Закончив сбор, мы пошли к Степану Григорьевичу отдавать книгу. На лестничной площадке, перед тем как позвонить. Павлик многозначительно переглянулся со мной и предупредил октябрят:
— Если у Степана Григорьевича кто-нибудь есть, отдаём книгу и сразу уходим.
Я понял, кого он имел в виду. Конечно, старшую вожатую.
Мы потоптались у двери, прислушались. Вроде бы никого. Тихо. Но едва Павлик дотронулся до звонка, как из квартиры напротив выкатилось какое-то странное существо, с головы до ног закутанное в громадный клетчатый плед. Из пледа торчали только глаза, нос и домашние туфли. Кубарик сразу залаял на него.
— Кажется, это вы из «Синего креста»? — отпугнув Кубарика, спросило существо хриплым голосом.
— Мы! — ответили мы хором.
— В таком случае я попрошу вас оказать мне небольшую услугу.
— У вас заболела лиса? — воскликнул Павлик, узнав в закутанном существе помощника режиссёра киностудии Нину Петровну.
— Заболела не лиса, а я, — поправила его Нина Петровна. — Вы не могли бы съездить к хозяйке, попросить, чтобы она забрала у меня Адель и отвезла на съёмки?
— Так мы её сами отвезём, — с охотой вызвался Павлик, — вы только скажите, где киностудия.
— Адель ужасно хитрая. Она может убежать. Я вам не могу её доверить. Она слушается только хозяйку и меня.
— Она один раз уже убежала от нас, — вспомнил Антон.
Павлик дёрнул его за рукав курточки и строго сказал:
— Это потому, что с вами не было старших. А подошёл я, и мы её сразу поймали.
— Её мой Кубарик поймал, а не ты, — возразил Гоша, — он как понюхал бант, так и…
— Я сейчас дам вам адрес её хозяйки, — не дослушав Гошу, сказала Нина Петровна и ушла к себе.
— Вечно ты со своим Кубариком влезаешь! — разозлился на Гошу Павлик. — Разве сейчас в этом дело? Главное, чтоб нам Адельку дали. Всегда ты споришь!
|
|
— Так ведь не ты же лису поймал, а Кубарик, — стоял на своём Гоша.
— Давайте уговорим Нину Петровну дать лису нам, — прервал спор Павлик. — Мы должны научиться обращаться с животными в любых условиях, даже уметь транспортировать зверей. «Транспортировать зверей» — эти слова Павлика произвели впечатление и на меня. Нам всем очень захотелось увезти лису на киностудию самим.
На лестничной площадке снова появилась Нина Петровна. В руках у неё была бумажка с адресом хозяйки лисы.
— Вот, возьмите, — протянула она бумажку Павлику и добавила: — У её хозяйки нет телефона, а то всё было бы гораздо проще.
— А к каким часам лису нужно привезти на киностудию? — спросил я.
— К четырём, не позднее половины пятого.
— Тогда мы не успеем, — тотчас сказал Павлик, — пока-то старушка соберётся, пока-то к вам приедет…
— А вдруг мы её дома не застанем! Ведь она не знает, что к ней приедут, — очень кстати высказался Вадик. Вообще он был сообразительнее всех октябрят.
Нина Петровна даже заколебалась:
— Но у меня нет другого выхода…
— Поручите лису нам, — снова попросил Павлик и посмотрел на октябрят, точно дирижёр на оркестрантов, перед тем как взмахнуть палочкой. Они поняли Павлика и загалдели:
— Поручите нам! Мы её сами отвезём! Не пропадёт ваша лиса, вот увидите!
Нина Петровна задумалась.
— Вот мы как сделаем, — сказала она через минуту. — Я вызову такси, вы сядете в машину и подвезёте Адель прямо к проходной студии. А там вас встретят.
|
|
Такси и Адель нас очень устраивали.
— Ура! Полный вперёд! — воскликнул Гоша и побежал вместе с Кубариком вниз по лестнице.
