Но разрешение фабрикантам пользоваться принудительным трудом еще не изменяло юридического положения всех тех рабочих, которые работали на фабриках по вольному найму.
Фабрики продолжали служить приютом для беглых, которые юридически ничем не были связаны с фабрикантами.
Убедившись в выгодах принудительного труда, фабриканты стали стремиться к закрепощению и всех остальных свободных рабочих.
Этого им удалось достигнуть не ранее 1736 г. В этом году, по прошению крупнейших фабрикантов того времени - Затрапезного, Щеголина с товарищами, Микляевой, Гончарова, Подсевальщикова, Тамеса с товарищами, был издан высочайший указ, по которому все те мастеровые, которые во время издания указа будут находиться на фабриках и будут обучены мастерству, должны "вечно" со всеми своими семействами оставаться на фабриках у настоящих владельцев.
За этих мастеров фабриканты должны были заплатить по известной таксе прежним владельцам - помещикам, дворцовому, синодальному ведомству, казне.
Мастеровые, владельцы которых не известны, отдавались фабрикантам без всякой платы, а все беглые чернорабочие, которые окажутся на фабриках, должны были быть возвращены законным владельцам48.
Вместе с тем фабрикантам предоставлено было право наказывать "домашним порядком" вечноотданных им мастеровых, "которые явятся невоздержаные, и ни к какому учению не прилежные”, а также и отправлять их в Коммерцколлегию60* "для ссылки в дальние города или на Камчатку на работу, чтоб другим был страх".
В случае бегства мастеровых с фабрики воеводы должны были их ловить и по учинении наказания отсылать обратно на фабрику49.
|
|
Таким образом, состоялось окончательно прикрепление мастеровых к фабрикам, и наша фабрика приняла характер рабочего дома, в котором порядок поддерживался суровой дисциплиной, а поощрением к труду служили тяжелые наказания50. Переход русских фабрик от вольнонаемного к крепостному труду был возможен лишь вследствие низкой производительности труда, благодаря чему принудительная работа оказывалась более выгодной для фабриканта.
С другой стороны, крепостные отношения делали невозможным поднятие производительности труда.
Пока работа на фабриках имела принудительный характер, она должна была оставаться малоуспешной.
В этом и заключалась основная причина медленности развития нашей фабричной промышленности в течение всего XVIII века. Товары, изготовлявшиеся на наших фабриках, отличались крайней дороговизной и низким качеством; об этом можно судить, между прочим, по любопытным показаниям московских торговцев в 1727 г. По высочайшему указу от них были отобраны отзывы, "которые из русских компанейщиков и заводчиков товаров доброй работы против вывозных". Ответы оказались весьма неблагоприятны для наших фабрикантов.
Так, например, староста суровского ряда Калмыков заявил от имени суровских торговцев, что шелковые товары и бархаты "против заморских работою не придут, а ценою продаются из фабрик выше заморских".
Если бы правительство разрешило свободный привоз заморских шелковых материй, то купечество было бы, по заявлению Калмыкова, много довольно.
Староста москательного ряда заявил, что "русский купорос, краска бакан, вохра против заморских ничто добротою не будет и весьма плоше и заморского ценою вдвое дороже"; повторяется просьба о свободном привозе заморских товаров. О ленточных и полотняных товарах купечество заявило, что они "работою против заморских весьма плохи, а ценою продаются свыше заморских".
|
|
Такие же жалобы на неудовлетворительное качество и высокую цену русских фабричных товаров мы встречаем и в заявлениях торговцев игольного ряда.
Почти все торговцы высказывались в пользу облегчения ввоза заграничных товаров51.
Эти отзывы московского купечества интересны также и тем, что они характеризуют отношение массы русских торговцев того времени к вновь образовавшемуся классу фабрикантов.
Как мы видим, московское купечество относилось к фабрикантам недоброжелательно;
1. фабриканты пользовались разными привилегиями,
2.монополизировали внутренний рынок
3. стремились захватить в свои руки и розничную торговлю своими произведениями.
Это последнее обстоятельство вызывало особенные жалобы купечества. Правительство колебалось. 3 февраля 1722 г. именным указом фабриканта запрещалась розничная продажа, "понеже в рядах многие лавки запустели" благодаря тому, что "интересенты фабрик62*, сделанные свои фабрики, с фабрических дворов продают врозь, а иные в рядах и в собственных своих лавках".
