При Екатерине II было положено начало женскому образованию в России. Увлеченная идеями французских философов, Екатерина мечтала воспитать в своем государстве «новую породу людей». Для этого предполагалось создание учебных заведений закрытого типа, где обучение начиналось с малолетнего возраста. Мальчиков определяли в кадетские корпуса или в Академию художеств, а девочек дворянского происхождения в Воспитательное общество благородных девиц, которое было основано по инициативе И.И.Бецкого.
5 мая 1764 года последовал высочайший указ Екатерины II об учреждении в Смольном Воскресенском монастыре учебно-воспитательного заведения для 200 благородных девиц.
В указе императрицы сказано, что его цель — «…дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».
Главным принципом первого женского института провозгласили «воспитание в красоте и радости».
Почти одновременно и тоже на территории Смольного монастыря открылось и Мещанское училище для воспитания девиц различных сословий. Оно было своего рода отделением Смольного института, рассчитанным на 200 воспитанниц.
При приеме каждой девушки мещанского происхождения, в банк вносилось по 50 руб., а при выпуске вся сумма с процентами за 12 лет отдавалась девушкам в приданое.
Некоторое время Мещанское училище и Воспитательной общество Благородных девиц существовали в стенах Смольного Воскресенского монастыря, затем для каждого из них были построены отдельные здания по соседству с монастырским комплексом. Здесь учились дочери дворян с 6 до 18 лет. Обучение продолжалось 12 лет и делилось на четыре возраста по 3 года каждый. Ученицы были обязаны носить особые форменные платья определённого цвета: в младшем возрасте - кофейного, во втором - голубого, в третьем - серого и в старшем возрасте - белого. Платья были простыми и свободными – они шились из камлота. Воспитанницам выдавали булавки, шпильки, гребни и пудру. Так же полагались перчатки (одни из желтой кожи, по три пары в год, другие лайковые для ассамблей - по паре на три года).
Предметами обучения в первом возрасте были: Закон Божий, русский язык, иностранные языки, арифметика, рисование, танцы, музыка и рукоделие.
Во втором возрасте добавлялись два предмета – история и география. В третьем возрасте вводились словесные науки, которые преподавались путем чтения книг: архитектура, геральдика и опытная физика. Из искусств, кроме рисования, обучали скульптуре и токарному делу. Курс последнего возраста состоял в повторении пройденного, воспитанницы назначались в младший класс для практического знакомства с приемами воспитания и обучения.
После утренней молитвы у воспитанниц начинались занятия, уроки обычно длились с 7 до 11 и с 14 до 16 часов. Занятия чередовались с физическими упражнениями и прогулками. Питание воспитанниц было простым и здоровым и состояло главным образом из овощей и мяса, пили молоко и воду. Чай, кофе и шоколад не давали, так как считали их вредными для юного организма.
По окончании Смольного института шесть лучших выпускниц получали «шифр» - золотой вензель в виде инициала императрицы, который носили на белом банте с золотыми полосками. Некоторые воспитанницы становились фрейлинами Двора.
Императрица много сил вкладывала в свое начинание, советовалась с Вольтером и Дидро относительно литературы и постановок, которые устраивали в стенах Смольного института. Некоторые из воспитанниц изображены на полотнах Левицкого в сценических костюмах. По заказу Екатерины II в 1772-1776 годы художник Д.Г. Левицкий написал серию портретов Смолянок.
Монастырские корпуса были неудобны для размещения Института Благородных девиц, так как имели специфическую планировку. Поэтому было необходимо новое здание. К 1775 году по проекту Ю.М. Фельтена завершилось строительство специального здания для Мещанского училища. Здание состояло из нескольких корпусов и размещается на берегу Невы - рядом с комплексом Смольного Воскресенского монастыря. Мещанское училище с 1891 стало называться Александровским институтом.
В начале XIX века к монастырскому комплексу с южной стороны примкнуло здание, специально построенное для Воспитательного Общества Благородных девиц – Смольного института.
Вот как вспоминала о своем обучении одна из воспитанниц института, Александра Степановна Ешевская (1871—1876 гг).
