Взаимопритяжение пчел в разных условиях и на разных этапах развития семьи обусловливается разными причинами.
В жарких странах или отошедший в жаркую пору рой может иногда поселяться под каким-нибудь прикрытием и обосновываться на свободе. Извне этот рой покрыт настоящей коркой из спокойных и как бы бездействующих пчел, сцепившихся между собой. При температуре воздуха около тридцати пяти градусов тепла корка становится рыхлой, при похолодании рновь
101
уплотняется и трех-четырехсантиметровой живой оболочкой облегает все гнездо с сотами. В ней, однако, остается открытым отверстие — леток, сквозь который влетают и вылетают 'пчелы.
Зимой, при формировании зимнего клуба, взаимо-притяжение пчел вполне четко связано с температурой.
Почти все насекомые отступили перед суровой зимой, пассивно обороняясь от нее. Период холодов они переживают в анабиозе — не замерзшими, а замершими. Еле теплится в них жизнь, скупо поддерживаемая затратами накопленного за лето жирового тела. Лишь солнечное тепло возвращает насекомое к настоящей жизни, если только запасов жирового тела хватило, чтобы перезимовать.
Пчеле, у которой жировое тело развивается относительно слабо, нельзя замирать на зиму. Зимой она согревает себя пищей, принимаемой извне. Здесь живое питается, чтобы не умереть, а не замирает, чтобы питаться.
Давно известно, что у небольших по размеру тела животных отдача тепла происходит интенсивнее, чем у животных крупного размера, ибо отношение поверхности тела к его объему у, мелких животных больше, чем у крупных.
Действительно, воробей или мышь, убитые в морозный день, остывают сразу, тогда как, скажем, орел или медведь довольно долго остаются теплыми.
Поясняя это, вытекающее из основ геометрии и физики, положение, учебники приводят такой расчет: у трех кубов с величиной ребра в один, в два и в три сантиметра объемы составляют один, восемь и двадцать семь кубических сантиметров, а соответствующие поверхности — шесть, двадцать четыре, пятьдесят четыре квадратных сантиметра. Поверхности тел увеличиваются пропорционально квадрату, а объемы — пропорционально кубу ребра. Потому-то у крупных форм поверхность оказывается относительно меньшей, чем у мелких, и мелкие животные при
102
низкой температуре вследствие этого охлаждаются сильнее, чем крупные.
Поддерживая себя одним питанием, пчелы не могли бы в наших условиях зимовать и замерзали бы даже в улье, полном сотов, залитых медом. Сколько бы отдельная пчела ни сжигала в себе корма, его было бы недостаточно, чтобы возместить теплоотдачу ее маленького тельца.
Семья же пчел спасается от холода благодаря тому, что ее выручают те самые законы физики, которые одиночке грозят смертью.
Когда пчелы на холоде сгрудятся в шаровой ком, в клуб, поверхность этого шара будет по отношению к его массе тем меньше, чем больше в нем пчел.
При меньшей поверхности тела меньшей оказывается и его абсолютная теплоотдача. Чем теснее, следовательно, сгрудится зимой живая скорлупа клуба пчел, чем меньше будет ее поверхность и чем плотнее она станет, тем надежнее будет изолирована от холода относительно более рыхлая сердцевина клуба, тем меньше тепла будет она расходовать. В то же время чем усиленнее кормятся внутри клуба пчелы, тем больше тепла они производят.
Задавшись целью проверить, насколько надежной и эффективной может быть тепловая изоляция, производимая облегающей клуб коркой пчел, ученые задумали специальный опыт. С ульев, оставленных зимовать под открытым небом, все стенки, кроме передней, были сняты и заменены металлическими сетками.
И вот в такой ничем не утепленный и защищенный только ветрорезом сетчатый короб была в середине ноября переведена семья, взятая под опыт. В ту зиму температуры в районе, где проводилось испытание, падали в январе до тридцати градусов, в феврале — до двадцати. Подопытная семья, зимовавшая, в сущности, под открытым небом, без всякого утепления, «голой», только в своей собственной скорлупе из живых пчел, осталась живой. За полгода — с декабря по июнь — она, правда, весьма ослабела, но к осени
успела все же оправиться и накопила достаточно меда для следующей зимовки.
