Стиль.
События романа изображаются через восприятие главного героя (врача и поэта), а также близких ему персонажей. Внешне повествование вполне традиционно: рассказывается о судьбе человека в эпоху революции. Но события романа даны через восприятие главного героя, это субъективное восприятие и составляет сюжет. Роман не вписывался в схемы социалистического реализма, предполагающего «активную жизненную позицию». Повествование строится по законам лирики: в центре внимания – душевная жизнь героя. Это символистский роман. Также Пастернак отказывается от традиций психологического романа (Лермонтов, Тургенев, Достоевский). Сам автор называл роман «моя эпопея» (оксюморон, т.к. эпопея изображает жизнь народа, нации). Некоторые литературоведы называют роман лирической эпопеей. Еще необходимо отметить автобиографизм романа.
Важную роль играют стихи доктора Живаго, выделенные в отдельную часть после эпилога. В них читатель узнаёт о внутренней жизни героя, идею автора – торжество духа «живаго». Извечность проблем и ситуаций, в которых оказываются персонажи романа, при всей их конкретной социальной и исторической обусловленности, подчеркивается евангельскими и сказочными сюжетами стихов.
Композиция.
Роман «Доктор Живаго» состоит из 2-х частей: прозаической и поэтической. 16 частей романа повествуют о людях, событиях, большой истории, трагических судьбах Живаго, Тони, Лары и других героев. Здесь же показан многоплановый образ России в предреволюционные и послереволюционные годы. В последней, 17-ой части, весь этот обширный материал как будто заново повторяется, но на этот раз уже в поэзии (уровень вечности).
Поэзия и проза в романе Б.Пастернака образуют единство, являются, по сути дела, новой жанровой формой.
Начало – мотив смерти:
«Шли и шли и пели «Вечную память»… Любопытные входили в процессию, спрашивали: «Кого хоронят?» Им отвечали: «Живаго».
Финал – стихотворение «Гефсиманский сад» - мотив воскрешения, жизни вечной:
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко Мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты.
Композицию романа можно считать кольцевой: начинается повествование эпизодом смерти матери Живаго, завершается — смертью главного героя. В произведении присутствует мотив крестного пути героя, мотив памяти. Основной принцип написания — антитеза, противопоставление «мертвого» и «живого». Хотя роман строится на основе принципа сцепления эпизодов (вспомним «Войну и мир» — тот же композиционный принцип), а судьбы героев и события их жизни подчинены ходу истории, это произведение нельзя назвать ни историческим романом, ни эпопеей. В нём слишком много условностей, символических встреч, монологов, в которых герои выражают своё отношение к жизни, свои заветные мысли, символических деталей и образов (пути, свечи, ветра, бури, вьюги).
По мнению Пастернака, поэзия и проза — это полюса, которые «не существуют отдельно». Видимо поэтому Пастернак сделал своего героя поэтом, подарив ему цикл прекрасных стихов, которые помещены в приложении к роману, однако, по сути, являются его сердцевиной. Академик Д.С. Лихачёв классифицировал этот роман как «род автобиографии», «биографии времени»: «Это духовная автобиография, лирическая исповедь Пастернака».
По мнению других исследователей творчества Пастернака, роман «Доктор Живаго» следует рассматривать как «прозу лирического самовыражения». Наконец, существует мнение, что роман Пастернака — «притча, полная метафор и преувеличений. Она недостоверна, как недостоверна жизнь на мистическом историческом переломе».
Билет_20. Сказ и орнаментализм (на примере цикла И. Бабеля «Конармия»).
• Сказ – это форма организации текста, ориентированная на чужое сознание, на чужой тип мышления. Характер героя – прежде всего в манере говорить. Сказ всегда выражает точку зрения того или иного социума (пролетариат, крестьянство, чиновничество). Пример – мещанство в рассказах Зощенко, красноармейцы в «Конармии» Бабеля.
• Орнаментальная проза – форма организации прозаического текста по законам поэтического: сюжет уходит на второй план, на первый выходят метафоры, образы, ассоциации, лейтмотивы, ритм. Слово становится самоценным, обретает множество смысловых оттенков
Человеческая сторона. Он показывает, каково частному человеку в эти звездные часы истории. Характеры и образ действий революции отмечены печатью зла. За революцию дрались люди, отягченные всеми пороками человечества, более того, октябрьская революция с ее пафосом классовой ненависти развязала худшие страсти и инстинкты человеческой массы.
