Кэсси должна была оттолкнуть его, должна была бежать от него. Но вместо этого она со вздохом уткнулась в его плечо, в уютный тонкий ирландский свитер. Она чувствовала, как его тепло окружает её, поддерживает её, защищает её. Он так хорошо пах – осенней листвой, горящим деревом и океанским бризом. Её сердце громко стучало.
Тогда-то Кэсси и поняла, что такое запретная любовь. Это так – ты жаждешь этого, и чувствуешь себя так хорошо, но знаешь, что это неправильно.
Она почувствовала, как Адам мягко отстранился. Посмотрела на него и поняла, что он столь же переполнен чувствами, как и она.
– Мы не можем, – тихо сказал он. – Мы не можем….
Глядя на него и видя только его глаза, того же цвета, как океан той ночью, когда тот нашептывал ей утонуть, губы Кэсси сложились в беззвучное «нет».
И тогда он поцеловал её.
И в то же мгновение все сомнения исчезли. Её накрыло солёной волной чувств. Это было, как оказаться захлестнутой приливной волной, быть затянутой под воду, дрожащей и жаждущей остановиться, но не способной. Она умирала, но умирала так сладко.
Она дрожала. В её теле словно не осталось костей. Если бы он не держал её, она бы упала. Ни один парень никогда раньше не заставлял её чувствовать себя так. В диком и неудержимом шоке, она могла только сдаться. Отдаться полностью.
Каждое следующее ощущение было еще слаще предыдущего. Она была почти бесчувственной от переполнившего ее наслаждения, и ей больше не хотелось сопротивляться. Несмотря на всю дикость этого, она не боялась. Потому что верила ему. Он вводил её, растерянную, с широко раскрытыми глазами, в мир, о существовании которого она и не подозревала.
А он всё целовал и целовал её – они оба были поражены безумием этого. Она знала, что её щеки и шея раскраснелись, чувствовала их жар.
Она не знала, сколько они простояли так, сомкнув объятия, которые могли бы растопить камни вокруг них. Она осознала только то, что чуть позже, все еще не отпуская ее, он подвел ее к гранитному валуну и усадил на него. Ее дыхание замедлилось, и она снова приникла головой к его плечу. И обрела покой. Неконтролируемая страсть уступила место теплому и мягкому спокойствию. Она чувствовала себя защищенной, она нашла своё место в мире. И это было так просто и так прекрасно.
– Кэсси, – сказал он.
Она никогда прежде не слышала, чтобы его голос звучал так; и этот звук растворялся в её сердце, проходя через всё её тело от ступней до кончиков пальцев. Она уже никогда, никогда не станет такой, как прежде.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Она закрыла глаза, не говоря ни слова. Чувствовала, как его губы коснулись её волос.
Серебряная связь окутала их сияющим коконом, подобным спокойной, залитой лунным светом воде вокруг них. Дикость ушла. Теперь всё было так тихо. Так мирно.
Кэсси могла бы оставаться здесь вечно.
«Моя судьба», – подумала она.
Она наконец-то нашла её. Каждое мгновение её жизни подводило её ближе и ближе к этому. Почему же она боялась, почему пыталась избежать её? В ней не было ничего, кроме наслаждения. Ей никогда больше не придется бояться.
И тогда она вспомнила ужас, охвативший её во сне.
«Боже, что мы наделали», – подумала она.
Она отпрянула так резко, ему пришлось ловить её, чтобы она не упала навзничь.
– О Боже, – сказала она, чувствуя, как ужас вытесняет все остальное. – Боже, Адам, как мы могли? – прошептала она.
Мгновение его глаза оставались расфокусированными, открытыми, будто не видящими, словно он не понимал, зачем она разорвала их блаженный транс. Но потом она увидела, как к нему приходит осознание, и не прикрытая боль появилась в его глазах. Все еще в его объятиях, все еще глядя на него, Кэсси начала плакать. Как они могли позволить этому произойти? Как она могла так поступить с Дианой? Дианой, которая спасла ее, сделала своей подругой, доверяла ей. Дианой, которую она любила. Адам принадлежал Диане. Кэсси знала об этом так же четко, как и о своих чувствах. Адам боготворил Диану, восхищался ей и любил той же чистой, сильной и неразрушимой любовью, которой Диана любила его.