Но уже 18 июля того же года вышел новый указ, которым фабрикантам опять разрешается розничная торговля, так как "интересенты и компанейщики от всех мануфактур" объявили, что в случае запрещения розничной торговли "не можно иметь надежды, чтобы оные начатые мануфактуры могли приходить в лучшее состояние".
|
|
В этой борьбе массы купечества с фабрикантами можно видеть продолжение старинной борьбы крупного и мелкого купечества в Московском государстве.
Крупное купечество благодаря мерам Петра завело фабрики и продолжало утеснять свою братию.
Благодаря господству крепостного труда на русских фабриках промышленная техника в течение всего XVIII века не делала на них никаких успехов.
Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к той отрасли промышленности, которая пользовалась особенным поощрением правительства, а именно к суконной (в суконном производстве принудительный труд господствовал вплоть до XIX века).
Целым рядом мер правительство стремилось поднять технику суконного производства, но безуспешно. Из указа 1740 г. мы узнаем, что "сукна мундирные, которые на российских фабриках делаются и на полки употребляются, весьма худы и в носке непрочны...
Генерал-фельдмаршал Миних63* прислал один мундирный из российских сукон кафтан, который во время одной кампании так износился, что и надеть больше невозможно было"52.
Жалоба на плохие сунка повторяется и в известных "Работных регулах на суконные и каразейные фабрики", изданных при Анне Леопольдовне64* и не получивших поэтому законной силы в последующие царствования.
Эти правила были выработаны комиссией, которой было велено "о доныне деланных на российских фабриках плохих сукнах, и отчего оное происходит, обстоятельно исследовать и винных фабрикантов без упущения штрафовать".
Комиссия нашла, что важнейшая причина плохого состояния суконного производства заключалась в крайне неудовлетворительном положении рабочих на фабриках.
Фабричные строения не ремонтировались, потолки протекали, "валящийся сквозь щели неплотных потолков песок и сор людям работу в руках марает и портит; а полы иные ни досками, ниже кирпичами или камнем, не выстланы, а которые выстланы, то гнилы".
В фабриках нехватает света, "ткачи насилу денного света имеют, дабы тканье свое точно высмотреть, наименьше же сукну самовредительные субтильные худобы открывать". Рабочие так плохо одеты, "что некоторые из них насилу и целую рубаху на плечах имеют".
О продолжительности работы на суконных фабриках можно судить по тому, что "Работные регулы", имевшие в виду улучшить положение рабочих на фабриках, устанавливали рабочий день около 14 часов в сутки.
Эти "регулы", как сказано, не получили законной силы и никакого практического значения не имели. Жалобы на неудовлетворительность солдатского сукна все продолжались.
Так, например, в 1745 г. сенатом усмотрено, что "сукна весьма плохи, а иные недовалены и шишковаты, за что Мануфактурколлегия (за слабое смотрение)... великому штрафу подлежит"53. Тем не менее сукна оставались плохи, и вплоть до двадцатых годов XIX столетия русские суконные фабрики производили исключительно низшие сорта сукон, и то дурного качества54. Эпоха после Петра, как известно, характеризуется чрезвычайным возрастанием политического влияния дворянства.
По словам проф. Ключевского, "в древней Руси дворянство не правило, а только служило, и служило как в центре, так и в провинции; в первой половине XVIII века оно делало центральные правительства, продолжало служить в центре и едва начинало править провинцией; во второй половине века, в последний раз сделав правительство, дворянство перестало обязательно служить в центре и окончательно стало править в провинции"55.
Новая дворянская эра не могла не отразиться и на привилегиях фабрикантов. Самой существенной из этих привилегий было право приобретать к фабрикам населенные имения.
Тем же указом Анны Иоанновны65*, которым мастеровые были прикреплены к фабрикам, было ограничено это право, а именно была разрешена фабрикантам покупка крестьян только без земли. Фабриканты, естественно, были недовольны, и в 1744 г., по просьбе фабриканта Афанасия Гребенщикова, было вновь разрешено покупать к фабрикам населенные деревни.
Но успех фабрикантов был непродолжительным. Дворянство рассматривало владение крепостными как свою исключительную привилегию, как бы выражение своего политического главенства. В царствование Елизаветы Петровны право фабрикантов на крепостной труд подвергается существенному ограничению.
Сенатским указом 1752 г. был определен максимум рабочих (в зависимости от числа станов и других орудий производства), которых фабриканты имели право прикупать к фабрике. Фабрикантам было разрешено прикупать не более 12-42 душ мужского пола (смотря по роду изделий) к каждому стану. Указ этот был мотивирован тем, что "многие заводчики и фабриканты заводы и фабрики свои производят не столько покупными, как вольными людьми, из чего следует и впредь следовать может немалая подлому народу от найма оных к фабрикам и заводам польза".
