Тринадцать лет спустя после «Севильского цирюльника» гений Россини – композитору было в то время тридцать шесть лет – воплотился в новом шедевре, совсем не похожем на предыдущий, – «Вильгельме Телле». И хотя Россини суждено было прожить еще сорок лет, ни одной оперы он больше не сочинил.
Первоначально либретто оперы в четырех актах было написано по-французски Этьеном де Жуй и Ипполитом Луи-Флораном Би для Парижской оперы. Затем оно было переведено на итальянский язык Калисто Басси, и первая итальянская постановка оперы состоялась в Лукке – городе, где меньше чем через тридцать лет после этого родился на свет другой великий оперный композитор – Джакомо Пуччини.
Большинству слушателей хорошо знакома непревзойдённая увертюра оперы, ее с равной охотой включают в свой репертуар и ведущие филармонические, и скромные духовые оркестры. Но, к сожалению, вряд ли найдется много людей, знающих что-то еще из «Вильгельма Телля». Меж тем эта великая, единственная в своем роде опера несла в себе семена будущего. Как укрытый снегом горный пик, вздымается она до небес, а по склонам этой горы бесчисленными ручейками сбегают воды чистого вдохновения, несущие с собой новую жизнь и новые мысли, – немало композиторов черпали из этого источника.
Музыка оперы наполнена неистощимой творческой выразительностью, совершенно новой глубиной звучания и оркестровки. Этими чертами наделены все мелодии, темы, ансамбли, и потому я считаю, что в истории музыки «Вильгельм Телль» – непревзойденный памятник, исполненный такого величия, которого ранее опера не знала. Композитором был достигнут некий новый уровень, а с ним дан толчок к созданию того, что теперь мы называем «атмосферой». Хотя первенство все время остается за музыкой как таковой, очень часто – особенно во втором акте – музыкой становится сама драма. Изумительная гармония во взаимопереходах звука и слова кажется порою чуть ли не сверхъестественной.
|
|
Следует обратить внимание и на романтическую интонацию, новую для Россини, – его музыка стала более чувствительной. Можно сказать так: оперой «Вильгельм Телль» он завершает музыку XVIII столетия и широко распахивает двери для романтической мелодрамы. Потому идеи Россини, его замыслы несли в себе возможность нежданного обновления оперы.
Много лет я добивался того, чтобы такие труппы, как Королевский оперный театр «Ковент-Гарден» или чикагский «Лирик Тиэтр», попытались наконец одолеть «Вильгельма Телля». Но с уходом сначала сэра Дэвида Уэбстера, а затем и Кэрол Фоке мои надежды, должен признаться, свелись к нулю. Обычно от этого предложения приходят в ужас руководители хоров, ведь тут требуется огромная и кропотливая работа именно с хором. А уж протесты хормейстеров отвращают от постановки и дирижеров, и директоров трупп, и спонсоров. Ведущие партии оперы, безусловно, тоже таят в себе большие трудности. Но их, я полагаю, сможет преодолеть отличный певец, если он в том возрасте, когда еще не боится выходить за рамки привычного репертуара.
Если же кто-либо все-таки отважится на штурм «Вильгельма Телля», его непременно ждет заслуженная награда, ибо для глубокого исполнителя эта опера – поистине неисчерпаемая россыпь музыкальных богатств. В самом деле, я не устану клеймить позором тех, кто, претендуя на искушенность и обладание музыкальной культурой, в сущности, пренебрегает этим величественным шедевром. Всякие ссылки на то, что к нему трудно подступиться, в расчет приниматься не могут. Любое стоящее произведение требует от исполнителей (и, между прочим, от публики тоже) хотя бы небольшой подготовки, образованности, доброй воли. Никто не должен надеяться, что стоит ему только протянуть руку, как в нее тут же упадет бриллиант. В жизни, да и в искусстве, дело обстоит совсем не так.
|
|
Вильгельм Телль – швейцарский национальный герой, живший в начале XVIII столетия. В Швейцарии ему воздвигнуто много памятников, немало площадей названо именем этого человека. Объединив разрозненные кантоны в союз, он освободил страну от австрийского господства; из этого союза и родилась теперешняя Швейцария.
Легенда и историческая правда, счастливо соединившись, составили великое предание, полное любви к отчизне, стремления к человеческой справедливости, борьбы за свободу против поработителей.
