ЕЩЕ О НЕКТАРНЫХ ПАСТБИЩАХ 9 глава

Оказалось, что Дарвин был прав, не веря мистеру Вильсону.

Какую пользу может принести пшенице ее запозда­лое пыление? Ведь на рыльцах всех цветков уже про­росла пыльца и завязывается семя. Почему же, не­смотря на это, то один цветок, то другой выносит на воздух свои пыльники?

Это нисколько не похоже на пыление ржи, когда в самый тихий час утра на поверхности почти недви­жимо спокойного хлебостоя то в одном, то в другом месте начинают беззвучно взрываться крохотные коро­бочки пыльников, над которыми поднимаются плотные облачка пыльцы. Рядом с первыми облачками сразу же поднимаются вторые, третьи. Все шире и больше становятся дымящиеся островки. Они начинают сли­ваться, и вот все поле дышит, и над рожью сухим туманом клубится пыльца, вылизываемая из воздуха язычками липких рылец.

Но рожь ведь опыляется только перекрестно.

134

Почему же самоопылитель-пшеница образует пыль­цы столько, сколько и рожь?

Пыльца пшеницы, как доказано, тоже не бесцель­но разносится ветром после самоопыления. Эта пыль­ца может дополнительно опылять недавно самоопы­лившиеся цветки колосков.

У пшеницы, таким образом, самостраховка от бес­плодия поставлена на первый план, а самозащита от своей пыльцы как бы отодвинута на второй.

У ржи, наоборот, на первый план выдвинута само­защита от собственной пыльцы. Рожь завязывает се­мена только при наличии чужой пыльцы. Цветки ржи, насильственно опыленные собственной пыльцой, не дают совсем или дают лишь ничтожный процент семяя, а семена эти плохо всходят и образуют в посеве ра­стения чахлые и нежизнеспособные.

Стоило, однако, Г. А. Бабаджаняну вырастить одиночное растение ржи в окружении пшеницы, как рожь, которая могла в этом случае воспользоваться только своей собственной пыльцой, дала полноценные семена и семена эти дали крепкие растения, нисколь­ко не похожие на заморышей, всегда получаемых от обычного самоопыления.

Похоже было, что примесь пыльцы пшеничных цветков парализовала вредное для цветка ржи дей­ствие его собственной пыльцы.

Еще одну любопытную подробность выявили опыты Г. А. Бабаджаняна. Пока он давал растениям ржи самим доопыляться пыльцой пшеницы, они благоден­ствовали. Но когда на изолированно выращенные ра­стения ржи та же пыльца той же пшеницы наносилась искусственно, обычной кисточкой гибридизатора, се­мена в колосьях ржи завязывались плохо, растения из этих семян получались слабые. Это была иногда, в сущности, точная копия калек, получаемых от обыч­ного насильственного опыления ржи одной только ее собственной пыльцой.

Карликовые, мелкоколосые и чахлые растеньица ржи всем своим обликом словно подтверждали право­ту И. В. Мичурина, говорившего о том, что когда ра­стение имеет возможность «свободного выбора более

135

подходящей к строению его плодовых органов пыль­цы из приносимой ветром или насекомыми иногда от довольно значительного количества разнообразных разновидностей растений, в потомстве получаются от­носительно более жизнеспособные особи растений, чего не всегда можно ожидать в сеянцах гибридах, полу­ченных от искусственного и, конечно, насильственного скрещивания...»

Удивительно неожиданным и разнообразным в про­явлениях оказывалось вредное действие насильствен­ного опыления неподходящей растению пыльцой.

Академик А. А. Авакян скрещивал пшеницу ози­мого сорта гостианум-0237 с яровыми сортами эритро-спермум-1160 и эритроспермум-1163. Эти яровые пше­ницы — родные сестры. И когда их пыльцой оплодо­творяли цветки в колосьях озимой гостианум, действие обоих опылителей оказывалось совершенно однознач­ным. Колосья гостианум завязывали семена, которые созревали и неплохо прорастали в посеве: вслед за первым зеленым язычком всхода развивался второй лист, догоняя его, начинал развертываться третий...

И вот здесь начиналось загадочное. По мере того как развивался третий лист, какая-то непонятная неслаженность губила первый. Четвертый лист продолжал расти, однако при этом погибал второй. Пятый показывался на свет, но тогда заболевал третий.

