Соответственно кровавая мученическая смерть не была для самих христиан поражением, напротив, она была в собственном смысле победой над всем, что враждебно противостояло Царству Божию, победой над несправедливо преследующим их государством, над язычеством и прежде всего над породившими его демонами.
3. Поэтому мученики почитались как благословеннейшее орудие благодати; им приписывалось особо приближенное и доверенное место у Господа; мученики за свои страдания участвовали в торжестве Христа. Своей кровью они «свидетельствовали» о Христе как Спасителе мира, они, безгрешные, уже избежали суда и на Страшном Суде будут судьями вместе со Христом. Поэтому и к их земным останкам относились с особым благоговением. Из этого вырос культ мучеников. И еще при жизни те, кто ради Христа претерпел тюремное заключение или телесное наказание, занимали в Церкви особое место. Согласно Тертуллиану и другим церковным писателям, они примиряли с Церковью тех, кто отпал от нее.
Христианская община Смирны описывает в 156 г. в послании мученическую смерть своего епископа Поликарпа, который и на костре молился: «Славлю Тебя, что Ты удостоил меня в этот день и час в числе мучеников Твоих получить часть в чаше Христа Твоего». В том же письме Церковь заверяет, что будет ежегодно стараться почтить день смерти епископа на его гробнице. Вначале такие празднования памяти мучеников устраивались в память особо выдающихся представителей Церкви, таких как папа Каллист († 222 г.), Понтиан (†235г.), Фабиан († 250 г.) или пресвитер Ипполит († 258 г.). На другом уровне началось почитание «исповедников», которые были причислены к собственно мученикам хотя и не за насильственную смерть, но за заключение в тюрьму и другие страдания.
4. а) Особое значение приобрели места захоронения, где в Риме были погребены многие мученики, — катакомбы. Хотя, может быть, их сооружение и не было вызвано гонениями. Впрочем, предположение, что катакомбы в основном использовались для богослужений и собраний, ошибочно; узкие ходы со случайно расположенными капеллами в виде небольших расширений не могли вместить большое количество народа. Возможно, иногда здесь совершалось крещение. Эти места захоронения, как и все другие, строго охранялись римским законом.
Название «катакомбы» произошло от одного христианского могильного сооружения, находившегося ad catacumbas — в низменной части долины.
б) После легализации христианства, т. е. в IV в., почитание реликвий в форме культа гробниц мучеников усилилось. Все больше возводилось надгробных храмов, где у гроба мученика могла собираться на евхаристию вся община.
в) Число мучеников, раньше часто преувеличиваемое, в последнее время занижалось сторонниками гиперкритического анализа источников. Точные числовые данные привести невозможно. Пока гонения проводились несистематически и непоследовательно, это число не достигало 250, со времени Деция оно возросло.
§ 14. Литературная борьба: языческая полемика и христианская апология
1. Гонения на христиан в основном были делом государства. Но фактически, как мы видели, в них разными способами принимали участие все слои языческого населения.
Поскольку проповедники христианства уже очень рано могли опираться на записанное Слово Божие (см. § 16), образованные люди из язычников, к тому же воспринимавшие новую «философию» христианства как конкуренцию, вскоре почувствовали себя вынужденными письменно выразить свое неприятие христианской религии. Со своей стороны, образованные христиане вскоре начали в собственных апологиях опровергать обвинения и упреки, которые распространялись против христиан или использовались против них в судах. Таким образом, наряду с кровавой борьбой существовала и литературная полемика.
2. И в этой борьбе, так же как и в повседневном поведении христиан, как и в героизме мучеников обнаруживалось очевидное превосходство христианской веры.
Однако это не означает, что интеллектуально-научные достижения христианских апологетов всегда были безупречны, что они никогда не проигрывали в полемике языческим авторам или никогда не позволяли себе прибегать к ложной риторике. Это также не означает, что сообщения христианских писателей того времени всегда излагали объективно положение дел в язычестве. К сожалению, излишняя категоричность христианских писателей часто делает для нас довольно затруднительной выработку собственной критически взвешенной точки зрения. И позже победившее христианство боролось против пагубных следов языческого многобожия, радикально уничтожая все сведения и представления, исходившие от язычников. Поэтому до нас дошли только слабые следы собственно языческих представле ний. Чаще всего мы располагаем лишь христианскими сообщениями о языческих противниках.
