Теоретики русского анархизма (М.А. Бакунин, П.А. Кропоткин, Л.Н. Толстой)

Анархо-коммунисты утверждают, что действительно свободная форма социальной организации возможна только в таком обществе, которое состоит из самоуправляющихся коммун и общин, в которых организовано коллективное использование средств производства, внутри которых действует принцип прямой демократии, то есть коллективного, совместного принятия решений, а между собой эти коммуны связаны через объединение в федерации и/или конфедерации, посредством горизонтальных, и вертикальных (построенных снизу вверх) связей[81].

Однако, некоторые анархо-коммунисты выступают против мажоритарной природы прямой демократии, усматривая в ней потенциальную возможность препятствия личной свободе личности и благосклонность к демократии согласия, то есть усматривают в этих отношениях иерархические начала, власть и основы для воссоздания государственности[82]. Поскольку при анархистском коммунизме деньги должны будут перестать существовать, люди не будут получать прямую компенсацию за труд (через разделение прибыли и оплаты труда), но должны будут иметь свободный доступ ко всем ресурсам и излишкам, произведённым коммуной[83]. Согласно анархо-коммунистической концепции Петра Кропоткина, и более поздним идеям Мюррея Букчина, члены такого общества будут спонтанно, добровольно выполнять весь необходимый труд, потому что они будут осознавать выгоды общественного владения предприятиями и взаимопомощи[84].

Кропоткин полагал, что частная собственность являлась одной из важнейших причин угнетения и эксплуатации и призывал к её отмене[85], выдвигая в противовес частной коллективную, общественную собственность[86]. При этом он писал: «Совсем иной результат получится, если рабочие будут требовать права на довольство. Они заявят тем самым о своём праве завладеть всем общественным богатством, домами и расположиться там сообразно потребностям каждой семьи, захватить накопленные съестные припасы и распорядиться ими так, чтобы после слишком долгого голодания узнать наконец довольство. Они заявят таким образом о своём праве на все богатства - продукт труда прошлых и настоящих поколений - и распорядятся ими так, чтобы познакомиться наконец с высшими наслаждениями искусства и науки, слишком долго бывшими достоянием одних буржуа.

И, заявляя о своём праве на довольство, они - это ещё важнее - провозгласят вместе с тем своё право решать, что должно представлять собою это довольство, какие продукты нужно производить для его обеспечения и что можно оставить, как потерявшее всякую цену»[87].

Отвечая же тем, кто утверждал, что анархо-коммунисты хотят всех загнать силой в коммунистическое общество, в котором нет места разнообразию, и все будут жить как в тюрьме или казарме, Кропоткин пояснял: «Мы вовсе не хотим складывать в кучу все пальто, чтобы потом распределять их (хотя даже и при такой системе те, которые дрожат теперь от холода без одежды, всё-таки остались бы в выигрыше).

Точно так же мы вовсе не хотим и делить деньги Ротшильда. Мы хотим устроить так, чтобы каждому родящимуся на свет человеческому существу было обеспечено, во-первых, то, что оно выучится какому-нибудь производительному труду и приобретёт в нём навык, а во-вторых, то, что оно сможет заниматься этим трудом, не спрашивая на то разрешения у какого-нибудь собственника или хозяина и не отдавая львиной доли всего своего труда людям, захватившим землю и машины»[88].

Бакунин, как и все анархисты мечтал о всеобщем равенстве. Но был уверен, что добиться политического равенства не возможно, без равенства экономического и социального. При этом Бакунин не хотел уравнивать всех людей считал, что существует определенное разграничение в обществе. Он говорил, что многое зависит от человеческих качеств.

Он хотел что бы было равенство стартовых возможностей, чтобы при рождении все люди имели одинаковые права. Нужно было, уничтожить право наследования, что бы изначально люди не могли положиться на стартовый капитал.

В своих работах, Бакунин писал, что необходимо разделение труда. Не честно будет, если одни будут заниматься только физическим трудом, а кто-то только умственным. В современном, для Бакунина, обществе, рабочие не могли получать приличное образование, это и позволяло элите использовать их малограмотный труд в своих целях. По-этому то, Бакунин и хотел, что бы все люди изначально имели равне права, вместе обучались, и вместе чередовали умственный и физический труд.

Бакунин выступал за равенство полов. Права женщины должны были быть одинаковы. Бакунин являлся сторонником свободной любви. Института брака в новом обществе существовать не должно. Семейные отношения не должны регистрироваться. Это значит, что проблемы расторжения брака в новом обществе не будет – нет собственности, нечего будет делить, проблем с детьми тоже не будет.

