Профессор с Женей встретили товарищей так, словно и не надеялись уже увидеть их живыми. Они принялись разбирать добычу и обсуждать случившееся.
— А я тебе говорю — манекена ты испугался! — в который раз уже упрямо твердил Костя. — Зверь был, не спорю. А людей там никаких быть не могло!
— Еще б ты спорил, — усмехнулся Игорь. — Но во-первых, я не испугался. А во-вторых, он шевелился. И не просто шевелился, а сам на нас зверя и натравил!
— Ну, мало ли — свет упал на него, тебе и показалось. Или ты всерьез думаешь, что кто-то из цирковых уцелел и теперь со своими дрессированными зверушками тут обитает? Глупости это. А вот то, что зверь в магазин дорожку протоптал, — это плохо. Теперь не знаю, можно ли ходить туда. Если только с напарником. Вы-то что решили — уйдете или останетесь?
— Не знаем пока, — туманно ответил Игорь, хотя про себя уже твердо знал — не останется он здесь.
Громов достал из кармана блестящие вещички — оказалось, это браслет из белого металла с переливающимися фиолетовыми камешками и красивое кольцо в виде золотой рыбки, усеянной блестящими стеклышками.
— Раньше наверху такие вещи больших денег стоили, — заметил Профессор.
Игорь протянул браслет Марине. У нее восхищенно заблестели глаза, она погладила цепочку, полюбовалась фиолетовыми камушками.
— Надень, — предложил Игорь.
— Нет уж, еще потеряю, — отказалась она и убрала браслет в нагрудный карман. — Лучше побережем, может, пригодится. Если туго станет, на еду выменяем.
Кольцо Игорь дал Жене. Она тоже не выказала особой радости. Нет, она, конечно, смутилась и пробормотала: «Спасибо, неужели это мне?» Но примерять не стала и, покрутив в руках, отдала Марине: «Боюсь потерять».
Игорь слегка обиделся. Но потом решил, что девочка еще мала и не интересуется блестящими побрякушками. Да и изящные вещицы выглядели абсолютно неуместными здесь, в мрачном сыром подземелье. Хотя в его представлении девочки чуть ли не с пеленок должны были увлекаться подобными вещами. Хлопнув себя по лбу, он достал из рюкзака и протянул Жене куклу. Ну, теперь-то она наверняка обрадуется.
Но вместо этого девочка вдруг… разрыдалась.
— Что ты? В чем дело? — спрашивал Громов тревожно.
— Ты такой добрый! — всхлипывала она. — Не надо! Я не стою! Не надо мне ничего дарить!!!
Игорь окончательно растерялся. Кто бы мог подумать, что с девочками так трудно найти общий язык! И тут он вспомнил про косынки.
— Ну, не плачь. Посмотри, что я еще принес.
Он достал несколько пестрых платочков. Один из них тут же схватила и накинула на плечи Марина — кажется, она обрадовалась этому раскрашенному кусочку ткани даже больше, чем браслету. Потом она выбрала себе еще один пестрый шарфик, тут же намотала его на больную руку поверх повязки. А Женя снова повела себя как-то странно. Она смотрела на Игоря уже чуть ли не испуганно.
«Дурак я, — подумал он. — Совсем запугал девчонку. Ну, не радуют ее подарки — что ж делать? А может, она думает, что я ей не просто так все это дарю? — От этой мысли он даже покраснел. — Тьфу, черт, надо с ней аккуратней, а то ведь будет меня бояться до полусмерти. Бедняга! Наверное, много всякого пришлось ей вынести, вот она теперь и не доверяет никому, смотрит с подозрением на всех. Особенно — на мужчин».
Он отозвал в сторону Марину:
— Ты бы сказала девчонке, чтоб она свою рваную тряпку, которой волосы завязывает, сменила на что-нибудь получше. Объясни ей, что это я так просто, от души. И если хоть платок в подарок не примет — обидит меня.
— Ладно, — со вздохом сказала Марина. — Ты ее не вини, ей тоже тяжело…
— Да я понимаю, — кивнул он. А потом извлек, наконец, из рюкзака свою главную, как он считал, добычу — сапоги. И присвистнул. Они оказались зеленого цвета. Профессор хмыкнул.
— Могло быть и хуже, — заметил он. — Хорошо еще, что не красные.
Игорь тут же отодрал цепочки. Вот с заклепками ничего нельзя было поделать. Он переобулся, а ботинки наконец вернул Профессору. Тот снова хмыкнул, но на этот раз недовольно: после того как Игорь исходил в них почти всю Неглинку, обувь стала выглядеть еще более плачевно, чем прежде.
Сапоги оказались лишь чуть-чуть велики. Игорь решил, что сделает смазку из жира и сажи и натрет их как следует. И от влаги будет защита, и выглядеть обновка станет не так странно и вызывающе.
