В первые послереволюционные годы Блок возвращается к публицистике, выходят его статьи под общим названием «Россия и интеллигенция», а также известная поэма «Двенадцать» и стихотворение «Скифы». Критики встретили новые произведения поэта неоднозначно, так как его представления о революции не совпадали с официальными, но многие отмечали близость Блока к народу.
Начиная с 1918 года, Блок выступает с докладами на заседаниях Вольной философской ассоциации, сотрудничает с Большим Драматическим театром, пишет фельетоны. Впоследствии он занимает пост в редакционной коллегии издательства «Всемирная литература», а в 1920 году становится председателем Петроградского отделения Союза поэтов. В то же время, поэта посещает разочарование в революционных идеалах, а постоянно возрастающий объем работы в условиях послевоенного Петрограда подрывает его и без того слабое здоровье. Блок начинает пить, у него усугубляется астма, начинает серьезно беспокоить сердце, ходят слухи о его сумасшествии.
В последние годы жизни он, находясь в депрессии, перестает писать стихи и просит уничтожить все экземпляры поэмы «Двенадцать». Весной 1921 года Блок просит выдать ему выездную визу для лечения за рубежом: ему отказывают. 7 августа 1921 года поэт умирает от болезни сердца в своей квартире в Петрограде.
Первый поэт России А. Блок не только принял революцию, хоть и понял ее отнюдь не по-большевистски, но и своими "Двенадцатью", "Скифами", статьей "Интеллигенция и Революция", совершенно не "советскими" в точном смысле, тем не менее положил начало будущей советской литературе. Ее основоположник - Блок, а не Горький, которому приписывалась эта заслуга, но который своими "Несвоевременными мыслями" основал как раз антисоветскую литературу, а в советскую вписался и возглавил ее значительно позже.
|
|
Поэма «Двенадцать».
Встреча с будущим для Блока, как он и предчувствовал, оказалась роковой. Период трагического гуманизма и желанной "трезвости" сменяется после революции 1917 года кратчайшим взлетом надежд поэта, надежд на очистительную и искупительную "музыку" стихийного, дионисического "оргиазма" истории (период "Двенадцати" и "Скифов", начало 1918 года), а завершается неизбежным финалом, приближающимся осознанием "крушения гуманизма".
Поэма "Двенадцать" намеренно лишена автором какого-либо политического и даже конкретно-социального плана в строе образов и стиле: суть их планетарна (образы "буржуя", "попа", "витии" оголенно аллегоричны, они всего лишь самые общие знаки "старого мира"). С вновь вспыхнувшей уверенностью в своем творческом "гении" ("Сегодня я — гений", — известные слова Блока) вслушиваясь в "гул" происходящего, в то, что им было названо "музыкой революции", поэт видит события в России 1917 года сдвигом мировых, космических, геологических стихий, причем не только по масштабу ("мировой пожар раздуем..."), но и по сокровенной своей сути и корню: это "мировой пожар в крови", сдвиг в природе "естественного народа", восставшего против цивилизации. И это движение не поддается какой-либо этической оценке: оно вне добра и зла.
Эмоционально-оценочными красками окрашены в поэме только образы старого мира, — начиная от безобидной поскользнувшейся "старушки", ругающей "большевиков", и переходя дальше к образу длинноволосого "витии", к "товарищу попу", "собранию" проституток, прохожего "бродяги" и, наконец, "поджавшего хвост" пса. Их оценки нескрываемо ироничны. Само же главное образное движение поэмы — движение Двенадцати на протяжении всей поэмы подчеркнуто внеоценочно, лежит вне эмоциональной воли автора. Голоса взбунтовавшейся "массовой" стихии — это голоса для поэта далекие, чужие, они вне его власти, подобно тому, как человеку неподвластны вихри и ветры самой природы. Потому Блоку было не избежать в поэме всей ветровой, вьюжной символики ("Ветер, ветер — / На всем божьем свете!").
|
|
Собственно авторский голос намеренно устранен в поэме вплоть до финала. Поэт стремится озвучить голоса самой разноречивой стихии массового потока российской истории, уже не зависящего от воли личности. Оттого речь поэта — в своем отступлении от привычных литературных норм (она включает слова "улицы") — начинает ломаться, даже утрачивает порой свою художественную естественность. Это проявляется в таких стилистических "излишествах", как искаженное словцо "елекстрический" ("елекстрический фонарик"), в языковой натуралистичности речи героев — Петьки или кого-то другого: "А Ванька с Катькой — в кабаке.../ У ей керенки есть в чулке!"; Русь "толстозадая". И все это проистекает из уверенности поэта, что стихия не подлежит нравственному человеческому суду (даже несмотря на ее преступления — убийство Катьки, грабежи).
|
|
Вместе с поэмой «Двенадцать» стихотворение «Скифы » является последним произведением поэта — более до своей смерти в 1921 году он ничего не публиковал.
В стих. Блок утверждает особое место России среди других стран. Блок считал свою родину некой стеной, переходным звеном между Западом и Востоком, которая смягчает противоречия и налаживает отношения между двумя этими мирами. Именно поэтому, утверждает поэт, к России нужно относиться с уважением и почитанием, иначе может разразиться катастрофа. Блок уверен, если на Россию пойдут с агрессией, то та даст отпор, однако это будет страшнейшая война. Россия мощна и сильна, в ней много от «азиатской рожи», много дикой необузданности и разгула: «Мы обернёмся к вам Своею азиатской рожей!».
Блок уверен, что новая Россия сможет наладить отношения со всем старым миром. Поэт использует пролетарский лозунг, чтобы призвать все страны объединиться в мирных отношениях: «Товарищи! Мы станем - братья!»
Блок утверждает, что если начнется какой-то мировой конфликт, новая Россия уже не будет ввязываться в него – у молодой советской страны теперь другие интересы. Поэтому смотреть на то, как Восток и Запад уничтожают друг друга, мы, «своими раскосыми глазами», будем со стороны.
Заканчивается стихотворение патриотическим и гуманистическим призывом: "В последний раз - опомнись, старый мир! / На братский пир труда и мира, / В последний раз на светлый братский пир / Сзывает варварская лира!"