Инстинкту всегда присущ более или менее очевидный автоматизм действия, особенно ясно раскрывающийся в его «цепном», необратимом характере. Выразительные иллюстрации этой черты инстинктов мы находим в опытах знаменитого французского натуралиста Фабра с дикими одиночными пчелами, в частности с халикодомой.
Фабр наблюдал за пчелой, начавшей строить ячейку для выведения потомства. В течение нескольких дней, едва пчела прерывала работу и улетала, он осторожно разрушал иголкой отстроенную часть
167
ячейки. Пчела, возвращаясь из очередного полета, вновь надстраивала стенки, продолжая начатое.
В другом случае пчеле дана была возможность достроить стенки и начать сооружение крышечки. Тут, едва пчела приступила к запечатыванию ячейки, Фабр продырявил дно и извлек из ячейки все сложенные пчелой запасы корма и яйцо. Пчела, не обращая внимания ни на что, продолжала строить крышку на пустой, ограбленной ячейке.
Все эти широко известные факты и положения повторяются здесь только для того, чтоб сравнить их с фактами, наблюдаемыми в семье медоносных пчел.
Если в сотах пчелиного гнезда из зачервленной (занятой яйцом) ячейки, в которую пчелы уже начали подливать молочко, осторожно легким шпателем или иголкой вынуть яйцо, пчелы тотчас прекратят снабжать ячейку 'кормом. То же произойдет, если вынуть из ячейки и личинку, безразлично — молодую или старую.
Уже через самое короткое время изъятие личинки будет обнаружено, и пчелы, тщательно собрав весь сложенный корм, очистят ячейку и снова, вылизав до блеска, подготовят ее для того, чтобы матка могла отложить новое яйцо.
То же можно видеть и в других случаях, если попробовать разрушить стенку уже запечатываемой пчелами ячейки с медом. Казалось, процесс заполнения ячейки уже завершается. Однако пчелы не только прекращают строить крышечку, но даже сами сгрызают выстроенную ее часть, выбирают остатки не вытекшего из разрушенной ячейки меда, исправляют повреждение и лишь тогда вновь заполняют ячейку и запечатывают ее.
Все выглядит в данном случае так, будто инстинкты, столь чутко реагирующие на изменение многих условий, лишены присущего им автоматизма и не развертываются цепью необратимых действий. Можно, таким образом, подумать, будто насекомое, перешедшее в стадию выполнения очередной операции, имеет возможность и способно вернуться к продолжению предыдущей.
168
Это, однако, только обман зрения, естественно порождаемый тем, что мы наблюдаем лишь конечные результаты процессов, идущих в семье из десятков тысяч пчел и десятков тысяч ячеек с личинками.
В самом деле, что произойдет, если мы извлечем часть личинок из ячей?
Кормилицы, уже однажды начавшие кормить детву, имеют полную возможность продолжать кормление и дальше, что они и делают, так как в гнезде достаточно личинок разных возрастов. Ячейки же, из которых были изъяты личинки, действительно очищаются, но, конечно, не кормилицами, снабжавшими их молочком, и не воспитательницами, приносившими им мед и пергу, а пчелами других возрастов, которых в семье достаточно.
Таким образом, действия каждой в отдельности пчелы попрежнему инстинктивны и только потому могут производить на наблюдателя впечатление осмысленных, что ему бросается в глаза итог, следствие, отправление физиологии пчелиной семьи как целого.
Здесь, надо сказать, нередко возникают обманы зрения еще более тонкие, еще труднее распознаваемые. Именно с ними сталкиваемся мы в тех случаях, когда условия развития, нарушая ход обмена веществ в семье, приводят к изменениям естественного порядка чередования функций, смены возрастных обязанностей отдельной пчелы.
И если пока многие подробности механизма инстинктивной деятельности пчел не изучены, то основные факторы, обусловливающие чередование, возрастную смену обязанностей, можно считать установленными.
Итак, молодая пчела побывала уже и чистильщицей ячеек (здесь она работала вместе с другими возрастами), и воспитательницей старших, и кормилицей младших личинок.
После этого наступает новый поворот в ее развитии.