Они снова развели костер на берегу реки и сварили из принесенной крупы кашу, к которой Костя выдал всем по куску вяленой рыбы. Потом вскипятили воду, заварили настоящий чай и уселись греться вокруг костра, разморенные вкусной едой. Игорь посветил на воду, и тут же раздался плеск. Нелюдим объяснил, что это раки. В темноте они выползают на берег, но света боятся и тут же плюхаются обратно в речку. Ловить их не так-то легко, зато мясо у них очень вкусное. Раньше ему попадались в основном мелкие, но в последнее время стали встречаться и довольно крупные экземпляры. Поймаешь одного такого — вот и обед. Правда, клешни у них тоже здоровые, и надо быть очень осторожным, чтобы не лишиться пальцев.
— А ты сам-то откуда сюда пришел? — задал Игорь давно интересующий его вопрос.
— Сталкером я был, — нехотя ответил тот. — А потом забрел в эти места — и понял, что не хочу к людям возвращаться. Так и остался здесь.
Игорю показалось, что Костя многое недоговаривает, но не бередить же было душу гостеприимного хозяина назойливыми вопросами. Тем более после сытной еды его начинало клонить в сон. Да и остальные клевали носом.
— Пойдемте в мое жилище, — позвал Костя. — А Грегор покараулит, разбудит, если что.
И они залезли в боковой проход, где у нелюдима было оборудовано спальное место. Улеглись и вскоре заснули.
* * *
Когда Игорь проснулся, он услышал монотонное журчание воды. Как будто она текла струей где-то совсем недалеко от него. Он приподнялся, нашарил фонарик и осветил Костю — тот тоже не спал.
— Дождь наверху, — пояснил он. — Хорошо хоть ночью повезло с погодой.
Вода, стекая откуда-то из угла, журчала по полу и устремлялась по боковому проходу вниз, в подземную реку. Было прохладно и сыро.
— Может, костер развести? — вслух подумал Игорь.
— Ну, если только прямо здесь, — отозвался Костя. — В реке воды прибыло, берега заливает. Площадь-то как бы в углублении находится, во время дождя вся вода сюда стекает. Хорошо еще, такие сильные дожди бывают нечасто, а когда дождь перестанет, вода вскоре снова спадет.
Постепенно просыпались остальные, сидели, нахохлившись. Погода действовала на всех усыпляюще. Хозяин все же развел небольшой костер, вскипятил чаю и разлил по нескольким симпатичным кружечкам — фарфоровым, беленьким в горошек.
— Все оттуда, из магазина, — кивнул он, заметив взгляд Марины. — Там на втором этаже большой посудный отдел. Чего только нет! Кастрюльки всякие… Жалко, в этот раз зайти не успели.
— A-а, нам только кастрюлек сейчас не хватало! — беспечно рассмеялась Марина.
Вдруг откуда-то из подземелья долетел низкий, стонущий звук, закончившийся словно бы тоскливым завыванием. И по земле словно дрожь прошла, даже с потолка что-то посыпалось. Игорь от неожиданности поперхнулся горячим чаем, Марина так и застыла, не донеся кружку до рта, а перепуганная Женя уткнулась ей в плечо.
— Что это? — чуть отдышавшись, спросил Игорь.
— А кто его знает? — хмуро буркнул Костя. — Здесь иногда так бывает. Кто говорит — это земля проседает, а старуха Чуфыриха сказала — это воет жуткая тварь Неда, которая под землей сидит взаперти. Вот как выйдет однажды наружу — тут всем каюк и придет.
— Может, взорвалось что-нибудь? — вслух подумал Профессор. Тварь Неда его явно не впечатлила. Он нахмурился в ответ каким-то своим мыслям. — Неужели кришнаиты расстарались все-таки? Хотя, если бы на Октябрьском поле реактор рванул, вряд ли было бы так слышно…
— А что за Чуфыриха? — заинтересовался Игорь.
— Да старушенция одна дальше вверх по течению живет, недалеко от водопада. Может, увидите ее, привет передавайте. Странная старуха — вроде до того, как все случилось, в цирке работала. Не то дрессировщицей, не то уборщицей. Да, впрочем, какая теперь разница? Она немного того, но животных любит, вечно каких-то крыс, мокриц опекает. Травы наверху собирает, варит из них настой, который называет чуфирь, и лечится им от всех болезней. Брагу из грибов варит. А еще говорят, — загадочно сказал Костя, понизив голос, будто кто-то здесь мог его подслушать, — что варит она яд из корня подземельного.
— Из какого корня? — спросил Игорь.
— Подземельного, — веско повторил нелюдим.
— А что за корень такой?
Костя пожал плечами и указал на корешки, в изобилии пробивавшиеся сверху. В некоторых местах они висели бахромой.
— Так это же обычные корни. Разве они ядовиты? — удивился Игорь.