Когда же гнездо надежно защищено от чрезмерного холода, зимовка ничуть не вредит семье.
Приспособленность пчелы жить зимой только в клубе сказалась и на ее анатомии. Особые железы, выделения которых поступают в толстую кишку, тормозят разложение скопляющихся здесь в течение зимы отбросов непереваренной пищи. Таково, между прочим, одно из многочисленных приспособлений, которыми обеспечивается соблюдение пчелами прославившей их чистоплотности.
Обычно в большинстве районов средней полосы пчеловоды сносят на зиму ульи с пчелами в специальные помещения — зимовники, в которых поддерживается умеренно-холодная и ровная температура.
Но пчел нередко оставляют зимовать и под открытым небом. И если в зимний день под высеребренными инеем голыми деревьями пройти на пасеку, где утонули в сугробах ульи, прикрытые пухлыми шапками снега, невероятным кажется, что под этой мертвой белой пеленой бьется живое сердце пчелиного клуба.
Ученые, шаг за шагом исследовавшие зимнюю жизнь гнезда, установили, что живой шар прослоенного сотами клуба, не деформируясь, медленно движется вдоль улочек, постепенно распечатывая соты и выедая корм из ячеек.
В сердцевине клуба, где спрятана матка, собираются наиболее деятельные пчелы. Уже при четырнадцати градусах тепла начинается их энергичное движение. Усиленно поедают они мед, который согревает их самих и «отопляет» окружающих, включая и тех, которые, плотно прижавшись друг к другу на поверхности клуба, образуют как бы его оболочку, корку. Так как хитиновый скелет и волоски, покрывающие тело пчелы, плохо проводят тепло, живая скорлупа клуба надежно предохраняет пчел от осты-вания.
В стеклянном улье, где пчелы живут на одной рамке сотов, клуб, естественно, оказывается плоским. И здесь можно видеть, как, будто в сказочном сонном царстве, неподвижно застыли на ячейках, сгрудившись в почти правильный овальный диск, тысячи дремлющих пчел.
Если тихонько стукнуть ногтем по стенке улья, спящие на мгновение очнутся, встревоженно затрепещут крыльями, легкий гул пробежит по гнезду и утихнет...
Чем холоднее вокруг, чем энергичнее кормятся и, следовательно, чем больше тепла образуют пчелы в центре, тем настойчивее и решительнее начинают, спасаясь от холода, пробираться внутрь клуба насекомые, остывающие на поверхности.
В этом копошащемся шаре тысячи одиночек могут сообща доводить температуру клуба до тридцати пяти градусов. В стеклянном улье центр клуба с маткой можно найти не глядя, наощупь, по его теплу, прогревающему стекло стенки.
Согревшись, семья затихает до той поры, пока холод не остудит ее снова до критической температуры — четырнадцати градусов, когда пчелы вновь начнут согревать себя движением и кормом.
Одни только запасы высококалорийного меда или одна только масса склубившейся на зиму семьи в отдельности еще не дали бы пчелам возможности благополучно зимовать.
Холод оказался побежденным пчелами только тогда, когда семья стала активно обороняться от него с помощью корма, массы, движения.
Мускульная работа холоднокровных насекомых для повышения температуры может быть признана одним из замечательнейших «изобретений» естественного отбора.
Стремясь понять, каким образом сложилось такое приспособление, как зимний клуб медоносной пчелы, ученые давно пытаются восстановить хотя бы основные этапы истории этого вида.
Перепончатокрылые насекомые, к которым относятся пчелы, появились на земле примерно полтораста миллионов лет назад (отметим в скобках, что и пчелы не являются еще наиболее древними из ныне живущих насекомых; стрекоза, например, значительно старше пчелы).
Палеонтологи, читающие прошлое живого мира по его каменной летописи, по находимым в глубине земли следам далеких эпох, разведали многое, что происходило на планете задолго до появления человека.
Кое-что рассказали находки палеонтологов и о насекомых — ровесниках первых цветковых растений.