169
Начав принимать корм от сборщиц, пчела-кормилица превращается в приемщицу. Пчелы-приемщицы заняты разными обязанностями. Одни сами принимают нектар от летных пчел, встречая их у летка. Другие перегружают этот нектар в дальние соты из нижних, ближайших к летку ячеек, где он был сложен на первых порах. Третьи головой утрамбовывают в ячейки доставленную в улей пергу, пока сборщицы, сбросившие обножку, заправляются медом и снова спешат в поле.
Приемщицей корма пчела бывает не дольше недели, при этом она постепенно переключается на очистку гнезда от всякого сора. Уборщицы не просто выносят его за леток, а отлетают с ним подальше и сбрасывают метров за десять-двадцать в стороне от улья.
Отметим, что, как установлено недавно, пчелы в этом возрасте выполняют еще одну общественную функцию. Они иной раз день-два отбывают повинность не то «санитара», не то «парикмахера».
Такой санитар круглые сутки переходит на сотах от одной пчелы к другой и по очереди чистит и как бы причесывает их гребешками и приглаживает щеточками ножек, перебирая челюстями-жвалами волосок за волоском на голове, на спинке.
Минут по пяти и дольше продолжается иной раз причесывание каждой пчелы. Время от времени пчела-санитар бросает свое занятие и принимается прочищать собственные жвалы, затем снова отыскивает на сотах пчелу, требующую чистки.
Сами по себе поиски очередной пчелы тоже весьма характерны. Санитар быстро бежит по сотам и усиками одну за другой поглаживает на бегу встречных пчел, пока какая-нибудь из них не ответит на прикосновение быстрой и короткой дрожью всего тельца.
Нередко можно видеть, как две пчелы чистят совместно одну сборщицу.
Эта процедура особенно уморительно выглядит, когда причесываемая поднимает крылья, растопыривая их, и подставляет причесывающей подкрыльные участки, участок между грудью и брюшком, спинку
170
«между лопатками», — одним словом, места, до которых самой пчеле не добраться ни жвалами, ни ножками. Как раз здесь к телу пчел прикрепляются некоторые злые их вредители, вроде хотя бы вши.
В описываемой операции многие движения пчелы-санитара напоминают повадку пчел на сборе пыльцы с цветков. Они очищают других пчел так же, как сборщицы очищают себя.
Повидимому, в этих работах пчела, переставая быть приемщицей и оставаясь еще уборщицей, подготовляется к выполнению новой обязанности.
Последние часы ульевого существования заполнены у пчел охраной гнезда.
Сторожевую службу в семье несут пчелы всех возрастов, за исключением наиболее молодых, но уборщицы и старые летные пчелы-сборщицы сторожат улей старательнее и бдительнее всех прочих.
Сторожевой службой заканчивается внутриульевой период жизни пчелы. Затем она вступает в новый — самый длинный, но уже последний — этап развития: пчела становится летной.
Попробовав теперь проследить во времени и в пространстве происходящие с полновозрастной пчелой превращения, мы сразу заметим, как инстинкт и физиология развития властно вовлекают ее в круговорот ульевой жизни и, в зависимости от обстоятельств, то медленнее, то быстрее уносят все дальше и дальше от центра гнезда.
В этой схеме есть нечто, отдаленно напоминающее колонию бактерий или грибков, которая концентрически разрастается, неся на поверхности клетки, ста-реюшие по мере удаления от исходного пункта и отмирающие на границах колонии.
Выйдя на свет в средней зоне сота и здесь же выполняя первые ульевые повинности, пчела с возрастом постепенно увеличивает радиус своих действий в гнезде и ходом вещей оттесняется во все более удаленные от центра районы: сначала в зону медо-пер-говых складов, затем к границе с внешним миром —
171
к летку, откуда, перешагнув порог, она переходит, наконец, к полетам вне дома и здесь кончает свой жизненный путь.
Только что говорилось о том, как идет в нормальных условиях развитие, проявляющееся в смене общественных, семейных функций. Стоит сказать несколько слов о том, что теперь найден способ, позволяющий искусственно менять этот ход развития. Такая возможность открыта недавно исследователями, занимавшимися вопросом, казалось, совершенно не имеющим отношения к теме.