И это было не с одним каким-нибудь растением в потомстве от скрещенных сортов, а со всеми. Все одинаково маялись, перебиваясь на двух-трех листьях, и все в конце концов погибали.

Тогда А. А. Авакян опылил растение того же ози­мого сорта гостианум-0237 пыльцой растений того же ярового сорта эритроспермум-1163, но на этот раз с примесью пыльцы другого озимого сорта—украинка.

Полученные от опыления семена дали нор­мальное потомство, в основном похожее на сорт украинка.

В другом случае растения той же пшеницы гостиа­нум-0237 были опылены сначала неприемлемой для

них пыльцой растений эритроспермум-1160, а затем пыльцой лютесценс-0329. Потомство, полученное от скрещивания, было нормальным и в основном похо­жим на лютесценс.

В третьем случае растения той же гостианум были опылены пыльцой растений эритроспермум-1160, но на этот раз таких, которые уже в течение двух поколений до скрещивания выращивались не в весеннем, как обычно, а в осеннем посеве. И результат от скрещива­ния с этими выращенными в измененных условиях ра­стениями оказался уже иной: потомство от скрещива­ния прекрасно росло и нормально развивалось.

Такова сила избирательности в опылении. В связи с ее открытием мичуринцы шутили, что они обнару­жили у растений «брак по любви».

Исследования советских агробиологов, в частности академика Д. А. Долгушина на пшенице, академика И. С. Варунцяна на хлопчатнике, помогли понять, как проявляется избирательность растений в процессе опыления.

В этих работах рождался новый, важный раздел науки о наследственности.

Теперь, стоя у колыбели сорта, можно было сле­дить за тем, как формируются его склонности и потреб­ности, что и когда определяет их, что и как их меняет. В опытах с искусственными скрещиваниями для этого нового раздела генетики добыто много важнейших

фактов.

И не только на самоопыляющейся пшенице, не только на хлопчатнике, но и на ветроопыляемой куку­рузе, на насекомоопыляемых подсолнечнике, гречихе, на множестве зерновых, технических, плодовых, деко­ративных и других видов растений сотни опытов со­гласно показывали, что растение может дать достаточ­ное количество полноценных семян и здоровое, нор­мальное потомство, как правило, лишь тогда, когда при опылении ему предоставляется возможность сво­бодно выбрать себе пыльцу.

Это оказалось требованием первостепенной важно­сти не только при гибридизации, но и вообще при вся­ком опылении.

В опытах с разнообразными видами растений опы­ление давало удовлетворительные результаты только тогда, когда на цветки наносилось достаточно пыльце­вых зерен.

Чем меньше пыльцы получал цветок, тем худшими оказывались и семена и потомство из них.

В одном опыте с арбузами из всех цветков, полу­чивших от трех до двадцати пяти пыльцевых зерен, ни один не развил завязи. А единственный цветок, полу­чивший двадцать семь пылинок, дал плод, однако, со­всем небольшой, уродливый и почти не имевший всхожих семян.

На обширной бахче, плохо посещавшейся пчелами, восемьдесят процентов завязей арбуза отмирали, а за­вязывавшиеся арбузы вырастали совсем мелкими (ве­сом не больше килограмма), с тощими, щуплыми семенами. Арбузы были покрыты пятнами, давшими повод предположить, что бахча поражена неизвестной болезнью.

Точно так же страдали от недостатка пчел-опыли­телей и дыни, и тыквы, и огурцы. Почти все завязи, образовавшиеся на растениях, отмирали, а о плодах, которые развивались, можно было сказать, что они на себя не были похожи. Дыни получались какие-то искривленные, размером не больше груши, огурцы знаменитого сорта нежинский оказывались сморщен­ными, крючковатыми...

Стоило только подвезти к бахче пчел, и все вновь завязывающиеся арбузы стали вырастать крупными, вес их достигал пяти килограммов, а пятен и следа не было. Нормальную форму и нормальный размер при­обрели также и вновь завязывающиеся тыквы, дыни, огурцы.

Терпеливые наблюдатели подсчитали, что один женский цветок арбуза на бахче по соседству с па­секой посещался в среднем тридцатью шестью пче­лами, каждая из которых обследовала в полете не ме­нее двадцати мужских цветков. Получалось, что пчелы приносили на один женский цветок пыльцу с сотен (точная средняя — семьсот двадцать!) мужских цвет­ков.

