Единственным предметом, который не давался Айсу, были полеты. Но после возвращения в январе он взялся за них всерьез. Днем над ним смеялись, и он уходил летать по ночам. К лету он вполне освоил эту науку и, если летал и не отлично, то, во всяком случае, не хуже других.
К концу третьего курса он оттаял и стал почти прежним. Почти, потому что появилось у него в глазах что‑то виноватое и очень несчастное. Может быть, даже страх, но я считал, что мне кажется.
За все свои переживания я получил в итоге замечательный подарок. Айс сам попросился ко мне на лето. Я был счастлив. Пусть сидит в библиотеке и дни, и ночи. Я больше не буду к нему приставать. Главное, чтобы он был доволен.
Благодаря Айсу я окончил третий курс не хуже второго. Так и не прочитав в своей жизни ни одной книги.
~*~*~*~
Когда я заявил Кесу, что проведу лето в Имении Малфоев, лед между нами сломался. За те полгода, что мы «дулись» друг на друга, я умудрился провести дома рекордно мало времени. Четыре ночи. И ни секунды больше.
В середине июня Кес отступил. Мы «помирились». И все стало как было. Почти. Когда‑нибудь меня перестанет нервировать постоянное ожидание в его холодном взгляде. Когда‑нибудь я смогу посмеяться над тем, что любая беседа с ним обязательно закончится упоминанием его предложения. Лет до тридцати я ему не отвечу. Я так решил. Я даже набрался храбрости и сказал ему об этом, прибавив на всякий случай еще пять лет. Он обещал, что подождет. Что ему остается? Когда мне будет тридцать пять, мы обсудим все заново. Это вовсе не значит, что я соглашусь. Просто обсудим. А пока он увлеченно занимался скрытой рекламой. Да и открытой тоже. Ну‑ну... Боюсь, милый Кес, что шансов у тебя нет. Если уж я отбился в четырнадцать... А впрочем, там будет видно. Может быть, с возрастом я, наоборот, смогу оценить его предложение. Мне еще многому надо учиться...
|
|
Тогда же, в июне, я рассказал ему о белке. Все‑все рассказал. В подробностях. Даже про обморок, хотя это было самым неприятным. Уж очень мне было интересно, почему Дамблдор решил, что Кеса эта история не обрадует. Может, и не обрадовала, но такой хохот мне доводилось слышать редко.
‑ Понимаешь, Севочка, ‑ сказал он отсмеявшись, ‑ белочка пушистая – это не совсем то, чего я мог бы ожидать от разозлившегося, потенциально сильнейшего темного мага, которого я семь лет лично обучал. Ты представить себе не можешь, сколько надежд ты этим во мне убил.
И он снова расхохотался.
Ну, в общих чертах я все понял. И, честно говоря, порадовался.
~*~*~*~
Хорошо быть линкором ‑ башню снесло, три осталось!
Четвертый курс начался для меня так же беззаботно, как и три предыдущих. Беззаботность продлилась почти четыре недели. В конце сентября, сидя за завтраком, я, как обычно, поймал на лету сброшенную совой газету, чтобы она не угодила мне в тарелку. С первой страницы на меня смотрел портрет отца. Очень серьезно, надо сказать, смотрел. Лихорадочно пробежав взглядом по строчкам, я узнал, что стал хозяином Имения. Молча встал, свернул «Пророк» и медленно пошел из зала.
О чем я думал? Да ни о чем, в общем‑то. Единственная мысль, которая помещалась в тот момент в голове, пыталась уверить меня, что это ошибка. Безуспешно, надо сказать. Я не обольщался. Какая там ошибка, раз на первой полосе напечатали.
|
|
Я не плакал. Не спеша, спустился в спальню, Надел теплый плащ и, повернувшись, ткнулся в Айса. Попытка его обойти успехом не увенчалась, да я и не рассчитывал особо. Что я, Айса не знал. Он отобрал у меня «Пророк» и, изучив его секунд за пять, сунул обратно мне в руку.
‑ Куда собрался? – спросил он довольно равнодушно.
‑ К озеру.
‑ Ну‑ну...
~*~*~*~
Вот и он остался один. Его мать второй год жила в Марселе, и что‑то мне подсказывало, что она не приедет. Я даже не мог понять, почему я так решил. Какое‑то смутное ощущение, связанное с Кесом. То ли я когда‑то слышал какой‑то разговор, то ли не разговор, а просто какие‑то намеки. Не помню. Давно было. Ах, да. Прошлое лето.
На эту тему я размышлял, двигаясь за Фэйтом в сторону Запретного Леса. В отдалении, конечно, двигаясь.