Но Кэсси знала, что Адам любит и её. Как же можно любить двоих? Как можно одновременно влюбиться в двоих? Но это не возможно было отрицать. Нельзя было закрывать глаза на химию между ней и Адамом, на узы, связывающие их друг с другом. Несомненно, можно любить двух разных людей одновременно.
И Диана была первой.
– Ты все еще любишь её, – прошептала Кэсси.
Ей нужно было подтверждение. Боль начала нарастать внутри нее. Он закрыл глаза.
– Да. Боже, Кэсси, мне так жаль…
– Не надо, все хорошо, – сказала она.
Теперь она узнавала эту боль – боль потери, пустоты; и она нарастала.
– Потому что я тоже люблю ее. И не хочу причинять ей боль. Никогда не хотела. Вот почему я скрывала свои чувства от тебя, понимаешь?
– Это моя вина, – сказал он, и она различила нотки самобичевания в его голосе. – Я должен был раньше понять. Должен был понять, что я чувствую и справиться с этим. Но вместо этого я впутал тебя в то, чего ты так хотела избежать.
– Ты не впутывал меня, – мягко и честно произнесла Кэсси. Ее голос был тихим и ровным; все снова было простым и ясным, и она знала, что должна делать. – Мы оба виноваты. Но не это важно, важно то, что это никогда не должно повториться. Мы должны как-нибудь удостовериться в этом.
– Но как? – бесцветно произнес он. – Мы можем сколько угодно сожалеть о содеянном, и я ненавидеть себя сколько угодно, но если мы еще раз окажемся наедине… Я не знаю, что может произойти.
– Тогда мы не можем оставаться вдвоем. Никогда. И мы не можем сидеть рядом или касаться друг друга или хотя бы думать об этом, – она указывала ему, что им не надо делать, но ей не было страшно. Она была уверена в своих словах.
Его глаза были темны.
– Я восхищаюсь твоим самоконтролем, – еще бесцветнее произнес он.
– Адам, – сказала она, и почувствовала, что тает от одного только звука его имени. – Мы должны. Когда во вторник после моего посвящения ты вернулся, когда я поняла, что ты и Диана… вот, той ночью я поняла, что я чувствую к тебе. Поклялась никогда не предавать её. Разве ты хочешь её предать?
Повисло молчание, и она почувствовала его невольный вдох. И шестым чувством ощутила его агонию. Потом он выдохнул и снова закрыл глаза.
Когда он открыл их, она увидела его ответ еще до того, как он произнес его – почувствовала, как его руки разомкнулись, как он отодвинулся, и холодный воздух, прорвавшийся между их телами, наконец, разделил их.
– Нет, – сказал он, и его голос зазвучал с новой силой. А на его лице появилась новая решимость.
Они переглянулись – не как любовники, а как солдаты. Как братья по оружию, связанные общей целью. Они заперли свою страсть глубоко внутри – так, чтобы никто не смог ее увидеть. Это была новая близость, может даже более интимная, чем доверие между парнем и девушкой. Что бы ни случилось, чего бы это им не стоило, они никогда не предадут девушку, которую они оба любят. Глядя ей прямо в глаза, он произнес:
– Какой клятвой ты поклялась той ночью? Клятвой из чьей-нибудь Книги Теней?
– Нет, – сказала Кэсси и осеклась. – Не знаю, – поправилась она. – Мне казалось, что я её выдумала, но сейчас мне уже так не кажется. Она начиналась «Ни словом, ни взглядом, ни помыслом…»
Он кивнул.
– Я читал что-то подобное. Это старое и мощное заклинание. Ты можешь призвать все четыре стихии, чтобы засвидетельствовать его, и если ты когда-либо нарушишь клятву, они смогут восстать против тебя. Хочешь еще раз поклясться сейчас? Вместе со мной?
От неожиданности его вопроса у неё перехватило дыхание. Но она безумно гордилась собой, когда, почти не задумываясь, ответила:
– Да.
– Нам нужна кровь, – он встал и вынул нож из заднего кармана.