В ответ Костя пробормотал, что многое зависит от того, кто варит и с каким заговором. Из самого обычного корня можно сварить отраву, если знать, какие слова говорить. Но Игорь сомневался. Да и к чему старухе в этих подземельях нужен был яд, если со всякими тварями она дружит, а людей чурается? И спросом у живущих здесь яд вряд ли пользовался. Здесь люди, чтобы отправить врага на тот свет, больше рассчитывали на оружие да на силу своих рук. Скорее всего, старуха нарочно распускала такие слухи, чтобы ее боялись и не трогали.
— В ту сторону не так давно один чудик ушел, — спустя некоторое время вспомнил Костя. — Он такие странные вещи рассказывал. Будто там, на Суворовской площади, есть здание, построенное в форме пятиконечной звезды. Театр в нем раньше был. И говорил тот чудик, что гиблое это место и не надо было там ничего строить. Там когда-то в древние времена капище стояло, жертвы приносили. И даже когда стали лет сто назад там рельсы трамвайные прокладывать, специально крюк большой сделали и пустили их в обход того места. А потом красному диктатору пришло в голову театр там построить. Согнали туда заключенных, и они, понятное дело, на строительстве мерли, как мухи. Говорят, покойников часто, чтоб не возиться, прямо в стены замуровывали, потому и чертовщина всякая потом в том театре творилась. И один святой человек, мол, предсказывал, что будет построено здание пятиконечное, а когда рухнет оно, кончится власть Сатаны. И вот чудик тот вбил себе в голову, что должен именно он этот подвиг совершить — здание взорвать. Чтоб, значит, кончилась власть нечистого. Я ему говорю: с чего ты взял, что это тебе по плечу? Да и не может быть, чтоб все так просто оказалось. Не получится у тебя ничего. Но он упертый оказался, слушать ничего не хотел. Ушел, и больше я его не видел. Только, думаю, не вышло у него ничего. Если вправду власть Сатаны от этого рухнуть могла, не дал бы он так просто здание порушить. А мне так кажется, что всякая власть давно уже кончилась.
«Нет власти для людей прекраснее, чем власть генсека Красной линии товарища Москвина!» — еще год назад уверенно ответил бы на такие речи Игорь. Теперь же он лишь мрачно промолчал. Ему становилось тоскливо. Улучив момент, когда Костя отошел поглядеть на реку, он сказал Профессору и Марине:
— Надо уходить, как только спадет вода.
Никто ему не возразил. Женя поднялась и тихонько пошла к выходу.
— Ты куда? — спросила Марина.
— Хочу тоже на реку посмотреть.
— Я с тобой, — заторопилась Марина.
Профессор сидел сгорбившись и казался несчастным и одиноким. И Игорь решился спросить:
— А родственники ваши… они все погибли еще тогда? Во время Катастрофы?
— Да какие там родственники! — ожесточенно махнул рукой Профессор. — Дочь с муженьком ее. Тунеядцы и потребители, все норовили на шею мне сесть, рассматривали как машину для зарабатывания денег. Не знаю, что с ними случилось. Со времен Катастрофы известий о них не имел и думаю, что погибли скорее всего. Я-то ехал в университет лекции читать, оттого в метро и оказался.
— А из коллег потом никого не встречали? — Игоря словно подзуживал кто.
Профессор мрачно забормотал о каком-то Якубовиче, называя его дилетантом и ничтожеством. Игорь уловил, что этот Якубович, видимо, пользуется сейчас влиянием в Полисе, а у Профессора отношения с ним явно не сложились. Получалось, что его, талантливого ученого, терроризировали все, кому не лень — домашние, конкуренты. Иначе он сумел бы многого добиться и не прозябал бы теперь в таком жалком состоянии.
Тут вернулись Марина и Женя и рассказали, что мутная вздувшаяся вода несет с собой всякий хлам, а только что мимо них проплыл труп — слава богу, лицом вниз, а то совсем было бы жутко.
— Такой ужас! — возбужденно сказала Женя. — У него не было уха!
Игорь нахмурился. Ему все это не нравилось. И он, в свою очередь, пошел на берег, чтобы поговорить с Костей.
Нелюдим стоял у стены, вода плескалась у самых его ног. Она и впрямь несла с собой мусор — ветки, полиэтиленовые пакеты, даже красный пластмассовый горшок. Костя длинной палкой зацепил горшок, подтянул.
— В хозяйстве все сгодится, — объяснил он.
— А нас-то не зальет? — словно бы в шутку поинтересовался Игорь.
— Не должно вроде, — пробормотал Костя, но голос у него был неуверенным. — Такие сильные наводнения очень редко бывают.
— А что, тут у вас маньяк орудует? — задал Игорь новый вопрос.
— С чего ты взял? — настороженно отозвался Костя.
— Да вот девчонки сказали — труп проплыл с отрезанным ухом.
— Ну, мало ли откуда он взялся, — пробормотал нелюдим, отводя глаза. — Может, бандит какой-нибудь разделался с должником, да и кинул тело в реку?