Надо спросить у Кеса, что там случилось. То, что Фэйту позволили провести прошлое лето в Ашфорде, показалось мне подозрительным еще тогда. Его отец прекрасно знал, кто я такой и что за место Ашфорд. Недаром он передавал Кесу приветы. Ни один нормальный человек не отпустит туда ребенка, находясь в здравом уме и твердой памяти. И если прошлым летом меня обуревали смутные сомнения, что это неспроста, то теперь я был просто уверен. Слишком много интересного я узнал о своей милой семейке с тех пор.
Ничуть не замедляя шага, Фэйт решительно скрылся среди деревьев. Надо поторопиться, а то я потом его не найду.
~*~*~*~
Я хотел разыскать то маленькое озеро, вокруг которого мы носились как‑то ночью на первом курсе. Не знаю, почему, но мне хотелось именно туда.
|
|
Мать, скорее всего, не приедет. Отца наверняка убили. Я уверен. Хотя надо прочитать все подробнее. Только найду озеро.
~*~*~*~
Он устроился под деревом, примерно там, где мы с ним гуляли как‑то ночью, и изучал газету. Я сел на траву таким образом, чтобы не выпускать его из виду, но и не попасться ему на глаза. Надеюсь, что это ненадолго. Меньше всего ему подходит имидж одинокого страдальца. Переживет.
~*~*~*~
В общих чертах я так это все и представлял. Отца убили прямо в его кабинете, в Министерстве Магии. Ведется расследование. Спорить могу, что ничего не найдут. Одна радость – мать приезжает сегодня вечером. На три дня. На похороны. Наверно, мне надо быть дома... Да, пожалуй...
~*~*~*~
Он так и не заплакал. Сидел на земле, с прямой спиной и, отложив прочитанную газету в сторону, не отрываясь глядел на черное озеро. Начинало темнеть. Стало совсем холодно. Надо его уводить. Эти чертовы ангины...
~*~*~*~
За те полтора года, что я не видел свою мать, она совсем не изменилась. Похороны особого впечатления на меня не произвели. Казалось, что все это какой‑то мучительный сон, но не было ощущения, что я сейчас проснусь и все кончится, а представлялось, что сон этот должен вскоре перейти в новую фазу. Не менее неприятную, но другую. Как болезнь с высокой температурой или бредом, когда состояние, может, и меняется, но каждое новое не лучше и не хуже, а просто другое.
На следующий день мать возвращалась во Францию. На прощание гладила меня по голове и все время повторяла, что ждет летом к себе. Я проводил ее и вернулся в школу.
Вот так. Три дня ‑ и инцидент исчерпан. Был человек ‑ теперь нет. Быстро и просто. Я понял, что в этой жизни ненавижу так же сильно, как страх. Я ненавижу необратимые процессы. Может быть, даже больше, чем страх. Просто со страхом сталкиваешься каждый день, и он очень мешает жить. А с необратимыми процессами встречаешься гораздо реже, и в повседневной жизни о них забываешь. Теперь я запомню.
~*~*~*~
Конечно, я был прав. Я всегда прав. В школу Фэйт вернулся практически в нормальном виде. Он даже не заболел ничем. Страдания – это не для него. Через неделю он с прежним упоением дрался с такими же придурками, как он сам, пакостил Филчу и срывал уроки. Все у него было отлично...
Только это «отлично» совсем не совпадало с моими планами...
~*~*~*~
В конце ноября Айс вдруг опять отравил Уола. Как‑то несильно. Уолли даже к мадам Помфри не пошел. У него почему‑то не живот болел, а голова. Какой‑то странный яд. Но я точно знал, что это отравление. Три года близкого общения с Айсом кое‑чему меня научили. Айс что‑то жег и дал Уолли понюхать. Я сам видел. Хотел подойти, но Айс мгновенно все потушил и даже замахал на меня палочкой. Честно говоря, этого было достаточно, чтобы я не приближался. Я ‑ не самоубийца. Если Айс злобно машет на тебя палочкой, лучше отойди подальше, а еще лучше вообще смыться. Если успеешь.
Я сидел с Уолли в нашей спальне. Он раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками, и повторял, как заведенный: «Ну, скажи, Люци, что я на этот раз ему сделал? Ведь я к этому гаду близко не подхожу!» Объяснять, что Айсу, видимо, срочно понадобилось что‑то проверить, я не стал. У меня было такое чувство, что Айс сделал это мне назло. Зачем? Я не знал. Но точно ‑ именно для меня. Я уверен. Иначе бы он выбрал кого‑нибудь другого.
Пришлось идти разбираться.
‑ Айс, зачем?
‑ Не морочь мне голову по пустякам.
‑ Ты мог выбрать кого угодно! Почему опять Уолли?
‑ Наверное, по привычке.
Действительно! А чего я ожидал?