Но до «полного вперёд» прошло не меньше часа. Мы успели сбегать домой и предупредить своих, что едем выполнять ответственное задание «Синего креста». (Не знаю, как октябрята, но я ничего не сказал про лису маме. А то, чего доброго, ещё не пустит. Вот тогда неудобно будет!) А Гоша за это время успел даже пообедать. И всё равно мы пришли к подъезду Нины Петровны раньше, чем подъехало такси. Тут снова начались осложнения. Сначала шофёр такси не хотел везти лису, а после того, как Нина Петровна уговорила его, отказался посадить нас всех.
— Возьму только четверых, — заявил он категорически, — вместе с лисой и так пятеро будет.
Без лисы нас было семь человек.
— Давайте считаться: кто выйдет, тот не поедет, — сказал Павлик и затараторил: — Возле школьного крыльца мы сажали деревца, кто не старался, тот и остался.
Вышло, что первым должен остаться он.
— Без тебя я не повезу Адель, — объявил я.
— Без тебя мы тоже не поедем! — закричали октябрята.
— Учтите, что счётчик включён, — предупредил шофёр.
— Почему вы не едете? — крикнула нам с балкона Нина Петровна.
— Сейчас уедем! Сейчас! — закричали мы и сбились со счёта.
Павлик начал сначала:
— Возле школьного крыльца мы сажали деревца…
Когда выбыли Светка и Вадик, Павлик, указывая на октябрят, сказал таксисту:
— Может, возьмёте пятерых? Они же маленькие.
— В первый раз вижу таких непонятливых пассажиров! — в сердцах сказал таксист и предупредил: — Ещё минута, и я уеду.
|
|
«Яфь-тяфь!» — взвизгнула в машине Адель. Она была в наморднике, и визг получился смешным и немного жалостливым.
— Поезжайте без меня, — пожертвовал я собой.
Павлик тотчас согласился. Он любил руководить один.
— Скорее в машину! — приказал он Гоше, Оле и Бориске.
И тут возникло новое препятствие: Гоша не хотел ехать без Кубарика.
— У меня салон не для зоопарка, а для людей, — сказал шофёр и, уже потеряв терпение, добавил: — Или вы сейчас же садитесь, или я потребую оплатить вызов и уезжаю!
— Тогда я тоже не поеду, — заявил Гоша и вылез из машины.
Кубарик весело запрыгал вокруг нас, а в машину вместо Гоши тотчас юркнул Вадик. Шофёр быстро проверил, хорошо ли закрыты дверцы, и тронул машину. Я, Светка, Гоша и Антон помахали им вслед руками.
— А назад они тоже на машине поедут? — спросил меня Антон.
Я не знал и потому ответил:
— Не думаю. Без лисы можно доехать и на автобусе… Пошли к Степану Григорьевичу — книги отдадим.
Мы побежали к нему. Степан Григорьевич встретил нас приветливо, а Арс всегда вёл себя так же, как хозяин. Кроме того, он ужасно обрадовался Кубарику. Мы повесили свои пальто и прошли в комнату, а собаки остались в прихожей.
— Сейчас мы будем пить чай с удивительным мёдом, — сказал Степан Григорьевич, открывая дверцу буфета.
Мы уставились на буфет, чтобы поскорее увидеть удивительный мёд. Но большие руки Степана Григорьевича закрыли всю объёмистую банку, и мы увидели её только на столе, когда Степан Григорьевич снял с банки крышку.
— Чем же этот мёд удивительный? — спросил я, разглядывая самый обыкновенный тёмно-коричневый мёд.
— Он прибыл ко мне из Заполярья, с Баренцева моря, — ответил Степан Григорьевич. — У меня есть друг, с которым я три года воевал в одной части. После войны он поехал работать в Мурманск, а когда вышел на пенсию, уехал ещё дальше на Север и принялся разводить там пчёл.
— Разве на Севере живут пчёлы? — удивился я.
— Если есть натуральный мёд, выходит, имеются и пчёлы, — улыбнулся Степан Григорьевич, доставая из буфета чашки. — Мёд за Полярным кругом появился не так давно, лет пятнадцать — двадцать назад. Тогда наши учёные завезли туда пчёл. Сначала они привезли всего несколько ульев для опыта. Ведь лето там совсем короткое, и цветы, которые необходимы пчёлам, цветут всего один месяц. А наши пчёлы привыкли делать соты в течение всего лета. Но, как видите, пчёлы на Севере приспособились.