138

Хотя другие бахчевые и менее требовательны в указанном отношении, все-таки на рыльце цветка тыквы наносится, как выяснилось, пыльца примерно с пятидесяти мужских цветков, на рыльце огуречного цветка — пыльца с двухсот цветков, на рыльце ды­ни — с пятисот.

Опыление достаточным количеством пыльцы неиз­менно давало нормальные плоды. Скупое же опыле­ние, опыление ограниченным числом пыльцевых зерен, весьма напоминало по результатам обычное насиль­ственное опыление цветков растения их собственной пыльцой.

То же показали опыты с хлопчатником.

Один из учеников И. В. Мичурина, плодовод X. К. Еникеев, работал с косточковыми плодовыми — с вишней, сливой, абрикосом.

Исследуя причины низких урожаев владимир­ской — родителевой — вишни, X. К. Еникеев обнару­жил, что при опылении смесью пыльцы двух сортов вишня давала плодов в три раза больше, чем при самоопылении. При этом в большой серии опытов, где вишня владимирская опылялась смесью двух сортов, к примеру: плодородной и любской, или шубинки и склянки розовой, или красы севера и полевки, каж­дый раз получалось плодов больше, чем от опыления той же владимирской вишни пыльцой каждого из сор­тов в отдельности.

Выводы, сделанные X. К. Еникеевым из его работы с вишней, подтвердились в опытах и с десятками дру­гих видов: опыление смесью пыльцы повышает уро­жайность, увеличивает плодовитость.

Действие смеси пыльцы не ограничивается ее непо­средственным влиянием на урожай опыляемых цвет­ков.

Сотрудник института имени И. В. Мичурина А. П. Баранова в один день высеяла рядом на трех грядках семена сливы скороспелка красная, получен­ные от опыления пыльцой сливы ренклод колхозный, от опыления пыльцой сливы ренклод реформа и от

139

опыления смесью пыльцы обоих ренклодов. На сле­дующих трех грядках высеяны были семена сливы скороспелка красная, полученные от опыления пыль­цой сливы ренклод колхозный, от опыления пыльцой сливы терн крупноплодный и от опыления смесью пыльцы ренклода и терна.

Множество разных вариантов таких сравнительных посевов взяла под наблюдение А. П. Баранова. И поч­ти по всем комбинациям ежегодные измерения расте­ний показали, что опыление смесью пыльцы дает семена более жизненные, всходы более бодрые, сеянцы более мощные, более высокие, более выров­ненные.

По вариантам разница в высоте на двухлетках до­ходила в отдельных случаях до тридцати сантиметров. Сеянцы из семян от опыления смесью пыльцы были почти на треть выше своих братьев, росших рядом.

Все эти факты следует запомнить.

Чем шире развертывались исследования, чем боль­ше разных растений изучали агрономы и селекционе­ры, тем очевиднее становилось, что смешанная пыль­ца часто обладает большей оплодотворяющей силой, чем односортная пыльца, что обилие пыльцы и ее раз­нообразие производит с растениями подлинные чудеса.

Но почему же свободное естественное опыление ча­сто оказывается более успешным, чем искусственное, даже в тех случаях, когда оно производится смесью пыльцы?

Можно ли считать случайностью, что процент завя­зывающихся семян у многих растений резко повы­шается именно в присутствии насекомых?

Дарвин упоминает в своих письмах об одном австралийском растении — эритрика, которое совсем не дает семян, если садовод не воспроизводит при опылении движений лепестков, вызываемых пчелами.

В опытах на гречихе, люцерне, подсолнечнике, на­пример, доказано, что успех оплодотворения цветков возрастает, если легко процарапывать, хотя бы иглой,

140

рыльца пестиков. Поцарапывание, видимо, заменяет собой трение, производимое о рыльце цветка хитино­вым покровом тела насекомого.

Такие факты служат еще одним доказательством того, что пчела не просто переносит пыльцу с цветка на цветок.

Здесь уместно поставить вопрос: почему все это связывается только с медоносной пчелой? Разве толь­ко она опыляет цветки растений? Разве другие насе­комые — ведь количество видов насекомых измеряется сотнями тысяч! — не производят опыления?