Поэтому высказанная выше похвала относится только к истине христианства, его силе веры и любви, проявившихся в этих апологиях. К тому же со времен Тертуллиана, Оригена и Августина христиане и в чисто интеллектуальном отношении превзошли язычников.
В лице философа Цельса, написавшего в 178 г. свое сочинение «Слово истины», христианство получило первого и отнюдь не безопасного литературного противника. Выдающимся оппонентом новой религии был неоплатоник Порфирий (†304 г.). Его 15 книг против христиан, не дошедшие до нас, появились во время долгого перерыва в гонениях к концу III в. Неоплатоник Гиерокл при Диоклетиане побудил наместника Вифинии к гонениям. Под влиянием неоплатонизма находился и император Юлиан.
3. Литературные защитники христианства назвались апологетами (apologia — «защита»). Одни написанные ими защитительные трактаты адресованы императору или (как у Тертуллиана) наместнику; другие построены в форме диалога («Диалог с Трифоном» Иустина; «Октавий» Минуция Феликса).
В произведениях апологетов христианство впервые переходит во все усиливающееся наступление: языческое государство упрекается в несправедливости и бессмысленности гонений. По тому же пути, следуя природе вещей, шли и апологеты иудаизма эллинистической эпохи (например, Филон Александрийский).
Все апологеты II в. до Тертуллиана писали на греческом (иногда на сирийском) языке. Важнейшим из них был философ и мученик Иустин († 165 г.) из Флавии Неаполя, прежнего Сихема.
4. Иустину было присуще глубокое понимание «христианских» ценностей, которые еще в язычестве были явлены как зерна (logos spermaticos) полной истины, но он же провозгласил несомненное превосходство «христианской философии». Ему принадлежат две апологии; в них он опровергает клевету, возводимую на христиан (при этом он сообщает в высшей степени важные сведения о христианском учении и богослужении), и смело защищает право христиан перед императорским престолом. При всей своей покорности императору Иустин не просит, но требует в благородном сознании своих прав. В своем диалоге с иудеем Трифоном, где он описывает подробно путь, приведший его от философской школы к христианской истине43, полемизирует с иудеями, обстоятельно доказывая, что в Иисусе исполнились мессианские пророчества. К сожалению, он использует при этом слишком много аллегорических44 толкований Писания.
5. Наивысшего развития апологетика достигла в трудах первого латиноязычного христианского писателя — Септимия Флавия Тертуллиана из Северной Африки (род. ок. 160 г., † после 220 г.).
Будучи римлянином, он пошел в практическом отношении дальше, чем греческие апологеты. Профессиональный адвокат, Тертуллиан был достаточно искушен во всех тонкостях судебного разбиратель ства. Он был также необычайно одаренным писателем и искусным оратором, мастерски владевшим латинским языком, которому умел придавать сжатые и пригодные для выражения христианских понятий форму. Он был человеком с ярко выраженным характером борца, постоянно горевший нездешним огнем, фанатик и ревнитель, без смирения, доброты и терпения. Это объясняет, как он мог впоследствии отпасть от Церкви (не позднее 207 г.) и яростно нападать на нее с тяжелейшими подозрениями. Священником Тертуллиан, вероятно, не был. Он умер вне Церкви, монтанистом (см. § 17).