Кэсси подумала было, что она удивлена, но потом решила, что всё же нет. Каким бы хорошим парнем ни был Адам, он привык сам о себе заботиться. Без какого бы то ни было замешательства, он надрезал свою ладонь. Кровь в серебристом свете показалась почти черной. Потом он передал нож ей. Кэсси судорожно вздохнула. Она не была такой храброй, она ненавидела боль… но она стиснула зубы и занесла нож над ладонью.
«Думай о боли, которую ты могла бы причинить Диане», – сказала она себе. И быстрым движением опустила нож. Ей было больно, но она не издала ни звука. Она посмотрела на Адама.
– Теперь повторяй за мной, – сказал он и поднял ладонь к звездному небу. – Огонь, Воздух, Земля, Вода….
– Огонь, Воздух, Земля, Вода….
– Слушайте и смотрите….
– Слушайте и смотрите…., - какими бы простыми ни были слова, Кэсси чувствовала, что элементы действительно откликнулись на зов и слушают.
Ночь внезапно наполнилась электричеством, и звезды далеко вверху, казалось, начали сиять холоднее и ярче. Мурашки побежали по её коже. Адам перевернул руку ладонью вниз, так чтобы темные капли крови падали на траву и песчаную землю. Кэсси следила, завороженная.
– Я, Адам, клянусь не предавать свою веру – не предавать Диану, – произнес он.
– Я, Кэсси, клянусь не предавать свою веру…, - прошептала она, глядя, как её собственная кровь стекает по руке.
– Ни словом, ни взглядом, ни помыслом, во сне или наяву, вслух или про себя…
Она повторила все шепотом.
–… в этой стране или в любой другой. И если я вдруг нарушу клятву, пусть огонь сожжет меня, воздух удушит меня, земля поглотит меня и вода скроет мою могилу.
Она повторила.
Когда она произнесла последние слова «и вода скроет мою могилу» она почувствовала колыхание, будто бы что-то пришло в движение. Будто бы ткань пространства и времени покачнулась и потом вернулась на место. Задержав дыхание, она прислушалась. Потом взглянула на Адама.
– Вот и всё, – прошептала она, и имела в виду не только клятву.
Его глаза были подобны окаймленной серебром черноте.
– Вот и всё, – сказал он и протянул ей свою запятнанную кровью руку.
Она замялась, но потом взяла его ладонь в свою. Она ощутила, или вообразила, что ощутила, как их кровь смешивается, вместе стекает на землю. Словно символ того, чего никогда не будет. Потом, медленно, он отпустил её.
– Ты вернешь камень Диане? – спокойно спросила она.
Он вынул кусок халцедона из кармана и сжал в ещё мокрой ладони.
– Я передам его ей.
Кэсси кивнула. Она не могла произнести то, что имела в виду – кому принадлежит камень, тому принадлежит и Адам.
– Спокойной ночи, Адам, – мягко сказала она вместо этого, глядя на него, стоящего на утесе, на фоне ночного неба. Потом она повернулась и зашагала к освещенным окнам бабушкиного дома. И в этот раз он не стал её окликать.
***
– Да, кстати, – сказала бабушка Кэсси. – это лежало в прихожей утром. Кто-то, должно быть, засунул его в щель для писем, – Она вручила Кэсси конверт.
Они завтракали за столом воскресным утром, и солнечный свет бил в окна. Кэсси удивлялась, каким же нормальным казалось всё вокруг.
Но один взгляд на конверт заставил её сердце биться чаще. На лицевой стороне было написано её имя размашистым небрежным почерком. Чернила были красными.
Она разорвала конверт и уставилась на записку, оставив свои хлопья размокать в тарелке.
Там было написано:
«Кэсси,
Видишь, в этот раз я подписываюсь своим именем. Приходи ко мне домой (№ 6) в любое время сегодня. Я хочу поговорить кое о чем важном. Поверь, тебе не захочется это пропустить.
Люблю и целую. Фэй.
P.S. Не говори никому из Клуба, что идешь ко мне. Поймешь, когда придешь».
Кэсси дрожала от волнения. Сначала ей захотелось позвонить Диане, но Диана всю ночь провела, очищая череп, и должно быть, была измотана. Фэй была последней, с кем ей нужно было связываться.