До чего же, просто говоря, неотесанно выглядели эти насекомые в сравнении с нынешней пчелой. Одиночка, не имевшая постоянного жилья, не собиравшая пищи и откладывавшая яйца на первом попавшемся листке, — такими рисуют исследователи самых далеких предшественников пчелы.
Личинки этого насекомого, точно так же как многие теперешние гусеницы, объедали не только листья растений, но и цветки, опылявшиеся ветром. Да и цветки были совсем не похожи на нынешние: они не имели ни нектара на дне, ни весело окрашенных венчиков.
Тучи пыльцы-цветня носились в воздухе, и липкие рыльца пестиков улавливали эту пыльцу, переносимую только ветром, а гусеницы-личинки выедали сытный цветень на рыльцах. Мириады врагов уничтожали этих насекомых, их яйца и личинок.
Естественный отбор, включающий в себя наследственность, изменчивость и выживаемость организмов, является древним законом природы. Он вступил в силу на земле одновременно с появлением на ней условий для возникновения жизни, а значит, одновременно и с рождением самой жизни, и с тех пор неусыпно действует, изменяя, развивая и совершенствуя все живое.
Изменения внешних условий преобразовывали, развивали и появившихся на земле насекомых, из ко-
торых выделились перепончатокрылые прародители нынешних пчел.
Отдельные детали строения и организации у доисторических пчелиных видов удалось понять и расшифровать только с помощью энтомологов, описавших строение тела и образ жизни некоторых видов современных пчел.
Соединенными усилиями палеозоологов и энтомологов постепенно складываются в систему разрозненные обрывки истории современной медоносной пчелы.
Когда развились настоящие цветковые растения с нектарниками, язычок насекомых, посещающих цветки, удлинился. Тело приспособилось к переносу пыльцы, которая с появлением нектара перестала быть единственной пищей этих четырехкрылых.
То была пора пышного расцвета растительной жизни.
Теплое и влажное лето царило на земном шаре.
В лесах нынешней Прибалтики наряду с хвойными росли тогда вечнозеленые дубы, лавры, корице-вые деревья, магнолии, пальмы.
В «синей земле» — рыхлой песчанистой породе нижнетретичного периода, сохранившей остатки таких лесов, обнаруживаются сейчас многочисленные янтарные включения — измененные временем наплывы смолы вымерших хвойных пород прошлого. Этот янтарь и донес до наших дней нетленными памятники природы минувших эпох.
Залитые прозрачным золотом минерализованной смолы, как живые, лежат в ней пчелы, летавшие в лесах задолго до эпохи великих оледенений, изменивших лицо земли.
Но в этих природных препаратах из янтаря редко удавалось обнаружить больше чем два-три насекомых. Зато раскопки одного старого торфяного болота обогатили историю сразу чуть не восемью десятками пропитавшихся известью и окаменевших пчел, на которых сохранились даже волоски, покрывавшие их тело.
До сих пор не удалось установить, хотя бы приблизительно, сколько миллионов лет назад прибрежная тина засосала этих пчел, прилетевших сюда, оче-
107
видно, на водопой, и то, как могло происходить в болоте обизвествление хитиновых скелетов. До сих пор не получен ответ и на вопрос о том, почему обнаружен здесь обломок тела только одного-един-ственного трутня, почему нет ни одной матки, тогда как все найденные восемь десятков пчел четко делятся на две группы — на малых и крупных. Установлено, что крупные, хотя и очень похожи по внешности на маток, имеют свойственные только рабочим пчелам восковые зеркальца на нижней стороне брюшка, прямое жало и вырезы для укладки обножки на третьей паре ног. Повидимому, это были уже не одиночные пчелы, а члены пчелиной семьи.
Их признаки, позволяющие говорить об относительном сходстве особей с нынешними и о существенном отличии организации семьи от нынешней, дают основание предположить, что высший этап развития в видовой истории пчел представлен процессом совершенствования главным образом семьи как биологической единицы.