Начало оперы застает Швейцарию еще в то время, когда она распростерта в бездействии под игом деспотии австрийских захватчиков. Но внутри страны уже нарастает голос горького протеста. Затем швейцарцы постепенно объединяются вокруг могучей фигуры Вильгельма Телля – ободряющий пример того, как порыв одного стойкого человека может вдохнуть силу и мужество в души многих. Телль – преданный муж и отец, верный, великодушный друг; для всех он – поддержка и опора. Он не из тех, кто лезет в драку, лишь бы только помахать кулаками. Напротив, по сути своей он человек мирный, а потому все еще надеется, что спокойного, умеренного сопротивления достаточно, чтобы образумить надменного врага. Местный владыка Гесслер не дает покоя жителям Деревни. Он и его жестокий подручный Рудольф, как две зловещие тени, омрачают их жизнь, которая при других обстоятельствах была бы простой, мирной жизнью безобидных крестьян.
|
|
Когда подымается занавес, мы застаем жителей де-ревни за подготовкой к свадебному торжеству – три юные четы вступают в брак. Телль, опершись на лопату, размышляет о судьбах родины, порабощенной завоевателями. Рядом за прялкой его жена Гедвига, а маленький сын Телля Джемми упражняется в стрельбе из лука. Вокруг крестьяне и рыбаки, они поют о предстоящем сельском празднике. Чрезвычайно мирная картина, но она обманчива.
Опираясь на руку своего сына Арнольда, входит Мельхталь, один из самых уважаемых старцев деревни. Гедвига просит Мельхталя почтить своим присутствием торжество и благословить молодых. Он соглашается, а Телль приглашает его войти в дом и отдохнуть от жары. Мельхталь принимает приглашение, входит вместе с семьей Телля в дом, толпа с пением расходится, и Арнольд остается один.
Тем самым он получает возможность в прекрасной арии описать свои собственные злоключения. Он, сын простого швейцарского крестьянина, безнадежно влюблен в Матильду, габсбургскую принцессу, которую Арнольд спас от надвигавшейся лавины. Она не только намного выше его по происхождению, но, что гораздо хуже, при всей своей доброте и кротости, принадлежит к клану ненавистных захватчиков, к тому миру, против которого восстает патриотический дух Арнольда. Он любит родину, но он любит и Матильду, и от противоречивых желаний, во власти которых он оказался, у него кругом идет голова.
Вдали слышны звуки приближающейся охоты. Арнольд знает, что Матильда должна принимать в ней участие, и проклинает ненавистного Гесслера, который тоже наверняка там. Он круто поворачивается, чтобы уйти, и сталкивается лицом к лицу с Теллем. Тот догадывается, что юношу что-то гнетет и мучит, и ищет повода расспросить его, в чем дело.
Между ними происходит бурный диалог: Телль взывает к патриотическим чувствам Арнольда, побуждает его примкнуть к тем силам, что намереваются дать отпор врагу. Разрываемый меж любовью и патриотизмом, несчастный Арнольд отвечает уклончиво, но не может остаться равнодушным к волнующим словам Телля. Он уже готов открыться Теллю, но его спасает то, что на сцене показываются свадебные пары и возвращаются его отец, Гедвига и Джемми.
Начинается нехитрая церемония благословения молодых, но тут опять звучат охотничьи рога; у Телля это вызывает новый взрыв патриотического негодования, а Арнольд меж тем ускользает. Глубоко обеспокоенный Телль отправляется за ним.
Продолжаются деревенские пляски и игры; Джемми выиграл соревнования лучников и по-мальчишески ликует. Но вот в жизнь селян вмешиваются трагические события. Шатаясь, на сцену выходит пастух Лейт-хольд, бледный, растерянный. Один из спутников Гесслера попытался силой увезти его дочь; защищая ее, Лейтхольд убил этого человека. Гесслер со своими людьми гонится за ним по пятам, единственное спасение – перебраться через озеро. Он упрашивает испуганного рыбака перевезти его, но тот отказывается: вода в эту пору слишком неспокойна – никто не отважится на переправу.
Лейтхольд продолжает умолять – тщетно. И тогда вперед выступает вернувшийся на сцену Телль, который берется перевезти беглеца в лодке через бурное озеро. Телль торопит дрожащего Лейтхольда, садится с ним в лодку и отчаливает под молитвенные благословения жены. Когда лодка, направляясь к другому берегу, исчезает из виду, все опускаются на колени и просят небеса спасти беглецов.
Рудольф приближается к деревне как призрак огня и крови. Селяне в ужасе молят господа о защите и в то же время обращают к нему слова благодарности, увидев, что Телль и Лейтхольд благополучно причалили к противоположному берегу, а затем скрылись в лесу.
Входит Рудольф и требует, чтобы ему назвали имя человека, который помог беглецу спрятаться в безоопасном месте. Никто не отвечает. Лишь Мельхталь презрительно восклицает: «Негодяй! На этой земле нет предателей».