Наконец, Петра III66* 29 марта 1762 г. совсем запретил покупку к фабрикам и заводам крестьян как с землей, так и без земли. В этом же году 8 августа это запрещение было подтверждено и Екатериной56. Результатом всех этих законодательных мер явилось значительное изменение сословного состава фабрикантского класса.
Я говорил выше, что среди петровских фабрикантов дворяне почти отсутствовали. Но если мы обратимся к фабрикантам екатерининского времени, то среди них мы найдем уже много дворян.
Так, в ведомостях Мануфактурколлегии и конторы за 1773 г. приведено 328 фабрик; в числе их дворянам принадлежало 66: иностранцам - 46 фабрик. Но одна общая цифра дворянских фабрик говорит еще очень мало Дворянские фабрики были вообще очень крупными, и потому в общей сумме фабричных оборотов участие дворян выражается более значительной цифрой.
По данным Мануфактурколлегии и конторы, на 305 фабриках, о которых имеются соответствующие сведения, было сработано в год товаров на 3 548 тыс. руб., а на 57 дворянских - на 1 041 тыс. руб., т е. обороты дворянских фабрик немногим не достигали одной трети оборотов всех фабрик.
В особенности много дворянских фабрик было среди суконных фабрик: по названной ведомости, из 40 суконных фабрик дворянам принадлежали 1957. Переход фабрик от купечества к дворянству еще усилился в последней четверти XVIII века. Запрещение покупки крестьян к фабрикам и заводам было в очевидных интересах дворянства, так как дворянство сохраняло за собою право пользоваться в фабричных работах крепостным трудом, а купечество при заведении новых фабрик лишалось упомянутого права.
Поэтому в важнейшей отрасли фабричной промышленности того времени - суконной - число дворянских фабрик так возросло, что к началу XIX века значительно большая часть суконных фабрик очутилась в руках дворянства.
По крайней мере, в числе 98 суконных фабрикантов, которые поставляли в казну сукно в 1809 г., мы встречаем только 12 купцов. 19 фабрик принадлежали титулованному дворянству (князьям Барятинскому. Юсупову. Шаховскому, Хованскому, Урусову, Щербатову, Прозоровскому и др. графам Разумовскому, Безбородко, Салтыкову и др.), 55 - нетитулованным дворянам, остальные - иностранцам и разночинцам58. Противоположность интересов дворянства и купечества очень резко обнаружилась в екатерининской комиссии по составлению нового уложения.
В своих наказах депутаты-дворяне нередко указывали на злоупотребления фабрикантов из купечества своими привилегиями Так, например, в наказе луховского дворянства заявляется, что "фабриканты, кои содержат в разных уездах фабрики, накупили великие деревни и пользуются, яко сущие дворяне, не принадлежащими им преимуществами".
Ввиду этого луховское дворянство просило повелеть продать деревни при фабриках, а фабрикантам-купцам предоставить пользоваться вольнонаемными рабочими59.
Еще более решительных мер против купцов-фабрикантов требует крапивенское дворянство. "Содержатели из купечества разных фабрик и заводов многочисленно имеют за собой во владении крестьян... живут они единственно в увеселительных своих роскошах и лености, а остальные свои деньги уповательно давно уже с крестьян работою и доходами получили"; поэтому если только купцы-фабриканты не будут делать товаров "добротою против вывозных", то все деревни следует у фабрикантов отнять и причислить к дворцовым60.
О том же просило и клинское дворянство. Ярославское дворянство указывало, что фабриканты из купечества притесняют крестьян, отчего часто и "бунты происходили" фабриканты должны производить работу вольнонаемными людьми, отчего будет выгода и дворянству, так как их крепостные получат выгодный заработок.
Дворянства тульское, кашинское, вяземское, шуйское и др., просили о сохранении в силе запрещения покупки к фабрикам деревень и крестьян; фабричные работы должны исполняться на купеческих фабриках вольнонаемными61.
В других дворянских наказах встречаются жалобы на разные привилегии фабрикантов, в особенности на то, что фабриканты по своим фабричным делам подведомственны не общему суду, а особому суду Мануфактурколлегии.