Цветки растений действительно посещаются очень многими видами насекомых. Специалисты разделяют их на три группы: на случайных, условных и обяза­тельных посетителей.

Основными опылителями цветков являются посе­тители обязательные, которых, в свою очередь, разде­ляют на опылителей большого, среднего и малого ра­диусов действия.

Пчелы стоят на первом месте в списке обяза­тельных посетителей, имеющих большой радиус действия.

В погожий весенний день, когда цветут яблони, груши, вишни, сливы, стоит, наметив себе наблюда­тельный участок, последить, какие насекомые являют­ся за кормом на ароматные венчики.

Очень поучительны такие наблюдения и в огороде, если следить за растениями, которые возделываются не ради вершков, как салат, капуста или табак, и не ради корешков, как морковь, свекла или редис, а ради плодов, как, скажем, огурцы или семенники почти всех видов овощных.

И на лугах, когда цветут травы — корм всякой до­машней живности, можно видеть то же, что и в саду и в огороде: главный опылитель большинства сельскохо­зяйственных культур — пчелы!

Подсчитано, что в среднем восемьдесят процентов посещений цветков культурных растений совершаются пчелами и только двадцать процентов — всевозможны-

I41

ми осами и мухами, шмелями и жуками, большими и маленькими бабочками.

Но в названные двадцать процентов входит мно­жество насекомых, которые, посещая растения, глав­ным образом повреждают их. Даже в тех случаях, когда эти посетители цветков живут на цветочной пище, они почти не производят опыления, так как пыльца не пристает к их гладкому хитиновому пан-цырю.

Почти все бабочки и подавляющее большинство мух (исключение составляют, видимо, одни только му­хи сирфиды) оказываются на каком-нибудь этапе сво­его развития вредителями растений и на всех этапах негодными опылителями цветков, к которым они при­влекаются одним нектаром.

Некоторые бабочки, перелетая с цветка на цветок, могут, правда, производить опыление. Они, однако, так долго задерживаются на каждом цветке, что ко­личество растений, посещенных ими за день, оказы­вается, в конечном счете, ничтожным.

Почти бесполезны как опылители и многочислен­ные мухи, а также такие насекомые, как орехотворки, пилильщики, наездники.

Что касается ос, шмелей и всевозможных пчел, то, собирая пыльцу и нектар, они в течение ряда дней, по­сещают преимущественно цветки одного вида и даже сорта, обследуют цветки во много раз скорее, чем бабочки, а мохнатые их тельца покрываются при этом большим количеством пылинок цветня.

Наибольшими же способностями и возможностями как опылители растений обладают именно одомашнен­ные медоносные пчелы.

Их летный сезон начинается ранней весной и кон­чается осенью. При благоприятных условиях они по­сещают цветки все время, дикие же пчелы — только в течение нескольких дней в году.

Медоносная пчела живет семьей из десятков тысяч насекомых, тогда как в колонии ос и шмелей редко бывает больше двухсот-трехсот насекомых. При этом ранней весной, когда самки ос и шмелей только еще закладывают свои колонии, пчелы, перезимовав-

142

шие сильными семьями, уже начали опыление цветков. А плодовые деревья, например, цветут, как правило, раньше, чем выведутся первые шмелиные поколения.

Правда, у шмелей есть перед пчелами то преиму­щество, что они исправно летают и в холодную и и ветреную погоду. Зато пчелы, в отличие от шмелей, посещают и цветки, потерявшие лепестки из-за ветра или дождя. Кроме того — и это для нас главное — ме­доносная пчела, поселенная человеком в улей, может быть в случае необходимости на телеге, на автомаши­не, на плоту или на моторной лодке, наконец на са­молете переброшена в любое место, где требуется опы­ление растений.

Последнее обстоятельство с каждым годом приоб­ретает все большее значение в нашей стране.

Специалисты давно отмечают, что, по мере того как растут у нас массивы распаханных и освоенных сельскохозяйственных территорий, количество диких опылителей и их удельный вес в опылении посевов быстро и закономерно сокращаются. Этот процесс осо­бенно ускорился с тех пор, как самолеты нашей сельскохозяйственной авиации были оборудованы непревзойденными по качеству работы конструк­циями советских авиаопрыскивателей и авиаопыли­вателей.

