторожность осторожностью, но ты, Шаман, явно перегибаешь палку. Нет здесь ничегошеньки!
Прапор вошел в коридор. Уверенно двинулся вперед, освещая себе путь фонариком. Толик и Вездеход последовали за ним, и Шаману ничего не оставалось, кроме как присоединиться к остальным.
Коридор оказался коротким. Он заканчивался поворотом и новым коридором. Аршинов свернул туда первым и удивленно воскликнул:
— Вот это да!
Коридор вел в тупиковую комнату. У стены валялись перевернутые вверх дном деревянные ящики зеленого цвета, а в дальнем углу громоздилась куча консервных банок. На ней, как на своеобразном троне, восседал скелет. Аршинов перепрыгнул через неглубокую выемку в полу, заменявшую порог. Поднял одну банку. Втянул носом воздух.
— Гадом буду — армейская тушенка. Баночки в солидоле. Я этот запах, можно сказать, с молоком матери впитал. Но этот запас не про нас. Кто-то все сожрал. Эх, люди, люди…
Пока прапор сокрушался о съеденной тушенке, Томский рассматривал скелет. Если бы не отсутствующие кости кистей рук и полусгнившая веревка на шее, он выглядел бы совершенно обычно. Мысленно произнеся слово «обычно», Толя поразился собственной черствости. Не могут человеческие останки выглядеть обычно! Были времена, когда он считал своим долгом похоронить каждого мертвеца. Фраза «тело должно быть предано земле» была для него законом. Но чем больше он путешествовал по Метро, тем чаще попадались на пути трупы. Похоронить всех просто не было физической возможности. Эмоции пошли на убыль, и вот результат: рутинная классификация останков на обычные и не очень.
Отругав себя, Толя сосредоточился на поиске кистей скелета. Поблизости их не было.
«Значит, тот, кто прикончил парня, унес его руки в качестве трофея…»
— Слушай, Алексей. Где мы, по-твоему, находимся? — поинтересовался, между тем, Шаман. Он не обращал внимания на скелет, а рассматривал выемку в полу.
— Ну, это что-то вроде армейского склада продовольствия. Предлагаю тут и остановиться. Позиция — лучше не придумаешь, все на виду. Если кто сунется, еще в коридоре на мушку возьмем, — Аршинов выбрал один ящик, ударил по нему ногой, собрал щепки в охапку. — А вот и дровишки! Сейчас костерчик разожжем, похлебочку сварганим…
— Значит, склад продовольствия? — не унимался Шаман.
— Ну да, склад. Такие хранилища под землей устраивали испокон веков и обновляли продукты время от времени. Стратегический запас на случай войны. А в чем дело-то?
— Дверь.
— Где? — завертел головой прапор.
— Вот и я думаю: где? Ты когда-нибудь видел склад без двери?
Томский начал понимать, куда клонит проводник. Кроме того, канава в полу была не единственной странностью этого склада. В стенах, но бокам канавы имелись желобки. От потолка до пола. Стоп! Это же не желобки, а… направляющие!
Послышался скрежет, и одновременно с этим отдельные фрагменты мозаики сложились в единое целое. У Томского было всего несколько мгновений, чтобы спасти Шамана. Он прыгнул к нему, вцепился в воротник и потянул к себе. Алтаец рухнул на упавшего Толика, а следом за этим выскользнувшая из потолка решетка съехала вниз по направляющим и грохотом ударилась о дно канавы. Точно там, где недавно стоял Шаман.
— Вот вам и дверь, — констатировал спасенный, поднимаясь и подавая руку Томскому. — А ты, Аршинов, говоришь, я палку перегибаю…
Прапор отшвырнул дрова, бросился к решетке и вцепился в прутья, пытаясь приподнять конструкцию.
— Я думаю, это бесполезно, Лёха, — вступил в разговор Вездеход. — Поднять ее можно только с той стороны. Кто-то нас запер…
Прапор в бессильной злобе ударил кулаком по прутьям:
— Вот ужо покажу я этому «кто-то» кузькину мать. Эй, парень, как там тебя?! Мы шуток не любим!
