Первыми суконными фабрикантами были купцы Сериков и Дубровский, фабрика которых возникла еще в 1698 г. Крупнейшая суконная фабрика - "Большой суконный двор" - в Москве принадлежала русской купеческой компании Щеголина с товарищами - гостиной сотни Иваном Култыгиным, Болотиным, Пушниковым, Твердышовым, Сериковым и др.
Другая крупная суконная фабрика в Казани принадлежала также купеческой компании казанца гостиной сотни Микляева. Компания Шафирова, Толстого и Апраксина40*, монополизировавшая производство шелковых материй в России, продержалась только несколько лет: с 1721 г. вельможные члены компании пригласили в свою среду 8 человек из купечества, а в 1724 г. шелковые мануфактуры окончательно перешли в руки купеческих компанейщиков, вернувших Апраксину и Толстому внесенный ими капитал.
Таким образом, в Москве возникло41* пять шелковых фабрик, из которых четыре принадлежали купцам Евреинову, Старцову, Павлову, Мыльникову и одна - армянину Францову.
Игольный завод, единственный во всей России, принадлежал также купеческой компании Томилина и Рюминых.
Первая частная полотняная фабрика в России принадлежала компании русских торговых людей Андрею Турке (или Турчанинову) и Цымбальщикову с товарищами.
Этой компании правительство передало в 1711 г. полотняные, скатертные и салфеточные заводы в Новонемецкой слободе, которые раньше были в ведении Посольского приказа44*.
Одним из крупнейших петровских фабрикантов был ярославец гостиной сотни Затрапезный. Ему принадлежали кроме полотняной также писчебумажная, коломяночная и масленая фабрики.
Крупным полотняным и писчебумажным фабрикантом был также купец Афанасий Гончаров.
Из менее крупных фабрикантов можно упомянуть о купцах Волкове (коломяночная фабрика), Филатове (полотняная фабрика), Корнилове (писчебумажная фабрика), Скобельникове (кожевенный завод), Павлове и Никифорове (платочная фабрика), Панфилове (платочная фабрика), Бабушкине с компанией (суконная фабрика), Собольникове (суконная фабрика), Никите Ворогине (каразейная фабрика), Кузнецове (каразейная фабрика), Кириллове (трубочная фабрика) и пр.
Из числа иностранцев кроме Тамеса, Тиммермана и Вестова (последний впрочем, был московским купцом; он стоял во главе компании, имевшей сахарный завод) мы не встречаем в петровское время крупных фабрикантов.
Но и Тамес был только главой обширной компании русских торговцев (Микляева, Шепелева, Пастухова. Карамышева. Попова, Неврева, Затрапезного и др.).
Сам Тамес внес только десятую часть всего компанейского капитала. Суконные фабрики иноземцев Фибиха, Пранга и Литхена были небольшими заведениями.
Первая работала на пятнадцати, вторая - на десяти станах, третья была еще меньше. Точно так же чулочная фабрика Монбриона не была, по-видимому, крупной.
Фабрикантов из разночинцев мы встречаем в петровское время также немного.
Крупным шелковым фабрикантом был Милютин - бывший царский истопник.
Но этот истопник был, вместе с тем, большим капиталистом, так как фабрику он изавел своим коштом", без всякого пособия казны.
Одна шелковая фабрика принадлежала ямщику Суханову, небольшая шпалерная и коломяночная фабрика в Новгороде принадлежала бывшему мастеру казенной коломяночной фабрики Шаблыкину. Мастеру Исаеву принадлежал в С.-Петербурге кожевенный завод, мастер Лахов стоял во главе компанейского кожевенного завода в Воронеже, бывший царский служитель Родион Ворогин (по-видимому, крупный капиталист) имел несколько небольших фабрик в Москве (чулочную, каразейную и ленточную). Еще реже мы встречаем среди петровских фабрикантов дворян. Компания Шафирова, Апраксина и Толстого просуществовала, как сказано, недолго. Воронежская казенная суконная фабрика была передана дворянам Веневитиновым, но в компанию с ними вошли и люди из местного купечества. Мы знаем о парусных и иных заводах князя Меншикова45*, скипидарных заводах ландрата Савелова и купеческих сыновей Томилиных, суконной фабрике камермейстера Дубровского, суконной фабрике тайного советника Макарова46* и еще о двух-трех небольших дворянских фабриках, - и это почти все.
Иностранцам и дворянам принадлежала ничтожная доля петровских фабрик; фабрикантов из разночинцев было также немного; в большинстве же случаев фабрикантами явились старинные московские капиталисты - купцы18.
Итак, личный состав петровских фабрикантов доказывает, что крупная промышленность развилась в соответствующей среде, которая была создана всей предшествовавшей историей Московского государства - именно, в среде крупных торговцев.