Уже давно миллионами гектаров измеряются пло­щади, ежегодно обрабатываемые с самолетов инсекто-фунгисидами — сухими и жидкими ядами, уничтожаю­щими саранчу, свекловичного долгоносика и блоху, хлопковую совку и хлопковых тлей, вредную чере­пашку, лугового мотылька, калифорнийскую щи­товку, мышей полевок и других вредителей поля и сада.

Безупречно и надежно очищает истребительная авиация обработанные районы от вредителей.

Средство это действует столь радикально, что кое-кто из специалистов высказывает даже опасения, не окажется ли оружие более опасным, чем само зло, против которого оно направлено.

Подобные опасения небезосновательны.

143

После того как пронесется над полем или садом самолет, оставив за собой в воздухе широкую полосу медленно оседающего на растения ядовитого распыла, здесь погибают мириады одетых в жесткие и мягкие хитиновые панцыри прыгающих, ползающих и летаю­щих врагов урожая. Но вместе с тем еще долго после этого на такое поле не залетают ни случайные, ни условные, ни обязательные опылители среднего, а тем более малого радиусов действия.

Нередко единственными опылителями такого посе­ва или насаждения могут быть только пчелы, которых во время авиаобработки района можно спокойно про­держать взаперти в ульях и вновь выпустить в полет тогда, когда минует для них опасность пострадать от распыленных ядов.

Однако и это еще не исчерпывает всех преиму­ществ пчелы как опылителя.

Большинство насекомых посещает растения и цвет­ки, чтобы насытиться самому и прокормить свое по­томство. И как бы прожорливо ни было то или другое насекомое, оно съедает пищи не больше, чем в силах съесть. Пчела же с ее ограниченным по емкости медо­вым зобиком способна собирать огромные количества нектара, сносимого ею в соты гнезда. При этом в культурных ульях, где пчеловод регулярно вынимает залитые медом соты и подставляет вместо них пустые, семья пчел становится ненасытной и, значит, может быть превращена в неутомимого посетителя и опыли­теля растений.

Все это тем важнее и существеннее, что пчела, как уже говорилось, никак не является механическим пе­реносчиком пыльцы с цветка на цветок.

Каждому, кто наблюдал насекомых на цветках, приходилось видеть, как пчела, покинув растение, на котором она только что собирала нектар, коротким и быстрым рывком перебрасывается к стоящему рядом. Стремглав падая на него, она уже будто опустилась на намеченный цветок, но, еще не коснувшись его, как

бы отброшенная невидимой силой, отпрядает, чтобы снова припасть, будто проверяя себя, и снова уже окончательно отлететь прочь.

Многие видели это, но не все задумывались над причинами каприза пчелы.

Почему, в самом деле, отказалась она посетить этот цветок?

Простое наблюдение установило, что отмеченные исследователем цветы тех растений клевера, которыми пренебрегли пчелы, оказались, несмотря на их цвету­щий вид, больными цветочной плесенью. Через неко­торое время признаки их заболевания стали очевид­ными уже и для человека.

Осмотрительность пчелы, отказавшейся посетить цветок, который, как впоследствии выяснилось, был больным, еще раз засвидетельствовала тонкость ее ин­стинктивного восприятия и показала, что пчела, ра­зумеется, нисколько не заботясь о судьбе цветка, опы­ляет его, однако, выборочно, посещая только здоровые растения.

Не в одной лишь избирательности, проявляемой при посещениях цветков, сказываются особые свойства пчелы как опылителя.

Две обножки пыльцы, которые она несет в улей, могут весить до двадцати — двадцати пяти милли­граммов. В этих обножках три-четыре миллиона пыль-цевых зерен. Чтобы собрать их, пчеле приходится по­сетить многие десятки и сотни цветков (на клевере, к примеру, триста) и при этом перенести на себе с цветка на цветок огромное количество пылинок цветня.

На мохнатом теле пчелы в разгар летного дня на­считывали пятьдесят —семьдесят пять тысяч пыльце-ых зерен.

А ведь каждый цветок посещается пчелами неодно­кратно. Как же велико должно быть количество и разнообразие пыльцевых зерен, доставляемых и нано­симых пчелой на цветки!