Несмотря на это, духовный труд, совершенный Тертуллианом на службе Церкви, необыкновенно важен; это плодовитейший латинский церковный писатель до эпохи Августина и Иеронима. В своих основополагающих трактатах он выступал против всех врагов христианства— язычников, иудеев и гностиков. Свой основной труд «Apologeticum» (197 г.) он написал против язычества и адресовал наместнику. Все упреки, подозрения и обвинения, выдвинутые хоть однажды против христиан и их религии, он опровергал средствами юридической риторики, особенно главные обвинения в безнравственности, атеизме и оскорблении величества. Более того, Тертуллиан раскрывает внутреннюю ценность морали и учения христиан и тем самым дает начало апологетики в положительном смысле: христиане добры, их религия более всего соответствует самым глубоким склонностям неиспорченной воспитанием человеческой души («душа по природе своей христианка»). Одновременно он мастерски бьет врага его же оружием «in vos retorquebo» («на вас обращу») и показывает все зло язычества. Победа же христиан — в их власти над демонами и в их мученичестве. Страшный суд сделает явным этот триумф.
Тертуллиан строит свои доказательства на требовании введения принципа справедливости в правовую практику, чем подготавливает решительный переворот в римском праве, проникающемся христианским духом.
6. Близок тертуллианову «Апологетикуму», но более мягок по тону прекрасный диалог «Октавий» Минуция Феликса, в котором, конечно, собственно христианское содержание чрезвычайно тонко. Обвинения языческого собеседника, так же как и защита христианства ясно показывают, насколько в то время отягощали язычество бессильные сомнения.
а) Наиболее значительной из апологий следующего столетия является ответ Оригена Цельсу, написанный около 248 г. (п. 2). Цельс замечательно выявил в христианском учении и предании определен ные трудности для понимания и, преувеличив их, использовал для нападок, ясно показав, что не понимает главного в христианстве — «невидимого Бога», «нищеты духа». Несмотря на возражения Оригена, аргументы Цельса в той или иной форме в течение веков повторялись снова и снова.
В III в. растет в целом духовная сила христианской литературы как на Западе, так и на Востоке. Авторы апологий (Климент Александрийский, Тертуллиан) одновременно составляют обширные философско-богословско-догматические труды, представляющие вершины христианской мысли, достигающей с появлением Оригена высшей точки развития. В IV в. с прекращением гонений писание апологий в существовавшем до этого смысле отступает на второй план (ср.«О граде Божием» Августина, § 30).
б) Деятельность апологетов не имела политического значения и не оказала никакого практического воздействия на государство. Но своими трудами по разработке и распространению основ понимания христианства эти писатели приобрели всемирно-историческое значение.
Апологеты впервые попытались создать христианское научное представление о мире. Такая попытка была предпринята с недостаточны ми средствами и удалась лишь частично; но она была сделана и послужила основанием для дальнейших достижений в этой области.
Апологеты показывают нам христианство как религию монотеиз ма, нравственности, свободы совести и победы над демонами. Важнейшая их особенность заключается в следующем: в то время как Павел учил христианству в основном как религии благодатного спасения через крестную смерть, апологеты из практических соображений, поскольку их адресатами были уже не монотеисты иудеи, а политеисты язычники, отошли от обсуждения проблем личности Иисуса и могущества благодати. Они воспринимали христианство в основном (хотя и не исключительно) как религию монотеизма, истинного знания и нравственного совершенствования.
в) Тем самым апологеты, так сказать, «эллинизировали» христианство, превратили его в философское учение. Действительно, в проповеди христианства у апологетов II в. есть чрезвычайно важный пробел: отсутствует то, что составляет своеобразие учения апостола Павла45. С этой точки зрения богословские начала этих писателей ведут не к Августину (и ко всем тем явлениям церковной истории, которые опираются на него и связаны с учением Павла), а, скорее, к рациональным концепциям схоластики и до некоторой степени — церковного права.
Но верно и то, что в апологиях II в. недвусмысленно выразилась проблема греческого мира, состовшая в том, что философия была поставлена на службу религии. С исключительной силой, хотя часто завуалированной некоторой расплывчатос тью выражения, проявляется в них ставшая судьбоносной для всего западного христианства и его влияния в мире проблематика, порожденная встречей античного знания и христианской веры, а значит, и задача построения специфически христианской философии. С максимальной резкостью это сформулировано уже Тертуллианом в его категоричной манере: «Что общего у Афин с Иерусалимом?». Когда же он все же дает на это ответ, в чем-то близкий по смыслу к изречению «Credo quia absurdum» (собственно, это выражение у него отсутствует), необходимо иметь в виду его намеренно заостренную парадоксальность.
