— Не найдет ли милорд Дракон время, чтобы выпить кубок вина?
Ранд кивнул — он не хотел возвращаться во дворец, не докопавшись до сути происходящего.Передняя комната фермерского дома выглядела так, как и следовало ожидать, — голый, безупречно выметенный пол, стулья с решетчатыми спинками и камин из красного кирпича, без малейших признаков копоти и сажи. Трудно было поверить, что когда-то в нем разводили огонь. Маленький столик покрывала белоснежная скатерть с вышитыми по краям цветами. Сора Грейди молча поставила на скатерть деревянный поднос с ярко-голубым кувшином и двумя кружками, украшенными белой глазурью. Ранд надеялся, что по прошествии времени она станет поприветливее, но не тутто было. Молчаливый укор в ее взгляде заставил его вздохнуть с облегчением, как только женщина удалилась. Но он успел приметить, что она потела. Бросив мешочек на поднос, Таим залпом осушил кружку.
— А что, разве женщин ты не учишь концентрироваться? — спросил Ранд. — Хорошо ли, если их мужья не потеют, а они страдают от жары?
— Они сами того не хотят, — резко отозвался Таим. — Никто от них ничего не скрывает. Некоторым мужья да любовники предлагали их обучить, но они даже слушать отказались. Видите ли, это, возможно, имеет отношение к саидар.
Ранд промолчал, уставясь на темное вино в своей кружке. Он твердо решил не поддаваться раздражению.
— Я доволен тем, как идет набор, — промолвил он наконец. — Ты, кажется, говорил, что мы сумеем меньше чем за год сравняться с Башней… С Белой Башней… — Белая Башня, Черная Башня. Что за легенда будет сложена обо всем этом? Если, конечно, вообще будет… — Теперь я вижу, если дело и дальше пойдет столь же споро, так оно и будет. Ума не приложу, как ты находишь так много способных к учению.
|
|
— Когда моешь золото, от большой кучи песка, — натянуто отозвался Таим,
— рано или поздно на лотке останется одна-другая драгоценная крупица. Сам я теперь выезжаю нечасто, этим занимаются другие. Дамер, Грейди… Есть несколько человек, примерно дюжина, на которых можно положиться, они достаточно пожили, и от них не приходится ожидать глупостей. Ну а кроме того, у меня достаточно молодых парней, чья сила позволяет открыть любой проход. Они сопровождают старших, если тем не дается Перемещение. До конца года у тебя будет уже тысяча… солдат. Ну а как насчет тех, кого я отослал в Кэймлин? Ты уже составил из них войско? Там ведь побольше тысячи наберется.
— Я предоставил это Баширу, — ответил Ранд, и губы Таима насмешливо дрогнули.
Ранд поставил кружку на стол, чтобы ненароком не разбить со зла. Башир делал все возможное, даже невозможное, если учесть, что в его учебном лагере где-то к западу от города собрались по большей части разорившиеся фермеры, беглые подмастерья и неудачливые ремесленники, отродясь не державшие в руках меча, не ездившие верхом и вообще не отлучавшиеся из родного захолустья далее чем на пять миль. Но у Ранда хватало своих забот, и он не собирался ломать голову еще и над этим. Башир получил разрешение делать с этим сбродом, что он считает нужным, и повеление не беспокоить Ранда, если только новобранцы не поднимут мятеж.
Глянув на Таима, и не пытавшегося скрыть презрение, Ранд за спиной сжал кулаки. Где— то в отдалении, словно эхо его собственного гнева, сердито грохотал голос Льюса Тэрина.
|
|
— Эй, что это сегодня с тобой? Тебе словно колючка в штаны попала, как только я прицепил эти значки. Это из-за них, что ли? Если так, я не понимаю. Эти люди будут больше ценить свои знаки отличия, увидев, что ты принял такие же от самого Возрожденного Дракона. Да и к тебе почтения прибавится. Может, тогда и не придется поддерживать порядок, раздавая удары по голове. Ну, говори, в чем дело.
Начал Ранд хорошо, спокойно, хотя и твердо, — он и не хотел, чтобы голос его звучал слишком уж мягко, — но выдержать взятый тон до конца не сумел. На крик, правда, не сорвался, но последний вопрос походил на удар хлыста.