Герои Бабеля ужасны. Насильники, убийцы, бандиты, готовые ко всякому надругательству над людьми, и тем не менее, именно они борются за выношенную народом рев. правду, несут на себе ее ответ... Его герои соединяют полярные крайности. Основой для сборника рассказов Конармия (26) послужили дневниковые записи. Первая Конная, показанная Бабелем, отличалась от красивой легенды, которую сочинила о буденновцах официальная пропаганда. Неоправданная жестокость, животные инстинкты людей затмевали слабые ростки человечности, которые Бабель поначалу видел в революции и в «очистительной» гражданской войне. Красные командиры не простили ему «очернительства». Буденный же назвал Конармию «сверхнахальной бабелевской клеветой».
В прозе первой половины 20-х годов сказ как способ раскрытия народного характера сочетается с иными типами повествования. У Бабеля сказовая новелла, включаясь в цикл «Конармия», дополняется, корректируется и словом других рассказчиков, и словом автора. В сказовой манере написаны рассказы «Жизнеописание Павличенки», «Соль», «Письмо».
Конармия Бабеля - сложная форма условного сказа. Сложность вызвана особенностями позиции главного героя-повествователя. Обращаясь к новелле «Переход через Збруч», которая открывает Конармию, важно отметить документальную информативность первой фразы «Начдив шесть донес о том, что Новоград-Волынск взят сегодня на рассвете», которая сразу определяет намерение Лютова объективно поведать о происходящем. Смотреть и слушать – вот его главные задачи. Поэтому взгляд героя подмечает все окружающее в подробностях: «развороченные шкафы», «обрывки женских шуб на полу». Передача цвета: «поля пурпурного мака», звука: «звучные потоки сочатся между сотнями лошадиных ног». Оттого появляются и письма, объясняет. записки, заявления, отрывки из военных приказов, рассказы героев.
Созерцатель – всегда «я», а созерцать можно, если наблюдатель пребывает в состоянии относительного покоя. Но мир, окружающий героя, находится в состоянии сдвига. Движение – основа переходности бытия: «обоз растянулся по шоссе», «солнце катится». Сам Лютов вовлечен в это движение: «мы переезжаем реку». «Я» становится частью «мы». Т.о., позицию героя-повествователя можно определить и как созерцательную (с позиции «отказа судить»), и субъективно-оценочную. Нелегок путь к познанию Лютовым диалектики революции: «смутными поэтическими мозгами переваривал я борьбу классов» Сознание Лютова появляется между словом автора и множеством героев-рассказчиков. Происходит удвоение «чужого» слова. В сознании пов-ля сильно отвращение к убийству вообще, но ему недостает сочувствия конкретному человеку, в отличие, например, от Афоньки Биды, убившего смертельно раненного телеграфиста Долгушева, чтобы не мог враг «насмешку сделать» («Смерть Долгушева»). Отсюда одиночество повествователя.
Удвоение чужого слова стилистически находит выражение в совмещении двух речевых стихий: письменно-книжной, романтически окрашенной, представленной там, где повествование идет от лица Лютова, и просторечно-разговорной (новеллы «Соль», «Жизнеописание Павличенки», «Измена»). Взаимопроникновение двух речевых стихий - стилистическое свойство, примета условного сказа. Одна из них опирается на письменно-книжную речь, а вторая – на устно-разговорную.
Субъективное смещение времени, свойственное сказовой форме повествования, позволяет в «Конармии» выразить сущность переходного состояния общества, когда прошлое и будущее концентрируются в настоящем. Только будучи уверенным в том, что не для одних себя воюем, а для будущей жизни, можно принять смерть в настоящем. Только досконально почувствовав несправедливость прошлой жизни, можно так тревожиться об измене революции («Измена»).
Речь в сказовых новеллах «Соль» и «Измена» предстает «столь же возвышенной‚ во всей своей некультурности», что и речь Лютова во всей ее традиционно-книжной нормативности. Стилевая общность в повествовании проявляется по-разному. Например, в речи Лютова встречаются просторечие-разговорные слова («перемогались»), в монологе же Павличенки – слова книжно-поэтического обихода: «хрустальные шары — глаза», «возвожу» к нему глаза. Так происходит стирание граней между большим и малым, вещным и духовным. Сознание индивидуума выражает психологию целого класса, эпохи, отсюда составляющей условного сказа становится сказовый монолог, напр., новеллы «Соль», «Жизнеописание Павличенки». В личностно-важном проявляется историческая закономерность, а история реализуется в бытовом, вещном.
«Объективная незавершенность» «Конармии» была оправдана не только исторически, но и художественно-стилистически, так как основу монтажа составил сказ. Наследуя часть признаков собственно сказа, условный сказ открывал для художника возможность показать психологический перелом личности и социальный – общества «на равных» (Лютов интеллигент, основная ‚масса рассказчиков из мужиков).