Тертуллиан, как и другие апологеты, хулил философию, но не пренебрегал ею46. Он использует ее в ходе своих доказательств, признает существование естественного в христианском благовестии и в христианском понимании человека. Вэтой связи включение философии в христианскую систему оказывается полезным, правильным и даже необходимым.
С другой стороны, у этих апологетов сохраняются невредимо и в целости религиозная истина и внутреннее религиозное содержание христианства. И если в названных апологиях личность Господа уходит на второй план и акцент переносится на обоснование монотеизма, то это было следствием тактически рассчитан ного выбора, учитывающего духовную установку на политеизм противников. Сравнение апологетических трактатов Тертуллиана с другими его трудами, не посвященными полемике с язычниками, делает это очевидным.
7. а) В этом смысле апологеты выступают как представители католического «синтеза», который по сей день остается отличительной чертой католического богословия: они подчеркивают естественную познаваемость основных истин христианства, но провозглашают христианство прежде всего религией и Откровени ем; рядом с мыслью о Боге как о наказующем Судие и над нею — радостная весть о Боге — нашем Отце; приводятся научные доказательства, но превыше всего — вера и исповедание; с вероучением неразрывно связано требование христианского образа жизни.
Особенно велико было значение апологетов как борцов за свободу совести (разумеется, это слово не надо понимать в современном либеральном смысле). Глубочайший смысл их труда заключался в требовании поступать не по велению государственной власти, но по дарованной в Откровении вере.
б) Писания апологетов представляют собой почти единственный источник сведений о христианском богословии и даже о христианском благочестии II и части III вв. При этом легко забывается, что в этих литературных (и в вышеуказанном смысле философских) трудах отражается лишь небольшая часть тогдашнего христианства. Таким образом, здесь налицо ситуация, о которой мы говорили уже во Введении. Христианские общины и во II в. не были философскими школами. Их жизнь держалась верой и молитвой. Это ясно видно из сообщений о мучениках. Но о том, как конкретно проповедовалась вера среди необразованных людей (которые, конечно же, составляли подавляющее большинство новообращенных), как отражались в их умах и сердцах эти великие идеи и уроки, мы не знаем ничего или почти ничего. То, что они укоренились и здесь (и подчас очень глубоко) и были в основном сосредоточены вокруг живого вознесшегося Господа, мы видим не только из Нового Завета — это исторически подтверждается и самим фактом мученичества, и отдельными сообщениями. Особенно же свидетельствует об этом более или менее постоянное распространение учения Иисуса Христа среди всех общественных слоев и во всех областях Римской империи.
§ 15. Богословие и лжеучения
I. Основные силы богословия
1. Когда св. Павел проповедовал радостную весть перед философами в Ареопаге (Деян 17), он начал с понятий и выражений, привычных для этих слушателей: весть, полученную из Откровения, он объяснял с помощью «философских» понятий47 («неведомый Бог»; «искать Бога»; «мы Им живем и движемся и существуем»). Такое проникнове ние и обоснование Откровения посредством разума составляли проблему научного богословия вообще, проблему греческого культурного мира, проблему соотношения разума и веры.
а) Эти проблемы всегда возникают, когда богооткровенная истина приходит к духовно самостоятельным людям. Привыкший к определенным категориям разум стремится, повинуясь своей внутренней потребности, соотнести новые истины с естественным для него мышлением и в некотором смысле примирить их друг с другом: он пытается научно «истолковать» Откровение.
