Взглянем прежде всего на общие статистические данные о производстве хлебов в Евр. России. Значительные колебания урожаев делают совершенно непригодными данные за отдельные периоды или за отдельные годы. Необходимо взять различные периоды и данные за целый ряд лет. В нашем распоряжении находятся следующие данные: за период 60‑х годов — данные за 1864-1866 годы («Военно-статистический сборник», IV, СПБ. 1871, данные губернаторских отчётов). За 70‑ые годы — данные д-та земледелия за всё десятилетие («Историко-статистический обзор промышленности России», т. I, СПБ. 1883). Наконец, за 1880‑ые годы — данные за пять лет, 1883-1887 («Стат. Росс, ими.», IV); это пятилетие может представлять все восьмидесятые годы, так как средний урожай за 10 лет, 1880-1889, оказывается даже несколько выше, чем за пятилетие 1883-1887 гг. (см. «Сельское и лесное хозяйство России», издание для выставки в Чикаго, стр.132 и 142).
Далее, для суждения о том, в каком направлении происходила эволюция в 90‑х годах, мы берём данные за десятилетие 1885—1894 («Произв. силы», I, 4). Наконец, данные за 1905 год («Ежегодник России», 1906) вполне пригодны для суждения о настоящем времени. Урожай в 1905 году был лишь немногим ниже среднего за пятилетие 1900-1904 гг.
Сопоставляем все эти данные:
50 губерний Европейской России [40]
Мы видим отсюда, что до 1890‑х годов пореформенная эпоха характеризуется несомненным ростом производства как зерновых хлебов, так и картофеля. Производительность земледельческого труда повышается: во-первых, величина чистого сбора возрастает быстрее, чем величина посева (за некоторыми частичными исключениями); во-вторых, надо принять во внимание, что доля населения, занятого земледельческим производством, за указанное время постоянно уменьшалась вследствие отвлечения населения от сельского хозяйства к торговле и промышленности, а равно и вследствие выселения крестьян за пределы Евр. России. Особенно замечателен тот факт, что растёт именно торговое земледелие: увеличивается количество собираемого (за вычетом семян) хлеба по расчёту на 1 душу населения, а внутри этого населения идёт всё дальше и дальше разделение общественного труда; увеличивается торгово-промышленное население; земледельческое население раскалывается на сельских предпринимателей и сельский пролетариат; растёт специализация самого земледелия, так что количество производимого на продажу хлеба возрастает несравненно быстрее, чем всё количество производимого страною хлеба. Капиталистический характер процесса наглядно иллюстрируется увеличением роли картофеля в общем размере земледельческого производства[41]. Увеличение посевов картофеля означает, с одной стороны, повышение техники сельского хозяйства (введение в посев корнеплодов) и рост технической обработки с. -х. продуктов (винокурение и картофельно-крахмальное производство). С другой стороны, оно является, с точки зрения класса сельских предпринимателей, производством относительной прибавочной стоимости (удешевление содержания рабочей силы, ухудшение народного питания). Данные за 10-летие 1885—1894 гг. показывают далее, что кризис 1891—1892 гг., вызвавший гигантское усиление экспроприации крестьянства, повёл к значительному понижению производства зерновых хлебов и к понижению урожайности всех хлебов; но процесс вытеснения зерновых хлебов картофелем продолжался с такой силой, что производство картофеля, по расчёту на 1 душу населения, увеличилось, несмотря на понижение урожая. Наконец, последнее пятилетие (1900-1904) показывает равным образом рост с. -х. производства, повышение производительности земледельческого труда и ухудшение положения рабочего класса (увеличение роли картофеля).
|
|
|
|
Как мы уже заметили выше, рост торгового земледелия проявляется в специализации земледелия. Массовые и огульные данные о производстве всяких хлебов могут дать (да и то не всегда) лишь самые общие указания на этот процесс, так как специфические особенности различных районов при этом исчезают. Между тем, именно в обособлении различных районов земледелия и состоит одна из наиболее характерных черт пореформенного сельского хозяйства в России. Так, цитированный уже нами «Историко-статистический обзор промышленности России» указывает следующие сельскохозяйственные районы: район льноводства, «область с преобладающим значением скотоводства», в частности со «значительным развитием молочного хозяйства», область преобладающей зерновой культуры, в частности район трёхполья и район улучшенной залежной или многопольно-травяной системы (часть степной полосы, которая «характеризуется производством наиболее ценных, так называемых красных хлебов, преимущественно предназначенных для заграничного отпуска»), свекловичный район, район возделывания картофеля на винокурение. «Указанные хозяйственные районы возникли на территории Европейской России в сравнительно недавнее время и с каждым годом всё более и более продолжают развиваться и обособляться»[42].
|
|
Наша задача теперь должна, следовательно, состоять в том, чтобы изучить этот процесс специализации земледелия, мы должны рассмотреть, наблюдается ли рост торгового земледелия в различных его видах, происходит ли при этом образование капиталистического сельского хозяйства, характеризуется ли земледельческий капитализм теми свойствами, которые мы указали выше при разборе общих данных о крестьянском и помещичьем хозяйстве. Само собой разумеется, что для нашей цели достаточно ограничиться характеристикой главнейших районов торгового земледелия.
Но прежде чем переходить к данным по отдельным районам, заметим следующее: экономисты-народники, как мы видели, всячески стараются обойти тот факт, что пореформенная эпоха характеризуется ростом именно торгового земледелия. Естественно, что при этом они игнорируют также то обстоятельство, что падение цен на зерновые хлеба должно дать толчок специализации земледелия и вовлечению в обмен продуктов сельского хозяйства. Вот пример. Авторы известной книги «Влияние урожаев и хлебных цен» исходят все из той посылки, что для натурального хозяйства цена хлеба не имеет значения, и повторяют эту «истину» бессчётное число раз. Один из них, г. Каблуков, заметил, однако, что в общей обстановке товарного хозяйства эта посылка, в сущности, неверна. «Возможно, конечно, — пишет он, — что зерно, поставляемое на рынок, произведено при меньших издержках производства, нежели возделанное в своём хозяйстве, и тогда как будто бы и для потребительного хозяйства является интерес перейти от возделывания хлебов к иным культурам» (или к другим занятиям — добавим от себя), «а, следовательно, и для него получает значение рыночная цена хлеба, коль скоро она не совпадает с его издержками производства». «Но мы не можем брать этого в расчёт», — декретирует он. — Отчего же? Оказывается — оттого:
1. что переход к другим культурам возможен «только при наличности известных условий». Посредством этого бессодержательного трюизма (всё на свете возможно только при известных условиях!) г. Каблуков преспокойно обходит тот факт, что пореформенная эпоха создавала и создаёт в России именно те условия, которые вызывают специализацию земледелия и отвлечение населения от земледелия…
2. Оттого, что «в нашем климате невозможно найти продукта, равного по своему продовольственному значению зерновым хлебам». Довод очень оригинальный, выражающий простую увёртку от вопроса. Причём же тут продовольственное значение других продуктов, если речь идёт о продаже этих других продуктов и о покупке дешёвого хлеба?..
3. Оттого, что «зерновые хозяйства потребительного типа всегда имеют рациональное основание для своего существования». Другими словами: оттого, что г. Каблуков «с товарищами» считает натуральное хозяйство «рациональным». Довод, как видите, непреоборимый…