И тут с Таимом произошло нечто странное. Он содрогнулся — как показалось Ранду, скорее от ярости, чем от страха, — и тут же вновь стал самим собой. Не слишком дружелюбным, немного насмешливым, но, во всяком случае, спокойным и непринужденным.
— Я могу сказать, что меня беспокоит. Две вещи — Айз Седай и ты. Девять Айз Седай, прибывших с посольством, да две, которые уже давно в городе, стало быть, уже одиннадцать. А вдруг где-то скрывается еще одна? Или две? Я пока не смог их найти, но…
— Я велел тебе не показываться в городе, — ровным голосом промолвил Ранд.
— Есть люди, помогающие мне узнавать новости, — сухо отозвался Таим. — Сам же я не совался туда с того дня, как спас тебя от Серого Человека.
Ранд это пропустил. Едва. Почти. Голос в его голове был слишком тих, чтобы разобрать слова, но походил на отдаленные раскаты грома. Таим его спас?
— Твои шпионы только на то и годятся, чтобы ловить пальцами дым, — вырвалось у Ранда.
|
|
Мазрим Таим дернулся. Лицо осталось спокойным, но глаза сверкнули, словно черные бриллианты.
— А если они объединятся с Красными Айя? — Голос Таима звучал насмешливо и невозмутимо, но глаза по-прежнему блестели. — В окрестностях города появились Красные сестры. Только за последние дни прибыло несколько групп. Они пытаются перехватывать откликнувшихся на амнистию мужчин.
Я убью его! — взревел Льюс Тэрин, и Ранд почувствовал, как он нащупывает подход к саидин.
Убирайся! — решительно приказал Ранд. Но Льюс Тэрин не исчез. И не умолк.
Я убью его. Его, а потом их. Они служат ему. Это ясно: они служат ему.
Убирайся! — мысленно приказал Ранд. Ты всего-навсего голос. Но этот голос упорно тянулся к Источнику.
О Свет, я всех их убил. Всех, кого любил, всех. Надо убить его, убить за них. Может быть, это восполнит… Нет, ничто не восполнит, никогда. Но я должен его убить. И его, и их. Убить. Я должен. Должен.
Нет! — мысленно вскричал Ранд. Ты мертв, -Льюс Тэрин! Я живой, а ты, чтоб тебе сгореть, мертвец!
Неожиданно Ранд осознал, что стоит, тяжело опираясь на стол, колени у него подгибаются, а с губ срываются слова:
— Ты мертв… Я живой, а ты мертвец… Он не схватился за саидин. Не схватился и Льюс Тэрин. Содрогнувшись, Ранд поднял глаза на Таима и удивился, заметив на его лице участие.
— Ты должен держаться, — мягко сказал Таим, — не терять рассудка, пока есть силы. Если не справишься, цена будет слишком велика.
— Я справлюсь. — Ранд оттолкнулся от стола и выпрямился. Льюс Тэрин молчал. В голове не было ничего, кроме собственных мыслей. И, конечно, Аланны. — Эти Красные, они уже кого-нибудь захватили?
— Я о таком не слышал. — Таим говорил осторожно, словно ожидал очередного взрыва. — Нынче большинство новичков прибывает через проходы, да и дороги полны народу. Поди узнай, куда идет человек да зачем, если он сам не проболтается. — Немного помолчав, Таим добавил: — В любом случае от этих Красных можно легко избавиться.
— Нет, — отрезал Ранд, гадая, действительно ли Льюс Тэрин ушел. Он хотел в это верить, но чувствовал, что, поверив, сделал бы большую глупость.
— Если они и вправду начнут хватать людей, мне придется принять меры, но пока от них никакого вреда нет. И уж ты мне поверь, Красные, которых послала Элайда, не захотят иметь ничего общего с теми Айз Седай, что сегодня в городе. И одни и другие скорее объединятся с тобой, чем друг с другом.
— А как насчет тех, кто уже в городе? Их одиннадцать? Один-два несчастных случая могли бы сократить это число до более безопасного. Если ты не хочешь пачкать руки, я готов…
— Нет! Сколько раз тебе говорить одно и то же — нет! Если я узнаю, что какой-то мужчина направляет в Кэймлине Силу, тебе, Таим, не поздоровится. И не думай, что тебе удастся меня провести. Ежели одна из этих Айз Седай ненароком свернет себе шею, поскользнувшись на ровном месте, я буду знать, кто виноват. Попомни мои слова.