«Хорошо, не стану беспокоить Диану, – мрачно подумала она. – Пойду сначала выясню, что задумала Фэй. Уверена, это как-то связано с церемонией. Или же она намеревается устроить выборы лидера».
Дом Фэй был одним из лучших на улице. Домохозяйка впустила Кэсси, и та вспомнила, как Диана упомянула, что мать Фэй мертва. На Краухэвен Роуд было очень много неполных семей.
Комната Фэй была комнатой богатой девочки. Беспроводной телефон, компьютер, телевизор и видеомагнитофон, множество дисков.
Кэсси присела у окна, ожидая Фэй. На её ночном столике стояли красные незажженные свечи. Внезапно покрывало на кровати шевельнулось, и оттуда высунулась мордочка рыжего котенка. За ним, почти сразу же вылез и серый.
– Ой, миленькие, – сказала Кэсси, очарованная вопреки себе.
Она никогда не думала, что Фэй из тех девушек, которые держат котят. Она сидела совершенно неподвижно, и к её радости два крошечных создания выбрались наружу. Они вспрыгнули на сиденье и стали подбираться к ней, урча, как маленькие моторчики. Кэсси хихикнула и пискнула от восторга, когда один из них взобрался вверх по её свитеру и пристроился у неё на плече. Это были очаровательные котята – мех рыжего был мягким и пушистым, а у серого – гладким и блестящим. Их коготки иголочками впивались в неё, пока они взбирались по ней. Рыжий добрался до её волос и уткнулся ей в ухо. Кэсси снова рассмеялась. Котенок попытался пристроиться, разминая своими маленькими лапками кожу возле её шеи. Она чувствовала прикосновение его холодного маленького носа. Серый проделывал то же самое, только с другой стороны.
Ох, какие же они миленькие, маленькие…
- Ай! – выкрикнула она. – Ой, не смей! Брысь! Брысь!
Она обхватила маленькие тельца, пытаясь оторвать их от себя. Они запутались в её волосах, цепляясь когтями и зубами. Когда Кэсси, наконец, удалось отделить их, ей хотелось швырнуть их на пол.
Потом она ощупала руками шею. Пальцы оказались влажными. Она в шоке смотрела на окрасившуюся красным кожу.
Они её укусили, эти маленькие монстры! А сейчас уселись на полу, и демонстративно слизывают кровь с когтей. Волна гнева захлестнула Кэсси.
С порога фыркнула Фэй:
- Наверное, им не хватает каких-нибудь витаминов или минералов в кошачьем корме, – сказала она.
Этим утром она выглядела потрясающе. Ее спутанные иссиня-черные волосы были еще влажными и спадали ей на спину каскадом естественных завитков. Ее кожа была чистой и сияла на фоне ее халата цвета бургундского вина.
«Мне не стоило приходить», – подумала Кэсси, чувствуя прилив необоснованного страха.
Но Фэй бы не рискнула обидеть её сейчас. Диана узнает об этом, и Круг узнает. Фэй должна понять, что так просто она не отделается.
Фэй села на кровать.
- Ну и как тебе церемония прошлым вечером? – будничным тоном осведомилась она.
«Так и знала!»
- Все было хорошо, пока кое-что не пошло не так, – ответила Кэсси.
Потом она снова взглянула на Фэй.
Фэй рассмеялась своим красивым, ленивым смехом.
- Ох, Кэсси. Ты мне нравишься. Правда. Я с самого начала видела, что в тебе есть что-то особенное. Знаю, мы начали не самым лучшим образом, но сейчас, полагаю, всё переменится. Думаю, мы станем хорошими дрзьями.
Мгновение Кэсси не знала, что сказать, потом выдавила:
- Я так не думаю, Фэй.
- Зато я думаю, Кэсси. И только это имеет значение.
- Фэй…, – каким-то образом после прошлой ночи Кэсси сейчас смогла найти в себе силы сказать то, что она даже не мечтала произнести ранее. – Фэй, я не думаю, что у нас есть хоть что-то общее. И я не уверена, что хочу быть твоей подругой.
