Дункан ненадолго замолчал: перед ним поставили салат «Цезарь», а второй официант подал мне консоме. Я взглянул на блюдо, которое заказала Кристабель: тонко нарезанный малосольный лосось с порцией черной икры посередине тарелки. Она с довольным видом выдавила туда пол-лимона.
— Ну так вот, — сказал Дункан, — в первой главе читатель пока не осознает, что студенты как-то связаны друг с другом, хотя в дальнейшем это станет стержнем всего сюжета. Мы знакомимся со всеми четырьмя группами персонажей во второй главе, когда они готовятся к путешествию. Читатель узнает, почему каждый из них хочет попасть на этот самый поезд, а я немного характеризую всех героев.
— И сколько времени занимает действие твоей книги? — спросил я с некоторым беспокойством в паузе между двумя ложками консоме.
— Думаю, дня три, — последовал ответ Дункана. — День перед путешествием, день в дороге и день после. Правда, тут я еще не совсем определился, возможно, в окончательном варианте все будет происходить в течение одного дня.
Кристабель вытащила бутылку вина из ведерка со льдом и проворно наполнила свой бокал, не оставив официанту ни малейшего шанса помочь ей.
— В третьей главе, — продолжал Дункан, — мы видим, как персонажи прибывают на вокзал Ватерлоо, чтобы сесть на «челнок». Миллионера-грека и его французскую жену провожает на места первого класса кондуктор-негр, все остальные направляются во второй класс. Но вот все на месте, и на платформе проводится церемония в честь открытия тоннеля. Биг-бенд, фейерверк, один из членов королевской семьи перерезает ленточку и все такое. На все это уйдет минимум глава.
Пока я пытался в деталях представить себе эту сцену и ел маленькими глотками бульон — заведение было хоть и претенциозное, но готовили там отменно, — сомелье наполнил бокалы мне и Дункану. Я вообще-то равнодушен к белым винам, но должен признать, что это было нечто особенное.
|
|
Дункан взял небольшую паузу, чтобы подкрепиться, и я переключил внимание на Кристабель, которой только что подали вторую порцию икры, выглядевшую еще внушительней первой.
— Глава пятая, — объявил Дункан, — начинается с отправления поезда. Вот тут-то все по-настоящему и закручивается. Американская семья наслаждается буквально каждым моментом путешествия. Жених и невеста занимаются любовью в туалете. У миллионера случается очередная склока с женой из-за ее нескончаемых причуд, а трое студентов впервые встречаются в вагоне-ресторане. К этому моменту вы уже начинаете догадываться, что это не просто студенты и что они, наверное, знали друг друга и раньше, еще до того, как сели на поезд.
Дункан улыбнулся и вернулся к своему салату. Я же нахмурился.
Кристабель подмигнула мне, давая понять, что она в курсе, что тут происходит. Мне стало неловко оттого, что она и меня вовлекла в свой заговор. Захотелось объяснить все Дункану.
— Мощный сюжет! — бодро начал я, когда официант в третий раз наполнил наши бокалы и, опустошив бутылку, вопросительно посмотрел на мадам. Та кивнула.
— Ты уже начал собирать какие-то материалы? — спросил я.
— Да. Предварительные исследования — это основа основ всего проекта. И я уже вполне в теме, — сообщил Дункан. — Я написал самому сэру Алистеру Мортону, руководителю «Евротоннеля», причем написал на бланке «Ньюсуика», в ответ из его офиса мне прислали огромную подборку материалов. Я могу без запинки назвать тебе длину подвижного состава, количество вагонов, диаметр колес, объяснить, почему поезд на французской стороне идет быстрее, чем на британской, и даже зачем это нужно, чтобы колеи по разные стороны тоннеля отличались по ширине.
|
|
Когда хлопнула пробка, я вздрогнул от неожиданности. Сомелье стал наполнять бокалы из второй бутылки. А я терзался: ну что, может, сказать Дункану сейчас?
— В шестой главе действие раскручивается дальше, — продолжал между тем Дункан, явно неравнодушный к этой теме. Один официант собрал пустые тарелки, а другой щеткой смахнул немногочисленные крошки в небольшой серебряный совок. — Фокус в том, что надо поддерживать интерес читателя сразу ко всем четырем группам персонажей.