Поняв, что именно Мельхталь укрепляет остальных в их непокорстве, Рудольф велит взять его под стражу. Затем, приказав сжечь дотла всю деревню, он вместе с солдатами удаляется, уводя за собой Мельхталя.
Второе действие начинается в поросшей лесом лощине на берегу Люцернского озера (озера Четырех кантонов). Вдали высятся горы. Через сцену проносятся егеря, охотники и охотницы. И вот сцена пуста; на ней появляется Матильда, австрийская принцесса. Она нарочно отстала от своих спутников – в надежде встретить Арнольда. Чувствуя растущую любовь к нему, она поет прелестную арию "Темного леса таинственный кров". Ожидания Матильды сбылись: приходит Арнольд. Он смиренно приближается к ней, всем своим видом показывая, что сознает, как глубока разделяющая их пропасть, но Матильда сама признается ему в том, что любит его.
Арнольд в отчаянии, ведь нет никакой надежды на то, что ему когда-либо позволят жениться на принцессе. Но Матильда возражает: такой отважный человек, как он, в рядах австрийской армии наверняка стяжает себе лавры храбреца, которые изменят его положение и дадут право стать ее мужем. Забыв на мгновение о своем долге перед отечеством, Арнольд соглашается на ее план. Вдвоем они предаются восторженным мечтам, уповая на то, что справятся со всеми преградами. Затем они расстаются, заслышав приближающиеся шаги.
Почти тут же появляются Телль и его товарищ по оружию Вальтер. Телль обвиняет Арнольда в том, что он видится с Матильдой, на которую дблжно смотреть только как на врага. Арнольд гордо признается в своей любви, вызывая ужас и негодование Телля и Вальтера, которые принесли Арнольду скорбные вести. Следует великолепное трио: Телль и Вальтер сообщают Арнольду, что, пока он обменивался любовными клятвами с одним из врагов, его отважный отец был убит за то, что отказался назвать имя человека, спасшего Лейтхольда. Потрясенный этим известием, мучимый угрызениями совести – ведь он намеревался предать семью и родину, – Арнольд решает помогать Теллю во всем, что только позволит ему отомстить за гибель отца.
В эту минуту слышится отдаленный гул, приближаются люди, можно различить слова «Друзья святой отчизны, друзья святой отчизны». Начинается одна из самых трогательных сцен оперы. С музыкальной, драматургической, да и просто с человеческой точки зрения это поистине шедевр.
Мы, дети беспокойного XX века, знаем, порой на основе собственного опыта, как часто горстка храбрецов принимала на свои плечи всю тяжесть борьбы за родину и свободу против несметных сил тирании. И потому мы не можем сдержать волнения и сочувствия, когда видим и слышим, как в ночи собираются сотни людей, вдохновленных примером одного смельчака. В эти мгновения музыка Россини исполнена подлинной глубины и силы, в ней звучит вечный порыв души тех, кто когда-либо шел в бой за свободу против угнетателей.
На призыв Телля и Вальтера из долины пришли отряды, выделенные каждым кантоном. Они появляются, вооруженные кирками, вилами, косами.
Первыми из леса осторожно выходят посланцы Унтервальда; Телль приветствует их: «О благородные сыны Унтервальда». Затем раздается звук трубы, и Телль восклицает: «Вот из Швица друзья нас извещают», и с другой стороны сцены выходит отряд из этого кантона. Вновь звучат приветствия. «Из Ури лишь никто к нам не пришел пока», – замечает Вальтер, но в эту минуту к берегу тихо пристают несколько небольших лодок. Телль спрашивает: «Кто идет?», – и повстанцы выходят на берег, торжествующе возвещая: «Друзья святой отчизны!»
Посланцы каждого из трех кантонов поочередно провозглашают: «Вильгельм, ты три народа соединил в один». Они окружают Телля, и он обращается к ним с такой страстью и таким красноречием, что вдыхает в каждого из них силу своей души; они дают клятву на битву, на смерть врагу.
Как описать эту великую сцену? Всякий раз, переживая ее, я чувствовал в себе такой подъем, такую силу, что казалось, театр мал для меня. Я даже замечал порой, что зрители выпрямлялись в своих креслах, как будто рвались принять участие в величественном событии. Музыка так красива, хор так могуч! У меня не хватает слов, чтобы описать эту сцену так, как она того заслуживает. Я только прошу вас: при первой возможности послушайте ее сами. При условии, что она будет поставлена как должно и какой-нибудь режиссер не исказит ее в угоду собственным причудам, это зрелище вы не забудете никогда. Оно станет частью вас самих. Второй акт завершается торжественной клятвой. Все повстанцы едины в своем стремлении, они только ждут подходящего момента для восстания.