— А гречку там сеют? — спросил Гоша. — Я в воскресенье пил чай с гречишным мёдом.
— Гречку в тундре посеешь ты, пока там её нет, — ответил Степан Григорьевич и стал раскладывать в стеклянные розетки густой душистый мёд.
Я съел пол-ложки и хотел сказать своё мнение, но меня опередил Гоша.
— Вкуснее гречишного, — облизывая ложку, причмокнул он губами, — только я ещё не совсем распробовал. — И он съел ещё чайную ложку.
— Ну, как теперь? — поинтересовался Степан Григорьевич.
— Вкусно! — повторил Гоша и стал намазывать остатки мёда на кусок булки.
— Этот мёд невыгодный, он во рту тает, — объявила хозяйственная Светка.
Все засмеялись, а Степан Григорьевич подложил нам ещё по ложке мёда.
— Я сначала расстроился, что не поехал с ребятами, а теперь даже рад, — сказал Гоша, откусывая кусок булки с мёдом.
— И я рад, что не поехал, — с полным ртом проговорил Антон.
— А куда уехали ваши друзья? — спросил Степан Григорьевич.
Мы рассказали про Адельку и Нину Петровну.
И тут раздался входной звонок.
— Это наши! — с полным ртом проговорил Гоша. Мы побежали открывать.
В дверях стояла вожатая. У меня прямо ноги подкосились от такой неожиданности. Сразу захотелось попрощаться и уйти. Но это выглядело бы подозрительно. Я постарался улыбнуться вожатой, поздоровался и вернулся допивать чай. Гоша, Светка и Антон пошли в комнату за мной.
— Я привезла тебе сумку, которую брала в прошлый раз… — чмокнув Степана Григорьевича в щёку, сказала вожатая. — А у тебя гости, и один из них мне хорошо знаком, — тут вожатая посмотрела на меня.
— Кто ж такого героя не знает, — ответил ей Степан Григорьевич.
— Ну, как вам нравятся ваши новые вожатые? — обратилась племянница Степана Григорьевича к Гоше и Светке. — Не забывают вас?
— Что вы! — возмутилась Светка.
— Мы каждый день видимся, — ответил с полным ртом Гоша.
— Я чувствовала, что они подходящие ребята, — улыбнулась вожатая дяде, — их только нужно было раскачать. А малышей они любят.
— Это заметно, — согласился Степан Григорьевич, имея в виду меня и Павлика, — они всегда после школы во дворе играют. И всякий раз что-нибудь придумывают.
— Ну уж и всякий! — возразил я Степану Григорьевичу.
— Конечно, ты будешь возражать, иначе и быть не может! — упрекнула меня вожатая, решив, что я злюсь на Яшу и Костю, потому что она их хвалит. И вожатая снова обратилась к Степану Григорьевичу: — Чудесные они ребята, а главное, скромные. Ты только представь: во время моего разговора с ними даже сделали вид, будто не очень хотят идти к октябрятам. Какой-то кружок себе придумали, технический. А сами в этот же день побежали. Надо будет отметить их на нашем активе.
Меня точно кипятком ошпарило.
— А когда он будет? — выдавил я из себя.
— Собирались провести в начале будущей недели, но я заболела. Так что теперь в конце месяца, после спортивных соревнований. — И она повернулась к Светке и Гоше: — И вы приходите обязательно. Расскажете, как с вами новые вожатые работают. Многим будет полезно вас послушать.
Я сидел ни жив ни мёртв. А тут ещё Гоша подбавил:
— А как нам их на этом активе называть? — спросил он, очевидно имея в виду наши настоящие имена и вымышленные.
Но вожатая поняла его по-своему и, улыбнувшись, сказала:
— Молодцами назовите, вот как!
Степан Григорьевич налил племяннице чая. Я воспользовался этим и переменил тему разговора:
— У Степана Григорьевича мёд удивительный, из Заполярья!