Тут перед нами поставили три блюда, прикрытые серебряными куполообразными крышками. По сигналу метрдотеля официанты одновременно подняли их. Должен признать, что все, лежавшее на блюдах, выглядело более чем аппетитно. Я вновь посмотрел, что же выбрала Кристабель: трюфель с фуагра. Это напомнило мне сюрреалистическую картину Миро, правда, Кристабель быстро «смазала полотно».
— Какой, по-твоему, должен быть у террористов мотив для захвата поезда? — спросил меня Дункан.
Самое время все ему сказать, но я вновь пошел на попятную. И попытался вспомнить, до какого места в этой истории мы дошли.
— Зависит от того, хочешь ли ты, чтобы они в итоге скрылись, — поделился я своими соображениями. — А это совсем не просто, если они застрянут посередине тоннеля, а с обоих концов их будет поджидать полиция.
|
|
Между тем официант поднес Кристабель бутылку кларета, которую она заказала. Она лишь понюхала пробку и жестом показала, что ее все устраивает.
— Не думаю, что их должен интересовать выкуп, — предположил Дункан. — Это будут, ну скажем, члены Ирландской республиканской армии, исламские фундаменталисты, баскские сепаратисты или люди из еще какой-то террористической группировки, мелькающей в последнее время в газетных заголовках.
Я сделал глоток вина. Ну просто бархат! Прежде мне лишь раз доводилось пробовать такое — в доме у приятеля, имевшего целый погреб старого вина, приобретенного на «новые деньги». Этот вкус навсегда отпечатался в моей памяти.
— А вот в седьмой главе у меня возникла загвоздка, — продолжал свое Дункан. — Один из террористов должен как-то пересечься с парой молодоженов или, по крайней мере, с женихом. — Он немного помолчал. — Да, совсем забыл: еще в начале книги, где дается характеристика действующих лиц, я говорю, что один из этих студентов одинок, а вот двое других, парень и девушка, уже какое-то время живут вместе.
И Дункан, обративший, наконец, внимание на свой стейк, отрезал кусочек.
— Вот только как мне свести этого одиночку и жениха? Есть какие-нибудь идеи?
— Это не так уж и сложно, — ответил я. — Скажем, как насчет вагона-ресторана, буфета, пассажирского вагона или тамбура? Да мало ли в поезде подходящих мест?! Потом у тебя есть черный кондуктор и прочий обслуживающий персонал.
— Да, конечно, но все должно произойти как бы само собой, — сказал задумчиво Дункан.
Тут сердце у меня упало: пустую тарелку Кристабель уже убрали, хотя мы с приятелем успели лишь едва притронуться к заказанным нами блюдам.
— Заканчивается глава тем, что поезд вдруг встает в тоннеле примерно на полпути, — сказал Дункан, глядя куда-то вдаль.
— Но как? И почему? — спросил я.
— В том-то все и дело. Ложная тревога. Никакого злого умысла. Младший отпрыск того самого американского семейства — его зовут Бен — случайно потянул стоп-кран, когда сидел в туалете. Там такой хай-тековский туалет, и вот он принял стоп-кран за ручку слива.
Пока я прикидывал, насколько это все правдоподобно, перед Кристабель поставили новое блюдо: перепелиную грудку с картофелем «фондан» и копченой грудинкой. Девушка не стала тратить попусту время и тут же принялась за дичь.
Дункан сделал паузу, чтобы отпить вина. Ну, подумал я, теперь я просто обязан выложить ему все начистоту. Но не успел сказать и слова, как приятель опять подал голос.
— Идем дальше, — объявил он. — Глава восьмая. До остановки поезд проехал по тоннелю сколько-то там миль, но до середины еще не добрался.
— А это так важно? — машинально спросил я.
— Еще бы! — воскликнул Дункан. — Французы и англичане определили место в тоннеле, где заканчивается британская юрисдикция и начинается французская. Чуть позже ты увидишь, насколько это существенно для всего сюжета.
Официант обошел вокруг стола, подливая нам кларет. Я прикрыл свой бокал рукой: нет, вино было чистый нектар, просто мне не хотелось давать Кристабель повода заказать еще одну бутылку. Она же и не пыталась как-то сдерживаться и несколькими большими глотками допила свое вино. А Дункан излагал историю дальше.