‑ Оставь его в покое! Ты же прекрасно обходился, травя самого себя. Зачем нарушать такую прекрасную традицию?
Совершенно серьезно глядя мне в глаза, этот мерзавец снизошел до объяснений:
‑ Этот яд действует на левое полушарие головного мозга. Я не могу на себе. Очень опасно. А Макнейр ‑ все равно идиот. Ему что одно полушарие, что другое... У него врожденная атрофия обоих. Так что не волнуйся, ему не повредит.
Я не выдержал и ударил...
К счастью, не попал. Он знал, что я ударю, и отскочил в сторону. У меня опять возникло сильнейшее чувство, что он меня... разыгрывает, что ли. Он точно все знал. Знал, что после отравления я приду качать права, нарочно сказал то, что сказал, знал, что я взбешусь и ударю. Зачем?
‑ Ну и дурак, ‑ равнодушно процедил Айс, развернулся, взмахнув полами мантии, и вылетел в коридор.
На этот раз мне не казалось. Я точно знал, что пропустил нечто важное. Радовало, что хоть Айс держит все под контролем. Хорошо, что я не попал ему по носу. Только лишние проблемы.
~*~*~*~
Я очень люблю Фэйта. За его предсказуемость. Это вовсе не значит, что он скучный. Я, наоборот, всегда оказываюсь не готов к его фокусам. Но когда мне нужно что‑нибудь простенькое, то просчитать его реакцию очень легко. Главное, не дать ему времени на раздумья. Если он успеет, как он говорит, «заняться анализом», то я проиграл. Однозначно. Не потому, что он умнее, а потому, что он извращенец. Да, у него еще бывают «идеи». Внезапные. Это даже страшнее «анализа». Таких вывернутых мозгов я больше не встречал. Не могу понять, почему он не играет в шахматы. У него феноменально устроено мышление. Хотя, может потому и не играет. Все, к чему Фэйт прикладывает свой интеллект, должно приносить или выгоду, или удовольствие. Он никогда не сможет понять, зачем тратить силы и время на такое бесполезное дело, как шахматы.
~*~*~*~
Хочу хорошей жизни, а мне почему‑то
устраивают только веселую.
Пустяковая эта ссора имела для меня тяжелейшие последствия. Айс перестал давать мне списывать.
Учиться я не умел. Что вы хотите от бедного ребенка? Три года, проведенные в школе, и ни одной самостоятельно написанной работы. Я виртуозно научился существовать за его счет и был одним из лучших учеников школы. Если бы я изредка не забегал в библиотеку, чтобы вытащить оттуда упирающегося Айса, я бы так до начала четвертого курса и не узнал, где она находится.
Почему он перестал мне помогать, Айс не объяснял.
Трагические последствия все это имело не столько для меня лично, сколько для Слизерина в целом. Мы катастрофически поехали вниз по очкам. Айс не мог этого допустить, он ненавидел гриффиндорцев больше всего на свете и старательно набирал обратно все, что терял я, не жалея для этого ни сил, ни времени. Гриффы ненавидели его ничуть не меньше и постоянно устраивали ему мерзкие ловушки, а я исправно бил им за это морды, причин, естественно, не афишируя.
Невозможно было понять, зачем Айс организовал нам обоим такую веселую жизнь.
Беда была в том, что терять баллы было намного легче, чем набирать их. У меня появилось много свободного времени, которое я раньше тратил на переписывание домашних заданий или на написание собственных работ под диктовку Айса, а теперь ‑ на многочисленные безобразия, теряя баллы еще и за это.
Любой мальчик на нашем факультете был бы счастлив работать за меня и получать взамен мою поддержку и защиту. Но, во‑первых, никто не учился так, как Айс, во‑вторых, только у Айса хватало времени на нас обоих. Он обладал способностью не спать по две‑три ночи и выглядел при этом вполне обычно. Для него.
Кроме того, не мог же я признаться кому‑то, что три года ничего не делал. А сейчас все выглядело так, будто я забил на учебу. Учителя поглядывали на меня с участием и шептались о моем отце. Но баллы снимали исправно.
Недели через три после нашей с Айсом «ссоры» ко мне подошел староста с двумя семикурсниками.
‑ Хотим предупредить тебя, Малфой. Ты становишься для факультета настоящей катастрофой. Так продолжаться не может. Или ты примешь меры, или это сделаем мы.
‑ Да пошел ты...
А что он хотел услышать?
‑ Ты предупрежден. У тебя неделя, чтобы исправить ситуацию.
Я посмеялся. И за полученную от них неделю потерял больше баллов, чем за две предыдущие.