— Просто я уже видел труп с отрезанным ухом, — понизив голос, сказал Игорь.
Костя так резко обернулся к нему, что чуть не поскользнулся и не плюхнулся в мутную воду. Некоторое время он балансировал, держась рукой за стену, пытаясь сохранить равновесие. Наконец ему это удалось.
— И где ты его видел? — требовательно спросил он.
— В земляной камере, когда обратно сюда возвращались. Точно не скажу где, не ориентируюсь я здесь. Но учти — девчонки и старик ничего не знают, я один видел. Им не сказал, не стал пугать.
— Значит, снова она тут объявилась… — пробормотал Костя.
— Кто — она? — спросил Игорь. Но тот ответил вопросом на вопрос:
— А женщина вам не попадалась по дороге?
— Даже две, — сказал Игорь, — но одна мертвая была. А со второй я в боковой пещере столкнулся. Она, правда, просила об этой встрече не рассказывать. Ну, я своим и не сказал. Но ты — другое дело. Ты — местный, и сдается мне, ты ее знаешь.
— Столкнулся, и она тебя не тронула? Не пыталась напасть? — удивился Константин.
— Наоборот, она меня спасла, — и Игорь вкратце рассказал о встрече со странным дикарем и о появлении незнакомки, которое оказалось так кстати.
— Да, с ней не угадаешь, — пробормотал Костя. — Смотря под какое настроение ей попадешь. Может прикончить, а может и спасти.
— Да кто она? Скажи наконец! — потребовал Игорь.
И Костя нехотя начал рассказывать.
— Началась эта история вроде бы на Китай-городе. Жила там девчонка одна — не то чтобы совсем мутант, но на одной руке было у нее шесть пальцев и ухо правое было странной формы, как у зверя, и даже шерсткой кое-где поросло. И было оно вдвое больше второго. Ну, и относились к ней, как к недочеловеку: на побегушках была, грязь возила, стирала. Вроде как за еду — и то все делали вид, что из милости кормят уродку. А она вообще-то и не уродка была — носик маленький, аккуратный, глаза серые, волосы русые и густые, что по нынешним временам редкость. Только вот палец этот и ухо все дело портили. Ну, одному там она вроде нравилась даже, он ее Кошкой прозвал — за ухо это самое. И еще за то, что видеть она могла в темноте.
И однажды решили над ней поизмываться спьяну трое отморозков. Я так думаю — многие на станции ее побаивались. Не то чтобы ведьмой считали… но эти ее странности и то, что в темноте видит, на подозрения всякие наводили. Ну вот как бывает, пауков боятся люди — а за что, и сами не знают. Ну, а пьяным-то море по колено…
В общем, издевались над ней всячески, а под конец что еще удумали — говорят, щас человека из тебя делать будем. И отрубили ей шестой палец, и еще пол-уха откромсали. Да так и бросили кровью истекать в туннеле. Кто-то из них спьяну даже похвалялся своими подвигами. Само собой, никто из местных не пошел взглянуть, что с Кошкой стало. Только старуха одна перевязывать ее ходила, да девчонка какая-то еды таскала ей, у себя урывая.
— А тот, кому она нравилась, не помог ей? — спросил Игорь.
— Да что он мог сделать против троих? Да и нравилась — сильно сказано. Конечно, доброе слово девчонке ему не жаль было сказать, чтоб старалась получше. Тем более это ему ничего не стоило. А с больной с ней возиться — на фиг ему сдалось? Да и не было его, говорят, в то время на станции.
В общем, думали, помрет Кошка, уж очень была плоха. Но она кое-как оклемалась, отлежалась. Уходить хотела со станции, но напоследок на беду свою опять на глаза одному из тех отморозков попалась. Он удивился: «Что, мало тебе, чертово отродье, мутантка? Надо же, живучая какая! Получай!» — и ногой ее в живот. Говорят люди, что на самом деле испугался он, когда ее увидел. Оттого и ударил — со страху.
— Чего испугался? — спросил Игорь.
— Ну, он ведь ее мертвой считал. Обычная женщина и умерла бы после того, что они над девчонкой учинили. Но эта Кошка, значит, не такая уж хилая была. Не зря, видно, ее так прозвали. Раньше говорили — у кошки девять жизней. А бандит тот решил, наверное, что она колдунья или того хуже.
Старуха ее спрятала где-то, полуживую. Говорили шепотом, что Кошка беременной была, а от того удара выкидыш у нее случился, и оттого она кровью изошла. Прошло с тех пор несколько месяцев, все уж и думать о мутантке забыли. Считали, что умерла она давно и тело ее где-нибудь в туннеле крысы обглодали. Ведь в метро и хоронить толком негде. И была однажды на Китай-городе гулянка, перепились все, даже часовые приняли на грудь. Ну, утром стали кое-как просыпаться, похмеляться, а отморозки те, что мутантку замучили, спят и спят. В палатку к ним заглянули — у самых храбрых поджилки затряслись. Все вокруг кровью залито, все трое лежат, зарезанные. И у каждого отрезано правое ухо и мизинец на одной руке.