«Я воспитывалась в Смольном институте, на Николаевской половине, в Невском отделении. В институте я пробыла почти пять лет, от первых чисел августа 1871 года по 30 мая 1876 года. Отец мой, Степан Васильевич Ешевский, профессор-историк императорского Московского университета, умер молодым, оставив после себя жену и пятерых детей один одного меньше. Я не была дочерью военного и поступить в Смольный не имела никакого права, но по особой просьбе, поданной матерью на высочайшее имя, была принята в Смольный институт милостью Императора Александра II воспитанницей его имени.
Ехала в Смольный охотно. Одно только обстоятельство меня сильно огорчало. Любимая моя сестра Оля, с которой я никогда не разлучалась в жизни, не была принята вместе со мной, вакансий не было, а поступила только на следующий год. Главная мысль моя была о том, хорошая или дурная будет у меня начальница. Мысль о дурной, злой начальнице страшила меня, и я старалась узнать о ней возможно больше, но чем больше я о ней расспрашивала, тем страшней она казалась в моем воображении.
Повезли меня прямо на приемные экзамены. Помню, как мы подъехали с матерью к институту и как нам открыл двери красивый, важный швейцар с булавой в руке. Передняя была обширная комната, довольно мрачного вида. В ней мы разделись и по светлой лестнице поднялись в апартаменты начальницы, где в большой, светлой и хорошо убранной комнате сидела в кресле начальница, окруженная дамами в синих форменных платьях. По сторонам залы сидели раньше прибывшие девочки с родителями, а налево, у двери, помещались за столом экзаменаторы-учителя. Прежде всего, меня подвели к начальнице, я подняла на нее глаза. Глухим, могильным голосом начальница спросила у меня, сколько мне лет и здорова ли я. Затем меня отвели в соседнюю комнату, раздели, и доктор внимательно осмотрел меня.
После докторского осмотра учителя по очереди проэкзаменовали меня. Хоть учителя экзаменовали вообще довольно строго, выдержала экзамены довольно хорошо и была принята в пятый класс, в Невское отделение, в дортуар госпожи Клеменко. Экзаменующихся девочек было много, некоторые сильно робели и плакали. Я вообще была не из плаксивых и потому, не теряя присутствия духа, всю эту тягостную процедуру стойко выдержала до конца. Наконец с меня сняли мое домашнее, очень скромное платье и надели на меня длинное до полу, тяжелое камлотовое платье кофейного цвета, белый длинный полотняный передник и белую же пелеринку. Но все было так ново и интересно кругом и шло так быстро одно за другим, что думать было некогда, и я вошла сама того не сознавая как бы в другую, новую и интересную для меня жизнь. Мне в тот же день выдали все книги и тетрадки и указали место в классе на одной из первых скамеек, и все вошло в свою колею. Я скоро привыкла к обиходу института. Мне очень пришлась по вкусу и по характеру тихая, чистоплотная и размеренная жизнь, полная труда и в то же время веселая от присутствия стольких подруг, одинаковых по рождению и воспитанию и, следовательно, очень подходящих друг другу. Все только что возвратились с каникул и делились друг с другом своими самыми свежими, летними воспоминаниями.
Я много читала и слышала много личных мнений довольно серьезных людей о том, что закрытые заведения портят детей и отбивают их от родных семей. Это, к несчастью, очень распространенное, как бы ходячее мнение вовсе несправедливо. Институт вовсе не есть всесословное заведение, в котором бы вместе с детьми из достаточных классов воспитывались бы дети среднего и низшего сословия и, следовательно, где бы один от других дети могли бы перенимать привычки, манеры и взгляды на жизнь и на семью, вовсе нежелательные для родителей высших сословий. Испорченные дети приходят из семьи и, надо правду сказать, их было, к счастью, очень немного. Я помню, за все мое пятилетнее пребывание в Смольном, только три или четыре случая, когда начальство института должно было предложить родителям взять их дочерей обратно. Надо заметить, что всех воспитанниц на Николаевской половине было 700 человек в то время. Все девочки моего класса были воспитаны ровно до такой степени одинаково, что я не помню никаких историй, никаких сует, никаких неприятностей, ни между нами, хотя нас всех учениц в обоих отделениях было 80 человек, ни между нами и начальством. Конечно, были иногда столкновения, но это все были случаи, ничего серьезного, ничего дурного в себе не имевшие».
Таким образом, Екатерина открыла доступ к образованию женщинам всех сословий, и первая признала права на него женщин общими с мужскими правами.