~*~*~*~
Я знал, что они задумали. Но, во‑первых, намерение не есть действие, а во‑вторых, меня их планы полностью устраивали. Пускай. Ничего с ним не случится. Только на пользу пойдет, а то у него совсем крыша едет от маниакальной влюбленности в себя, прекрасного.
~*~*~*~
И что я должен делать?
Эйв мертвой хваткой вцепился в мой рукав. «Не ходи туда!» ‑ повторяет он в пятнадцатый раз. А куда деваться‑то? Зря он меня предупредил. Все равно придется идти. Не убьют же они меня, в самом деле.
‑ Ладно, Эйв, возвращайся, я все понял. А то они догадаются, что ты настучал, и тебе тоже достанется.
Когда его шаги затихли в глубине коридора, я сел на подоконник и решил подумать.
Так. Что я имею? Можно пойти к декану и пожаловаться. Но, во‑первых, не факт, что он не в курсе. Я сам напросился. Во‑вторых, это очень дурной тон. Так низко я еще не пал.
Можно спрятаться куда‑нибудь. Переночевать на подоконнике, в Астрономической башне, например. Довольно глупый вариант. Жесткий, неудобный и чреват большим скандалом с Айсом. Он мне за ночевку на каменном подоконнике в декабре месяце оторвет все, до чего дотянется.
Можно пойти к мадам Помфри и залечь в больничное крыло. Дня на три. Она меня с удовольствием упрячет. Если бы я хотел, то проводил бы в лазарете не меньше половины учебного времени. Айс постоянно пичкал меня какой‑то дрянью, игнорировать которую я уже давно не пытался, потому что он лучше знает, что я должен пить, чтобы «гармонично функционировать», как он выражается. Я исправно потреблял его зелья, точно определив еще на первом курсе, что если я делать этого не буду, то окружающая действительность из вполне радужной приобретет стойкий сероватый цвет владений мадам Помфри. Кроме постоянных ангин, я имел тенденцию замерзать по ночам и раз в три‑четыре месяца закатывал Айсу грандиозные истерики, разгружая таким образом нервную систему. И он готов был это терпеть.
Если я повышал голос, то у меня потом болело горло, если нервничал, то начинал задыхаться, к счастью, не сразу, а тоже, как правило, к ночи. Периодически ныла какая‑то кость в спине с левой стороны, и это почему‑то беспокоило Айса больше всего, хотя по сравнению с леденящим холодом, в объятиях которого я частенько просыпался, тянущая боль в спине была сущим пустяком. Никогда ничем не болевший Айс активно следил за моим здоровьем, сильно облегчая мне жизнь, а попутно усовершенствуя свои зелья. Я, не задумываясь, пил все, что он предлагал, справедливо рассудив, что если он захочет меня отравить, то сделает это независимо от моего согласия. Кроме того, его зелья всегда мне помогали. Единственной медицинской проблемой, которую Айс решить не мог, было его собственное колено.
Но прятаться у мадам Помфри как‑то совсем неприлично. К тому же, ничего от этого не изменится. Вообще‑то я не любил заниматься анализом, но в критических случаях приходилось.
Так что у нас тут главное?
Меня хотят проучить. Банально «набить морду». Это главное? Фигня на самом деле...
Я не желаю учиться. А желаю я развлекаться. Это, конечно, главное, потому что касается моих желаний, а они по определению важнее всего. Но... это не то главное. Это эмоциональное главное, а эмоции сейчас ни к чему...
Айс перестал мне помогать. От этого все неприятности. Но не в этом причина... не в этом...
Я не могу понять, что тут главное...
Интересно, Айс знает о планах нашего старосты? Должен, раз даже Эйв знает. Тогда почему он не вмешивается? Что‑то не так...
Надо идти в гостиную. Я здорово запутался. Нехорошо заставлять себя ждать. Айс вынужден будет мне помочь. Или я все равно попаду в лазарет. Вот там и подумаю. Времени будет сколько угодно.
~*~*~*~
Рейтас разогнал нас по спальням. Пожалуй, надо проследить, чтобы не случилось чего‑нибудь совсем неприятного. Эйв предупредил Фэйта, но он все равно явится. Я уверен.
В принципе, я могу этого не допустить. Причем разными способами. Я могу просто пойти и «разозлиться», но именно этого я стараюсь избегать всеми силами. Могу найти Фэйта и не позволить ему сюда приходить. Могу настучать директору. Могу пообещать им, что буду за него учиться. Если уж я захочу их убедить, то они никуда не денутся. В пять секунд уснут прямо на полу. Есть еще пара вариантов, уже развлекательного характера. Например, пойти сейчас в гостиную и бросить в камин того красного порошка, который я нашел в прошлые выходные, когда был дома. Замечательный эффект. Заодно и проверю...