— Боюсь, ты не учитываешь всех возможностей, — сухо заметил Таим. — Если Саммаэль или Демандред подбросят тебе на порог несколько мертвых Айз Седай, я что, и за это должен буду ответить?
— Пока они ничего такого не делали и, будем надеяться, не станут. А ты, еще раз повторяю, помни мои слова.
— Внимаю словам милорда Дракона и повинуюсь. — Мазрим Таим слегка склонил голову. — Но по-прежнему утверждаю, что одиннадцать — опасное число.
Ранд не выдержал и рассмеялся:
— Таим, я собираюсь научить их танцевать под мою флейту.
О Свет, сколько же воды утекло с тех пор, когда он последний раз играл на флейте? И где она теперь, эта флейта?
Он услышал, как тихонько хихикает Льюс Тэрин.
ГЛАВА 43. «Розовый венец»
Нанятый Мераной экипаж, мерно покачиваясь, медленно катил по забитым народом улицам, направляясь к гостинице «Розовый венец». Сама Мерана, темноволосая женщина с безмятежным взором, сидела, сложив на коленях руки с тонкими, изящными пальцами, и внешне казалась совершенно спокойной. Но спокойствие это было деланным. Тридцать восемь лет назад ей довелось быть посредницей на переговорах между Тарабоном и Арад Доманом — предполагалось, что они должны положить конец раздорам из-за Алмотской Равнины. И доманийцы, и тарабонцы плутовали и изворачивались как могли. Трижды переговоры заходили в тупик; мир висел на волоске, а представители и той и другой стороны без конца расточали льстивые улыбки, всячески демонстрируя свою добрую волю. К тому времени когда высохли чернила на пергаменте, Мерана чувствовала себя так, словно ее спустили с вершины горы, заколотив в бочку. Причем в бочку, утыканную изнутри гвоздями. А в результате вышло, что этот договор не стоил даже шнуров и воска на скрепивших его печатях. Ей хотелось надеяться, что от переговоров, начатых сегодня в королевском дворце, будет больше толку — они просто должны привести к успеху, — но ощущение было такое, словно она вновь побывала в той самой бочке.
Мин сидела, откинувшись назад, глаза ее были закрыты. Создавалось впечатление, что эта особа никогда не упустит случая поклевать носом. Две другие сестры, сидевшие в экипаже, — спокойная, сдержанная Сеонид, облаченная в зеленую парчу, и стройная, улыбчивая Масури в коричневом платье с цветочным узором по подолу — на прием к Ранду все оделись официально, в цвета своих Айя, — то и дело поглядывали на девушку.
Мерана не сомневалась: глядя на Мин, они думали о том же, что и она. Сеонид, во всяком случае, должна была догадаться, хотя нет, как раз за нее нельзя поручиться. Эта женщина всегда отличалась методичностью и практичностью, а к Стражам относилась чуть ли не как к породистым волкодавам. И привязанность ее к ним была примерно такой, какую испытывает хозяйка к домашнему любимцу. Наверняка, поняла Масури — та любила потанцевать и вскружить кому-нибудь голову, хотя мигом забывала своего избранника, прослышав о каком-нибудь древнем манускрипте. Сама Мерана не влюблялась со времен Пятого Фалмского Договора, но что это такое, не забыла и, приметив обращенный к ал'Тору взгляд Мин, тут же смекнула: эта девица отбросила прочь разум и целиком отдалась порывам сердца. Из этого еще не следовало, что Мин пренебрегла всеми их указаниями и выболтала ал'Тору доверенные ей секреты, но, так или иначе, о Салидаре он знал. Так же как знал, что там находится Илэйн. Все их увертки и недомолвки его просто— напросто забавляли. Теперь придется следить за каждым своим словом, сказанным в присутствии Мин, что, в совокупности со всем прочим, пугало. Страх был для Мераны непривычным чувством. Правда, ей довелось испытать его в год смерти Базана — она так и не связала себя узами с другим Стражем, отчасти потому, что не хотела вновь пройти через нечто подобное, отчасти же из-за отсутствия подходящего человека, — но то был последний раз, когда она не просто предчувствовала недоброе, как перед Айильской Войной, а боялась. Боялась она и сейчас, и это ей вовсе не нравилось. Все еще могло обернуться удачно, ничего страшного не случилось, но Ранд ал'Тор, сам Ранд ал'Тор, внушал ей страх.