Третье действие открывается коротким объяснением Арнольда и Матильды: он рассказывает ей о гибели отца. Все надежды на будущее счастье с Матильдой рухнули. Теперь о том, чтобы Арнольд искал славы под австрийскими знаменами, не может быть и речи. Жизнь его отныне посвящена лишь мести за отца. Матильда умоляет его остерегаться Гесслера, этого злобного, опасного человека, но Арнольд отказывается слушать девушку, и они расстаются со словами «Прощай навсегда».
Следующая сцена – самая драматичная во всей опере – происходит на главной площади Альтдорфа; на заднем плане высится замок Гесслера. Сам Гес-слер в мрачном расположении духа сидит на краю площади на возвышении; в его честь звучит хор солдат. Женщины деревни отказываются танцевать, пока их не принуждают солдаты. Среди крестьянок поднимается ропот: когда-нибудь принцесса Матильда (она всегда добра к ним) смягчит жестокие распоряжения тирана.
Несмотря на глухое возмущение, на площади сохраняется какая-то праздничная атмосфера. Она-то и дает возможность ввести балетный эпизод замечательной красоты. Стоит мне упомянуть о нем, и в памяти сразу встают спектакли на открытой сцене терм Каракаллы, солировала в них великая балерина Аттилия Радиче. Дожидаясь своего выхода, я не мог отказать себе в удовольствии и всегда из-за кулис следил за ее танцем. Пол сцены был очень неровный, но мне никогда в жизни не приходилось больше видеть такие чудесные пируэты – она заканчивала их точно в нужный момент и в нужном месте.
Гесслер ищет выхода для своего дурного настроения. Он велит повесить на дерево свою шляпу и отдает толпе унизительный приказ: каждый должен поклониться шляпе, как важной персоне. Вильгельм Телль гордо отказывается, и Гесслер велит его схватить. Затем, зная, что Телль знаменитый стрелок, он придумывает жестокое испытание. Он обещает сохранить Теллю жизнь, если тот решится выстрелом из лука сбить яблоко с головы Джемми, его единственного сына.
У Телля при ужасной мысли о том, что он своей рукой может убить собственное дитя, замирает в груди сердце – его мукой пронизан нежный хор виолончелей. Затем, ободряя сына словами, полными бесконечной любви, он обращается к нему и просит оставаться абсолютно недвижным и молить бога отвести смертоносную стрелу. «Думай о матери, которая ждет тебя дома. Смотри вверх, и пусть ни одно пугливое движение не отклонит стрелу от цели»!
Эта ария, которая начинается призывом «Будь неподвижен», – одно из самых замечательных соло для баритона. Отцовские чувства выражены в ней с величайшим достоинством, и я всегда бывал необычайно ею растроган. Всего несколько музыкальных фраз, – но в них сказано все, целая повесть заключена в этой короткой божественной мелодии. Сердце оперы бьется здесь в унисон с сердцами слушателей.
Дрожь пробегает по толпе, когда на ее глазах прославленный лучник пронзает стрелой яблоко. Телль поворачивается и роняет вторую стрелу, которая была спрятана у него в одежде. Гесслер немедленно спрашивает, зачем ему понадобилась вторая стрела, и Телль гордо отвечает, что, если бы он не справился с испытанием, вторая стрела предназначалась бы Гесслеру – австрийскому наместнику.
В бешенстве Гесслер нарушает данное им обещание возвратить свободу стрелку, если тот окажется удачлив, и велит схватить Телля и Джемми. Но тут появляется Матильда и вмешивается в происходящее. Облеченная властью, которую дает ей ее титул, она берет Джемми под свою защиту и уводит его прочь, несмотря на то, что мальчик хочет разделить судьбу отца. Воспользовавшись минутным- замешательством, Телль успевает шепнуть сыну, чтобы тот зажег сигнальный огонь – знак для соседних кантонов, возвещающий, что час восстания пробил.
Затем по приказанию Гесслера Телля заковывают в цепи и уводят в сторону озера – в замке Кюснахт его ждет страшная смерть. Сцена завершается гневным ропотом толпы, раздается общий крик: «Гесслер проклят навек!»
Четвертое действие открывает небольшая сцена в доме, где Арнольд когда-то жил вместе со своим отцом Мельхталем. Арнольд все еще охвачен угрызениями совести и жаждой мести; когда он поет о своем горе и ненависти, снаружи слышатся голоса. Весть о том, что схвачен Телль, вызвала внезапный бунт. Люди горят отвагой, но у них так мало оружия.
Наконец Арнольд может осуществить свое жгучее желание – отомстить. В каком-то восторженном исступлении он ведет восставших к тайнику, где, как он знает, его отец и Телль хранили оружие для грядущей битвы. С ликующим пением восставшие уходят спасать Телля.