Эта среда не была делом рук Петра, но если бы ее не существовало, то и возникновение у нас крупного производства в мало-мальски широких размерах было бы невозможным.
И это по той простой причине, что возникавшие фабрики, несмотря на пособия правительства, требовали крупных денежных затрат со стороны частных лиц, стоявших во главе этих фабрик.
Мы имеем по этому вопросу кое-какие отрывочные данные. Не нужно преувеличивать размеров непосредственной денежной помощи казны вновь устраивавшимся частным фабрикам.
В особой ведомости, специально составленной в 1727 г. Мануфактурной конторой, упоминается только о восьми пособиях фабрикантам из средств государственного казначейства, причем сумма этих пособий определена в 89 672 руб.19 Эта ведомость не полна, так как в ней не упоминается о некоторых денежных пособиях фабрикантам, несомненно имевших место.
Всего таких неупомянутых пособий я мог насчитать на сумму в 6 040 руб. Отсюда видно, что большая часть денежных пособий казны фабрикантам указана в этой ведомости.
Следовательно, эти пособия играли весьма небольшую роль. Ими воспользовался, быть может, десяток-другой частных фабрик, а всего их было учреждено в петровское время, вероятно, гораздо более сотни. Иными словами, значительно большая часть петровских фабрик, устраивавшихся частными лицами, обходилась без денежной помощи со стороны казны. Между тем, устройство фабрики требовало крупных денежных затрат.
По некоторым фабрикам мы имеем точные сведения относительно этого пункта. Так, например, на шелковые мануфактуры компании Шафирова, перешедшие затем к купеческой компании, был затрачен тремя учредителями - Апраксиным, Толстым и Шафировым (кроме денег, полученных из казны) - капитал в 57 838 руб., да, кроме того, лица из купечества, приглашенные в компанию, внесли 23 500 руб.
Таким образом, на эти мануфактуры всего затрачено частных капиталов 81 338 руб., да казна внесла деньгами (кроме построек, материалов и пр.) 36 672 руб.20 Если перевести эти суммы на современные деньги, то мы увидим (принимая в соображение изменение ценности денег), что устройство шелковых мануфактур компании Шафирова потребовало на наши деньги более миллиона рублей.
На устройство полотняной мануфактуры Тамеса затрачен денежный капитал в 46 700 руб. (кроме 5 тыс. руб., полученных в ссуду от казны). Из этих денег только 4 500 руб. были внесены самим Тамесом, а остальные - компанейцами из купечества, причем самый большой взнос был сделан Микляевым, вложившим в дело 12 тыс руб.21 Этот самый Микляев получил впоследствии суконную фабрику в Казани, - очевидно, это был крупный капиталист.
На устройство игольного завода компания Томилина и Рюминых затратила денежный капитал в 33 тыс. руб.22 Наконец, по словам Шторха23, на полотняную фабрику Гончарова был затрачен капитал в 142 тыс. руб.
По этим немногим примерам можно видеть, что даже в том случае, когда фабриканты получали денежные и иные пособия от казны (фабричные строения, материалы, мастеровых и пр.), приходилось приплачивать крупные суммы на ведение фабричного дела.
А так как большая часть фабрик устраивалась без всякого содействия казны ("заведена своим коштом" - обычная отметка в ведомостях о петровских фабриках), то фабрикантами могли быть лишь крупные капиталисты того времени, преимущественно купцы.
Лишь благодаря существованию в тогдашней России капиталистического класса Петр достиг своей цели - насаждения у нас крупного производства. Но капиталистический класс был создан не Петром, а всей предшествовавшей экономической эволюцией Московского государства.
Итак, хотя без мер, принятых Петром, крупное производство не имело никаких шансов развиться в тогдашней России24, эти меры имели успех лишь вследствие подготовленности русской экономической почвы к новым формам промышленности. Этого мало. Нетрудно доказать, что промышленная политика Петра совершенно не была случайна, а диктовалась экономическою необходимостью.
Промышленное переустройство России по западноевропейскому образцу было так же необходимо, как и переустройство ее армии на европейский лад.
Для того чтобы успешно вести войну, требовались не только обученные солдаты, но также и пушки, ядра, порох, оружие, солдатское сукно, полотно, - вообще принадлежности воинского обмундирования и многое другое25.
Петр не мог оставаться в зависимости от иностранцев, с которыми он вел войну, в таких нужных ему предметах, как принадлежности военного снаряжения.
Корсак говорит, что Петру следовало бы обратиться к "народной промышленности"52* вместо устройства крупных монопольных фабрик. Но "народная промышленность" не изготовляла предметов, нужных Петру; необходимо было завести новые роды производства, и завести немедленно, для удовлетворения насущной, безотлагательной потребности.