Вот тут про Кошку и вспомнили. Да и один из часовых сознался — вроде видел он похожую женщину, проходила мимо него. Он пьяный был в дымину, сообразил только, что лицо вроде знакомое, а кто это — так и не понял. Решил, из своих баб кто-то и не стал шум поднимать. Да и как ему сразу было Кошку-мутантку признать, раз ее давно мертвой считали? И только когда тех троих нашли, сообразил часовой, кого гостья ночная ему напомнила.
Никто и не знал — верить ему или нет? Может, он сочинил все спьяну. Не думал никто, что девчонка на такое зверство способна. Но вариантов-то особых не было. Либо сама она с обидчиками разделалась, либо поквитаться за нее кто-то решил. А кому она больно нужна — мстить за нее? Да еще вот так рисковать при этом? Впрочем, люди поахали, да и успокоились быстро. Все-таки то, что те отморозки с девчонкой сделали, даже по бандитским понятиям беспределом было. Ладно бы с мужиком так обошлись. Так что в глубине души многие считали, что получили они по заслугам.
И с тех пор то здесь, то там встречали женщину, по описанию похожую на Кошку. И говорили, что носит она черные кожаные перчатки с обрезанными пальцами — это чтобы шрам скрыть на том месте, где лишний палец ей оттяпали, а волосы так причесывает, чтоб закрывали остатки изувеченного уха. Еще на виске у нее вроде бы шрам под волосами. Бандиты с Китай-города за ней охотятся, даже премию назначили тому, кто ее убьет.
— Все простить не могут? — спросил Игорь. — А по-моему, девчонка поступила по понятиям.
— Да не в этом дело, — досадливо поморщился Костя. — Они бы, может, давно забыли и простили, но Кошка теперь китайгородских очень не любит. Уже пару раз случалось — выйдет человек со станции в одиночку по своим делам и исчезает. А спустя какое-то время находят его мертвым в туннеле, с отрубленным пальцем и с отрезанным ухом. А может, и еще несколько случаев было, но там точно сказать нельзя было, крысы успевали трупы обглодать. Потому бандиты и ищут ее — кому охота под боком такого врага иметь? И говорят, что она вообще мужчин теперь ненавидит, не только с Китай-города. Ее, кажется, в Рейхе тоже в розыск объявили. Но известны случаи, когда Кошка, наоборот, помогала сталкерам. Тут, видно, не угадаешь, под какое настроение ей попадешься. И женщин она никогда не трогает. Теперь, значит, снова здесь, у нас появилась.
— А сам-то не боишься ее? — задал Игорь вертевшийся на языке вопрос. — Или на сторожа своего шестиногого надеешься?
— Я уже давно ничего не боюсь, — грустно ответил Костя. А Игорю уже в который раз показалось — чего-то их хозяин гостеприимный не договаривает. «Уж не пришел ли он сам сюда с Китай-города в свое время, после тех самых событий? — подумалось Игорю. — Иначе отчего бы эта история ему была известна в таких подробностях?»
— Ну что ж, повезло тебе, что тебя она отпустила, — подытожил Костя. — Но советую об этой встрече никому не рассказывать. Кошка может объявиться где угодно, и лучше ее не злить лишний раз. Вы вообще глупость страшную сделали, что в тот ход полезли. Это хорошо еще, что вы только ее там встретили. Могло быть гораздо хуже.
— Да куда уж хуже-то? — усмехнулся Игорь. — Впрочем, ты говорил — там группы вооруженных людей ходят. Бандиты?
— С бандитами еще как-то можно договориться. Кошка тоже может иногда отпустить человека живым. Но если попадетесь летучему отряду — тогда точно конец вам, — понизив голос, сказал Костя.
— А это еще что такое? — удивился Игорь.
— Слух ходит, в районе Лубянки сохранился бункер. Ведь этих бункеров полно было понастроено под Москвой — как раз на случай войны. Но так все неожиданно случилось, что основная масса народа укрылась в метро. А люди поговаривают — успел кое-кто и в том бункере запереться. И до сих пор там живут. Всего у них запасено с лихвой — оружия, одежды, продовольствия. Да только нужна им рабочая сила — слуг не хватает. Вот они и выходят на охоту. Тех, кто попадается им на пути, если не нужны им — слабые там, или больные — убивают. А сильных уводят к себе. Заставляют пахать на износ, а ослабевших убивают и в специальном крематории сжигают, чтоб и следов не осталось. А кто говорил, что и в пищу употребляют — в переработанном виде. Им проще новых рабов наловить, чем с немощными возиться. Они всех остальных, кроме себя, за людей вообще не считают. Оттого и говорят про них — летучий отряд, потому что появляются они внезапно, словно из ниоткуда, и исчезают тоже непонятно куда. Они возле своего бункера все ходы-выходы знают, но сюда вроде не суются. А вот в метро, по слухам, пробираются иногда, ловят в туннелях зазевавшихся одиноких путников и утаскивают к себе в бункер.