Именно благодаря этому дворянам было трудно получать с фабрик своих беглых крепостных, на что указывается в наказах серпейского дворянства, мещевского, малоярославецкого, пронского, воронежского, ряжского, керенского, шатского, белевского и пр.62 Наказы купечества, естественно, носят совершенно иной характер. Почти во всех этих наказах повторяется просьба о разрешении покупать крепостных, хотя бы в самом ограниченном числе, для домашних услуг. Во многих наказах заявляется о необходимости разрешить покупку к фабрикам крестьян.
Нередко высказывается также мысль, что заводами и фабриками должно владеть одно купечество63. Но наряду с просьбами купечества о предоставлении фабрик и заводов в исключительное владение купцов в тех же наказах звучит и совершенно иная нота - вражда к крупным фабрикантам и недовольство их исключительными привилегиями.
Так, например, житель Москвы жалуются "на немалое отягощение от увольнения от всех служб и гражданских тягостей фабрикантов и заводчиков и компанейщиков"; просят о том, чтобы всем городским жителям состоять на одном праве и нести равные тягости. Жители г. Костромы, вслед за просьбой о запрещении дворянству заводить фабрики, а иметь бы их только одному купечеству, прибавляют: "Точию от гражданских служб и податей тех заводчиков и фабрикантов не исключать, а быть им во всем с купечеством наряду".
Жители г. Ярославля жалуются, что не только фабриканты избавлены от всяких городских повинностей, но даже и их рабочие, "которые домами своими живут, полицейских тягостей и постоев не содержат. И затем их отбывательством все тягости остаются на оставшихся купцов и самых средних и маломощных людей, почему купечество приходит в упадок.
А понеже оные фабрикеры как есть первые капиталом люди, почему следует им без дальнейшего отягощения обще с купцами быть наряду во всех службах и платежах... а за прошедшие годы, что за них плачено, то-б повелено было возвратить".
Об уничтожении привилегий фабрикантов просят в своих наказах купечества городов Юрьева-Польского, Романова, Зарайска, Нерехты и др. Купечество г. Нерехты заявляет, что хотя в России "мануфактур и фабрик обстоит число немалое, но теми мануфактурами пользуются одни купцы-капиталясты, а среднестатейное купечество совсем оного права не имеет" вследствие трудности выхлопотать разрешение на устройство фабрики.
Таким образом, крупные фабриканты из купечества не пользовались симпатией ни дворянства, ни своей братии купцов. В наказе высшего правительственного учреждения, ведавшего фабрики - Мануфактурколлегии, - прямо заявлялось, что "содержатели великих фабрик ненавистны сделались обществу"64 О враждебности дворянства к крупным фабрикантам говорит и Герман65.
Вражда мелкого купечества была не опасна фабрикантам, но враждебное отношение дворянства, которое скоро поняло выгоды фабричного производства и старалось заводить фабрики в собственных деревнях, пользуясь своими крепостными, делало невозможным восстановление того привилегированного положения, которое занимали фабриканты в петровское время.
На умножение дворянских фабрик указывал в заседаниях комиссии и депутат Коммерцколлегии Меженинов. По его словам, лет двадцать тому назад дворяне, узнав, что парусные заводы приносят большую прибыль, стали устраивать их сами и до такой степени увеличили выделку парусных полотен, что их девать стало некуда.
То же самое повторилось, по словам Меженинова, и с суконными фабриками, которых дворяне понастроили слишком много в прямой убыток старинным суконным фабрикам.
Из этого Меженинов делал вывод, что "не надлежит позволить дворянам устраивать фабрики и заводы". Но, разумеется, такое мнение не могло встретить сочувствия ни в тогдашнем обществе, слагавшемся почти исключительно из дворянства, ни в дворянских депутатах комиссии.
Главный боец за права дворянства в этой комиссии, представитель ярославского дворянства князь Щербатов, по поводу сходного мнения произнес следующую красноречивую тираду: "Сохрани меня боже и подумать, чтобы в такое время, когда милость и правосудие царствуют на престоле, дворянство, вместо приобретения каких-либо прав, могло что-либо из оных утратить"66.
Вообще вопрос о правах купечества вызвал очень оживленные и продолжительные прения в комиссии.
Согласно полученным ими наказам, купеческие депутаты просили для купечества права приобретать крепостных и свободно заводить фабрики, причем некоторые домогались даже совершенного запрещения дворянству устраивать фабрики.
Так, например, депутат рыбнослободского купечества Алексей Попов заявил, что купцам не следует запрещать покупать крестьян к заводам и фабрикам.