Вторая, и заключительная, сцена происходит на берегу Люцернского озера. Бушует буря, но высоко на скале, неподалеку от дома Телля, вокруг его жены Гедвиги собрались все женщины деревни – они молятся за ее мужа. К ним присоединяется Матильда – селянки не зря верили в ее кротость и доброту. Она привела с собой спасенного ею Джемми. Тот, едва успев обнять мать, вдруг вспоминает об отцовском наказе: зажечь сигнальный огонь, чтобы поднять повстанцев в кантонах.
Не обращая внимания на расспросы и запреты, Джемми убегает, взбирается на скалу к своему дому и поджигает его. Затем, схватив любимый лук и стрелы отца, он присоединяется к остальным. Знак для восставших подан. В это мгновение с громким криком на сцену выбегает Лейтхольд: барку, на которой Телля везут в крепость, несет на скалы. Сам Телль уже не в оковах – он у руля судна. Гесслер и его солдаты, напуганные грозной бурей, сняли с него цепи, чтобы он смог управлять кораблем: только его сила и ловкость могут спасти их всех.
Мощь бури нарастает, Телль ведет барку к берегу. Гесслеру и солдатам ничего не остается, как только положиться на его мастерство. Но стоит судну коснуться берега, как Телль спрыгивает на землю и с силой толкает барку обратно в ревущие волны.
Слышны проклятия Гесслера. Джемми подбегает к отцу и вкладывает ему в руки лук и стрелы. Телль взбирается на скалу и громко кричит: «Швейцария снова дышит. Это тебе, Гесслер». Точно направив стрелу, он без промаха поражает ею Гесслера, и тело злодея падает в озеро.
Входит Вальтер с толпою конфедератов – они преследуют Гесслера и его людей, но торжествующие крестьяне объявляют им, что негодяй уже понес заслуженную кару от руки Телля. Все славят Телля как своего избавителя, но тот предупреждает их: свобода не обретена, пока стоит замок Альтдорф. И тут же, как по заказу, появляется Арнольд с радостной вестью о том, что Альтдорф пал. Он сожалеет лишь о том, что отец его не дожил до этого дня.
В эту минуту грозовые облака рассеиваются, и небо вновь становится чистым и голубым. Голоса крестьян сливаются в едином гимне красоте и милосердию небес. Это и благодарность господу, и прославление прелести природы: «Все переменилось, и небо снова прекрасно»!
Вы, я думаю, уже можете себе представить, как нелегко поставить «Вильгельма Телля». Трудностей здесь действительно с избытком, но со всеми можно справиться. Однако большинство людей ломают себе голову не над тем, как устроить на сцене бурю, как изобразить горную панораму или как сыграть массовые сцены. Все желают знать: как попасть в яблоко?
Ну что ж, открою вам этот секрет. Запишите четыре пункта:
1. Надо взять настоящее, довольно большое яблоко.
2. Роковая стрела из лука не вылетает. Когда Телль отпускает тетиву, стрела уходит внутрь, но так быстро, что самый приметливый глаз бывает обманут.
3. Над головой Джемми к стволу дерева незаметно прикрепляется небольшая дощечка; на самом деле яблоко лежит на ней.
4. В то самое мгновение, когда отец стреляет, Джемми нажимает скрытую в стволе дерева небольшую пружину, и яблоко, будто выпадом шпаги, пронзает вторая стрела, причем ее наконечник остается сидеть в дереве.
Просто, остроумно и чрезвычайно эффектно. Телль всегда был одним из моих любимых героев, у этой роли огромный эмоциональный диапазон: от истинно героического порыва до нежности любящего и страдающего отца. По правде говоря, мне кажется, что в лучшую мою пору эта партия удавалась мне совсем неплохо. Вот довольно любопытная история по этому поводу.
Несколько лет назад, когда начала печататься моя автобиография, нашему другу Брайану Кримпу, тогда работавшему в И-Эм-Ай, пришла в голову идея одновременно с книгой издать альбом моих пластинок. Он занялся подбором материала и обнаружил в архивах несколько записей (в том числе две из «Вильгельма Телля») 50-х годов, которые мы с Тильдой в свое время отвергли. Брайан переписал их и отослал нам в Рим с просьбой прослушать: может быть, теперь они «пойдут».
Помню, мы с некоторым пренебрежением пожали плечами, сказав: «Ну, уж наверно, у нас были основания, чтобы их отвергнуть!» Но мы сели слушать и вскоре заговорили совсем по-другому.