Вряд ли можно серьезно говорить, что для Петра был открыт и другой путь - организации и развития кустарного производства. Эта задача оказывается не под силу и нашему времени, - каким же образом могла с нею справиться тогдашняя полудикая, варварская Россия?
Единственное средство избавиться от необходимости покупать воинские принадлежности у иностранцев заключалось в производстве этих принадлежностей у себя дома; а так как дома нужные товары не выделывались, то оставалось устраивать для их изготовления казенные мастерские, фабрики и заводы.
Но у казны средств было крайне мало; при таком положении, что оставалось Петру, как не поощрять всеми силами частную предприимчивость частных заводчиков и фабрикантов, которые на свой капитал заводили производства, до такой степени необходимые правительству? Могут заметить, что Петр устраивал и поддерживал не только те фабрики, на которых выделывались товары, требуемые казной, как солдатские сукна, полотно, писчая бумага и пр., но также и всякие другие фабрики, например, шелковые, чулочные и ленточные, производившие предметы роскоши, в которых казна не нуждалась.
Но и в этом отношении политика Петра была единственно возможной политикой по условиям времени и места.
Никто не будет спорить, что развитие промышленности и поднятие производительности народного труда были необходимы для тогдашней России.
Но легко понять, что новые отрасли промышленности могли возникнуть только в форме крупных промышленных заведений. Мелкий производитель - кустарь - не обладал ни капиталом, ни знанием, необходимыми для этого дела.
Правда, купец, устраивавший фабрику, был почти так же невежествен, как и кустарь, но зато, обладая капиталом, он мог выписать иноземных мастеров, приносивших с собой технические знания, которых всего более нехватало России.
Вообще можно признать правилом, что в малокультурных странах, какой, несомненно, являлась петровская Русь, перенесение или насаждение новых отраслей промышленности возможно только в форме крупного производства.
Не мог же Петр устраивать для кустарей технические школы, промышленные музеи и пр. Сколько лет ему пришлось бы ждать возникновения новых производств в России, если бы он захотел идти путем, указываемым Корсаком?
Только поощрением крупных промышленных предприятий Петр мог способствовать поднятию производительности народного труда, а это не могло не быть целью политики Петра, так как созданная им империя еще в большей мере, чем Московская Русь, страдала хроническим недостатком финансовых средств, в которых она испытывала величайшую нужду для военных целей.
Разумеется, я отнюдь не хочу сказать, что все меры Петра для поднятия нашей промышленности были безупречны и достигали цели: введенная им регламентация промышленности, как крупной, так и мелкой, была в высшей степени стеснительна и нередко прямо разоряла население.
Так, например, многочисленные указы Петра о запрещении крестьянам выделывать узкий холст повели только к расстройству кустарного ткачества, без всякой пользы кому бы то ни было.
"В прежнее время у города (Архангельска) холстом большой торг был много тысяч крестьян кормились и немалая пошлина в казну собиралась, а когда указ состоялся, чтобы не ткать узких холстов, но ткать холсты на широкие бедра, то крестьянству прибыла немалая тягость, а в казну убыток, потому что у иных крестьян и в избах столько места нет, где такой широкий стан поставить...
Разорились от этого все крестьяне северные"26. Так же неблагоприятно повлияли петровские указы на кустарное ткачество Псковской губ. "Петр I нанес льняной промышленности значительные удары; при нем в 1702 г. лен во всей России был отдан в монополию английскому консулу Карлу Гутфелю.
Потом, желая создать С.-Петербургский порт, Петр запретил псковичам отправлять произведения своей области в Ригу, Ревель и Нарву, исключая Псковской и Великолуцкой-провинций.
Вообще до времени Екатерины льняная промышленность подвергалась большим стеснениям, особенно от монополий"27.
Но как бы мы ни оценивали целесообразность и практичность тех или иных отдельных мероприятий Петра, не может быть сомнения, что возникновение у нас крупного производства при Петре было естественным и необходимым результатом экономических и социальных условий тогдашней России.
Петровские фабрики в таком же смысле могут быть названы "искусственным" созданием Петра, как и все прочие петровские реформы: преобразование внутреннего административного устройства государства, новая организация армии, распространение начал европейской культуры в высших классах общества и вообще европеизация России.
Как признают наши историки, все эти реформы были в связи с экономическим положением28 тогдашней России; этим же самым определилось и все направление промышленной политики Петра29.
Эта политика повела к возникновению у нас крупного производства. Тем не менее Петр не может считаться насадителем капиталистического производства в России по той простой причине, что вызванная им крупная промышленность не была капиталистической.