Качнувшись последний раз, экипаж остановился на конюшенном дворе гостинице «Розовый венец». Слуги в расшитых розами ливреях бросились открывать дверцы кареты.
Обеденный зал был под стать всей гостинице — чудесному трехэтажному зданию из белого камня. На фоне полированных стенных панелей из темного дерева выделялись беломраморные камины. На одной из каминных досок стояли позолоченные часы, каждый час мелодично отбивавшие время. Прислужницы в голубых платьях и белых, с вышитыми на них венками из роз фартуках были приветливы, сноровисты и красивы или, во всяком случае, миловидны. Обычно в «Розовом венце» останавливались благородные господа, не имевшие в Кэймлине собственных домов, но сейчас за всеми столами сидели одни лишь Стражи. И Аланна с Верин. Будь на то воля Мераны, этим женщинам пришлось бы дожидаться на кухне, со слугами. Остальные сестры куда-то вышли. Нельзя было терять времени.
— Если вы не против, — сказала Мин, — я немножко прогуляюсь. Мне бы хотелось посмотреть город, пока не стемнело.
Мерана дала согласие, а когда девушка устремилась к выходу, переглянулась с Сеонид и Масури. Интересно, быстро эта девчонка добежит до дворца?
Госпожа Синчонин, пухленькая, как и все известные Меране содержательницы гостиниц, вышла навстречу, кланяясь и потирая розовые ладошки:
— Чем могу служить, Айз Седай? Может, что-нибудь принести?
Она принимала Мерану в своей гостинице и до, и после того, как узнала, что та Айз Седай.
— Ягодного чаю, — с улыбкой сказала Мерана. — Наверх, в малую гостиную.
Улыбка исчезла, как только Синчонин удалилась, хлопотливо подзывая служанок. Мерана жестом велела Аланне и Верин следовать за собой, и все пять Айз Седай молча поднялись по лестнице.
Из окон гостиной открывался вид на улицу, но у Мераны не было ни малейшего желания любоваться видами. Плотно, чтобы в помещение не проникал уличный шум, прикрыв окна, она повернулась к ним спиной. Сеонид и Масури уселись на стулья по обе стороны от Аланны и Верин. Те остались стоять. Темное шерстяное платье Верин казалось помятым, хотя таковым и не было, на кончике носа у нее сидело чернильное пятнышко, но острые, наблюдательные птичьи глаза примечали все. Глаза Аланны поблескивали — вполне возможно, от гнева. Руки ее дрожали и то и дело хватались за подол голубого шелкового платья с желтым лифом, выглядевшего так, словно она в нем спала. Конечно, известное оправдание у нее имелось. Но недостаточное.
— Аланна, — твердо начала Мерана, — пока я не знаю, не приведут ли твои действия к нежелательным последствиям. Он не поднимал вопроса о том, что ты
— против его воли! — связала его узами, но был суров… очень суров и…
— Разве он установил дополнительные ограничения? — встряла Верин, по-птичьи склонив голову набок. — Мне кажется, все идет хорошо. Он не сбежал, прослышав о вашем прибытии, и принял вас, надо полагать, довольно любезно — иначе бы вы вовсю метали громы и молнии. Он вас немного побаивается, потому и установил ограничения, но не счел нужным вводить дополнительные, значит, вы пользуетесь той же свободой, какая была предоставлена нам, — значит, вовсе не пришел в ужас. И это прекрасно, его не следует пугать сверх меры.
Трудность заключалась в том, что Аланна и Верин не входили в состав посольства, а стало быть, Мерана не имела над ними власти. Они уже слышали о Логайне и Красных и считали необходимым лишить Элайду власти, но сейчас это не имело значения. Конечно, Аланна представляла собой проблему разве что теоретически. Она и Мерана обладали примерно одинаковой мощью: выяснить это точнее можно было, лишь померившись силами, а такими вещами занимались только послушницы, да и то до тех пор, пока их не поймают и не устроят выволочку. Аланна пробыла послушницей шесть лет, а Мерана всего пять, но, что гораздо важнее, к тому дню, когда повивальная бабка поднесла Аланну к материнской груди, Мерана носила шаль уже десять лет. Она имела бесспорное преимущество. О таких вещах не вспоминали, пока не возникала необходимость, но все знали обычаи и приноравливались к ним. Аланна не подчинялась Меране, но испытывала к ней естественное почтение. К тому же она чувствовала себя виноватой.