В конце концов, уже после того, как мы решили, что все они «пойдут», Тильда сказала: «Какими же были наши критерии, если тогда мы их отвергли?»
Я ничего не ответил, только покачал головой. И в ту минуту вспомнил слова великого маэстро Серафина: «Годы, которые мы провели вместе, были годами высшей пробы».
ГЛАВА 7. «ЭРНАНИ»
В самом начале 1982 года, уступив настоятельным просьбам маэстро Бонкомпаньи и Дженнаро Орта, я отказался от отпуска, о котором так мечтал, и отправился в Неаполь – меня пригласили в театр «Сан-Карло» на постановку оперы Верди «Эрнани». Передо мной стояла достаточно сложная задача. Я не знал оперу, никогда не видел ее на сцене; правда, в юности, когда самоуверенность побеждает недостаток опыта, я исполнял большую арию из «Эрнани» «О, юных дней мечтанья».
В наше время кое-кто утверждает, что чем меньше режиссер знает о произведении, тем «интереснее» будет его постановка. Эта теория никогда не привлекала меня. Однако я решился вложить свою голову в пасть льва и после мучительных проб и неудач все же, мне кажется, победил. По-моему, работа принесла хороший результат.
Первая трудность, с которой мне пришлось столкнуться, состояла в том, что главным действующим лицом в «Эрнани» оказался хор. Конечно, во времена Верди с хором было все в порядке: певцы меньше рассуждали о своих правах, серьезно относились к дисциплине, переживали за успех спектакля. Сегодня почти во всех театрах любой цивилизованной страны приходится постоянно бороться с бесконечными дискуссиями, которые страшно мешают работе, то и дело призывать артистов к тишине и вниманию. Во время репетиций возникают митинги, собрания (в результате чего несчастный постановщик теряет уйму времени). Не могу передать, как нам не хватает настоящей, дисциплинированной работы.
Правда, в данном случае хор театра «Сан-Карло» оказался на высоте, на спектакле хористы все делали как положено – входили на сцену и уходили с нее, когда это было необходимо. Конечно, в некоторых сценах я бы предпочел использовать половину хора или даже совсем небольшую его часть. Но, увы, хористы настаивали на своем праве быть занятыми в спектакле все время, в результате чего на сцене постоянно толпилось множество людей.
К счастью, мне помогал в работе очень квалифицированный и дотошный венецианский художник Миша Сканделла. Работать с ним было легко и приятно. Декорации получились невероятно красивыми, костюмы – просто великолепными. Работа художника помогла мне создать величественные композиции, вызывающие в памяти картины испанских художников.
В «Эрнани» уже ощущаются все стороны музыкального гения Верди: здесь и его молодое, спонтанное, страстное чувство, и неистощимая музыкальная изобретательность. Бесчисленные темы появляются и исчезают как бы случайно, ненавязчиво, мелькают и больше не возвращаются. (Позднее они обнаруживаются в других операх Верди – в более ярком обличье, более развитом виде.) Все произведение словно проникнуто духом Рисорджименто, которому так глубоко был привержен Верди. Большие хоры, а они составляют основу оперы, пели по всей Италии, поскольку итальянцы отождествляли свою борьбу за свободу с событиями, происходящими в опере. Когда я по-настоящему узнал это прекрасное произведение, то пожалел, что никогда не пел в нем, пока позволял возраст.
Сюжет оперы довольно запутан, главные персонажи действуют мало, и их действия, мягко говоря, непредсказуемы. Основан сюжет на драме Виктора Гюго «Эрнани», чье либретто, написанное Франческо-Марией Пьяве, почти не сохранило тонкой иронии Гюго.
Партия Эрнани – страстная, темпераментная – написана для драматического тенора. Герой романтически влюблен в Эльвиру.
Дон Карлос (баритон) – это Карл I, король Испании. Он горд, властолюбив и тоже влюблен в несчастную Эльвиру. По ходу действия в возрасте девятнадцати лет он становится императором Священной Римской империи Карлом V. Он родился в Генте, во Фландрии, в 1500 году, а умер в монастыре Святого Юста в Эстремадуре, в Испании, в 1558 году; Карл приходился сыном Филиппу Красивому, эрцгерцогу Австрии, и Иоанне Безумной, королеве Кастилии. Если вспомнить историю, он был одним из великих императоров неправдоподобно огромной империи, которая образовалась не только из земель, завоеванных в войнах, но и из территорий, унаследованных или полученных в виде выкупа. Многие из этих земель приобрел его дед по отцовской линии Максимилиан Австрийский. Между прочим, того же самого императора – Карла V – мы встречаем в другой опере Верди – «Дон Карлос». К тому времени он уже отрекся от престола (в 1556 году) в пользу своего сына Филиппа II Испанского и появляется (как некая таинственная фигура) в монастыре Святого Юста, чтобы спасти своего внука, инфанта, от инквизиции.