Фэй только улыбнулась
- Какая жалость, – сказала она. – Потому что, видишь ли, я кое-что знаю, Кэсси. И мне кажется, ты бы пожелала, чтобы об этом знал только близкий друг.
Мир рушился под ногами Кэсси.
Фэй не могла говорить о…. нет, она не могла говорить о том, о чем подумала Кэсси.
Кэсси уставилась на девушку, чувствуя, как что-то, похожее на кусок льда образуется у неё в животе.
- Видишь ли, – продолжила Фэй, – у меня много друзей. И они рассказывают мне о разных интересных вещах, происходящих в нашем районе. И знаешь что? Вчера ночью эти друзья видели кое-что очень, очень интересное на утёсе.
Кэсси села. Перед её глазами всё расплывалось.
- Они видели двоих на утёсе возле дома Номер Двенадцать. И эти двое были… скажем, они вели себя очень по-дружески. Очень. Это была горячая сцена, как мне передали.
Кэсси попыталась заговорить, но слова не хотели срываться с языка.
- И ты не поверишь, кем эти двое были! Я бы и сама не поверила, но тут мне вспомнилось одно стихотворение, которое я где-то читала. Как же оно звучало?.. «И каждой ночью грежу я о нём…»
- Фэй! – Кэсси вскочила на ноги.
Фэй улыбнулась.
- Думаю, ты поняла, о чем я. Диана ведь не читала это маленькое стихотворение, правда? Так вот, Кэсси, если ты не хочешь, чтобы она его услышала или узнала, что было вчера на утесе, я думаю, тебе пора со мной подружиться, и чем быстрее, тем лучше. Как ты на это смотришь?
- Все было не так, как ты думаешь, – сказала Кэсси. Ей было жарко от гнева, и она дрожала от страха. – Ты совершенно ничего не понимаешь…
- Конечно, я все понимаю. Адам очень привлекательный парень. И я всегда подозревала, что их «вечная верность» – это просто показное. Я не виню тебя, Кэсси. Это очень естественно…
- Это совсем не то. Между нами ничего нет.
Фэй ухмыльнулась.
- Судя по тому, что мне рассказали, между вами и правда было совсем немного… Прости. Нет, правда, я хочу тебе верить, Кэсси, но мне кажется, что Диана воспримет всё совершенно по-другому. Особенно, после того, как она узнает, как ты совершенно забыла упомянуть, что встретила её парня этим летом – когда он пробудил тебя, как я понимаю. Как там в том стихотворении?
- Нет, – прошептала Кэсси.
- А потом ты так смотрела на него, когда он появился после церемонии посвящения… что ж, Диана этого не заметила, но зато мои подозрения возросли. Ваша миленькая сцена на утесе, только свела концы с концами. Когда я расскажу Диане…
- Ты не можешь, – отчаянно воскликнула Кэсси. – Ты не можешь ей рассказывать. Пожалуйста, Фэй. Она не поймет. Все совершенно не так, как кажется, но она не поймет.
Фэй щелкнула языком.
- Но, Кэсси, Диана – моя двоюродная сестра. Моя кровная родственница. Я должна ей рассказать.
Кэсси чувствовала себя крысой, отчаянно бегущей по лабиринту в поисках выхода, которого нет. От паники кровь шумела у нее в ушах. Фэй не могла рассказать Диане. Этого не могло случиться. От одной только мысли о том, как Диана посмотрит на Кэсси….
И на Адама. Это еще хуже. Она решит, что они предали её, что Кэсси и Адам действительно предали её. И как она будет выглядеть после этого…. как будет Адам выглядеть после этого….
Кэсси могла вынести всё, что угодно, но только не это.
- Ты не можешь, – шептала она. – Ты не можешь.
- Ну, Кэсси, я тебе уже говорила. Если бы мы были друзьями, действительно близкими друзьями, я могла бы сохранить твой секрет. Хоть Диана и моя кузина, конечно, но для друзей я готова на всё. И, – с нажимом произнесла Фэй, не сводя взгляда своих медовых глаз с лица Кэсси, – я рассчитываю, что они в свою очередь, пойдут на всё ради меня.