б) Но одновременно с этими проблемами возникает опасность: то, что в самом широком смысле слова может быть названо рационализ мом. Дело в том, что при попытке решить задачу определенную роль играет такая задняя мысль: нельзя ли полностью перевести полученные из Откровения истины на язык научных понятий. Вся история научного богословия вплоть до св. Фомы Аквинского (а очень часто и после него; часто даже вопреки достигнутому в католическом мире теоретическому пониманию) — пример такой опасности. Только Аквинат, философ среди богословов, ясно указал на изначальную ограниченность разума и утвердил принципиально иной характер Откровения.
в) С другой стороны, всегда были богословы, не испытывавшие столь большой потребности в научном осмыслении веры, но, напротив, чрезвычайно приверженные традиции: в них жило прежде всего стремление просто сохранить предание в том виде, в каком оно было получено. Люди подобного толка играли важную роль в истории Церкви как хранители сокровищ Откровения. Так, Римская Церковь со времен Каллиста заботилась больше о том, чтобы сохранить абсолютный монотеизм, с одной стороны, и безусловность божества и человечества Иисуса — с другой, чем о том, чтобы найти формулировки, способные объяснить их соотношение (ср. §§ 26, 27). Когда же в этом направлении допускались преувеличения, когда не только подчеркивалась уникальность религиозного Откровения, но и вообще ставилась под сомнение способность разума как-то анализировать Откровение, тогда возникала другая опасность — фидеизм (см. § 25).
2. Обе эти крайности неприемлемы для Церкви. Рационализм означает в конечном счете отказ от Откровения; принять его было бы равносильно самоубийству. С другой стороны, фидеизм нес в себе недопустимую узость; впрочем, в истории Церкви он, как правило, оборачивался худшим видом рационализма. Церковь осталась и здесь верной своему внутреннему универсализму (система середины). Поэтому она признавала богословие. Тот факт, что развитие догматов в конечном итоге всегда шло в одном направлении, тем более поражает (и даже свидетельствует о божественном руководстве), что лучшие и праведнейшие из вождей Церкви отнюдь не всегда защищали именно те положения, которые в конце концов восторжествовали, или хотя бы осознавали вполне их значение. Например, великий Дионисий Александрийский († ок. 264 г.), ученик и последователь Оригена, не был убежден в принципиальной важности борьбы с еретиками и поэтому склонялся в данном вопросе к примиренчеству. Киприан в некоторых отношениях расходился с Римом. Взгляды Августина на благодать, свободу воли и предопределение нельзя полностью свести к одному знаменателю. Фома Аквинский и его школа были противниками учения о непорочном зачатии Девы Марии. Таким образом, говоря о «consensus patrum» (согласованности учения Отцов Церкви), которое действительно часто бывает трудно, если не невозможно, установить, нельзя забывать о многообразии отдельных личностей и школ, в том числе об их взаимных расхождениях.
Отсюда можно прийти к выводу о позитивном — в определенном смысле — значении заблуждений в истории.
3. Особенно серьезно проблема богословия заявила о себе со вступлением христианства в мир эллинистического образования. Первым, но еще не классическим периодом его развития стал II век. Он предлагает нам как католическое разрешение этой проблемы, так и всевозможные отклонения от него. В последующие века первыми в битве за догматы веры были греки, подготавливавшие, утверждавшие и распространявшие решения соборов. Все без исключения соборы древней Церкви проводились на греческой земле и при участии преимущественно греческих епископов и богословов. Позднее это греческое наследие перешло к Риму. После VII Вселенского собора (787 г.) православная Восточная Церковь больше не сформулировала ни одного нового догмата. К этому следует добавить, что она в своей замкнутой обособленности, собственно, и не нуждалась в таком формулирова нии. В позднейшей Греческой православной Церкви место богословия до некоторой степени заняла литургия, которая не только определяла по большей части религиозную жизнь, но сообщала вероучение в литургической форме, т. е. через молитву и славословие.