По ходу действия в «Эрнани» упоминаются и Дон Карлос, и Карл I Испанский, и император Карл V. Не отчаивайтесь! Все это один и тот же человек.
Дон Руй Гомес де Сильва (бас) – дядя Эльвиры, человек жесткий, непреклонный до абсурда. Он тоже утверждает, что любит Эльвиру, и густыми, наполненными звуками рассказывает о своей страсти королю. Ни-кго, кажется, не ставит под сомнение такие запутанные взаимоотношения, и в результате мы видим, как все три главных героя оперы преследуют бедную девушку.
Эльвира, разумеется, сопрано (кто же, как не сопрано, может воплотить на сцене несчастную девушку с такой ужасной судьбой?). Она воркует, как нежная голубка в золоченой клетке, а около клетки рвутся и лают три красивых сторожевых пса. Разумеется, то и дело упоминаются гостеприимство, честь, ненависть, гордость и месть, а Эльвира мечется между враждующими друг с другом преследователями. Время от времени она умоляет их прекратить вражду, но, естественно, безуспешно. Конечно, все три героя призывают смерть – очень экзальтированно и на самых высоких нотах своих диапазонов, – часто хватаются за кинжалы и то и дело грозят покончить с собой.
Действие первое. Лагерь.
Когда занавес открывается, мы видим отправленного в изгнание Эрнани в военном лагере. Местность залита лунным светом, вдали – замок Сильвы. Узнав, что Сильва собирается жениться на его возлюбленной, Эрнани приходит в отчаяние и решает похитить Эльвиру. Он призывает на помощь своих сторонников, и все они отправляются к замку.
Во второй картине перед нами Эльвира, оплакивающая свою тяжкую долю. Она поет знаменитую арию «Эрнани, Эрнани, избавь меня от ненавистных лобзаний», как бы чувствуя приближение возлюбленного. Сильвы нет в замке, но Эльвире вручают богатые подарки, которые должны склонить ее выйти за него замуж. Девушка печальна и подавлена, однако решительно возвращает подарки владельцу.
В этот момент появляется юный король и пытается внушить Эльвире, как страстно он ее любит. Карлос поет очень красивую арию «Помню день, как ты предстала предо мною». Девушка решительно отвергает домогательства короля и, выхватив у него кинжал, пытается поразить себя, но тут входит Эрнани и останавливает ее. Король узнает в Эрнани отправленного в изгнание Хуана Арагонского и – что совершенно необъяснимо – позволяет ему бежать и спасти жизнь, поскольку оставаться в замке своего врага, Сильвы, для Эрнани крайне опасно.
Но неужели Сильва пропустит такую сцену? Нет, этого не может быть. Разумеется, он неожиданно появляется, к удивлению двух обольстителей, в комнате своей невесты. Неудачливый жених негодует по поводу ее утраченной добродетели, всем угрожает и вызывает на поединок обоих незваных гостей. Никто не утруждает себя особыми объяснениями, однако эта сцена очень эффектна. Внезапно появляется Дон Риккардо, королевский оруженосец, он опускается на колени перед королем, тем самым открывая его истинное положение в обществе. Все, разумеется, глубоко потрясены, Сильва в полуобморочном состоянии. Это, конечно, забавляет Карла; он просит хозяина приютить его на одну ночь, вплетая свой голос в великолепный ансамбль.
Чтобы продемонстрировать Сильве, как он ему доверяет, Карл сообщает, что его прославленный дед умер и трон Священной Римской империи свободен. Он просит у Сильвы поддержки и совета. Оповещая всех о своем намерении переночевать в замке (он вовсе не ждет, чтобы его пригласили), король приказывает Эрнани немедленно удалиться. Он обращается к Эрнани тихо, чтобы его никто не услышал, со словами: «Хочу спасти тебя»!
Никаких разъяснений в партитуре нет, и причина такого неожиданного поступка остается неясной. Закон гостеприимства для Сильвы священен, и таким образом Эрнани оказывается в полной безопасности. Можно только высказать предположение, что Карл спас Эрнани, чтобы потом отомстить ему собственноручно. Во всяком случае, репликой короля не следует пренебрегать, и мне кажется, эта фраза должна быть произнесена очень отчетливо, хотя при этом сквозь зубы и со зловещим оттенком. Кстати, полный иронии ответ Эрнани лишний раз доказывает, что реплика Карла звучит достаточно злобно.
В финале первого акта противоборствующие чувства выражаются словами любви, ненависти, мести, призывами к свободе и славе. В этом огромном ансамбле Сильва, казалось бы, разделяет честолюбивые замыслы короля.