— А кто ж тебе в таких подробностях все это рассказал? — спросил Игорь.
— Я видел одного человека, которому рассказал другой. А тот, другой, своими глазами видел беднягу, который оттуда бежал по подземному ходу, — объяснил Костя.
Игорь не очень-то поверил во всю эту историю. С другой стороны, кто-то же расширил ход, ведущий из коллектора Неглинки, по словам Профессора, как раз в сторону Кузнецкого моста и Лубянки. Зачем, спрашивается?
Тем временем Костя увидел в воде тряпку, которая его чем-то заинтересовала, и попытался зацепить палкой, чтобы подтащить поближе. Игорь осторожно шагнул вперед, желая помочь ему, ноги заскользили по грязи, и он плюхнулся в воду. Бурный поток тут же подхватил его и потащил прочь. Громов увидел бледное лицо Константина и его выпученные глаза, а потом ему стало не до этого — он старался не нахлебаться мутной вонючей воды. Плавать Игорь, конечно, не умел — где ему было научиться? Впрочем, здесь было неглубоко, но течение оказалось сильным, а дно — скользким. Он никак не мог подняться на ноги.
Он уже представлял себе, как сейчас вода понесет его все дальше и дальше — мимо той дыры, где он видел труп, прямо в трубу, где погиб Васька. Интересно, сидит ли еще в трубе эта вязкая дрянь? Скоро он это узнает на собственном опыте.
Но тут Игорю удалось наконец уцепиться за торчащий из стены прут арматуры, и он с трудом поднялся. Вода здесь была ему почти по пояс. Сначала Игорь облегченно вздохнул, но, немного отдышавшись, он ощутил, что вода просто ледяная, и почувствовал, что замерзает. С одной стороны, надо было скорее возвращаться к своим, переодеться в сухое, погреться у костра и выпить горячего чаю. Но с другой, как решиться отпустить прут и сделать даже шаг против течения? Ведь если его опять собьет с ног, он может не выбраться обратно. Так он и стоял, не зная, что делать, и чувствуя, что замерзает все сильнее.
«Берегись воды», — вспомнились ему слова отшельника. «А ведь правду мужик говорил», — подумал Игорь с запоздалым раскаянием.
Вдруг он увидел обломок доски, который почему-то не проплыл мимо, а болтался в воде возле него. Приглядевшись, Игорь понял, что доска обмотана толстой веревкой, и сообразил, что это Костя пытается ему помочь. Он осторожно ухватился за веревку — она сначала подалась, но потом натянулась. И Игорь, держась за нее, уже увереннее сделал шаг, другой против течения. Вода норовила сбить его с ног, но, цепляясь одной рукой за веревку, а другой — за стену, он все же мог потихоньку двигаться. И скоро увидел Костю, который изо всех сил тянул веревку, и помогавшую ему Марину.
Они вернулись в боковой ход, к Жене и Профессору. Те, оказывается, нагрели воды и по очереди ополоснулись в дальнем закутке. Игорь снял промокшую одежду, разложил возле костра для просушки и тоже с удовольствием вымылся почти горячей водой — у него зуб на зуб не попадал. В бутылочке, прихваченной Мариной из супермаркета, оказалась какая-то пенистая жидкость, правда перебродившая и уже не слишком хорошо пахнущая. Все же это было лучше, чем ничего — удалось помыть волосы. Впрочем, Игорь понимал, что ощущение чистоты будет недолгим — очень быстро они снова испачкаются в сырой глине. Но, сидя у костра, закутавшись в сухую куртку и прихлебывая горячий вкусный чай, он чувствовал себя на верху блаженства и даже находил в происшедшем свои плюсы. Сапоги, из которых он вылил воду и пристроил сушиться, после купания слегка сморщились и облезли. Теперь они выглядели уже более подходящими для человека, который не хочет выделяться среди других.
* * *
К вечеру вода стала понемногу спадать, и бродяги начали собираться в путь. Впрочем, вещей было совсем немного, основное место в рюкзаках занимали съестные припасы — банки, крупа, чай. Костя, как и обещал, дал им с собой копченой рыбы.
— Вы там поосторожнее, — посоветовал он. — И идите только прямо, никуда не сворачивайте. А то еще попадете в зыбучие пески — засосет.
— Что еще за пески такие? — нахмурился Игорь.
— Ну, почва тут кое-где зыбкая, — туманно объяснил нелюдим. — Идешь и проваливаешься — сначала ноги увязнут, а попробуешь выбираться — еще глубже застрянешь. Затянет по пояс, потом по грудь, а потом и с головой под землю уйдешь. И метаться бесполезно — чем больше двигаешься, тем быстрее засасывает. Так что идите только по туннелям, как я объяснял. Не сворачивайте никуда, если не хотите тут навсегда остаться. И еще — грибы лучше не собирайте. Старуха их, конечно, ест, но она в них толк знает. А вам я даже останавливаться не советую в тех местах, где грибы эти растут.