Дети не принадлежат и не подчиняются ни родителям, не обществу. Они от рождения свободные личности, и имеют право сами решать как им поступить в той или иной ситуации. В воспитательных учреждениях в детях должны одновременно развивать и физические и умственные качества. Главный ориентир – воспитание свободного человека. Ребенок сам должен определить свою будущую профессию.

Способом достижения такого общества Бакунин считал революцию.

Русский анархизм представлен несколькими именами широ­кой европейской известности, среди которых в первую очередь следует назвать М. А. Бакунина, П. А. Кропоткина и Л. Н. Тол­стого. Русский анархизм во многом разделял идеи современных им европейских анархистов (Прудон, Штирнер и др.) о необхо­димости упразднить все формы угнетения человека человеком, включая главное, по представлениям анархистов, средоточие этого гнета и эксплуатации - государство.

Особой разновидностью анархизма со временем стали вос­приниматься социально-философские доктрины самых раз­личных ориентации (от левых до правых) и различных поли­тических устремлений (бунтари, террористы, синдикалисты, кооператоры, общины сектантов и др.). Доктринальные и по­веденческие новации анархизма начала XX в. в значительной мере включали в себя идеи классического анархизма (рефор­мистский самоуправленческий анархизм Прудона, бунтарский революционизм Бакунина и его сторонников в Европе и России, традиционный стихийный анархизм некоторых религиоз­но-сектантских групп).

С именем Михаила Александровича Бакунина (1814—1876) связано зарождение и распространение идей так называемого коллективистского анархизма — одного из распространенных в прошлом и нынешнем столетии движений ультрареволюцион­ного социализма. Формирование политических взглядов рус­ского революционера происходило в общественной атмосфере напряженных размышлений и исканий в период после неудач­ного восстания декабристов. Уже в первых его самостоятельных работах сквозь контуры гегелевского диалектического метода и философии истории проступало оригинальное и политически ориентированное концептуальное мышление.

Бакунинская политическая программа вырабатывалась в пе­риод начальных этапов организованного рабочего движения и работы Интернационала, первых опытов легальной деятельно­сти рабочих партий.

В наиболее упорядоченном виде его взгляды представлены в работах «Федерализм, социализм и антитеологизм» (1868), «Кнуто-германская империя» (1871) и «Государственность и анархия» (1873). Последняя оказала заметное влияние в Рос­сии, где ряд высказанных в ней идей был использован при формулировании программных целей бунтарского направле­ния в русском народничестве. Воззрения Бакунина нашли приверженцев во многих западноевропейских странах, особен­но в Италии, Испании, Швейцарии и Франции. Литература о нем значительна по объему и разнообразна в жанровом отно­шении. В воссоздании облика революционного активиста и мыслителя наряду с историками и социальными философами приняли участие литераторы: И. С. Тургенев (роман «Накану­не»), Ф. М. Достоевский («Бесы»), А. А. Блок и др.

Бакунин одним из первых выставил ряд аргументов против некритического восприятия сложившихся порядков и нравов в русской общине. Солидаризуясь с некоторыми оценками Гер­цена, он сильно разошелся с ним в характеристике позитивных возможностей крестьянско-общинного быта и традиций: не преобразование общины с помощью прививки результатов за­падной науки или положительного опыта западной цивилиза­ции, а использование бунтовского и раскольничьего опыта русского крестьянства. Перечень несовершенств общинного быта после десяти веков его существования, который был составлен Бакуниным в одном из писем Герцену и Огарёву (1866), достаточно красноречив: «...безобразное Принижение Женщины, абсолютное отрицание и непонимание женского права и женской чести... совершенное бесправие патриархального дес­потизма и патриархальных обычаев, бесправие лица перед миром и Всеподавляющая Тягость этого мира, убивающая всякую воз­Можность индивидуальной инициативы, отсутствие права не толь­ко юридического, но простой справедливости В решениях того же мира...»

В истолковании социальных и политических проблем своего времени Бакунин чаще всего использовал естественно-право­вую традицию в трактовке прав личности или обязанностей должностных лиц государства, а не формальный догматический анализ существующих государственных законов или иных уста­новлений. Отрицательное отношение к законам и законода­тельному регулированию у него сложилось под воздействием характерного для анархизма негативистского восприятия лю­бых форм государственной и политической власти и присущих им путей и средств социального регулирования.

Все юридические законы, в отличие от законов природы и заурядного правила общежития, являются, по Бакунину, внеш­не навязанными, а потому и деспотическими. Политическое за­конодательство (т. е. законодательство, которое создается «по­литическим государством») неизменно враждебно свободе и противоречит естественным для природы человека законам. Игнорирование этих естественных законов ведет к подчинению неестественному, «юридическому», искусственно создаваемому праву и тем самым способствует возникновению и распростра­нению олигархии. Всякое законодательство, таким образом, порабощает человека и одновременно развращает самих зако­нодателей.