Не может не иметь значения и то, что один цветок посещается пчелами по нескольку раз на разных фа­зах его развития, в разные часы дня, когда и пыльца

10 Пчелы

и рыльца в какой-то мере меняют свои свойства. К этому надо добавить некоторое действие, очевидно/ всегда имеющейся на теле насекомого примеси пыль­цы растений иных видов и разновидностей — след слу­чайных посещений других цветков. В этой области есть, бесспорно, еще и другие, остающиеся пока не раскрытыми тайны, которые ждут своих исследо­вателей.

Все они вместе — и разведанные, и еще до сих пор не открытые, и понятые, и еще пока лишь угадывае­мые стороны — все вместе дают ответ на ту «возму­тительную загадку», которая так занимала Дарвина, видевшего пользу перекрестного опыления, но еще не знавшего в подробностях важных его особенностей. Теперь благодаря работам советских агробиологов они становятся известными, и пчела предстает перед биологом как живая кисточка, при помощи которой естественно опыляются цветки растений. Освоение и усовершенствование этой важной операции необходи­мо для человека, обязанного, как завещал И. В. Ми­чурин, создавать растения лучше природы.

СМЕНА ФОРМ

Яйцо отложено в ячейку. — Три дня спустя. — Ли­чинка растет по минутам. — Как могут «регулиро­ваться» сроки развития личинок. — Корм и жизнен­ность пчелиной семьи. — Через шесть дней после рождения личинки. — Предкуколка и куколка. — Рождение пчелы.

Пчелиная семья — это не только пчелы, которых мы видим на прилетной доске, у летка и которые снуют в воздухе взад и вперед с кормом и за кормом, и не только пчелы, ползающие по улочкам, разделяю­щим соты.

Наряду с этой видимой частью семьи в гнезде живет, растет и развивается еще столько' же, а неред­ко и вдвое больше пчел, о которых человек, впервые заглянувший в улей, и не подозревает.

В сильной семье весной тысяч пять ячеек в сотах заняты яйцами, добрых десять тысяч — личинками и примерно двадцать тысяч — куколками.

Итак, здесь около тридцати пяти тысяч ячеек на­чинено пчелой, находящейся, как сказали бы планови­ки, «в разных стадиях незавершенного производства».

Полуторамиллиметровые, весом немногим меньше одной десятой миллиграмма, жемчужно-белые яички аккуратно приклеены яйцекладом матки ко дну ячейки.

 

10*

147

В течение первого дня яйцо стоит параллельно стенкам ячейки, на второй день слегка наклоняется, на третий — полностью ложится на дно.

За эти три дня в яйце созревает личинка.

Она вылупляется крошечным кольчатым червячком и сразу принимается поглощать молочко, которое под­ливалось пчелами-кормилицами в ячейки с лежащим на дне яйцом.

Этот миллиграммовый червячок, одетый в мягкую хитиновую оболочку, за шесть дней жизни усвоит ни много ни мало двести миллиграммов пищи.

В первые два-три дня, пока личинка питается мо­лочком, она выглядит совершенно белой, на третий-четвертый день сквозь прозрачную оболочку тела на­чинает просвечивать тонкая жилка. Иногда хорошо различается ее желтая окраска. Это в основном остат­ки непереваренной пыльцы, которую личинка получает в корм, начиная с третьего дня. Такие остатки до по­ры до времени скапливаются в теле личинки, так как ее пищевой тракт еще не соединен с задней кишкой.

Эта особенность, делающая личинок столь чисто­плотными, очень важна для семьи.

Если б пчелам приходилось не только кормить ли­чинок, но, так сказать, и менять им пеленки, уход за ними требовал бы во много раз больше времени-. Надо ведь учесть, что личинка с первого до последнего часа существования занята только непрерывным поглоще­нием и перевариванием пищи, которую день и ночь под­носят в ячейку пчелы — сначала кормилицы, а затем воспитательницы.

Личинка пчелы уже спустя сутки весит примерно в пять раз больше, чем при выходе из яйца; через со­рок восемь часов уже почти в тридцать раз больше; а на исходе пятого дня, к концу развития, превосходит свой начальный вес почти в полторы тысячи раз. Ли­чинка матки к концу развития весит почти в три ты­сячи раз больше, чем в момент вылупления из яйца.