Находка в торфе, о которой только что рассказано, проливает некоторый свет на многие важные моменты естественной история пчел и позволяет заключить, что история пчелиной семьи сама по себе измеряется миллионами лет. За это время наиболее глубокие перемены и в растительный мир и в жизнь пчелы внесла ледниковая эпоха, когда так сильно выросли и окрепли некоторые еще не освещенные особенности уклада пчелиной семьи.
Скажем здесь о них подробнее.
В способности растений и животных беспредельно размножаться некоторые биологи односторонне видели только выражение господствующего якобы в живом мире стремления видов к борьбе за место под солнцем, стремления к беспредельному расселению, к захвату всего земного шара.
Широко известны часто приводившиеся в биологической литературе расчеты количества времени, необходимого для того, чтобы потомство одной бакте-
108
рии, или одного семени одуванчика, или одной пары слонов заселило всю поверхность суши.
Однако те же биологи, которые весьма увлекались упомянутыми расчетами, часто совсем не видели других сил, сплачивающих виды.
Почему в суровые зимы сбиваются в злые стаи изголодавшиеся волки?
— Волки сообща нападают на добычу, которой
им в одиночку не осилить, — резонно объясняют
охотники.
Но отчего же тогда в голодные зимы собираются в стаи зайцы, которые пи на кого не нападают и ничем друг другу помочь не могут?
Почему, готовясь уйти от зимы и собираясь в дальний перелет на юг, сбиваются в стаи одиночно живущие птицы?
— Птицы совершают свои перелеты организован
но. Здесь во многих случаях велика роль старых
вожаков стаи, вокруг которых группируется пернатая
молодежь, — отвечают орнитологи-птицеведы.
Но отчего же тогда и саранча, выходящая из кубышек, отложенных в голых и голодных местах, стягивается для своих походов в массовые скопища, которые не имеют никаких старых вожаков?
Почему собирается в такие огромные косяки, например, морская сельдь?
— Рыба должна проводить свой нерест в скопи
щах. Тут ничего непонятного нет, — говорят
рыбоведы-ихтиологи.
Но почему же тогда обязательно стайками плавают и растут и рыбьи мальки, и лягушачьи головастики, которым так долго еще ждать начала брачного периода?
Почему бесчисленные количества мотыльков, поденок слетаются на ночной свет, на огонь ночного костра, в котором они массами обжигаются и погибают?
Почему вредная черепашка, например, тысячами скапливается на зимовку под прелым листом на опушках лесов, куда, предупреждая налеты прожорливого клопа на поля, колхозные бригадиры и спе-
109
циалисты по борьбе с вредными насекомыми заранее приводят стаи кур, усердно склевывающих здесь вредителя?
— Для черепашки явно имеют значение какие-нибудь особо благоприятные условия места, выбранного для зимовки, точно так же, как более теплая и менее текучая у берега вода для мальков, как степень силы света для ночных мотыльков, — говорят зоологи.
Все это верно, однако еще не исчерпывает всех сторон явления.
Вот одиночная пчела из рода галикты. Самцы этих пчел в хорошую погоду неустанно летают каждый сам по себе, но вечером, с наступлением сумерек и в ненастье обязательно собираются группами на какой-нибудь голой ветке или на стебле. Не раз отмечалось, что они не находят здесь ни защиты от непогоды, ни пищи, ни общества самок, которые могли бы их сюда привлекать.
Однакоже они собираются почему-то и для чего-то
вместе.
Эта сторона жизни природы до сих пор совершенно недостаточно исследовалась и изучалась, а иногда она даже затушевывалась или просто замалчивалась в трудах буржуазных натуралистов.
До сих пор еще по-настоящему не раскрыты условия, питающие это свойство организмов.
Впрочем, разве одна уже только борьба между живыми существами разных видов не могла, в конечном счете, привести к развитию центростремительных сил, к воспитанию «взаимотяготения» организмов, принадлежащих к одному виду?
Что касается пчел, то мы уже кое-что знаем о том, почему росли их колонии и чем определяется их размер.
Стрелки гальванометров, соединенных с установленными в разных местах улья приборами, контролирующими температуру, помогли исследователям измерить теплотехнические свойства семьи, кое-что объяснить в том, что сделало пчелу медоносную общественным насекомым.