Но надо ли? Фэйт сам виноват. Это, конечно, не причина. Если его каждый раз бить за все, в чем он виноват...
Ладно. Пускай. Если они перестараются, я потом с ними разберусь. Ему так или иначе урок пойдет на пользу. Фэйта давно пора привести в чувство. А избавить его от неприятных последствий будет совсем просто.
~*~*~*~
Розье с Уилксом втащили меня под руки в нашу спальню и опустили на кровать. Я бы мог и сам дойти, но не хотелось их разочаровывать.
Честно говоря, я думал, будет хуже. А по сравнению с тем, что сделал со мной Айс, когда мы с ним впервые ехали в школу, вообще ерунда. Если бы это случилось неожиданно, пожалуй, я бы пострадал больше. А так...
Во‑первых, я зашел в кабинет трансфигурации и оставил в парте, за которой обычно сижу, свою палочку. Она фамильная, и будет жалко, если сломается. А завтра первый урок. Приду и заберу. Или Айс заберет.
Во‑вторых, я был настолько взвинчен, входя в гостиную, что до собственных потерь мне не было никакого дела. Дрался я часто, как правило с гриффиндорцами, и доставалось мне от них ничуть не меньше, чем им от меня. Так что сначала даже получалось отбиваться.
В‑третьих, я продумал, как буду группироваться, и даже наложил пару обезболивающих заклинаний. Айс заставил меня их выучить еще на первом курсе. Как он говорил, «на всякий случай».
Так что ничего особо ужасного не случилось. Мне даже удалось разбить Рейтасу нос, когда он излишне самоуверенно поинтересовался, все ли я понял. Конечно, понял, что если бы я не был один... А их шестеро... И всех их я срисовал. На будущее.
~*~*~*~
Шоу было еще то. Я сделал всю стену спальни прозрачной. С нашей стороны, естественно, и мы отчаянно болели за Фэйта. Мне всегда нравилось смотреть, как он держится. Очень красиво. А когда он под конец засвистел Рейтасу по носу, мы восторженно охнули и ринулись в гостиную, чтобы его совсем не убили. Красота! И порошок красный испытать надо. Вот и проверю, как он действует... на людей.
~*~*~*~
Как же я замерз!
Пойти к мадам Помфри или к Айсу?
Идти до Айса было ближе. А с мадам Помфри придется объясняться. Тихонько отодвинув полог его кровати, я пошарил рукой по одеялу. Постель была пуста. Где же он может быть? Придется идти в лазарет, я совсем замерз. И горло опять болит. Только очередной ангины мне сейчас и не хватало.
Айс обнаружился у камина в гостиной. Он и не ложился вовсе.
‑ Выполз, наконец?
‑ Я замерз.
Он, не глядя, подвинул ко мне стакан с темной густой дрянью. Вот, что за человек? И почему, почему он точно знал, что я проснусь, замерзну и потащусь его искать?
‑ Айс, еще пара недель, и они убьют меня.
‑ Надо трудиться, mon cher ami.
‑ Ты же не станешь мне помогать...
‑ Посмотрим.
Поболтав около часа, мы договорились. Я согласился на все. У меня не было выхода.
~*~*~*~
Я оказался прав.
Я всегда прав.
Когда я был дома в конце сентября, Кес почему‑то заинтересовался Фэйтом, очень внимательно слушая мои рассказы. Я старался говорить равнодушно, но по тому, как Кес улыбался, было понятно, что мне это не очень удается. Фэйтом я восхищался. Возможно, не им самим, а той легкостью, с которой он движется по жизни. Мне нравилось в нем все. Даже его ненормальная самовлюбленность. И то, что ему не было наплевать, что со мной происходит. Это я тоже рассказал Кесу. Мне хотелось услышать его мнение.
Кес меня дослушал и мнение высказал. Но не о Фэйте, а обо мне. И мнение это было совсем не лестное. В общих чертах все сказанное Кесом сводилось к тому, что я негодяй. Потом он почти час объяснял мне, почему именно. Все это я знал и так. Вопрос о том, сколько вреда я приношу Фэйту, позволяя ему выезжать на моей шее, я закрыл еще на первом курсе. Какого черта? Он сам решает, хочет он учится или нет. Это его личное дело.
Но Кес проявил крайнюю заинтересованность. На моей памяти его вообще впервые интересовало что‑то, выходящее за рамки интересов нашего семейства. Очень странно.
Мягко, но настойчиво Кес вынуждал меня дать обещание. Обещание подумать об этом. Ничего другого он потребовать не мог. Я подумал. Все правильно, учитывая изменения, произошедшие в жизни Фэйта неделю назад. Да, Кес быстро сориентировался. Только я не мог понять, с чего бы он вообще заинтересовался Фэйтом. Ну и что, что он теперь ‑ лорд.