— Мёд там появился всего пятнадцать лет назад, — заявил Гоша. — Его друг Степана Григорьевича вывел.
— Вот возьми и напиши этому учёному, — сказала Гоше вожатая. — А получишь ответ, на сборе звёздочки прочтёшь.
— Нет, возразил Гоша, — я уже переписываюсь с Крокодилом Геной. Хочу, чтобы он ту вредную старушку, которая его с друзьями ссорит, проглотил.
Вожатая засмеялась, и мы тоже. Это разрядило обстановку, разговор перешёл на мультфильмы, которые показывали на этой неделе по телевизору. Потом вожатая посоветовала нам не есть сейчас на улице мороженое (наверное, сама ела, вот и простудилась) и стала прощаться. Ей далеко ехать, да и дел из-за этой ангины накопилось много. Степан Григорьевич отложил ей в банку мёда и велел взять с собой.
— От простуды хорошо помогает, — сказал он.
Как только вожатая ушла, я сразу повеселел и, ссылаясь на крепкий мёд, вытер платком пот с лица. Вот чего стоил мне её приход!
Мы стали расспрашивать Степана Григорьевича, какие у него есть книги о домашних животных и что нам ещё почитать о них, но тут зазвонил телефон. Степан Григорьевич снял трубку и почти сейчас же спросил кого-то:
— Как выскочила? А что с Павликом?
Меня снова прошиб пот. Как удачно, что этот звонок раздался после ухода вожатой. Просто представить себе трудно, что было бы, если б она находилась ещё здесь.
— Я так и знал, что лиса от них убежит, — заявил Гоша, — без Кубарика они её ни за что не поймают.
— Погоди ты! — оборвала его Светка. — С Павликом что-то случилось…
Мы посмотрели на Степана Григорьевича, а он уже говорил в трубку:
— Главное, не волнуйтесь, сейчас приедем. Вы только не уходите от этой телефонной будки, а то мы можем не найти вас. — Он положил трубку на аппарат и сказал: — Едем скорее! У них выскочила из машины лисица, и с Павликом что-то произошло.
Меня прямо затрясло от услышанного. «Может быть, у лисы соскочил намордник, она накинулась на Павлика и покусала его?»
— Что с ним? — спросил я пересохшими губами.
— Выясним на месте, — коротко сказал Степан Григорьевич и, увидя, что Гоша тянет к двери Кубарика, посоветовал: — Оставь его с Арсом.
— С Арсом пусть остаётся, — согласился Гоша.
Мы вышли на лестничную площадку. В квартиру Нины Петровны звонил участковый врач. Нина Петровна открыла ему и увидела нас.
— Уже приехали? — спросила она, кутаясь в плед.
— Мы не уезжали, а они ещё не вернулись, — как можно спокойнее ответил я и предусмотрительно зажал рот Антону.
— Ты чего? — замотал он головой. — Я же знаю: нельзя говорить, что лиса убежала.
Светка громко закашляла и торопливо потянула Антона с лестницы. Хорошо, что Нина Петровна захлопнула дверь, не дослушав Антона. А Степан Григорьевич сказал ему:
— Даём тебе важное поручение. Беги домой и скажи матери, что мы уехали по срочному делу и можем немного задержаться. А больше ни о чём не говори. Нам самим ещё ничего не известно. Понял?
Антон закивал головой и, переполненный гордостью, быстро побежал к своему подъезду.
НА МЕСТЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
Около телефонной будки октябрят не было.
— Может, это не та будка? — предположил Гоша.
Но Степан Григорьевич велел нам оставаться здесь и никуда не уходить, а сам пошёл искать ребят.
Стал накрапывать дождь, и мы все трое втиснулись в телефонную будку. В ней было уютно, даже не хотелось вылезать. Как только к будке приближался кто-то из прохожих, Гоша на всякий случай снимал трубку, дул в неё и кричал:
— Надо же! Деньги глотает, а не работает! Какое безобразие!
— Будет тебе, — хмурилась Светка. — Ещё неизвестно, что случилось с ребятами, а ты ломаешься, как Петрушка.