Самки одиночных диких пчёл откладывают за жизнь примерно двадцать яиц. Изучение теплового режима именно такой маленькой семьи — всего из двадцати пчел — как бы приоткрывало завесу над историческим, точнее даже — доисторическим, прошлым пчелы. Это исследование показало, что модель первичной семьи почти так же, как и одиночно живущие насекомые, согревается и остывает, подчиняясь температуре воздуха.
Семья-крошка практически находилась полностью во власти внешней температуры.
Но и в этой беспомощной семье уже можно было рассмотреть ее отличие от насекомых-одиночек: при двадцати градусах выше нуля горсточка из двадцати пчел производила только один градус своего тепла, а при похолодании, при четырнадцати градусах, — уже два градуса.
Таким образом, похолодание заставляло пчел производить больше тепла.
Разница в один градус, конечно, невелика. Но в этом градусе нельзя не видеть зародыш способности противостоять холоду.
Эта способность, как и все в природе, изменялась и развивалась от простого к сложному, от низшего к высшему.
Семья из пятисот пчел еще вела себя при средних температурах, как любое одиночно живущее насекомое, пассивно согреваясь и остывая вслед за воздухом.
При средних температурах пчелиное гнездо оказывалось только немного — всего на один градус — теплее воздуха.
Стоило, однако, солнцу пригреть сильнее, и семья пчел уже начинала сопротивляться чрезмерному для нее потеплению. Гнездо, которое при средних температурах было все время теплее воздуха, при повышенных температурах неожиданно оказывалось прохладнее, чем окружающая среда.
Пусть совсем незначительна была эта разница. Она говорила о том, что семья пчел уже способна также и снижать температуру гнезда.
А при похолоданиях ниже восемнадцати градусов маленькая семья всего в пятьсот пчел вовсе выходила из повиновения погоде: когда температура воздуха падала до нуля, клуб пчел согревался до двадцати трех градусов.
Это означало, что при крайних похолоданиях и потеплениях состояние подобной семьи насекомых уже в принципе отличается от состояния насекомых-одиночек.
Еще отчетливее и полнее сказалось это отличие в семье из пяти тысяч пчел. При крайнем похолодании температура гнезда в такой семье поднимается уже на двадцать шесть градусов, а при чрезмерном потеплении — понижается на четыре градуса. Здесь пчелы, которые, как и все вообще насекомые, в одиночку холоднокровны, став семьей, оказались способны при любой погоде поддерживать температуру гнезда примерно на одном уровне, превратившись как бы в теплокровное существо.
Семья стала создавать для себя очень важное жизненное условие — тепло.
В чем скрыты здесь особые преимущества большой семьи нынешних пчел? Таков был следующий вопрос, подвергнутый изучению.
С помощью обыкновенных, но достаточно точных весов в этом исследовании было показано, что одна пчела из малой семьи, согревая или охлаждая гнездо, расходует сил, а значит, и меда, в среднем заметно больше, чем одна пчела большой семьи.
Пересчеты показали, что одна пчела наиболее сильной из взятых в опыт семей (тридцать пять тысяч особей) оказалась чуть не в шесть-семь раз «экономичнее» такой же пчелы из семьи малочисленной (две тысячи пчел).
И раньше было известно, что в слабых семьях пчелы производят меньше меда. Теперь было измерено, насколько они расточительнее.
Меньшие запасы корма, собираемые слабыми семьями, оказывались следствием не только меньших сборов, но и больших трат. Сильная семья оказыва112
В каждую ячейку заглядывает матка, прежде чем отложить в нее яйцо. Из яиц развиваются личинки, которые вскоре заполняют собой ячейку. Пройдет еще несколько дней, и личинка превратится
в куколку.
|
лась вдвойне выгодной: в ней та же пчела и более продуктивна и более экономична.
Одна сильная семья, весом килограммов в шесть и состоящая из шестидесяти тысяч пчел, собрала в одном опыте меда в полтора раза больше, чем насчитывающие такое же количество пчел четыре небольшие семьи, весом по полтора килограмма каждая.
Преимущества сильных семей особенно ясно проявляются в местностях со слабым взятком.