Шаман опустился на корточки, помогая Вездеходу разжечь костер.
— Зря кричишь, Аршинов. Твой парень сам объявится. Если, конечно, сочтет нужным. Нам остается только ждать.
Глава 12
РУКА СЛАВЫ
Угли затухающего костра бросали багровые отблески на хмурые лица людей. Даже Шестера, уловив общее настроение, не резвилась, как обычно. Свернувшись калачиком у ног Вездехода, она изредка поднимала голову и вглядывалась в темень за решеткой. Зверек чувствовал там присутствие постороннего, что, впрочем, не было новостью для остальных. Время от времени из-за поворота коридора доносились разные звуки: шорохи, постукивание, бормотание. Руки пленников всякий раз тянулись к фонарикам и автоматам, но ничего не происходило. Неизвестный, приведший в действие подъемный механизм решетки, то ли просто играл со своими жертвами, то ли вообще не видел необходимости вступать с ними в контакт.
Толик, наверное, в сотый раз оценивал решетку на прочность и в сотый раз приходил к неутешительным выводам. Конструкция была очень добротной и продуманной. Верхний и нижний концы решетки были утоплены в массивные железобетонные параллелепипеды. Поперечные и продольные прутья образовывали ячейки, в которые могла пролезть разве что Шестера.
Ожидание затягивалось. Становилось невыносимым. Угли костра подернулись серым налетом пепла. Утративший словоохотливость Аршинов потянулся к своему вещмешку и вытащил пластмассовую бутыль. Плеснув в банку из-под тушенки машинного масла, Алексей свил из тряпки фитиль. Прапор как раз подносил к нему спичку, когда из темноты послышалось что-то похожее на шлепанье босых ног.
Томский поднял фонарик. Луч света уперся в серую стену коридора. Но если там что-то и было, то оно успело скрыться за поворотом. Примерно с минуту все было тихо, а потом послышался шлепок, и о решетку ударилось что-то влажное. На горизонтальном пруте висела освежеванная, сочащаяся кровь тушка крысы. Тот, кто ее швырнул, опять скрылся за углом.
— Эй, там, на палубе! — крикнул прапор. — Может, хватит забавляться? Выходи и скажи, чего хочешь!
Тишина. Мертвая крыса соскользнула с решетки, упала на пол. Вокруг нее растеклась лужица крови.
— Чего хочу? А чего же я хочу-то? Дайте-ка подумать…
Тихое, даже сонное бормотание закончилось взрывом хохота, оборвавшегося так же внезапно, как и начался. Опять воцарилась тишина. Тут уже не выдержал Толя:
— Покажись, метатель дохлых крыс! Подумаем вместе, чего ты можешь хотеть!
— О да! Вспомнил. Вы исполните мое желание!
Из-за поворота показалась ладонь. Очень грязная, блестящая то ли от пота, то ли от жира. С давно не стриженными, обломанными ногтями.
— Вы для того и здесь, чтобы исполнить мое желание. Самое сокровенное.
Метатель крыс наконец-то соизволил выйти в коридор. Томский поморщился от отвращения: большего урода вообразить было трудно. Мужчина неопределенного возраста в длинном синем свитере грубой вязки и шортах цвета хаки до колен шел к решетке вприпрыжку — совсем как ребенок, выпущенный матерью погулять во двор. Босые ноги чужака были покрыты коркой грязи, а лицо… Оно как бы состояло из двух половин. Если первая поражала обилием растительности — грива спутанных волос, бородища до груди, то на второй волосы отсутствовали вообще. Причиной тому была экзема. Ее уродливые, красно-серые пятна оккупировали голову, пройдясь по лбу, щеке, превратили губы в незаживающую, воспаленную рану и расплылись на подбородке, а правое веко распухло, почти целиком закрыв глаз.
Приблизившись к решетке, человек прикрылся ладонью от света фонарика.
— Раз, два, три. Помножим на два. Шесть рук. Целых шесть. Боги мои, боги! Какая удача!
— Ты кто, математик? — Аршинов недвусмысленным жестом вскинул автомат. — И какого хрена запер нас здесь?