В самом деле, что с ними? Ни Степана Григорьевича, ни ребят… Наконец он появился вместе с Олей, Вадиком и Бориской, но без Павлика.
— А Павлик где? — спросил я.
— Он за лисой побежал, и вместе пропали, — сказала Оля.
— Почему за лисой? — спросила Светка.
— У нас вон на том перекрёстке чуть авария не произошла, — Вадик кивнул головой в сторону. — Впереди грузовик ехал. Он как затормозит! Наш шофёр вывернул машину и тоже затормозил. Мы все так и попадали вперёд. Павлик даже о дверцу стукнулся.
— Он лоб себе рассадил, — вставил Бориска.
— Тут дверца как распахнётся, — продолжал Вадик, — лиса и выскочила. А Павлик — за ней…
— Так оба и пропали, — заключила Олечка.
— Не найти ему лису без Кубарика, — опять сказал Гоша.
Я посмотрел на часы. До половины пятого оставался ровно час. Если за это время лиса найдётся — ничего страшного не произойдёт. А если нет, тогда… я даже представить себе не мог, что будет тогда. Нина Петровна… старушка-хозяйка… киностудия… Вот влипли!
— Ну, молодёжь, какое принимаем решение? — обратился к нам Степан Григорьевич.
Мы переглянулись, и я сказал бодрым голосом:
— Будем искать до победы!
— А с чего начнём?
Я пожал плечами. Октябрята вопросительно уставились на Степана Григорьевича.
— Тут цирк близко, — сказал он, — пожалуй, лучше всего сходить туда. Может, там знают, где живёт дрессировщица лисы.
— А как её фамилия? — не сообразив, спросил я Степана Григорьевича.
— Если вы не знаете, то я и подавно, — улыбнулся он и добавил: — Но раз лиса выступала на манеже, адрес её хозяев там должны знать.
— С лисой её муж-клоун выступал, — припомнил я, — он сейчас на пенсии.
— Вот и беги в цирк, узнай, где они живут. Лиса, по всей вероятности, побежала домой. Места тут ей знакомые…
Я припустился изо всех сил, думая по дороге о том, что бы мы делали без Степана Григорьевича. До цирка домчал быстрее любого такси. Открыл дверь служебного входа и сразу увидел лису. Она сидела на маленькой скамеечке около столика вахтёра. А рядом шумели люди.
— Лиса и та усидеть дома не может, — горячо говорила круглолицая пожилая женщина с браслетами на руках, — а мы актёров-пенсионеров постоянного пропуска за кулисы лишаем. Прекрасная иллюстрация к моему выступлению на производственном совещании.
— Милая ты наша, по цирку соскучилась… — Наклонилась над лисой уборщица.
— Надо её к Пермяковым отвести, — решил вахтёр, — ищут небось.
— Не надо! — выкрикнул я. — Она не от них убежала, а с киностудии. Сейчас Аделька в новом фильме снимается!
Я очень хорошо сделал, что назвал лису по имени. Все сразу убедились, что я их не обманываю, и вручили мне поводок и лису. О такой удаче можно было только мечтать. Я поспешил с лисой к ребятам. Даже не стал пережидать дождь, который разошёлся. С Аделькой под дождём гораздо лучше идти: на тротуарах совсем нет прохожих. Они стоят, ёжась, в дверях магазинов и в подъездах домов и не ахают, видя лису на поводке.
Октябрята и Степан Григорьевич прятались от дождя всё в той же телефонной будке. И как они только там поместились! Даже дверца не закрывалась. Увидев меня, октябрята выскочили из будки, и мы все вместе, мокрые, но ужасно довольные, поспешили к проходной киностудии. По дороге я рассказал, как мне отдали в цирке лису.
— А Павлик всё ещё её ищет… — вздохнула Оля.
Мы передали лису администратору съёмочной группы, который ждал нас у проходной. Он тут же позвонил Нине Петровне, что с лисой всё в порядке.
Мы пошли обратно к тому месту, откуда Павлик убежал за лисой. Вдруг он вернулся и ждёт нас там? Но у телефонной будки никого не было.
— Поедем домой. Может быть, Павлик дома, — сказал Степан Григорьевич, — может, он уже сам нас ждёт.