Но решение я принял, и инициатива Рейтаса оказалась очень кстати. Теперь Фэйт сам должен был ко мне прийти. Куда ему деваться? Он бы и так пришел, только неизвестно когда.
Конечно, я оказался прав.
Я всегда прав.
~*~*~*~
Результаты деятельности Айса превзошли все мои ожидания. К обеду следующего дня практически вся мужская часть седьмого курса нашего факультета оказалась в больничном крыле.
Об этом мы с ним накануне не договаривались. Он просто решил сделать мне приятное. Или себе, я уж не знаю. Только я все равно был очень доволен. Может быть, я даже воздержусь от собственной мести. Посмотрим.
Ребята говорили, что семикурсники подцепили в Запретном Лесу какую‑то гнойную лихорадку, а Алисия Сомерсет, встречавшаяся со старостой, проплакала всю ночь в гостиной Слизерина. Белл сказала мне по секрету, что все тело Рейтаса покрылось огромными гнойниками, и Алисия боится, что лицо останется изуродовано. При этом Белл косила глазом в сторону Айса. Она была совсем не дурочка, наша Белл.
Айса вызывал директор. К вечеру следующего дня я столкнулся в холле с заплаканной тетей Эстер. Мы перебросились парой фраз. Я из ее слов понял, что Айса выгонят непременно, если смогут доказать, что он ‑ виновник болезни семикурсников. А она должна была понять из моих, что Айс тут ни при чем. Во всяком случае, я старался.
Как и в начале первого курса, доказать ничего не смогли. Тем более что ребята недели через две вернулись к учебе. Поговаривали, что директор заставил Айса участвовать в лечении. Не могу сказать ‑ не знаю. Знаю только, что вся школа пребывала в уверенности, что Айс опять ударился в эксперименты.
И только я знал настоящую причину. Правда, так и не спросил его. Слова значения не имеют.
Когда история с отравлением себя исчерпала, Айс занялся моим образованием. Он давал мне огромные задания и грозил страшными карами, если я не справлюсь. Правда, страшными, учитывая, что я никогда не жаловался на недостаток воображения.
Однажды я списал у Эйва эссе по чарам и очень боялся, что Айс догадается об этом. Он ничего не сказал. Он никогда ничего не говорил.
Уснуть я не мог, а к часу ночи меня скрутила чудовищная боль в груди. Она спускалась вниз к животу и стреляла в спину. Просить Айса, чтобы он это прекратил, я не стал. Я гордый. Схватившись руками за живот, я почти бегом бросился из спальни в гостиную. К счастью, там никого не было.
Айс выскочил следом.
‑ Что это с тобой?
‑ Все отлично...
‑ Опять шоколадом объелся?
‑ Прекрати издеваться... и вообще... иди отсюда.
‑ Почему грубим?
Я поднял глаза. Лицемерие было не в его стиле. Во всяком случае, такое лицемерие.
‑ Ты хочешь сказать, что это не твоя работа?
‑ Да что происходит? ‑ заорал он.
‑ Я думал, что ты меня отравил. А теперь не знаю.
‑ С какой стати мне тебя травить?
‑ Я списал чары у Эйва. Мне показалось, ты понял.
‑ Понял, конечно. Эйв‑то у меня их списывал. Но это же не причина.
Я испугался.
‑ Тогда что со мной, Айс?
‑ Понятия не имею.
И вдруг все кончилось.
‑ Прошло… ‑ я был совершенно ошарашен.
Айс помолчал две секунды, склонив голову на бок, и гадко ухмыльнулся.
Он так и не стал ничего объяснять, но сказал, что опасности нет, а потом целую неделю заставлял пить на ночь какую‑то мерзость. От его зелья я спал, как убитый, и решил, что это снотворное.
С занятиями он тоже притормозил немного, а может, я просто привык. За четвертый курс Айс почти дотянул меня до своего уровня. Я искренне считал, что его уровень мне ни к чему, а вполне достаточно отличных результатов на экзаменах. Он пресек эти разговоры еще в начале года, и больше я не рисковал. Но уверенность осталась.
В Ашфорд мы не ездили, хотя Дядя Клаус прислал мне на Рождество невероятно официальное приглашение. Айс сам продиктовал ответ. Я отказывался, ссылаясь на обязанности хозяина Имения. В качестве компенсации Айс обещал ездить со мной. Я даже добился твердой договоренности о том, что он будет проводить в библиотеке не больше трех дней в неделю. Он очень любил «договариваться».
Так и получилось, что в Ашфорде я больше не был. Все каникулы четвертого курса и август после него мы провели в Имении. А в июле я ездил к матери в Марсель. Тоже неплохо.