Вот тогда-то, наконец, Кэсси поняла, зачем всё это было. Всё вокруг неё вдруг затихло. Сердце отсчитало последний удар и куда-то провалилось. Все ниже, ниже и ниже.
Откуда-то с самого дна пропасти, она безразлично спросила у Фэй:
- Что, например?
Фэй улыбнулась. Она откинулась назад на постели, расслабившись, и полы халата разошлись, обнажив одну стройную голую ногу.
- Дай-ка подумать, – медленно произнесла она, наслаждаясь моментом. – Я же знаю, есть кое-что… о, да! Мне на самом деле очень хотелось бы заполучить тот хрустальный череп, который нашел Адам. Я уверена, ты знаешь, где Диана его прячет. А если нет, то я верю, что ты это выяснишь.
- Нет, – в ужасе произнесла Кэсси.
- Да, – сказала Фэй и снова улыбнулась. – Это то, чего я хочу, Кэсси. Чтобы ты показала, каким хорошим другом ты можешь быть. Ничто иное меня не устраивает.
- Фэй, ты же видела, что случилось прошлым вечером. Череп – это зло. Мы уже выпустили что-то ужасное, и если мы снова им воспользуемся, кто знает, что может случиться?
«И, – тут же предположило оцепеневшее сознание Кэсси, – кто знает, для чего Фэй собирается его использовать?»
– Зачем он тебе? – выдохнула она.
Фэй терпеливо покачала головой.
- Это мой маленький секрет. Может, если мы станем достаточно близкими подругами, я тебе покажу потом…
- Я не сделаю это, я не могу. Я не могу, Фэй.
- Что ж, очень жаль, – брови Фэй взметнулись вверх, и она сжала свои полные губы. – Потому что это значит, что мне придется позвонить Диане. Думаю, моя кузина имеет право знать, что творит её бой-френд.
Она потянулась к телефону и нажала несколько кнопок изящным пальчиком, с накрашенным красным лаком ногтем.
- Алло, Диана? Это ты?
- Нет! – крикнула Кэсси и схватила Фэй за руку.
Фэй нажала на кнопку «mute».
- Значит ли это, – спросила она Кэсси, – что мы договорились?
Кэсси не смогла выдавить ни да, ни нет.
Фэй вытянула руку и взяла Кэсси за подбородок так же, как она сделала в первый день, на ступеньках школы. Кэсси ощутила твердость длинных ногтей, холод и силу пальцев Фэй. Фэй разглядывала ее своими странными, медового цвета, глазами.
«У соколов желтые глаза», – вдруг подумала Кэсси.
И ногти Фэй впивались ей в кожу, словно когти.
Выхода не было. Она загнана…. поймана… как белая мышка, ставшая добычей хищной птицы. Золотые глаза всё ещё смотрели на неё… в неё. В её голове не осталось мыслей, только страх. И в этот раз под её ногами не было камня, чтобы придать ей сил. Она была в спальне Фэй на втором этаже, отгороженная от любой помощи.
- Ну, так мы договорились? – Снова спросила Фэй.
Выхода нет. Надежды нет. Всё перед глазами Кэсси расплывалось, и она едва-едва слышала Фэй на фоне шумевшей в ушах крови.
Она ощутила, как последние капли воли к сопротивлению покидают ее.
- Ну, как? – спросила Фэй своим насмешливым, хриплым голосом.
Слепо, едва понимая, что она делает, Кэсси кивнула.
Фэй отпустила её. Потом снова нажала кнопку «mute».
- Прости, Диана, я набрала не тот номер. Я собиралась позвонить в мастерскую Мэйтаг. Пока-пока! – и затем она отключилась. Потянулась, как большая кошка, поставила телефон на прикроватный столик, и откинулась назад.
Потом она закинула руки за голову и с улыбкой взглянула на Кэсси.
- Прекрасно, – сказала она. – Для начала, ты добудешь мне череп. А потом… ну, потом я еще что-нибудь придумаю. Знай, что отныне ты принадлежишь мне, Кэсси.
- Я думала, – прошептала Кэсси, всё ещё ничего не видя сквозь серую дымку, – что мы друзья.
- Это был эвфемизм. На самом деле, ты моя пленница. Ты принадлежишь мне, Кэсси Блейк, душой и телом.