Это предположение подбодрило ребят, и мы поехали домой. Гоша пошёл к Степану Григорьевичу за своим Кубариком, а мы с октябрятами побежали узнать, пришёл ли Павлик. Около дверей его квартиры я сказал:
— Ребята, я зайду один, а то наше появление может показаться подозрительным, если Павлика нет дома.
Октябрята спустились вниз.
— А, это ты, — узнал меня отец Павлика, — а твоего соученика нет дома. Носится где-то. Скажи, у тебя есть режим дня? Ты его выполняешь?
— Придерживаюсь, — пробормотал я. Мне было совсем не до праздных разговоров.
— Послушай, Пётр… — Сергей Никодимович привлёк меня к себе за пуговицу пальто и доверительно сказал: — Повлиял бы ты на моего оболтуса. Ужасно безалаберным стал! Раньше пятнышко где увидит, сейчас же сотрёт, а теперь… Вон посмотри, что после себя на столе оставил. И пахнет как-то неприятно. И что он только тут делает?!
Я посмотрел на письменный стол Сергея Никодимовича и еле сдержал улыбку. На середине стола валялся раскрытый портфель Павлика, а из него, извиваясь по всему столу, вылезала та самая копчёная верёвка, которой Павлик собирался заманивать в ветлечебницу пса Буяна.
— Вот ты даже хмуришься, — заметил Сергей Никодимович.
— Он убрал бы всё, — сказал я, — просто не успел. У него сегодня ответственное поручение.
— По части шефства? — спросил Сергей Никодимович.
Я кивнул головой (в конце концов, это так и есть) и поспешил распрощаться. Октябрята даже не стали спрашивать меня, дома ли Павлик. И так всё было ясно.
На улице дул сильный ветер. Кругом под ногами белели лужи, а по тёмно-серому небу медленно ползли большие, тяжёлые тучи.
— Сейчас опять дождь пойдёт, Павлик весь промокнет. На нём одна курточка, — вздохнула Олечка.
— Она непромокаемая, — постарался я успокоить Олечку.
— Искать его нужно, — решительно заявил Вадик, — он ведь не знает, что мы нашли лису.
— Нужно, нужно! — зашумели октябрята.
А Светка смущённо сказала:
— Меня не пустят, уже поздно.
— И меня не пустят. Меня, наверное, уже сейчас ругают, — сказал подошедший со своим Кубариком Гоша и обратился ко мне: — Тебя Степан Григорьевич зайти просил, он за Павлика волнуется.
— Идите все домой и будьте спокойны: Павлик наверняка скоро придёт. Вон какая погода, — сказал я октябрятам и побежал к Степану Григорьевичу…
— Павлика нет. Что же делать?
— Подождём немного, — сказал Степан Григорьевич. — Если не придёт до десяти, обратимся в милицию.
Я попросил Степана Григорьевича разрешить мне погулять с Арсом, пока не хлынул дождик, и вышел с ним во двор. Во дворе было неуютно, и мы пошли в парк. Обошли несколько дорожек и оказались за кинотеатром, возле нашего шалаша. Вдруг Арс насторожился. Из шалаша слышалось чьё-то всхлипывание.
— Арс, за мной! — приказал я металлическим голосом, и мы бросились к шалашу.
На ветках, которые мы с ребятами натаскали, чтобы удобнее было сидеть, лежал Павлик и ревел, как самая настоящая девчонка. Арс узнал его и принялся лизать в лицо.
— Всё пропало, — глотая слёзы, сказал мне Павлик, — я ни за что больше не вернусь домой…
— Успокойся, — сказал я, — лиса нашлась, а о том, что она убегала, Нина Петровна не знает.
— Где нашлась? — перестав плакать, спросил Павлик.
— В цирке. Она, когда выскочила из машины, туда побежала. По старой памяти.
— Какой же я дурак! Осёл! — начал ругать Павлик сам себя. — Не догадался, что цирк близко. Ведь ей, кроме цирка, бежать больше некуда.
— Мы бы тоже не догадались. Это Степан Григорьевич… — Признался я. — Пошли! Твой отец уже интересовался, где ты пропадаешь.