~*~*~*~
К пятому курсу Айс вырос. Он как‑то незаметно догнал меня в росте и от этого стал выглядеть еще более неуклюже. В Ашфорд он снова отправлялся с большим энтузиазмом, а из глаз ушло затравленное выражение, появившееся в середине третьего курса. Видимо, за полтора года он сумел справиться с возникшими семейными осложнениями, но, если раньше он отзывался о своем семействе с уважением и гордостью, то теперь иронично усмехался и ехидничал.
Оторвать его от книг стало еще сложнее, и поначалу мне казалось, что ничем, кроме своих научных изысканий он не занимается. Розье говорил, что исследования Айса уже дважды печатали в каких‑то журналах. Все равно я бы ничего не понял, не стоило и расспрашивать. Зельеварение оставалось практически единственным предметом, в котором я действительно ничего не смыслил.
В октябре Айс придумал способ основательно испортить мне жизнь. Он приволок из очередной поездки в Ашфорд две огромные книги и объявил, что это для меня. Я никогда таких не видел. Они были написаны мелкими ровными буквами на очень тонком пергаменте. Айс объяснил, что книги маггловские.
Он совсем спятил, если думает, что я к ним притронусь!
~*~*~*~
Ух, как он разорался! Я даже удивился. Это он еще не знает, что ему придется с этими книгами делать. А придется ему учить их наизусть. Потому что читать это нельзя. Я попробовал. Просто набор слов. Смысла в них нет. Сразу говорю, что придумал этот бред не я. Это Кес. Он взял с меня слово, что я заставлю Фэйта выучить обе книги наизусть. Просто вызубрить, как набор звуков. Кес сказал, что это очень важно, и я обещал. Бедный Фэйт. Такие огромные, с тонкими страницами и мелкими буквами.
~*~*~*~
Он просто решил надо мной поиздеваться. Наш прошлогодний договор действителен до конца выпускных экзаменов. Я не могу отказаться. Я обязан выполнять все его требования. Иначе он перестает со мной заниматься и вообще мне помогать. Естественно, договор касался только учебы.
Мне казалось, что если бы они были на незнакомом языке, то было бы проще их учить. Но они были на английском и, в отличие от многих книг, которые мы изучали, на современном английском. Я не мог понять, как можно взять знакомые слова и так их скомбинировать, что бы ни одно предложение не имело смысла. Если бы это были магические книги, то я бы предположил, что это какие‑нибудь заклинания, наверняка темные, потому что звучало это все довольно зловеще. Но в том‑то и дело, что книги были маггловские. И я заучивал их наизусть, как последний придурок, а Айс потом проверял, водя пальцем по строчкам, чтобы я не переставлял слова.
Если бы это все не стоило и мне, и ему такого адского труда, я бы решил, что он так пошутил. Но он не любил тратить время на «глупости». Более того, я довольно быстро сообразил, что он сам тоже ничего в них не понимает. Зачем надо меня мучить, он не объяснял и вид имел удрученный. Бред какой‑то.
К Рождеству я выучил первую, и мы принялись за вторую, продолжая ежедневно повторять первую, чтобы я не забыл. Та, которую я уже выучил, называлась Josef Dorfman «The Economic Mind in American Civilization», New York, 1946‑1959 и состояла она из пяти огромных частей, собранных в одной книге, которую мы с Айсом могли поднять только вдвоем, если не накладывали заклинания левитации.
Alfred Marshall, Money, Credit and Commerce, London, 1923. Так называлась вторая. Айс мне сочувствовал, но был неумолим.
~*~*~*~
Приехав домой в январе, я спросил у Кеса, зачем это нужно. Рассказал, как нам тяжело и обидно тратить время на заучивание ненужных маггловских бредней.
‑ Поверь мне, Севочка, это сейчас единственное, что ему действительно нужно. Но, так как это совершенно не нужно тебе, то я не думаю, что стоит объясняться. Просто делай, как я прошу.
‑ Откуда такой интерес к лорду Малфою, осмелюсь спросить? ‑ вид у меня был небрежный, во всяком случае, я старался казаться безразличным, задавая вопрос, который интересовал меня второй год больше всего на свете.
Кес смутился и начал лгать. Я понял, что он лжет, видимо, так же, как он всегда знал, если я пытался его обмануть. Это было так... дико. Он никогда раньше меня не обманывал. Что же происходит? То есть, конечно, он не сказал ни одного слова неправды, не стал бы он так меня оскорблять, но он лгал, потому что я прямо спросил, чем Фэйт так его заинтересовал, а он начал называть причины, может, и настоящие, но не основные. Сказал, что мать Фэйта абсолютно не способна заниматься делами, но много тратит, что Имение в долгах, и, хотя Малфои очень богаты, у Фэйта скоро будут серьезные проблемы: капитал есть, но содержания не покрывает, и еще много разных совсем непонятных вещей. Может, мне все это действительно «не нужно», и нам «не стоит объясняться» на эту тему. Но в конце он сообщил информацию вполне понятную и крайне меня испугавшую. Он заявил, что Фэйт скоро останется совершенно один, потому что мать его больше трех месяцев не протянет.