Биологи справедливо называют личиночную фазу развития насекомого «фазой пищеварения».

Действительно, лишь в условиях беспрерывного поглощения пищи, при почти полном отсутствии дви-

148

жения возможен рост столь быстрый и бурный, какой наблюдается, в частности, у личинок пчел.

О пчелиных личинках можно с полным правом го­ворить, что они растут не по дням и не по часам, а по минутам.

Впрочем, на пасеке в Горках Ленинских — опытно­го поля Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина — трехдневная личинка, из­влеченная из ячейки и содержавшаяся при комнатной температуре на искусственном питании, которое она семнадцать дней получала из пипетки, прожила в об­щей сложности три нормальных срока жизни и ни­сколько не увеличилась при этом в размерах, остав­шись по внешности той же трехдневной личинкой. Для нормального роста и развития ей нехватало необходи­мых условий, особенно тепла.

Сроки развития пчел в условиях пониженных про­тив нормы температур были измерены в специальных опытах. Если в естественных условиях при тридцати пяти градусах продолжительность метаморфоза со­ставляла двадцать один день, то при тридцати граду­сах она увеличивалась уже до двадцати пяти дней. Дальнейшее понижение температуры всего на пять градусов приводило к тому, что большая часть куко­лок в ячейках замирала, а пчелы, которые все же рож­дались, оказывались бескрылыми уродами. При два­дцати градусах развитие расплода совершенно прекра­щалось, и все куколки погибали.

Когда, наоборот, температуру в гнезде искусствен­но поднимали выше нормы, сроки развития молодой пчелы значительно сокращались. Уже при тридцати семи градусах куколки созревали в ячейках на день-два быстрее обычного, но выходили часто с недораз­витыми крыльями, больными, уродами.

Вот почему в той части гнезда, где растут личин­ки, в здоровых семьях всегда бывает одинаковая тем­пература — около тридцати пяти градусов по Цель­сию.

В то же время по краям гнезда, которые не всегда плотно покрыты пчелами и которые поэтому обогре­ваются хуже, личинка вылупляется из яйца не к кон-

149

цу третьего дня, а несколько позже, — развитие ее продолжается не шесть дней, а дольше.

Точные наблюдения за двумя тысячами ячеек, засеянных маткой в течение суток на одном соте, по­казали: пчелы, развивавшиеся в этих ячейках, начали рождаться уже на девятнадцатый день, в течение сле­дующих двух дней — двадцатого и двадцать перво­го — закончили развитие около тысячи пчел, еще около пятисот родились на двадцать второй и два­дцать третий день, а остальные продолжали рождать­ся в продолжение еще трех дней.

В излагаемых фактах живая природа наглядно де­монстрирует, что процессы роста и развития организ­ма не тождественны, что календарный и биологиче­ский возрасты живой особи могут в зависимости от условий быть относительно разными.

В растениеводстве эта закономерность широко ис­пользуется теперь для того, чтобы ускорять развитие растительных организмов предварительной яровизаци­ей семян.

Обратное этому, но на той же закономерности осно­ванное явление обнаруживаем мы в биологии пчел.

В семьях, потерявших матку, пчелы особенно усерд­но обогревают участки гнезда, в которых заложены «аварийные» свищевые маточники, дальние же ячейки обогреваются в это время слабее. Получается, что пчелы как бы «консервируют» часть дальних ячеек с яйцами и молодыми личинками.

Об этих фактах уместно напомнить в связи с тем, что еще недавно, обнаруживая при исследованиях определенные различия между рабочими пчелами од­ной семьи, некоторые ученые объявляли такие разли­чия необъяснимыми.

«При всех усилиях нашего научного мышления и воображения приходится говорить о беспричинной, произвольной изменчивости», — разводил руками один из энтомологов.

Он рассуждал так: многочисленное потомство, по­лученное в результате однократного оплодотворения одной самки одним самцом, потомство, выращиваемое из одновременно и в одинаковых условиях откладывае­150

мых яиц, которые превращаются в личинок, воспиты­ваемых на одинаковых рационах, при постоянной тем­пературе, влажности, освещенности, — откуда в этих условиях могут возникнуть различия?

Ведь никакому исследователю не удавалось обеспе­чивать столь одинаковые условия в обстановке искус­ственного опыта!