Дворянству же, по его мнению, не следует торговать: входить в фабричные заведения и разные торговые промыслы не свойственно дворянам.
К заявлению Попова присоединилось 69 городских депутатов. Депутат г. Серпейска Глинков просил "разрешить заводить фабрики одним купцам" и позволить покупку к фабрикам крепостных. С этим мнением согласилось 10 городских депутатов.
Депутат г. Тихвина Солодовников просил, чтобы "производить торговлю, заводить фабрики и заводы было предоставлено одному только купечеству". Подобные же заявления делали и многие другие городские депутаты67.
Дворянские депутаты проявляли необыкновенный либерализм по отношению к вопросам фабричного труда.
Почти все они настаивали на том, что фабричные работы могут с успехом производиться вольнонаемными людьми. По словам Щербатова, лучшие фабрики в России - те, при которых нет приписных деревень; но истинные стремления Щербатова, как и вообще дворянства, лучше всего выразились в следующем требовании: "Купцы должны употреблять вольных людей или приписанных (ранее) к фабрикам, а дворяне вольных и своих по усмотрению"68.
Иными словами, так как тот же Щербатов настаивал, чтобы впредь крестьяне не приписывались к фабрикам, купечеству предоставлялось пользоваться восхваляемыми преимуществами свободного труда, но за собой дворянство сохраняло право отказываться от этих преимуществ и по-прежнему вести дело крепостными.
Любопытно, что иные дворяне-депутаты заходили так далеко, что требовали совершенного запрещения купечеству устраивать фабрики Так, кашинский депутат Кожин заявил, что купцам неудобно иметь фабрики, так как фабрики "служат препятствием к правильному ведению коммерческого дела". Единственными фабрикантами, по его мнению, должны быть не состоящие на государственной службе дворяне69.
Итак, общественное мнение господствующего сословия в половине XVIII века было настроено крайне недоброжелательно к фабрикантам из купечества и их исключительным привилегиям.
Соответственно этому и торгово-промышленная политика правительства изменилась. Известно, что Петр, желая как можно скорее развить у нас новые отрасли промышленности, не останавливался перед пожертвованием интересами всего населения выгодам тех или иных крупных фабрикантов.
Изданный в конце его царствования тариф имел строго покровительственный, отчасти даже запретительный характер.
Но уже вскоре после смерти Петра возникла агитация против этого тарифа Иностранные купцы - английские, голландские и гамбургские, - торговавшие в Петербурге, жаловались на стеснение этим тарифом иностранной торговли.
Я приводил выше отзывы московского купечества, решительно высказавшегося за понижение пошлин. Запретительный тариф был убыточен также и для казны, так как при крайне слабом таможенном надзоре нельзя было бороться с контрабандой; казна лишалась доходов, которые поступали частью таможенным чиновникам, прославившимся своим взяточничеством (известна поговорка того времени: "Таможня - золотое дно"), частью купцам, торговавшим контрабандным товаром.
Неудивительно поэтому, что правительство стало склоняться в пользу свободной торговли70. Тарифом 1731 г. пошлины были сильно понижены: на товары, которые работались в России, была назначена пошлина в 20% с цены, а с тех, "которые хотя и делаются, но немного, или вовсе не делаются, но государству не нужны", пошлина назначена в 10%. Большая часть товаров отнесена к последней категории71. Этот тариф оставался в силе до последних лет царствования Елизаветы Петровны. В 1753 г. был установлен добавочный сбор со всех вывозимых и ввозимых товаров в 13% advalorem69* для возмещения внутренних пошлин, уничтоженных в этом году. Тариф 1757 г. еще более возвысил пошлины.
Но при повышении пошлин правительство руководилось не экономическими, а фискальными соображениями - стремлением увеличить государственные доходы.
Что касается до внутренней политики преемников Петра по отношению к фабрикам, то она первое время шла по петровской колее. Правительство поощряло устройство новых фабрик предоставлением фабрикантам разных привилегий, денежных ссуд (нередко беспроцентных), припиской к фабрикам казенных крестьян и мастеровых.
По-прежнему казенные фабрики передавались частным лицам с обязательством ставить в казну известное количество выделываемых товаров или же без всякого обязательства. Но уже при Елизавете некоторые привилегии фабрикантов подвергаются сокращению.
Так, весьма важной привилегией была полная свобода от податей за мастеровых, состоящих при фабрике. Указами 1742, 1743 и 1747 гг. мастеровые, прикрепленные к фабрикам, были обложены подушною податью наравне с прочими крестьянами, но от платы оброчных денег были избавлены72.
