Поэтому наша кустарная промышленность имела в большей или меньшей степени капиталистический характер уже в допетровской Руси, была домашней системой капиталистического производства6*.
К сожалению, детальное выяснение взаимных отношений кустарей и скупщиков в XVII и XVIII веках невозможно по скудости исторического материала.
Итак, ко многим крестьянским промыслам вполне применима обычная схема их развития. Это те промыслы, время возникновения которых крестьяне определяют словом "искобине" (искаженное "исконибе"7*).
К числу таких промыслов относятся, например, плетенье лаптей, валянье войлоков, ткачество грубого холста и сукна, бондарный промысел, изготовление деревянных изделий, скорняжничество, шубничество и пр. и пр.
Все эти промыслы возникли из домашнего производства. Они были завоеваны капитализмом, но созданы не им.
Но все ли крестьянские промыслы развились таким же образом? Московские статистики, исследовавшие кустарную промышленность Московской губернии, обратили внимание на тот факт, что большая часть крестьянских промыслов сравнительно недавнего происхождения: большинство их возникло или в конце прошлого, или в начале нынешнего столетия.
То же самое подтверждается и для других промышленных губерний Владимирской, Ярославской, Костромской и пр. Целый ряд промыслов в губерниях московской группы ведет свое начало с "французского" - 1812 года. Каково же происхождение этих более новых промыслов? Находятся ли они в генетической связи с домашним производством? Самым распространенным ткацким промыслом в центральном районе России является бумажное ткачество.
Хлопчатая бумага - иноземный продукт, в России никогда не добывавшийся; ситцы начали выделываться в России в более или менее значительных размерах в конце XVIII века; вначале они были дороги (бумажная пряжа по цене почти равнялась шелковой) и употреблялись только высшими классами общества.
То же следует сказать и о шелкоткацком промысле.
И этот промысел возникает в центральной России (преимущественно в Московской губернии) только в XVIII веке, и шелковые ткани отнюдь не были предметом крестьянского потребления.
Если мы возьмем список различных промыслов, зарегистрированных земскими статистиками, то во многих случаях уже по самому характеру промысла вполне очевидно, что промысел этот не возник из домашнего производства.
Возьмем, например, патронный промысел (клеение гильз для папирос), дающий занятие в Московской губернии 8 тыс. работниц. Ведь нельзя же думать, что крестьяне первоначально выделывали папиросные гильзы для собственного употребления, а затем стали пускать их в продажу.
То же можно сказать и о шитье лайковых перчаток (этим промыслом занято в Московской губернии более трех тысяч работниц).
Когда же крестьяне носили лайковые перчатки? Или, например, позументное ткачество, выделка офицерских и солдатских погон, серебряных галунов и пр.
Разве это предметы крестьянского потребления? И не очевидно ли, что все эти промыслы никоим образом не могли возникнуть из домашнего производства и развитие их никак не может быть уложено в обычную схему? Все эти промыслы (и многие другие), как я постараюсь показать, представляют собой законное детище фабрики и крупной мастерской.
У нас, обыкновенно, представляют историю кустарной промышленности в следующем виде; первоначально - домашнее производство для нужд семьи; затем (после переходной стадии ремесла) самостоятельная кустарная промышленность; еще далее - подчинение кустаря скупщику и превращение кустарной промышленности в капиталистическую систему домашней промышленности и, наконец, в отдалении, фабрика как конечный пункт развития.
Эта схема более или менее общепринята, и спор идет только о последнем пункте, т.е. о времени и самой возможности превращения мелкого крестьянского производства в фабричное.
Но я надеюсь показать, что развитие очень многих и важных кустарных промыслов гораздо сложнее; что история этих промыслов начинается не с самостоятельного производства; что так называемое самостоятельное крестьянское производство являлось во многих случаях результатом длинной эволюции, в основании которой лежало крупное производство.
Возьмем, например, ту отрасль промышленности, которая энергичнее всего развивалась в дореформенной России, и которая и в настоящее время является одним из главных источников кустарных заработков в центральном промышленном районе России - хлопчатобумажную промышленность.
Возникает она в форме крупных фабрик, устроенных иностранными капиталистами в конце XVIII века. Крупные фабрики преобладают; затем наблюдается, с точки зрения обычной теории, странное явление.
Фабрика порождает кустаря: быстро развивается кустарная набойка (особенно в Шуйском уезде), и фабрика не только не поглощает кустарной промышленности, но, напротив, поглощается ею.
Вокруг каждой крупной фабрики, как грибы после дождя, выскакивают мелкие кустарные заведения, с таким успехом конкурирующие с фабрикой, что последней приходится плохо.