Проверялось действие на пчел разных одурманивающих веществ — эфира, хлороформа и других, которые применялись в прошлом, чтобы усыплять искусственно осеменяемых пчелиных маток. Оказалось, что для этой цели лучше всего пользоваться углекислым газом, который быстро и достаточно крепко усыпляет насекомых и после которого насекомые легко просыпаются.
И вот за то время, пока разрабатывалась и уточнялась методика окуривания и пока опыты велись еще на рабочих пчелах, неожиданно выяснилось, что окуренные углекислым газом молодые пчелы, находящиеся в возрасте, когда им положено выполнять более ранние обязанности, минуя законные этапы развития, переходят в старшие классы и приступают к сбору нектара.
Еще более глубокое воздействие оказывал газ на маток.
Молодые, неоплодотворенные матки после двукратной — с перерывом на сутки — операции окуривания углекислым газом начинали досрочно развиваться и, не вылетая в брачный полет, принимались откладывать яйца.
Разумеется, яйца эти оказывались неоплодотворен-ными. Но ведь обычно матки, не вылетавшие в брачный полет, начинают откладывать такие яйца не раньше чем через месяц после рождения.
Похоже было, что за короткие двадцать минут
172
пребывания в атмосфере усыпляющего газа насекомое сразу становилось старше на несколько недель.
Все это невольно заставляет вспомнить о зеленых плодах, ускоренно дозариваемых с помощью этиленового газа. Но только здесь, в случае с пчелой, ускорение развития было замаскировано.
Пчела, просыпающаяся после окуривания и долго, иной раз в течение часа, старательно очищающая себя со всех сторон всеми тремя парами ножек поочередно (особенно усердно протирает она глаза и прочесывает усики), с внешней стороны нисколько не изменилась. Однако вскрытия показали, что внутренние органы ее претерпевают при окуривании глубокие изменения: естественное чередование в развитии желез нарушено и молодая по возрасту пчела оказывается физиологически старой.
Следует, однако, твердо помнить, что все выведенные из наблюдений Л. И. Перепеловой показатели, о которых шла речь выше, являются лишь обобщенными, средними. Было бы серьезной ошибкой представлять себе дело так, что даже в нормальных условиях жизненный цикл каждой отдельной пчелы заранее и строго расписан по неукоснительному календарному графику.
Это не железный закон, а гибкая система.
Само собой разумеется, биографии отдельных пчел, прослеженные в стеклянном улье, довольно резко разнились. И все же в поведении пчел-ровесниц были уловлены закономерности, о которых говорилось выше. Они устанавливались следующим образом: к примеру, во всех зарегистрированных кормлениях взрослых личинок принимали участие пчелы-воспитательницы не моложе трех и не старше тринадцати дней. При этом восемьдесят четыре процента воспитательниц имели возраст от четырех до восьми дней, шесть процентов были моложе четырех дней и десять процентов — старше восьми дней. Исследователь делал вывод: воспитательницами пчелы бывают в основном с четвертого по восьмой день жизни.
173
Таким образом и были один за другим прослежены все этапы жизни пчелы с первого и до последнего ее дня.
Здесь уместно оговорить, что первые пчелы сезона, которые выводятся из яиц, откладываемых маткой в конце зимы, в феврале, по срокам выполнения разных повинностей отличаются от пчел, которые выводятся из яиц, откладываемых маткой осенью.
Не исключено, сверх того, что отличия существуют и в более узких пределах, что, в частности, майские пчелы отличаются от июльских и что, само собой, в разные годы, в разных районах, в разных семьях сроки пребывания пчелы в разных классах ульевой работы относительно разнятся.
Так оно и должно быть, ибо сроки выполнения общественных «должностей» соразмерно пригнаны у пчел к потребностям общины, причем в то же время подвижные возрастные границы каждой группы и способность совмещать выполнение некоторых (однако не всех) функций делают всю организацию достаточно гибкой в приспосабливании к меняющимся условиям.
Когда для пчел какой-нибудь возрастной группы не находится работы в улье, они замирают, отсиживаясь на сотах, при этом экономятся силы и сберегается расходуемый на движение корм. Зато во время главного взятка в полет уходят не только пчелы, пришедшие в законный летный возраст, но и более молодые. Смена обязанностей происходит досрочно. Идет как бы ускоренное производство летного состава.