А, ведь, зимуя клубом, сберегающим к весне плодовитую матку и достаточное количество рабочих пчел, семья встречает весну, полная сил и готовая к работам в гнезде и полетам в поле.
Зима еще не миновала, но едва повернувшее на лето солнце поднимается выше, пчелы, даже в семье, зимующей в подвале, куда не проникает свет и где температура всегда одинакова, начинают усиленно поедать пергу, начинают кормить матку молочком... Матка принимается поэтому червить, засевая освободившиеся от меда ячейки. Из яиц выводятся личинки, и пчелы приступают к воспитанию первого весеннего поколения, которое призвано заменить износившихся за зиму осенних пчел.
Чем выше поднимается солнце, тем усерднее ведет матка засев. К наступлению погожих весенних дней молодые пчелы уже массами начнут выходить из ячеек и обновлять, омолаживать состав, увеличивая численность колонии, которая перенесла испытания зимовки благодаря тому, что недостаток сил отдельной особи успешно возмещен у пчел объединенной силой семьи.
Долго выбирается из ячейки созревшая пчела. Сразу после рождения она кажется особенно пушистой.
ЦВЕТЫИ НАСЕКОМЫЕ
Об охоте на пчел и об их одомашнивании. — Что показали каталоги мировой флоры? — Происхождение силы и стойкости потомков перекрестноопылен-ных родителей. — Перемены, произведенные величайшей революцией в истории растительного мира.— Ветер я насекомые. — Цветочная скатерть-самобранка.
С незапамятной поры и до самых недавних времен мед добывался только охотой на диких медоносных пчел.
Знаменитый путешественник В. К. Арсеньев в одной из записей за 1906 год, сделанной в дневнике «По Уссурийскому краю», рассказывает о такой OXOTe:
«Когда мы пили чай, кто-то взял чашку, в которой были остатки меда. Немедленно на биваке появились пчелы — одна, другая, третья, и так несколько штук. Одни пчелы прилетали, а другие с ношей торопились вернуться и вновь набрать меду. Разыскать мед взялся казак Мурзин. Заметив направление, в котором летели пчелы, он встал в ту сторону лицом, имея в руках чашку с медом. Через минуту появилась пчела. Когда она полетела назад, Мурзин стал следить за ней до тех пор, пока не потерял ее из виду.
114
Тогда он перешел на новое место, дождался второй пчелы, перешел опять, выследил третью и т. д. Таким образом он медленно, но верно шел к улью.
Пчелы сами указали ему дорогу. Для такой охоты нужно запастись терпением».
Этот рассказ относится к 1906 году. Но охота на диких пчел производится и сейчас.
Обнаружив на снегу следы колонка, ведущие к дуплу, охотник ставит на стежке капкан. Если в капкан попался колонок, который лакомился медом, это нетрудно опознать: у него мех — с изъянами, усы — короткие, редкие, мордочка — в волдырях. Если к тому же на снегу вокруг дерева разбросаны трупы пчел, то можно не сомневаться, что в дупле мед.
Охотник ставит на самом видном месте дерева свою метку — «знамя» в знак того, что и пчелы и мед являются его добычей.
Зимой можно опознать дупла с пчелами по царапинам — следам медвежьих когтей на стволе.
Летом пчел выслеживают не только на приманках, как это описано в дневнике В. К. Арсеньева, но и на водопое. Пока пчела берет воду или корм, умелые охотники перевязывают ей ножку длинной легкой шерстинкой. За направлением полета такой меченой пчелы легче проследить даже в пасмурный день. В солнечную же погоду летящие пчелы видны по отблеску крыльев в освещенных просветах между деревьями.
Кроме направления полета, важно заметить, насколько быстро возвращается пчела. Это помогает заключить, далеко ли находится гнездо.
Известны случаи, когда в больших дуплах со старыми гнездами (их возраст устанавливают по цвету сотов: старые — темнее) охотники брали центнера по три меда. Однако такая богатая добыча попадается редко. Обычно дело ограничивается десятком-другим килограммов с трудом добытого меда.