Точно так же в 1754 г. фабричные мастеровые лишились прежней свободы от рекрутской повинности.
Одной из излюбленных мер поощрения фабрикантов при Елизавете было предоставление отдельным фабрикантам монополии производства на известное число лет73.
К таким мерам, вызывавшим общее недовольство и задерживавшим развитие новых отраслей промышленности в интересах пионеров, правительство прибегало потому, что не видело другого способа перенести новые производства в страну.
Привилегии такого рода получали нередко иностранцы, соглашавшиеся на устройство фабрик лишь под условием монополии.
Но, конечно, такие монополии не могли не вызывать раздражения среди дворянства и купечества и настраивали общество против привилегированных фабрикантов.
В конце царствования Елизаветы Петровны в правительственных сферах начинает проявляться совершенно противоположное течение - стремление к освобождению промышленности от гнета крупных фабрикантов.
Как видно из сенатского указа 1758 г., запрещение производства пестряди и шляп повело к разорению многих мелких ремесленников, которые изготовляли в собственных небольших мастерских эти товары; ввиду этого сенат разъяснил, что запрещается только устройство крупных промышленных заведений, но не мелкое самостоятельное производство, почему "как набойки, так и шляпы, добротою против солдатских и ниже, всякому, кто пожелает, делать без запрещения, а в заведении для того фабрик не дозволять"74.
Этот указ, покровительствовавший мелкому, по всей вероятности, кустарному производству, показывает, что правительство склонялось к новому направлению промышленной политики. Полное развитие это направление получило при Екатерине II.
Как известно, Екатерина неоднократно указывала устно и письменно на вред монополий и на преимущества мелкой промышленности перед крупной. В "Наказе"73* Екатерина заявляет, что "земледелие есть первый и главный труд, к которому поощрять должно".
Машины, по ее словам, не всегда бывают полезны, так как могут сокращать рукоделия и уменьшать число рабочих.
Мелкая промышленность имеет преимущество перед крупной, между прочим, и потому, что земледелец, занимаясь у себя дома разными промыслами, не остается праздным зимой, без всякой пользы для себя и для государства75.
Эти же самые мысли, но в еще более категорической форме, повторяются и в наказе Мануфактурколлегии своему депутату, вице-президенту Сукину: "Великие мануфактурные заведения, вместо того что долженствовали служить к общему рукоделий распространению и обогащению государства, заключили все рукоделие в стенах своих, а случившиеся злоупотребления и бывшая монополия лишили многих пропитания...
Со времени умножения фабрик города в упадок приходить начали... Содержатели великих фабрик ненавистны сделались обществу". Затем Мануфактурколлегия задается в своем наказе вопросом какой же характер должна иметь промышленность, чтобы удовлетворять интересам всех классов населения, - и дает на это такой ответ:
"Если поселяне должны будут земель своих не покидать, но всемерно оные обрабатывать, а к сему прибавятся им рукоделия, их состоянию приличные, как-то: пряжа шерсти, льна и пеньки, ткание из того сукон и полотен, кузнечная деревенская работа и т.п., то, кажется, довольными им быть надлежит...
Если равным образом и мещане должны будут получать пропитание одними мещанскому званию приличными промыслами... то они станут учиться и работать на фабриках...
Многие фабрики исправляются уже теперь одними наемными людьми. А когда исправляются многие, то могут и все"74*. Таким образом, программа Мануфактурколлегии75 в комиссии заключалась в поощрении кустарной промышленности, уничтожении фабричных монополий и переводе фабрик с принудительного к свободному труду.
Эта программа была, вместе с тем, и программой дворянства, в чем и заключалась ее сила. Я говорил, что купечество столкнулось с дворянством в вопросе о том, кто должен владеть фабриками и кто может пользоваться принудительным трудом.
Но главным предметом жалоб купечества были не дворяне, а крестьяне. Почти все купеческие наказы полны жалоб на торговлю крестьян и на развитие мелкого крестьянского производства. Так, например, купечество г. Воротынска заявляет, что "крестьянство уездные, ездя по уезду, покупают пенку, имеют в своих домах трепальные места и терезя, избирают пенки и переделывают в домах своих... Не повелено ли будет тем торгующим пенкою крестьянам пенку покупать и обделывать запретить". То же самое повторяется и в наказе жителей г. Перемышля. Жители г. Костромы жалуются на то, что крестьяне скупают по деревням большими партиями холст и отправляют его для продажи в портовые города.