Если, наоборот, сухой ветер при жарком солнце высушит нектар в цветках, сорвет медосбор и, разогрев ульи, понесет из летка заманчивый для любителей сладкого теплый аромат меда и воска, не только часть молодых досторожевых возрастов, но и многие летные пчелы переключаются на охрану сокровищ семьи от врага. В такие часы у летка и на прилетной доске стоит усиленная стража, в которой каждая пчела, не поворачивая глазастой головы, «видит во все стороны», готовая подняться в воздух и отразить нападение врага.
ЛЕТНАЯ ЖИЗНЬ
Воздушное крещение молодой пчелы. — Напряженность полетов и прилетная доска. — Автомат-учетчик вылетов и возвращений. — Пчелы и электричество. — В нелетную погоду. — Сколько же пчел умирает в улье? — Летное время и количество летных рейсов пчелы.
. Проходя «службу» внутри улья, пчела постепенно и в зависимости от условий то дольше, то быстрее учится в то же время летному делу.
Подготовка к летной деятельности начинается, очевидно, с коротких упражнений на открытых ячейках, и сочетается вскоре с первыми вылетами, которые еще совсем не походят на обычные. В теплые безветреные часы дня происходит массовый, «организованный» выход молодых пчел — «проигра».
Невысоко поднявшись над летком и обязательно головой к улью, не дальше двух-трех метров от него, молодая пчела держится на крыльях не дольше одной-трех минут, а опустившись, возвращается на соты и снова принимается за прерванную работу чистильщицы или воспитательницы.
Если день выдался особенно погожий, учебный вылет повторяется. И снова пчела не отрывает глаз от улья и не отлетает от него далеко.
Как чрезвычайное происшествие отмечено в дневниках тульских опытов, что вышедшая из ячейки пчела № 15 на пятый день жизни отлетела от улья на несколько метров.
Пчела, получившая воздушное крещение, на следующий раз уже несколько увеличивает радиус полета и срок пребывания в воздухе. Вылеты — попрежнему головой к улью, глазами к летку —становятся более уверенными. Восьми-девятидневные пчелы стайками дружно летают, кружась вокруг улья, оглядывая его со всех сторон, чтобы через пять-семь минут вернуться из своего первого большого ориентировочного полета.
Считается, что пчела таким образом изучает мест
ность — знакомится с положением улья, усваивает
основные ориентиры.;
175
В тот же день или назавтра пчела переходит в последний класс летной школы. Полет затягивается иной раз уже и до получаса. Пчела больше не смотрит на улей.
Как взрослая, прямиком поднимается она с прилетной доски и ложится на курс воздушной трассы — в луга, в леса, в сады. Здесь, опустившись на облюбованный цветок, она долго отдыхает, пока еще не тратя сил ни на сбор нектара, ни на укладку обножки, перелетает на другой, на третий цветок и снова отдыхает, прежде чем отправиться в обратный путь. Дома, в улье, следует короткий отдых, во время которого пчела заправляется новой порцией меда для очередного полета.
Многие пчелы делают по нескольку таких холостых полетов, прежде чем впервые наполнят свой зобик нектаром и познакомятся с тяжестью пыльцевой обножки.
Вместе с тем отмечены одиночки, которые проходят науку ускоренным темпом, в один-два приема. Зарегистрированы отдельные пчелы, которые, впервые выйдя из летка и полетав некоторое время головой к улью, не возвращаются домой, а увеличивают радиус полета, незаметно отдаляются от улья, превращая учебный полет в ориентировочный, все более уверенный, потом исчезают, чтобы минут через тридцать-сорок вернуться уже с первой рабочей ношей.
Так пчела, которая две-три недели назад изнутри взрезала крышку ячейки и впервые увидела свет, становится настоящей летной пчелой. К этому времени содержание сахара в ее гемолимфе повышается почти втрое, и это закономерно: сахар — горючее, а летная пчела расходует значительно больше энергии, чем пчела ульевая.