— Почему это? — нахмурился Игорь.
— Понимаешь, — протянул Костя, — они как-то действуют на людей. Не все, но некоторые. Когда стоишь возле него, у тебя мысли меняются. Все, что до этого казалось важным, становится каким-то лишним. И наоборот, мелочи всякие вдруг делаются очень нужными. Радость чувствуешь без всякой причины. Иногда даже петь хочется ни с того ни с сего. Или тянет самому с собой беседовать. Как будто это гриб начинает за тебя думать.
— Это вредно? — спросил Игорь.
— Это опасно, — отрезал Костя. — В такую минуту тебе любой монстр покажется просто милой зверушкой, которую надо скорее погладить по головке, а первый встречный — чуть ли не родным братом, от которого не ждешь плохого. В итоге становишься легкой добычей. Я думаю, что грибу хорошо, то вряд ли человеку полезно, — убежденно подытожил он.
— Ну, совсем запугал, — усмехнулся Игорь.
— Мне говорили, что в некоторых местах здесь и время течет по-другому, — сказал нелюдим. — Да я и сам замечал такое. Наверное, это тоже как-то связано с грибами.
— Да, — согласился Игорь, — грибы разные бывают, это точно. У нас был случай, один поел от голода странных грибочков, бледных и тонких, да и не проснулся потом.
Ему почему-то вспомнился отшельник. У него в пещере грибов как раз хватало. Вполне возможно, что грибы уже думали за него. Игорь не удержался и фыркнул.
— Время для всех течет по-разному, — вдруг резко сказал Профессор. Игорь с изумлением посмотрел на него, но тот пояснять свою мысль не стал.
— А то оставались бы, — в очередной раз предложил Костя, уловив колебания Громова. — С напарником на поверхность ходить веселее.
— Не расстраивайся, может, еще вернемся, — усмехнулся тот. — Как встретим Лизку-утопленницу, так сразу и побежим обратно.
— Привет ей передавайте, — не остался в долгу Костя. Марина нахмурилась и украдкой сплюнула через левое плечо.
Игорь посветил фонариком — все ли взяли? В дальнем углу валялось что-то розовое. «Кукла», — понял Громов. Та самая кукла, которую он принес для Жени.
Игорь ничего не сказал девочке. Он уже понял — Женя найдет оправдания. Скажет, что это лишняя тяжесть, что в рюкзаке и так мало места. Но ему стало очень обидно. Девочка ведь вроде уже неплохо начинала к нему относиться. Даже попросила, чтоб стрелять научил. Все-таки какой-то знак доверия. А теперь опять ершится, подарки не берет — а он ведь специально старался, порадовать хотел. «Можно сказать, рискуя жизнью, — усмехнулся он про себя. — Что изменилось-то, пока мы были на поверхности?»
Провожаемые Костей, бродяги выбрались на покрытый илом берег. После наводнения всякого хлама валялось еще больше. Они попрощались и пошли вверх по течению — теперь их целью был Екатерининский парк, откуда они собирались пройти к проспекту Мира.
Взглянув мимоходом на Женю, Игорь увидел, что одну его просьбу она все же выполнила: сменила косынку на голове. Но красивый новый платок уже весь выпачкался в грязи, так что цвет его теперь было и не разобрать. И наверняка вредная девчонка сделала это нарочно — трудно было за короткое время так измазаться.
«Может, она чувствует, что я хочу уйти от них при первом же удобном случае? Но ведь пока я с ними, я стараюсь заботиться о ней», — горько подумал Игорь и зарекся на будущее делать Жене подарки.
Чавкала под ногами грязь. Игорь вновь думал, что Костя темнит и что, скорее всего, не по своей воле он от людей ушел, а выгнали его за какие-нибудь серьезные проступки. Впрочем, какое Громову до этого дело? Он и сам теперь бездомный, под стать тем бродягам, с которыми судьба свела.
Да и о своих спутниках он знает не так уж много. Чего все время так боится Женя? Что скрывает под повязкой на руке Марина. А вдруг… Игорь даже поежился. Нет, это невозможно. Во-первых, описание, которое дал Константин мстительнице с Китай-города — серые глаза, русые волосы, — точь-в-точь подходит встреченной в подземельях незнакомке, но вовсе не Марине, темноволосой и темноглазой. Ну ладно, волосы еще можно перекрасить. Женщины знают всякие ухищрения, они даже в подземке ухитряются что-то делать со своим лицом и волосами. Но цвет глаз не изменить. Он слышал, что в прежней жизни, наверху, для этого существовали специальные линзы. И пластические хирурги имелись, которые могли себе позволить не только раны лечить, но и перекраивать женские лица в угоду тогдашним понятиям о красоте. Теперь же, в подземке, вместо того, чтобы возиться с изменением внешности, проще иной раз убить нескольких ненужных свидетелей. Чем, кстати, Кошка, судя по всему, и занимается.