Куда сложнее обстояло дело с Верин. Мощь их тоже была примерно равна, обе пробыли по пять лет в послушницах и по шесть в Принятых — такие вещи знали друг о друге все Айз Седай. Однако Верин была старше Мераны, возможно, на столько же лет, насколько та была старше Аланны. Легкая проседь в волосах Верин подчеркивала это. Будь Верин одной из посольства, все это не имело бы значения, но в нынешних обстоятельствах Мерана уже не раз ловила себя на том, что невольно прислушивается к словам этой женщины. Сегодня утром ей дважды пришлось напомнить себе самой, что возглавляет посольство она, а вовсе не Верин. Правда, Верин чувствовала, что в какой-то мере разделяет с Аланной ответственность за содеянное, и это несколько упрощало дело. В противном случае она сидела бы на стуле, а не стояла рядом с Аланной. Но было бы совсем неплохо найти какой— нибудь способ заставить ее безвылазно сидеть в «Кулэйновом псе» да присматривать за ее бесценными сокровищами — девчушками из Двуречья.
Усевшись, Мерана аккуратно расправила юбку и шаль. Возможность сидеть, в то время как другие стоят, давала ощущение превосходства. В первую очередь морального — ей содеянное Аланной представлялось чуть ли не изнасилованием.
— По существу, он все же установил еще одно ограничение. Прекрасно, что вам удалось обнаружить, где находится его школа, но теперь я настоятельно советую вам выбросить из головы все мысли, которые, скорее всего, возникли у вас по этому поводу. Он… велел… велел нам держаться подальше от… его людей.
Прикрыв глаза, она с содроганием вспомнила, как грозно приподнялся он на своем ужасном престоле — Львиный Трон был выставлен, словно трофей, позади него, — да еще сжимая в руке копье. Копье-то зачем — не иначе, какой-нибудь айильский обычай.
— Послушай меня, Мерана Седай, — промолвил он достаточно любезно, но весьма твердо. — Я не хочу неприятностей между Айз Седай и Ашаман. Своим солдатам я велел держаться от вас подальше, но не допущу, чтобы они стали вашей добычей. Вздумаете вредить Черной Башне, охотиться за моими людьми — глядите, как бы вам не угодить на вертел. Давайте вместе постараемся избежать осложнений.
Мерана пробыла Айз Седай достаточно долго, чтобы не вздрагивать, оказавшись в шаге от могилы, но на сей раз ей действительно было не по себе. Аша'ман. Черная Башня. Мазрим Таим! Как могло все зайти так далеко? Но Аланна уверяла, что у него уже не меньше ста человек. Откуда ей это известно, она умалчивала, да никто к ней и не приставал — ни одна сестра не раскроет своих лазутчиков. Впрочем, не это важно. За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь, гласила старая пословица, а нынче самый важный заяц в мире — ал'Тор. Другим придется подождать.
— А он… он еще здесь или… ушел? — спросила Мерана. И Верин и Аланна весьма спокойно отнеслись к известию о способности Ранда Перемещаться, а вот Меране это внушало некоторое беспокойство. Кто знает, какие еще забытые Айз Седай умения он освоил? — Аланна? Ты меня слышишь?
Стройная Зеленая сестра вздрогнула, возвращаясь оттуда, куда увлекли ее мысли. Похоже, отвлекалась она частенько.
— Он в городе. Полагаю, что во дворце. — Голос ее все еще звучал мечтательно и будто сонно. — Дело в том, что… у него рана в боку. Старая рана, лишь наполовину исцеленная. Как только сосредоточусь на ней, слезы наворачиваются. Как можно жить с такой болью?
Сеонид кольнула Аланну взглядом — всякая женщина, имевшая Стража, ощущала его раны. Но Мерана знала, что испытала Аланна, потеряв Овэйна, и потому, когда заговорила, голос ее звучал не слишком резко:
— Что ж, когда были ранены Терил с Фареном, я едва не лишалась чувств — это при том, что мы не ощущаем всей боли. Но ни один из них даже не замедлил шагу.
— Я думаю, — тихонько сказала Масури, — мы не о том толкуем. — Она всегда говорила тихо, но, в отличие от многих Коричневых, всегда по существу.