В числе черт, которыми характеризуется летная деятельность пчелы, надо особо отметить умение предчувствовать погоду. Правда, эта способность сильно переоценивалась в старых сочинениях, однако в рас-
176
сказах о том, что приближение грозовой тучи возвращает сборщиц из полета, нет никакой неточности.
Занимательное зрелище предстает в эти минуты перед глазами пасечника: десятки, сотни тысяч пчел на разной высоте, беспорядочно, но в одном направлении плывут в воздухе, стягиваются с поля в узкий просвет между деревьями, окружающими пасеку.
Полезно вспомнить, что это летят пчелы, которые никогда еще не видели грозы. Личный опыт не мог их научить тому, что вслед за появлением тучи сверкнет молния, грянет гром, хлынет ливень.
И, однако, едва заволокло небо и солнце скрылось за тучей, пчелы покидают свои цветы и спешат вернуться.
Воздушная армада бесшумно проносится над головой в течение нескольких минут. Над самой пасекой этот поток разбивается и быстро тает. Когда брызнут первые тяжелые капли грозового дождя, пчел уже нигде не видно, и только стража, притаившаяся в глубине летков, время от времени появляется у входа и, поводив усиками, сразу же прячется.
В летных повадках пчел обнаруживаются иногда очень неожиданные различия.
На одной из опытных пасек была отмечена семья, которая выделялась заметно более четким, чем у других, порядком движения потоков пчел, входящих в леток и выходящих из летка. В наиболее напряженные летные часы пчелы, выходящие из улья, нередко сталкиваются с входящими в улей, спускающиеся к летку с воздуха натыкаются на поднимающихся в полет. При всех условиях это, конечно, приводит к ослаблению летной деятельности семьи.
В семье, о которой идет речь, пчелы выходили из улья только по верхнему краю летка, взбегали на переднюю стенку и поднимались в воздух со стенки, а нижняя плоскость летка оставлялась свободной для тяжело нагруженных сборщиц, вползающих с прилетной доски, на которую они опускаются, возвращаясь из полета.
| 177 |
12 Пчелы
Таким образом, движение шло здесь в два яруса: сверху — из улья, понизу — в улей. Эта подробность, очевидно, не лишена значения, если учесть напряженность, с какой используется в часы наиболее оживленного лёта доска перед летком — посадочная площадка пчел-сборщиц.
Когда были предприняты попытки поточнее исследовать вопрос о летной деятельности пчел, задача оказалась непосильной не только для одиночки-наблюдателя, но и для целых наблюдательских групп. В хороший летный час количество влетающих и вылетающих пчел сильной семьи настолько велико, что учесть его на глаз немыслимо.
Для того чтобы точнее проследить за ходом вылетов и возвращений, оказалось необходимым привлечь к делу технику.
После долгих поисков нужный аппарат был в конце концов создан.
Тридцать крохотных автоматов-балансиров, каждый длиной в пятнадцать миллиметров и диаметром в семь миллиметров, перекрыли леток опытного улья. Полтора десятка входных и полтора десятка выходных (они были расставлены через один) тоннелей-трубочек должны были пропустить всех вылетающих из улья и возвращающихся домой пчел этой семьи, весившей два с половиной килограмма и состоявшей, следовательно, из двадцати пяти тысяч пчел.
Входы пятнадцати тоннелей были открыты с внутренней стороны улья, входы других пятнадцати — с внешней стороны, с прилетной доски.
Проникая в трубочку тоннеля, пчела своим весом опускала ее, закрывая за собой вход, после чего другая пчела в этот тоннель войти уже не могла. Опускавшаяся под тяжестью пчелы трубочка прикосновением контакта замыкала цепь, и электрический ток открывал выходное отверстие (в улей или в поле). Следуя по трубочке, пчела выходила из нее, и тогда тоннель возвращался в прежнее положение, закрывая выход и вновь открывая вход для приема очередной пчелы.
178
От тридцати трубочек было сделано тридцать самостоятельных отводов к электросчетчикам, которые через каждые пятнадцать минут автоматически отщелкивали на самопишущих аппаратах итоги.
Надо заметить, что коридоры перед выходными тоннелями были устроены с приспособлением, которое обеспечивало отдельный учет мертвых пчел, выносимых уборщицами из улья.