— Итак, остановка, — пояснил он, — произошла исключительно по недоразумению, и выяснилось это довольно быстро. Дитя в слезах, семья извиняется, по внутренней связи служба безопасности дает разъяснения, и это должно развеять все опасения, которые, возможно, возникли у кого-то из пассажиров. Через несколько минут поезд вновь трогается с места и вскоре пересекает середину тоннеля.
Трое официантов убрали наши пустые тарелки. Кристабель промокнула уголок рта салфеткой и одарила меня широкой улыбкой.
— И что же случилось потом? — спросил я, стараясь не встречаться с ней взглядом.
— Когда случилась остановка, террористы забеспокоились, что в поезде скрывается какая-то конкурирующая группировка, преследующая ту же цель, что и они. Но когда выяснилось, что произошло на самом деле, они воспользовались возникшей суматохой и проникли в помещение рядом с кабиной машиниста.
— Мадам, не желаете отведать чего-нибудь? — спросил официант Кристабель, указывая на тележку с десертом. Я с ужасом наблюдал, как ей положили по порции всего, что там только было.
— Впечатляет, да? — спросил Дункан, истолковавший выражение моего лица как проявление тревоги за тех, кто оказался на его поезде. — Но это еще не все!
— Месье?
— Спасибо, я сыт, — ответил я метрдотелю. — Может, кофе, но только чуть позже.
— Нет, спасибо, ничего не надо, — ответил Дункан, стараясь не потерять нить рассуждений. — К началу девятой главы террористы уже проникли в кабину машиниста. Под дулом пистолета они вынуждают его и его помощника сбавить обороты и во второй раз остановить поезд, не понимая, что они уже на французской территории. Один из террористов — ну тот, который одинок, — оповещает по внутренней связи пассажиров, что теперь это не ложная тревога. Поезд, говорит он, захвачен группировкой — какой именно, я пока не придумал, — и через пятнадцать минут будет взорван. Он предлагает всем покинуть поезд и пройти по тоннелю как можно дальше, пока не прогремел взрыв. Некоторые пассажиры, конечно же, впадают в панику. Кто-то немедленно выпрыгивает в тускло освещенный тоннель. Одни продолжают яростно искать своих мужей, жен, детей, другие же несутся без оглядки в британскую или французскую сторону — в зависимости от своей национальности.
Тут меня отвлекли: метрдотель подкатил к нашему столику еще одну тележку. Выдержал небольшую паузу, поклонился Кристабель и затем зажег маленькую горелку. Подлил немного коньяка в миску с медным дном. Похоже, он собирался делать креп «Сюзетт».[17]
— В истории есть момент — возможно, это будет в десятой главе, — когда отец из американской семьи решает остаться на поезде, — продолжал тем временем Дункан, необычайно воодушевленный собственным рассказом. — Он говорит своим домочадцам, чтобы они прыгали с поезда и бежали как можно дальше. Из остальных пассажиров остаются только миллионер, его жена и тот самый жених. У каждого из них будут для этого веские личные причины, какие именно, станет ясно из последующих событий.
Метрдотель чиркнул спичкой и поднес огонь к крепу. Синее пламя пробежало кругом по посудине и, взвившись вверх, растаяло. Он одним движением переложил свой шедевр на теплое блюдо и поставил перед Кристабель.
А я со страхом подумал, что мы уже проскочили тот момент, когда я мог сказать Дункану правду.
— Итак, теперь у меня в кабине машиниста трое террористов. Они уже убили помощника машиниста, а в поезде осталось всего четыре пассажира плюс черный кондуктор — он, кстати, может оказаться переодетым британским спецназовцем, но это я точно еще не решил.
— Кофе, мадам? — спросил метрдотель, выждав, когда Дункан остановится, чтобы перевести дух.
— По-ирландски, — сказала Кристабель.
— Обычный, пожалуйста, — попросил я.
— А мне без кофеина, — сказал Дункан.
— Ликеры или сигары?
На это предложение метрдотеля отреагировала только Кристабель.