Вот почему выслеженные в лесу семьи диких пчел разными способами изгоняются из дупла и перевозятся на пасеку. Здесь получение меда и легче и надежнее.
8* 115
Начав выдалбливать в живых деревьях в лесу дупла — борти — для поселения роев, люди перешли от охоты на пчел к их одомашниванию. Попробовав далее поселять пчел в колоды и перенося пчелиные гнезда поближе к своим селениям, чтобы таким путем добыть побольше меда и воска, первые пчеловоды, вероятно, и не подозревали, что они насыщают район посевов насекомыми, без которых цветки многих возделываемых растений остаются неопыленны-ми и не завязывают плодов.
Но можно думать, что именно это обстоятельство оказалось в конце концов самым важным для судеб пчеловодства.
Ведь когда уже в наше время экономисты попробовали перевести доход от пчел в денежное выражение, они убедились, что, собирая на рубль меда и воска, пчелы «делают» в полях, огородах и садах на десять-пятнадцать рублей урожая. С достаточным основанием можно назвать пчелу производящей не только мед, но и урожай.
Гречиха, подсолнечник, рыжик, дыня, арбуз, тыква, огурец, яблоня, груша, вишня и десятки других культурных растений осыпаются пустоцветом, если для них нет насекомых-опылителей.
Чтобы яснее представить себе все значение этого факта для жизни растительного мира и всей живой природы, полезно еще раз вспомнить некоторые страницы из истории живых форм.
Составленные в начале нынешнего века и насчитывающие сто семьдесят шесть тысяч растительных видов, каталоги мировой флоры говорят о том, что зеленые богатства земли почти на две трети состоят из цветковых растений. Число их доходит до ста трех тысяч видов.
В то же время известно, что цветковые — самый молодой класс растений.
Почему же самый молодой класс представлен наибольшим числом видов?
Установлено, что до того, как появилась на земле «утренняя заря растительности» — простейшая зеленая дробянка, прошло более половины всего геоло116
гического летосчисления. Путь от дробянки до настоящих растений был пройден уже быстрее. Но земля долго еще была покрыта растительностью, в десятки и сотни раз более однообразной, чем нынешняя: немногочисленные виды, заселявшие нашу планету, разнообразились очень скупо и медленно до тех пор, пока не появились цветковые.
Во время мелового периода произошла величайшая в истории флоры перемена. Мир растений обновился. Кончилось господство голосемянных форм, от которых сейчас сохранилось только несколько сот видов. На авансцену истории растительного мира вышли покрытосемянные. Первые скромные цветки отметили для флоры начало новой эпохи.
Пчелы, опыляющие цветки, имеют прямое отношение к этой странице исторг и растительного мира. Не случайно отпечатки насекомых, приспособленных к опылению растений, найдены и продолжают открываться палеонтологами рядом со следами первых истинных цветковых растений.
Что же явилось решающим условием, ускорившим победу насекомоопыляемых форм?
«Возмутительной загадкой» назвал Дарвин быстрое развитие всех высших растений в течение последней геологической эры. Позже, объяснив, почему возникли полы и почему появились разнополые растения, Дарвин сам и разгадал главное в этой загадке. Большая выгода, которая проистекает от слияния двух несколько различающихся особей, — вот что открыл Дарвин в живой природе, установив, что потомство перекрестноопыленных растений более жизненно.
Этот закон, имеющий значение общебиологическое, распространяется равно и на растительный и на животный мир.
Новый вклад в разработку и дальнейшее развитие этого раздела науки сделан советской агробиологией.
Академик Т. Д. Лысенко объяснил, как в процессе оплодотворения повышается жизненность нового организма, показал, что степень его жизне-
117
способности зависит от степени различия объединяющихся при оплодотворении зачатков и что, наконец, различие этих зачатков обусловливается различием условий жизни организмов, которыми порождены объединяющиеся зачатки.
Теперь ясно, благодаря чему при перекрестном опылении растение дает семян и плодов больше, дает семена и плоды более крупные, чем при самоопылении. Теперь ясно, почему растения, являющиеся потомками перекрестноопыленных родителей, более выносливы и стойки и лучше приспособлены к меняющимся условиям среды.