Свобода человека должна соизмеряться не с той свободой, которая пожалована и отмерена законами государства, а с той свободой, которая есть отражение «человечности» и «человече­ского права» в сознании всех свободных людей, относящихся друг к другу как братья и как равные. В противопоставлении человеческого права и государственных законов Бакунин опи­рался на авторитет и традиции естественно-правовых идей.

Важнейшей гарантией обеспечения дела свободы Бакунин не без основания считал контроль над государственной вла­стью.

Такие гарантии возникают, по его мнению, в каждой стране по мере «эмансипации общества» от государства. Во всех стра­нах, где установилось представительное правление, свобода мо­жет быть действительной лишь в том случае, когда имеется действенный контроль и надзор за носителями власти, по­скольку власть в состоянии испортить самых лучших людей.

Завоевание свободы и утверждение общечеловеческого пра­ва для всех и каждого он связывал с классовой борьбой, однако в будущем социалистическом обществе свобода и право пред­стают у него уже не атрибутами классового господства в инте­ресах трудящихся, а лишь требованиями высокой нравственно­сти, обращенными к индивидам, коллективам и социальным группам. С того момента, когда рабочий окажется победителем в продолжительной освободительной борьбе, он должен будет проявить по отношению к бывшему хозяину «чувство справед­ливости и братства свободного человека». Соотношение социа­лизма и свободы он выразил в следующей формуле: «свобода без социализма — это привилегия, несправедливость; социализм без свободы — это рабство и скотство».

Совершить социальную революцию — значит разрушить все учреждения неравенства и насилия, и в первую очередь госу­дарство. Социальная революция в отличие от политической со­вершается не с помощью одной только революционной власти (в том числе нового революционного государства), а более все­го с помощью народной силы, причем эта сила сама должна быть организована на выступления путем возбуждения револю­ционных страстей. Движущие силы революции предстают у Ба­кунина не в технико-организационном, а скорее в абстрактно-доктринальном их восприятии и отображении. Народная сила, революционные страсти, философские принципы с вытекаю­щими из них практическими действиями — все это из словаря утопического социализма, безусловно критического по отноше­нию к существующему строю, но в то же время весьма прими­тивного и нереалистичного в указании путей и средств его дей­ствительного радикального преобразования.

В философско-политическом наследии Бакунина одной из самых важных стала тема соотношения власти и свободы. Чаще всего он рассматривал ее на примере организации государства и церкви. Главным пороком этих двух организаций, с которы­ми, по его мнению, никак нельзя примириться, является дес­потический и извращенный, а главное, безличный и бездушный бюрократизм, озабоченный только своим собственным выживанием и удовлетворением, как правило, корыстных по­требностей громадной и паразитирующей массы чиновных слу­жителей.

Для Бакунина сущность всякой централизации власти (ре­лигиозной, бюрократической или военной) - это сила, повсю­ду одинаково поработительная и тем самым губительная для дела свободы. Везде власть препятствует свободе, сопутствую­щие власти привилегии препятствуют равенству, эксплуата­ция - братству людей, несправедливость и ложь - справедли­вости и истине.

Социальная революция, за которую ратовал проповедник анархизма, по необходимости должна быть атеистической, по­скольку исторический опыт и логика «доказали», что достаточ­но одного господина на небе, чтобы тысячи господ расположи­лись и на земле. Преклонение божеству препятствовало уваже­нию человека. В отдаленном будущем первостепенное значение приобретет не государственная политика, а политика народов, политика независимых свободных людей.

Бюрократическая заорганизованность присуща не только государству и религии, но также, например, науке, если она всецело подчинена метафизическим догмам и всевозможным «всепожирающим абстракциям». Эта же сверхорганизованность присуща всевозможным общественным объединениям, созда­ваемым на мнимосолидных основаниях, и прежде всего - пар­тиям. Она присуща всем существующим общественным фор­мам людской солидарности, которые до сих пор еще не были очеловечены, а были только зловредными и гибельными. Для того чтобы сделать солидарность людей благотворной и гуман­ной, необходимо совершить социальную революцию.

Бакунин - один из первых проницательных критиков мар­ксизма как политической философии в рядах марксистского Интернационала (Международного товарищества рабочих). Он писал о своем глубоком недоверии и отвращении к идеям Лассаля и Маркса относительно создания народного государства путем возведения пролетариата в степень господствующего со­словия. «Над кем господствовать пролетариату?» - риториче­ски вопрошал Бакунин. Над каким-то другим пролетариатом, например над крестьянской чернью, не пользующейся благо­расположением марксистов? Или немцам господствовать над славянами, которые должны стать их рабами? И кто будет господствовать — «ученый-социалист»? Созданное таким образом мнимонародное государство станет, согласно Бакунину, весьма деспотическим вариантом управления народными массами со стороны новой и весьма немногочисленной «аристократии дей­ствительных или мнимых ученых».