4. Апологеты стремились дать полноценное христианское решение проблемы48. Разработанные ими основы были завершены только в той культурной среде, в которой сильнее всего отразилось и сохранилось греческое образование, — в Александрии. Здесь, в городе Филона с его знаменитыми школами, наиболее отчетливо ощущалась потребность установить единство между унаследованной интеллектуальной образованностью и христианским религиозным Откровением. Целые группы членов Церкви требовали религиозного наставления, которое соответствовало бы требованиям высшего образования. Поэтому именно в Александрии, епископ которой в первые века после разрушения Иерусалима занимал второе место среди патриархов Церкви, возникает первая «высшая школа» религии, первая катехизаторская школа. Первым известным нам учителем в ней был Пантен († ок. 200 г.).
5. Два человека, второй и третий руководители этой школы, лучше всего дают нам почувствовать царивший в школе дух и получить представление о вопросах, ставившихся здесь и решавшихся, — Климент Александрийский († ок. 215 г.) и Ориген († 253/254 г.).
а) Климент, ученик Пантена, руководил школой лишь короткое время (приблизительно с 200 г.). Уже в 202/203 г. он бежал от гонений Септимия Севера в Малую Азию. С его всеобъемлющей античной ученостью, в святом воодушевлении он постиг полноту христианской истины и возвещал ее часто в стихотворной форме. Климент первый ясно увидел (ср. Иустин, § 14, 4) внутреннее родство всего истинного в мире, увидел, что и язычество, по крайней мере в какой-то своей части, тоже развивалось по направлению ко Христу. Он стоял за правоверный гнозис в существенных вопросах и избежал опасности умалить значение Откровения в пользу философии. Был ли он пресвитером, неизвестно.
б) Вслед за Климентом пришел величайший ученый Восточной Церкви Ориген. Он родился, по-видимому, в Александрии в 185 г., где епископ Деметрий сделал его, восемнадцатилетнего юношу, не имевшего церковного сана, преемником Климента по руководству катехизаторской школой. Наряду со своей собственной педагогичес кой деятельностью он слушал лекции знаменитого неоплатоника Аммония Сакка. Когда нападки язычников и черни на христиан привели к закрытию школы, Ориген направился в Иерусалим и Кесарию. Там проповедовал он, еще не посвященный в сан, с согласия (а может быть по желанию) местных епископов. Позднее он был и в Риме при папе Зефирине, а затем при антипапе Ипполите.
По пути в Грецию в 230 г. Ориген, несмотря на самооскопление, совершенное более чем за 25 лет до этого в результате ложного понимания Мф 19, 12, был посвящен сочувствовавшими ему епископами в пресвитеры для Кесарии Палестинской. Однако на его родине епископ, чьего согласия на посвящение не было испрошено, отлучил его (несмотря на заступничество нескольких епископов) от пресвитерско го служения и от Церкви — недальновидная жестокая мера, которую, однако, утвердил папа. Так, Ориген в 231 г. снова отправился в Кесарию, где открыл собственную катехизаторскую школу, среди учеников которой был Григорий Чудотворец.
Ученость Оригена, как и его усердие, превышали все, что мы можем себе представить. Его невероятной работоспособности соответствовала такая же литературная плодовитость. Он не только истолковал с различных точек зрения почти все Священное Писание, но был первым, кто трудился над представлением филологически точного текста священных книг (=Ветхого Завета), еврейский текст которого (еврейским шрифтом и с греческой транскрипцией) и четыре существовавших тогда греческих перевода он разместил в шесть параллельных колонок (=HEXAPLA). Ориген был также первым, кто разработал всеобъемлющую догматику в виде своего рода справочника по христианским доктринам (PERI ARCHON = De principiis). Его наследие хранилось в библиотеке в Кесарии и было там использовано Евсевием для его церковной истории.
в) Если его предшественник Климент был слишком сосредоточен на всеобщем Откровении (исходя из идеи родства естественного человека с Богом), то Ориген решительно перенес центр исследования и создал новую, самостоятельную христианскую «философию». Не во всех пунктах своего обширного учения ему удалось вполне правильно установить связь между христианской верой и греческой философией. Иногда греко-философский элемент слишком выступал на первый план в ущерб христианско-религиозному. Особенно это проявляется в его учении о вечности мира, о душах как о падших духах и в его мнении о том, что в конце времен все, даже проклятые, вновь возвратятся к Богу (апокатастасис). Такие представления позже были осуждены на различных соборах.