— И вот в начале одиннадцатой главы террористы пытаются вступить в переговоры с британской полицией. Но те заявляют, что не вправе вести подобные переговоры, поскольку поезд уже не под их юрисдикцией. Террористы просто ошарашены, ведь никто из них по-французски не говорит, да и требования у них были к британскому правительству. Один из террористов пытается найти в поезде хоть кого-то, кто бы говорил по-французски, и встречает жену греческого миллионера.
Он ненадолго прервал рассказ, чтобы глотнуть кофе.
Кристабель налили бокал темно-красного портвейна. Я взглянул на этикетку: «Тэйлор» 1955 года. Это было что-то такое, чего мне никогда не доводилось пробовать. Кристабель знаком показала, чтобы бутылку оставили на столе. Официант кивнул, а Кристабель тут же наполнила мой бокал, не спросив, хочу ли я этого. Метрдотель между тем обрезал для Дункана кончик сигары, которую он вовсе не просил.
— В двенадцатой главе мы узнаем, каков же замысел террористов, — продолжал Дункан. — Взрыв поезда для них — всего лишь рекламный трюк, гарантия того, что эта история попадет на первые полосы газет всего мира. Но оставшиеся в поезде пассажиры планируют во главе с американцем дать отпор злодеям.
Метрдотель зажег спичку, Дункан машинально взял со стола сигару, поднес ко рту. И поневоле замолчал.
— Миллионер, собственными руками сколотивший свое состояние, в этой ситуации тоже может стать неформальным лидером, — возразил я.
— Может, но ненадолго. Он ведь грек. А если я хочу что-то заработать на этом проекте, мне надо действовать с прицелом на американский рынок. И не забывай о правах на экранизацию, — заявил Дункан, размахивая зажатой между пальцами сигарой.
Что ж, в логике ему не откажешь.
— Пожалуйста, чек! — попросил Дункан проходившего мимо метрдотеля.
— Разумеется, сэр, — ответил тот, не сбавляя шаг.
— Меня беспокоит финал, — начал было мой приятель, но тут вдруг Кристабель встала со своего места: резко, хоть и не совсем уверенно.
Она взглянула на меня и сказала:
— Пожалуй, мне пора. Рада была с вами познакомиться. Правда, у меня такое ощущение, что больше мы с вами не увидимся. Но ваш последний роман мне очень понравился. Оригинальный замысел! Он вполне заслужил первое место.
Я встал, поцеловал ей руку и поблагодарил за теплые слова, чувствуя себя совсем неловко.
— Счастливо, Дункан! — повернулась она к своему бывшему возлюбленному, но тот даже не взглянул на нее. — Не волнуйся, — добавила она, — к твоему приходу меня в квартире уже не будет.
Кристабель нетвердой походкой прошла через весь зал к выходу. Метрдотель, лично державший для нее открытой входную дверь, низко поклонился.
— Не буду притворяться, будто я переживаю из-за ее ухода, — заявил Дункан, попыхивая сигарой. — Фигура что надо, и в постели она просто прелесть, но воображение начисто отсутствует.
Метрдотель вновь приблизился к Дункану, на этот раз — чтобы положить перед ним черную кожаную папочку.
— Знаешь, а критики были правы насчет этого заведения, — заметил я.
Дункан кивнул в знак согласия. Метрдотель поклонился, правда, уже не так низко.
— А проблема, о которой я заговорил, перед тем как Кристабель решила покинуть нас, — продолжил Дункан прерванную мысль, — заключается в следующем: я продумал сюжет, собрал нужный материал, но никак не могу определиться с финалом. Может, что-нибудь подскажешь?
Пока он говорил все это, из-за соседнего столика поднялась женщина средних лет и направилась в нашу сторону.
Дункан резким движением открыл папку и теперь в недоумении разглядывал счет. Женщина подошла и остановилась возле нас.
— Я узнала вас и хотела сказать, что мне очень понравилась ваша новая книга, — громко заявила она.
Другие посетители стали оборачиваться, чтобы понять, что происходит.
— Спасибо, — ответил я довольно резким тоном в надежде, что она не станет усугублять и без того неловкую ситуацию.
Дункан все так же, не отрываясь, смотрел на счет.
— А финал! — сказала женщина. — Здорово придумано! Я бы ни за что не догадалась, как вам удастся оставить в живых американскую семью, оказавшуюся в тоннеле…