И самое главное, оба уха у Марины были в порядке — он сам видел. Игорь помотал головой, отгоняя бредовые подозрения. «А девчонку ту жалко, конечно. Неудивительно, что она после такого начала на людей кидаться. Хотя, может, и нет на самом деле никакой Кошки, а все это просто очередные байки. Но вот что странно — та женщина ушла во тьму, не зажигая фонаря… Словно и без света отлично видела…»
«Да, Кастанеда об этом ничего не писал, — услышал Игорь голос Васьки так отчетливо, словно тот шел рядом. — Не знал, наверное, что так бывает, и не рассказывал ему никто про нашу жизнь скорбную. А если б знал, написал бы обязательно, как мыкаемся мы тут, бездомные, никому не нужные, и каждый норовит нас пнуть, точно собачонок приблудных».
Игорь хотел что-то возразить, сказать, чтоб Васька прекратил паясничать. Но потом вспомнил — нет больше Васьки. Отмучился.
Путешественники не так уж удивились, когда через некоторое время увидели сидящую на берегу пожилую женщину. Спутанные нечесаные полуседые космы падали ей на лицо. Рядом чуть тлели угли небольшого костра. Женщина внимательно смотрела в воду. Увидев, что мимо проплывает толстая ветка, она нагнулась, выхватила ее из воды и положила возле себя, где уже валялось несколько палок.
— Дрова собираешь? — приветствовал ее Игорь. Женщина пристально посмотрела на него, и ему стало не по себе — очень уж цепким был ее взгляд. Она протянула к нему руку:
— Еда есть? А то я два дня крошки во рту не держала. Дай поесть, не пожалеешь. Погадаю тебе, всю правду скажу.
Она улыбнулась, обнажив голые десны. Лишь впереди торчали два кривых почерневших зуба.
— Все, что мне надо знать про себя, я и сам знаю. Ты лучше расскажи, как нам к людям в метро выйти, — усмехнулся Игорь, прикидывая, чем не жаль угостить старуху. Черт с ним, с гаданием, а вот побольше узнать про дорогу не мешало бы.
Поколебавшись, он все же выудил из рюкзака неполный пакетик крупы. Женщина проворно сунула пакетик куда-то в складки многослойной одежды. Была она в темном ветхом платье, на которое сверху еще было накинуто что-то грязное и бесформенное, с потертым и слипшимся меховым воротником.
— Чифирь? — спросила она, протягивая стеклянную банку с бурой жидкостью. Жидкость выглядела очень неаппетитно, и Игорь покачал головой, вспомнив про яд из корня подземельного.
— Что ж тебе сказать хорошего? — прищурилась старуха. Перевела взгляд на Женю, поводила рукой над ее головой: — Вижу, все вижу, дитятко. Тяжкая доля тебе выпала. Молчи, терпи, может, и уцелеешь.
— Скажи нам лучше, как до Проспекта Мира дойти, — оборвал Игорь причитания старухи.
Старуха уставилась на него… А старуха ли? Громов вдруг понял, что не такая уж она и старая. Если бы не дурацкая одежда, ей можно было бы дать лет сорок. И движения у нее были быстрые, уверенные.
— А ты, красавец, долго жить будешь, — усмехнулась она как-то двусмысленно, — если, конечно, не умрешь на днях.
У Игоря мурашки побежали по спине. Но старуха вдруг, отбросив кривляния, заговорила вполне нормально:
— Пока лучше низом идите, по реке. Сейчас по водопаду подниметесь, в кирпичный коридор попадете, вот прямо по нему и идите. Только не до самого пруда, а чуть раньше выход ищите. Потом парком пройдете вниз, там перейдете улицу широкую, по ступенькам подниметесь и увидите большой дом с круглой крышей. Лучше справа обойдите его, со стороны месяца. Потом все прямо — и выйдете, куда надо.
Она стояла так близко, что Игорь почувствовал странный острый звериный запах. Вдруг из проема за ее спиной послышалось что-то вроде стона. Причем — нечеловеческого.
— Кто там у тебя? — спросил Громов, непроизвольно сжимая приклад автомата.
— Кошечка моя захворала, — запричитала снова старуха.
Игорь вздрогнул и мог бы поклясться, что старуха это заметила — глаза ее злорадно блеснули. Но она тут же горестно подперла щеку рукой, как бы собираясь расплакаться, и опять заныла:
— Котеночек мой заболел, Васенька. А вы идите своей дорогой, добрые люди, какое вам дело до одинокой больной старухи?
Игорь махнул рукой, и маленький отряд двинулся дальше. Старуха же проворно забралась в боковой ход, где лежал, уронив голову на лапы, крупный зверь. Старуха присела и погладила е