Несомненно, однако, что Ориген никогда не хотел создавать учения, противного церковному религиозному сознанию. Он был, безусловно, достойной уважения, истинно христианской личностью, к которой церковная общественность Александрии отнеслась с постыдной и однобокой подозрительностью. Это привело позднее к незаслужен ной дискредитации литературной деятельности великого человека, так что неизмеримое богатство его мысли, к сожалению, не стало настолько плодотворным для Церкви, насколько это было бы желательно. Ориген умер семидесяти лет от последствий пыток, которые принял за веру во время гонения Деция. За свое «мученичество» он получил примирительное письмо от епископа родного города, бывшего своего ученика Дионисия.
г) Пример Оригена убедительно показывает, что в то время была еще сравнительно мало разработана единая теоретическая основа христианского провозвестия. Очевидно, что разные епископы по-разному оценивали его правоверие; но отнюдь не очевидно, что суждение его противников во всем заслуживает безусловного предпочтения. Несомненно, что для всей ойкумены он был одним из великих первопроход цев в деле осмысления христианства. Своим учением он содействовал распространению Царства Божия, успешно противодействовал открытым ересям и в области веры и в теоретической сфере, равно как и помогал многим Церквям разрешить трудные вопросы христианско го учения. Его пламенная любовь ко Христу и Церкви не подвергает ся сомнению.
Своей ученостью Ориген содействовал также авторитету христианства в обществе. Юлия Маммея, мать императора Александра Севера, пригласила его в Антиохию и слушала его лекции. Можно сказать, что его школу посещал весь образованный мир.
Ориген продемонстрировал соединение учености и веры, учености и святости жизни, богословия и церковного религиозного сознания.
Вероятно, при нем впервые в истории христианства начинается истинно научное движение: стремление объективно понять мысль противника. «Он учился у всех, с кем боролся, все его противники были его учителями» (Harnack).
6. В III в. возникла вторая христианская богословская школа — в Антиохии, славившейся, как и Александрия, хорошими языческими учебными заведениями. Особое значение это имело для развития церковной жизни и богословия. По своему научно-методическому направлению она была противоположна александрийской и в определенной степени составила ей конкуренцию, что поддерживалось и усугублялось церковным соперничеством александрийского и антиохийского патриархов.
В Александрии при толковании Священного Писания предпочитался аллегорическо-мистический метод; антиохийская школа придерживалась более трезвого метода и работала больше в историко-крити ческом и грамматико-логическом направлении. Ее основателем был антиохийский пресвитер Лукиан 49 (погиб как мученик в 311/312г.), учитель Ария, с 60-х годов преподававший в Антиохии (см. § 26). Самый блестящий период для школы начался при Диодоре Тарсийском († до 394 г.). Влияние этой школы распространилось также на Эдесскую школу, знаменитейшим учителем которой стал впоследствии Ефрем Сирин († 373 г.), оказавший большое влияние на богословие.
II. Проблема лжеучений
1. Основное убеждение всего христианского предания состоит в том, что право и долг определять истину веры принадлежит только «Церкви». Уклонение от общецерковной истины есть лжеучение, ересь.
а) Есть ереси, касающиеся прежде всего религиозной или религиозно-нравственной жизни (например, монтанизм, § 17), хотя и они тоже (в силу необходимости) содержат отклонения в вероучительной области.
Здесь же, в целях связности изложения, мы займемся теми видами ересей, которые непосредственно связаны с вероучением, а отсюда — с богословием как попыткой «понять» содержание Откровения средствами естественного разума.
б) Господь предсказал, что в Царстве Божием вместе с пшеницей до последнего дня жатвы будут расти и плевелы, и, по слову ап. Павла, должны наступить и разделения (ереси) (1 Кор. 11, 19). Действитель но, вся история Божией Церкви пронизана постоянно обнаруживае мыми и осуждаемыми Церковью лжеучениями — ересями.