Кроме этого, в опыте все время регистрировались с помощью самопишущих приборов температура воздуха, сила ветра и его направление, атмосферное давление, яркость солнечного освещения, количество осадков, вес улья.
Все было продумано обстоятельно, но, как водится, практика стала энергично дополнять и исправлять теорию.
Электрохимическая коррозия медных пластинок в учетных аппаратах изменяла их вес. Тоннели, точно рассчитанные на пропуск одной только пчелы, оказались тесными для пчел с большой, пухлой обножкой. Иная сборщица с переполненными корзинками подчас с трудом протискивалась в проход, а пчела, которая шла следом за первой, начиная подбирать оброненные крупицы обножки, задерживалась в тоннеле.
Для выяснения причин таких задержек пришлось устроить в аппаратах смотровые глазки. Но пчелы стали биться об их стекла, еще более задерживаясь в проходе, в связи с чем пришлось стекла закрасить. Свет электрических фонарей, при которых проводились ночные осмотры автоматов, привлекал пчел, и это порождало новые существенные неточности учета.
Работа приборов, которые так старательно были сконструированы и в которых была продумана, казалось, каждая деталь, продолжала хромать и далее.
Слабые токи в контактах первое время явственно воспринимались пчелами. Некоторые отступали перед бестелесным противником, но, не находя более удоб-
179
12*
ного и спокойного пути, возвращались, чтобы все же преодолеть невидимую помеху. Наиболее решительные пускали в ход испытанное средство защиты, пробуя жалить резиновую оболочку проводов, от которых исходило раздражающее их бесформенное, но все же ощутимое препятствие.
Однако резина оставалась равнодушной к жалу, и пчелы прибегли к новому варианту обороны: они начали покрывать проходы тоннелей прополисом.
Пришлось вводить добавочную изоляцию.
В конце концов, однако, все удалось более или менее надежно наладить, и опыт начался.
Аппараты работали ежедневно от зари до зари. За сто пять дней наблюдений они зарегистрировали 2 434 666 вылетов и 2 357 769 возвращений, то-есть около пяти миллионов входов и выходов. Общий вес пчел, учтенных автоматами, составил около полутонны.
Ставя этот опыт, исследователи стремились выяснить интенсивность полетов в связи с источниками медосбора, в связи с временем дня, с погодой, продолжительность полетов в разных условиях, число полетов за день, смертность пчел в улье и в полете и т. п.
Приборы автомата показали, что для пчел существует летная и нелетная погода, и определили силу ветра, при которой прекращается летная деятельность: ветер скоростью свыше пяти метров в секунду заметно сокращал полеты.
Влияние температуры оказалось менее определенным. В начале весны пчелы вылетали в поле при две-надцати-четырнадцати градусах Цельсия, а к концу мая начинали полеты лишь при шестнадцати-восем-надцати градусах.
Что касается прекращения полетов вечером, оно определялось больше условиями освещения, чем температурой воздуха.
Впрочем, когда показатели фотометра и термометра были сопоставлены с календарем цветения медоносов
180
и измерениями запаса нектара в растениях, было признано, что главным дирижером вылетов является все же поле, пастбище, корм.
Устроенная под тоннелями ловушка для пчел-уборщиц, выносящих из улья трупы умерших пчел, позволила точно подсчитать их и помогла установить, что подавляющее большинство пчел погибает, как правило, вне дома и только одна-две из ста умирают в улье.
Но. автоматы не могли, конечно, вскрыть подробностей этого явления. Счетчики одинаково отщелкивали выход и полной сил пчелы, вылетающей за взятком, и умирающей, которая выходит только для того, чтобы отползти подальше от прилетной доски.
Давно подмечено, что пчелы, в том числе и старая матка, как все животные, стремятся умереть вне дома. Этот инстинкт освобождает семью от необходимости удалять трупы из улья.
Естественная смерть настигала пчел подопытной семьи летом после очередного, в среднем тридцать второго рейса, после двадцати одного (тоже, конечно, в среднем) часа, проведенного в полетах. В сильных семьях пчела летает, разумеется, в несколько раз более производительно — дольше и чаще.