Павлик поднялся с веток и сказал:
— Знаешь, Петька, после того, что произошло, я больше не могу быть тайным шефом.
Я хорошо понимал состояние Павлика, но всё же спросил его:
— Почему?
— Потому что тайный шеф должен быть находчивым и ловким, а не таким растяпой, как я.
— Какой же ты растяпа, если у вас произошла авария. — Это же ЧП. Вон ты даже поцарапанный. Лоб себе рассадил.
— Никакой аварии у нас не было. Затормозил шофёр резко, вот и всё, — отмахнулся он и, посмотрев на меня так, как смотрят на своих родителей провинившиеся дети, просительно сказал: — Поклянись, что ты никому меня не выдашь.
— А что такое? — насторожился я.
— Поклянись, тогда скажу, — упрямо повторил он.
— А чем?
— Ну, хоть двойкой в четверти.
Это была наша самая неприятная клятва, но я всё же произнёс её.
— Если я скажу кому-нибудь то, что ты мне сейчас доверишь, то нарочно завалю в четверти математику.
Павлик посмотрел на меня ещё пристальней и неожиданно заявил:
— Я сам отпустил лису.
— Сам?! Зачем?
— Чтобы ребята увидели, как ловко и быстро я её поймаю. Ведь тогда во дворе вы поймали лису без меня.
«Вот, оказывается, что заело Павлика». Я ужасно разозлился на него. Столько хлопот и неприятностей причинил. И всё из-за своего неуместного хвастовства.
— Этого я от тебя не ожидал, — сурово сказал я Павлику.
— Я думал, что тут же поймаю лису и все будут рады. Тогда наш авторитет ещё больше укрепился бы. А она ускользнула в подворотню, — начал оправдываться он.
— «Думал», — передразнил я Павлика, — а вместо тебя лису нашли мы.
— Это-то и плохо, — вздохнул Павлик. — Вот если бы вы не нашли лису, а я догадался бы, что она в цирке, было бы всё по-другому.
— Если бы да кабы… — Проворчал я. — Раз так не получилось, перестань хоть теперь людей волновать. Пошли домой!
— Хорошо, я пойду, — покорно согласился Павлик, — но я всё равно не покажусь октябрятам на глаза до тех пор, пока не придумаю, как мне восстановить свой авторитет.
— Придумывай скорее, — сказал я Павлику, — а то может случиться так, что мы потеряем не только авторитет, но и самих октябрят. — И я рассказал Павлику про встречу с вожатой у Степана Григорьевича и про пионерский актив, который она собирается провести.
СТРАННЫЕ ПОМОЩНИКИ
Как я ни убеждал Павлика, он был уверен, что наши подшефные втихомолку смеются над ним:
«Что это за вожатый? Всех учил, как обращаться с животными, а сам дрессированную лису приманить не смог».
А если бы они ещё знали, что Павлик отпустил лису нарочно, чтобы показать свою ловкость, а вместо этого обнаружил одно неумение, они совсем бы стали его презирать.
Павлика ужасно мучило всё случившееся. И потому на следующее утро, когда я зашёл за ним в школу, своё решение он не изменил.
— Пока не сделаю что-нибудь выдающееся, ни за что не покажусь октябрятам, — твёрдо повторил он.
— Что же ты сделаешь? — спросил я.
— Ещё не знаю, — задумчиво ответил Павлик.
Надеяться на то, что Павлик придумает что-то сам, было смешно. С первого по четвёртый класс он отличный бессменный санитар, прекрасно катается на велосипеде, в медицине лучше многих взрослых разбирается, но насчёт фантазии… с этим у Павлика дело обстоит хуже, чем у второгодников с ученьем. Когда нужно что-то придумать, Павлик только морщит лоб, а сам ждёт, что подскажут другие. Вот почему я понимал, что Павлику нужно помочь. Но, как назло, мне гоже ничего стоящего в голову не приходило.
Мы вышли от Павлика молчаливые. И, не произнося ни слова, дошли до школы. В вестибюле, у раздевалки, висело большое объявление: «Школьный комитет физкультуры проводит осенний кросс юных велосипедистов. В кроссе могут участвовать ребята пятых — восьмых классов. Запись у физоргов».