Вот это было серьезно! Откуда Кес знает подобные вещи, спрашивать не стоило, но он не ошибался. Я даже подозревал, что никакой мистики здесь нет, а просто Кес всегда в курсе любых дел, которые его интересуют. Он сказал это нарочно, чтобы отвлечь меня от основного вопроса. К черту этот «основной вопрос». Мне стало очень неуютно.
С одной стороны, я лишился родителей в возрасте семи лет, а Фэйту уже шестнадцать, он практически совершеннолетний и особой беды тут нет, но с другой стороны, разница огромна. Я никогда не был один в полном смысле этого слова. Я и сейчас чуть что бегу советоваться с Кесом. К тому же, есть Эстер, в семействе которой я всегда желанный гость. Так или иначе, границы моей самостоятельности и замкнутости я всегда определял сам и, может, потому никогда ими не тяготился. А Фэйт ‑ совсем другое дело. Я точно знал, что родных у него нет. Во Франции его мать жила у друзей. Он и сейчас‑то с матерью практически не общается, но она есть. Если она умрет, у Фэйта не останется никого. Если бы были хоть какие‑то люди, с которыми Фэйт поддерживал отношения, я бы знал об этом. Он ‑ невероятный болтун. Но он никогда ни о ком не упоминал. Так что он остается один в полном смысле этого слова, и приходится только радоваться, что Кес интересуется его будущим. Настоящей причины он не говорит, но вряд ли Кес захочет причинить Фэйту вред. Зачем?..
~*~*~*~
То ли жизнь прекрасна, то ли я мазохист.
Вернувшись в январе из Ашфорда, Айс притащил еще две книги. По размеру и доступности изложения полностью идентичные двум предыдущим. Я скандалил, топал ногами, закатил подряд четыре истерики и, наконец, в порыве отчаянья сжег их в камине. Айс оставался невозмутим. Так и не объяснив причин, по которым я должен учить этот бред, он, тем не менее, даже не заикался о возможности разрыва нашего договора. Я сделал все, чтобы он послал меня подальше, но в его поведении даже намеков на это не было. Он молча сносил все мои выходки, а уничтоженные книги через месяц привез снова. Именно этот факт заставил меня успокоиться. Я привык считать, что Айс прекрасно знает, что и зачем он делает. И если он терпит подобное поведение, даже не пытаясь поставить меня на место, значит, все очень серьезно.
К весне мне снились длиннющие предложения из непонятных слов, постепенно трансформирующиеся в спрутов, бесконечные щупальца которых, носившие имя «функция», опутывали меня и душили. Причем они продолжали душить меня, даже когда мне казалось, что я уже проснулся. Забавно, но снов этих я не боялся. Как будто мне нравилось, что они могут меня убить, но не делают этого. Я пытался с ними общаться…
Айсу я о них не рассказывал. Не мог словами описать ощущение полного блаженства, которое охватывало мое сознание в этих снах. В какой‑то момент я даже понял, что такое «функция». Это такая длинная извивающаяся линия с картинок из тех странных книжек. Других картинок там и не было. Во всяком случае, других не было в последней из привезенных Айсом книг.
~*~*~*~
Мародер – грабитель, разоряющий население в местах военных
действий, снимающий вещи с убитых и раненых на поле
сражения, занимающийся грабежом в местах катастроф.
С. И. Ожегов,
"Словарь русского языка"
На пятом курсе у меня появились проблемы и помимо Фэйта. Фэйт, конечно, был на первом месте. Но окружающие тоже доставляли много неприятностей. Дело в том, что я заметил очень странное поведение гриффиндорцев нашего курса. Точнее, кто кого первым заметил, утверждать не берусь, но факт остается фактом: мы друг друга достали.
Проблема была в том, что их было четверо, а я один. Точнее, их было двое, а еще двое занимались только моральной поддержкой, но мне хватало. Началось с того, что я стал за ними следить. Они быстро это заметили и превратили мою жизнь в непрерывный кошмар. Они мне мешали. И конфликтов‑то толком не было, но я занимался делом, а они развлекались. Стал бы я тратить время впустую! Дело было в том, что я стал подозревать одного из них... Как бы поточнее выразиться... Я стал подозревать, что он такой же, как и я. Но не все сходилось. Далеко не все. А подойти ближе эти два придурка мне не давали.