Действие второе. Гость.
Пьяве и Верди довольно подробно объяснили, как должна быть оформлена сцена (хотя, насколько я знаю, их пожелания никогда не учитываются). Великолепный зал во дворце Дона Руя Гомеса де Сильвы. По стенам развешаны фамильные портреты в богатых рамах с герцогскими коронами и позолоченными гербами. В простенках между портретами – набор оружия соответствующей эпохи. На сцене – богато накрытый стол и герцогское дубовое кресло. Праздничная атмосфера; гости едят, пьют и поют здравицы в честь Эльвиры и Сильвы, чья свадьба должна состояться через несколько часов.
Появляется Сильва в роскошном одеянии. Ему сообщают, что у ворот замка стоит пилигрим и просит впустить его. Для Сильвы гостеприимство – священный долг, поэтому он приказывает впустить пилигрима. Разумеется, под видом паломника появляется Эрнани. Но, едва увидев Эльвиру, одетую в подвенечный наряд, он сбрасывает плащ и является в своем истинном виде. Эрнани разъярен, он объявляет присутствующим, что выступает против короля, против хозяина замка и, прямо скажем, против всего мира: любому, кто пожелает, он готов вручить свою жизнь. Однако Эрнани не единственный, кто носится с навязчивой идеей. Сильва, сев на своего любимого конька – гостеприимство, – не желает воспользоваться предложением Эрнани и, наоборот, спешит защитить замок от притязаний короля.
На несколько драгоценных минут Эльвира и Эрнани остаются одни. Молодые люди признаются друг другу в любви, и, разумеется, Сильва возвращается как раз в тот момент, когда Эрнани обнимает Эльвиру. Разъяренный Сильва клянется разлучить их. В это время у ворот замка появляется король и требует, чтобы его немедленно впустили. У Сильвы нет выбора, он вынужден открыть ворота, но, верный долгу гостеприимства, прячет Эрнани в тайник.
Появляется разгневанный король, он приказывает выдать Эрнани, грозя пытками и смертью всем окружающим, если его приказание не будет исполнено. Карл заставляет своих приближенных обыскать замок, но Эрнани не находят, и гнев короля растет с каждой минутой. Эльвира падает к его ногам, прося о пощаде; Сильва, в слезах, говорит о своей любви к Эльвире и умоляет короля оставить девушку в замке. Но Карл тверд, как алмаз, и предлагает жестокий выбор: либо ему выдадут Эрнани, либо он покинет замок вместе с Эльвирой.
Однако ничто не может заставить Сильву нарушить долг и выдать гостя, и король уходит со свитой, забирая плачущую Эльвиру; разумеется, прежде чем уйти, он поет очень красивую арию, где обещает Эльвире счастье и благополучие: «Пойдем, твой путь лишь розами я усею...»
Старая ненависть, подогретая новым оскорблением, разгорается в сердце Сильвы. Он клянется отомстить королю. Потом, вспоминая еще одну тяжелую рану, он выпускает из тайника Эрнани и вызывает его на поединок. Сильва требует, чтобы Эрнани вышел с ним за ворота замка, там они должны сразиться (по-видимому, за пределами замка законы гостеприимства уже не действуют). Тут Эрнани открывает Сильве, что король тоже влюблен в Эльвиру и является их соперником. Тогда они решают на время забыть вражду и объединить силы против общего врага. Чтобы доказать Сильве свою искренность, Эрнани отдает ему охотничий рог, обещая явиться по первому зову Сильвы и отдать ему жизнь, если потребуется.
Действие третье. Милосердие императора.
Третье действие переносит нас в Аквисграну (Экс-ла-Шапель), которая ныне представляет собой не что иное, как город Ахен. Мы видим гробницу императора Карла Великого. Внутри гробницы выборщики из разных провинций собрались, чтоб избрать нового императора Священной Римской империи. Появляется Карл со своим оруженосцем, он поет пронизанную ностальгией арию «О, юных дней мечтанья...» и исчезает за дверью гробницы, чтобы предаться размышлениям. Ну что же, ему ведь всего девятнадцать лет!
А рядом, в пещерах, группа заговорщиков, возглавляемая Сильвой и Эрнани, замышляет убить Карла. Они сообщают друг другу пароль, дают священные клятвы, тянут жребий, кому предстоит убить короля, восхваляют свободу. Все это выражается в одном из важнейших хоров оперы – «Пусть Кастилии лев вновь проснется». В эпоху Рисорджименто эти хоры пелись по всей Италии и воспламеняли каждого настоящего итальянца на борьбу против угнетателей.