— Вот что тебя выручит! — хлопнул я Павлика по плечу.
— Ты думаешь? — спросил он меня и неуверенно проговорил: — А если я не завоюю первое место, тогда что?
— Не будешь уверен в своих силах — не участвуй в соревнованиях. Только и всего, — сказал я и тут же добавил: — Но ты обязательно всех опередишь. Помнишь, как ты гонял по нашей улице? Точно космическая ракета. Все так и шарахались! Велосипед — твоё второе призвание.
— Жалко, что я не катался в последнее время, — огорчился Павлик.
— Потренируешься и наверстаешь, — заверил я.
Мы побежали искать физорга, и он включил Павлика в список участников кросса.
— Ты объясни октябрятам, почему я не буду приходить это время на сборы, — немного повеселев, сказал мне Павлик, — занят, мол, на тренировках.
— Вот это настоящая уважительная причина, — согласился я.
Но едва мы вошли в коридор третьего этажа, где был наш класс, как увидели у дверей всю звёздочку.
— Никакой конспирации не соблюдают! — ахнул я.
— Так ведь они ещё не знают о нашей отставке, — напомнил мне Павлик и молниеносно сбежал вниз по лестнице, точно что-то забыл в раздевалке.
И чего он всё так близко к сердцу принимает! Сказал бы сейчас ребятам, что сильно ударился, когда шофёр затормозил, и, пока тёр лоб, не заметил, куда делась лиса. Дверца будто бы сама открылась. Вот всё и было бы в порядке. А теперь оправдывайся за него… Я подошёл к нашим подшефным и объявил:
— Павлик пришёл вчера домой, как только мы разошлись. — И неожиданно для себя прибавил: — Он, оказывается, после меня тоже заходил в цирк, но я лису уже увёл.
— Догадался, значит! — обрадовалась Олечка.
Я поморщился, потому что сказал неправду, и тут же поскорее добавил:
— Теперь некоторое время Павлик не будет встречаться с нами. С сегодняшнего дня он начинает тренировки к велокроссу.
— Он будет участвовать в кроссе! — захлопала в ладоши Светка.
— Будет! — подтвердил я. — Он решил… — Я чуть было не проговорился, что Павлик этим соревнованием задумал поднять в их глазах свой пошатнувшийся авторитет, но вовремя удержался и перестроил фразу так: — Он хочет занять на этих соревнованиях одно из первых мест.
— Мы будем помогать ему тренироваться, — не к месту вызвался Гоша.
— Как? — спросил я.
— Будем кормить его во время тренировок, чтобы он не отвлекался на это, — пояснил Гоша. — Я видел в кино, как подкрепляли взрослых гонщиков, когда они соревновались.
— Это делают только на больших дистанциях, — сказал я Гоше, — а на тренировках никто никого не подкрепляет. Устал — остановись и поешь сам.
Но Гоша со мной не согласился и заявил, что после уроков он вынесет из дома пирожки с капустой и бутерброды.
— А я лимонаду принесу, — сказал Бориска, — вчера мама три бутылки купила.
На первом же уроке я передал наш разговор Павлику. После этого он решил тренироваться не у нас во дворе, где его могут увидеть ребята, а в парке, за шалашом. Там и народу сейчас стало меньше, да и велокросс как раз было намечено провести в парке. Вот Павлик и решил объездить все дорожки. Однако когда на другой день я посмотрел план его тренировок, то просто ужаснулся.
Утром, до школы, Павлик наметил себе проезжать два километра. (Это называлось у него разминкой.) Сразу после школы ещё четыре. (Утреннее расстояние он увеличивал вдвое.) Потом Павлик должен был делать уроки, а после них заниматься в парке бегом. Это было нужно ему, чтобы получше укрепить мышцы ног. Тут же после бега он наметил проезжать на велосипеде еще пять километров. А вечером, перед сном, завершить тренировки контрольным кроссом, во время которого не допускать совершённых днём ошибок и закреплять выявленные достижения.