Ситуацию в России он воспринимал как предреволюцион­ную и связывал грядущую революцию с наличием особого на­родного идеала — боевого, бунтовского. Этому благоприятству­ет, в частности, всенародное убеждение, что вся земля принад­лежит народу, орошающему и оплодотворяющему ее своим трудом, и право пользования землей принадлежит не лицу, а целой общине, разделившей ее временно между лицами. Ква­зиабсолютная автономия общинного самоуправления приводит к решительно враждебному отношению общины к государству (именно государство, считал Бакунин, окончательно раздавило и развратило русскую общину, и без того развращенную патри­архальным началом).

Петр Алексеевич Кропоткин (1842—1921) — последний из плеяды всемирно известных пропагандистов анархистских взглядов и идей в России (наряду с Бакуниным, Толстым, Махайским, Махно). Он происходил из старинного княжеского рода. Свою общественную известность приобрел вначале в ка­честве многообещающего географа, геолога и этнографа и толь­ко после обращения к анархизму — в качестве историка и тео­ретика в области этических и социально-политических учений. Он стал создателем учения синтетической философии анархо-коммунизма, основанного на принципе социальной коопера­ции и взаимопомощи. В этом смысле его концепция является весьма близкой некоторым современным кооперативным и этическим учениям более широкого социального содержания, а не одной только типичной манифестацией негативного отно­шения к государственной власти с ее притеснениями, неспра­ведливостью и монополизмом. В его учении тесно переплетены представления о главенствующей роли взаимной помощи меж­ду людьми (наряду с дарвиновским «законом взаимной борь­бы»), с идеями философии природы и геосоциологии (концеп­цией определяющей роли географической среды) и этическими воззрениями, основанными на правиле: не обращайся с челове­ком так, как не желаешь, чтобы обращались с тобой. Еще од­ним фундаментальным положением его социально-организаци­онной анархической концепции является бентамовский целеполагающий тезис о наибольшем счастье для наибольшего числа, который, по мысли Кропоткина, должен претворяться на основе всеобщего равенства, из которого, в свою очередь, вытекает солидарность и взаимопомощь.

В области правоведения Кропоткин разделял мнение о необ­ходимости обособления права от закона и полагал, что существу­ют естественные основы права (инстинкты), естественные права (включая право на минимум социальных благ — «право всех на довольство») и естественное право, основанное на обычае.

Историческое развитие государства Кропоткин связывал с возникновением поземельной собственности и стремлением сохранить ее в руках одного класса, который вследствие этого стал бы господствующим. Социально заинтересованными в та­кой организации стали, помимо землевладельцев, также жрецы, судьи, профессиональные и прославившиеся воины. Все они были настроены на захват власти. «Государство, в совокупно­сти, есть общество взаимного страхования, заключенного меж­ду землевладельцем, воином, судьей и священником, чтобы обеспечить каждому из них власть над народом и эксплуатацию бедноты. Таково было происхождение государства, такова была его история, и таково его существо еще в наше время» («Совре­менная наука и анархия»).

Государственная организация властвования находится в тес­ной взаимосвязи с правосудием и правом. Судебную власть Кропоткин относил к разряду важного основания для самых различных вариантов организации властвования в обществе, однако в отношении суда, назначаемого государством, он пола­гал, что суд и государство в таком случае становятся «необходи­мым последствием» друг друга (узаконенная месть, именуемая правосудием).

Главная особенность государственно-властной организа­ции — это «правительственная централизация», или «пирами­дальная организация». Это не просто организация в целях на­лаживания гармонии и солидарности в обществе, как разъясня­ется в университетских учебниках. Историческая миссия государства свелась на практике к «поддержке эксплуатации и по­рабощения человека человеком». Государственная организация власти вырабатывалась и усовершенствовалась на протяжении столетий, однако все это делалось ради того, чтобы «поддержи­вать права, приобретенные известными классами, и пользо­ваться трудом рабочих масс, чтобы расширить эти права и создать новые, которые ведут к новому закрепощению обездолен­ных граждан».

Анархическая критика государственной организации власт­вования своим острием была направлена против государства как формы приобщения к власти определенных социальных групп, как сверхбюрократизированного средоточия управления местной жизнью из одного центра, как формы «присвоения многих отправлений общественной жизни в руках немногих».