Но вот приходит ее час. Потемневшая от времени, растерявшая волоски, которыми она была покрыта в молодости, на измочаленных, изработавшихся крыльях, налетавших уже многие десятки километров, она дотягивает кое-как до прилетной доски, до родного улья и сдает принесенный груз нектара. Только нектара: самые старые пчелы обножки уже не собирают, может быть потому, что, теряя с возрастом покрывающие их волоски, они становятся «гладкими», «голыми». А к голому хитину пыльца не пристает. Груз сдан, и пчела, собрав последние силы, медленно выходит из улья. То и дело спотыкаясь, припадая на бок и через силу поднимаясь, она кое-как добирается до края прилетной доски и, срываясь с нее, уже полуживая слетает на землю, чтобы умереть вне дома, сослужив этим семье последнюю службу.
181
СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ
Почему рабочие пчелы не похожи на матку и трутня?— Что доказал И. В. Мичурин созданием кандиль-китайки. — Пчелы-кормилицы и мичуринский ментор. — Биография пчелы, представленная в двух цифрах. — В чем схожи рабочие пчелы с маткой и трутнем?
Теперь, после того как прослежен жизненный путь рабочей пчелы, возникает вопрос: как же все-таки получается, что матка, в сущности всю жизнь проводящая в улье и вечно занятая одной только откладкой яиц, и трутень, ничем не занятый в улье и всю жизнь проводящий в ожидании встречи с маткой, оба не имеющие восковых желез, не умеющие строить гнезда и не выстроившие ни единой ячейки, оба не имеющие приспособлений для сбора пыльцы и нектара, не умеющие заготовлять корм, не приносящие ни единой капли меда, ни единой обножки пыльцы, наконец оба неспособные выкармливать личинок — что именно они производят потомство, которое с таким совершенством выполняет все эти и многие другие работы?
Дети похожи на родителей — это истина азбучная. Но почему же пчелиное потомство матки и трутня столь не похоже на своих родителей? От кого наследуют рабочие пчелы таланты, которыми ни матка, ни трутень не обладают? Как возникает и чем обусловлено это различие отцов и детей?
Правда, мы видели уже плакун-траву, представленную тремя двуполыми формами, которые в то же время являются: одна как бы более мужской, другая как бы более женской и третья как бы средней между ними. Каждое из этих растений дает после опыления потомство всех трех форм. Таким образом, часть потомства закономерно оказывается отличной от родителей.
Здесь, однако, все три формы плодоносны и могут, следовательно, непосредственно или более сложным путем воспроизводиться в потомстве.
А ведь у пчел третья форма бесплодная. Откуда
182
же она появляется и как воспроизводится в потомстве матки и трутня?
Обдумывая эти вопросы, Дарвин не без основания писал, что пример общественных насекомых и, в частности, пчел «представляет собой одно из величайших затруднений» для его теории, что «можно с полным правом спросить, возможно ли согласовать такой случай с теорией естественного отбора?».
Чтобы как-нибудь разобраться с этим каверзным случаем, Дарвин обратился к примеру однолетних левкоев, в котором он правильно усмотрел подобие того же явления.
Левкои — всем известное декоративное растение, высеваемое семенами, из которых вырастают плотные кустики стебельков, увенчанных махровыми шапками цветков разных окрасок — снежно-белой, кремовой, сиреневой, розовой, пестрой. Махровый цветок состоит из одних лепестков. В нем нет ни тычинок, ни пестиков. Он отцветает, не дав ни одного семечка.
Откуда же берутся семена для посева?
Семена берутся с немногочисленных простых, невзрачных цветков, мало пригодных для украшения сада.
Искусственным отбором вывели любители-цветоводы разновидность левкоев, дающих семена, из которых получаются растения и с очень красивыми, но бесплодными махровыми цветками и с немногими простыми цветками, которые только и дают семена.
Такая порода, пришел к выводу Дарвин, могла быть создана только одним способом: отбором, примененным не к одиночному растению, а к целой группе.
Поставим на место махровых цветков левкоя бесплодных рабочих пчел, а на место пестика и тычинок в простых цветках — матку и трутней, и дарвиновское объяснение действительно позволит представить себе возможный путь образования пчелиной породы, у которой бесплодное потомство закономерно отличается от плодовитых родителей.