Мерана кивнула:
— Да. Я размышляла о том, чтобы занять рядом с ним место Морейн…
Послышался стук в дверь, и на пороге появилась служанка в белом переднике, с чайным подносом в руках. Заварной чайник был серебряным, а чашки фарфоровыми — в «Розовом венце» привыкли к знатным постояльцам. К тому времени когда служанка, поставив поднос, удалилась, от мечтательности Аланны не осталось и следа. В ее темных глазах сверкало пламя, какое Меране едва ли доводилось видеть. Зеленые весьма ревниво относятся к своим Стражам, а Ранд ал'Тор теперь принадлежал ей, каким бы способом она этого ни добилась. От почтительности не осталось и следа; она напряглась, как клинок, дожидаясь лишь следующих слов Мераны, чтобы дать ей достойный отпор. Но Мерана умолкла, подождала, пока разольют чай, а потом пригласила к столу и Верин с Аланной. Глупая женщина заслуживала того, чтобы малость помучиться, но… Может, это вовсе и не похоже на изнасилование.
— Да, хотела, но, поразмыслив, отказалась от этого, — продолжила Мерана. — Может, мне и стоило попытаться, но боюсь, Аланна, что после твоего поступка он не испытывает особого довери'я к Айз Седай и рассмеялся бы мне в лицо.
— Он высокомерен, словно король, — сердито сказала Сеонид.
— Таков, каким его описывали Найнив и Илэйн, — добавила, качая головой, Масури. — Даже хуже. Надо же, заявил, будто способен чувствовать, когда женщина направляет Силу. Я уж хотела было обнять саидар, чтобы поставить его на место, но раздумала.
— И все эти айильцы, — неприязненно произнесла Сеонид, происходившая из Кайриэна, — и мужчины и женщины… Думаю, моргни мы не так, они закидали бы нас своими копьями. Одна рыжая, она, по крайней мере, была в юбке. смотрела на нас прямо-таки с ненавистью.
Порой, подумала Мерана, Сеонид забывает, что главная угроза может исходить от самого ал'Тора.
Аланна непроизвольно покусывала верхнюю губу, ну прямо как молоденькая девушка. Хорошо, что за ней присматривает Верин, в таком состоянии ее нельзя оставлять одну. Верин спокойно попивала чай, но ее острые глазки могли смутить кого угодно.
Мерана поймала себя на том, что сочувствует Аланне. Она слишком хорошо помнила, что после смерти Базана представляла собой обнаженный клубок нервов.
— К счастью, — промолвила она, — у его подозрительности есть и положительные стороны. В Кайриэне его посетило посольство Элайды — он рассказал об этом со всей откровенностью. Так вот, благодаря своей подозрительности он их близко не подпустит.
Сеонид поставила чашечку на блюдце:
— Он попытается использовать нас друг против друга.
— И возможно, до известной степени в этом преуспеет, — сухо заметила Масури. — Но у нас есть преимущество, мы знаем о нем больше, чем Элайда. Я думаю, ее посланницы рассчитывали встретить пастуха, обряженного в шелковый кафтан. А Ранд, кем бы он ни был, уже не таков. Похоже, Морейн неплохо его обучила.
— Мы были предупреждены, — сказала Мерана. — А они — едва ли.
Растерянно заморгав, Аланна уставилась на них:
— Значит… выходит, я ничего не испортила? — Три Айз Седай кивнули. Аланна перевела дух и расправила юбку, словно только сейчас заметила складки. — Может быть, я еще сумею заставить его принять меня. — Лицо ее стало гораздо спокойнее, в глазах появилась уверенность. — Что же до его амнистии, то нам, видимо, придется временно воздержаться от осуществления каких-либо планов. Но это не значит, что мы не должны их строить. На минуту Мерана пожалела о своей снисходительности. Женщина совершила такой поступок и думает лишь о том, не повредит ли это ее успеху. Однако она вынуждена была признать, что Аланна, наверное, вела бы себя иначе, сумей она действительно заполучить Ранда.
— Все так, Аланна, но это «временно» продлится столько, сколько потребуется.
Аланна поджала губы, однако, выдержав паузу, кивнула.
— Но как привести его к послушанию? — промолвила Верин. — В таком деле нужна осторожность. Волк не собака, он любой поводок оборвет, как нитку.
Мерана призадумалась. Она не собиралась раскрывать все карты перед этой парочкой, не слишком-то уж приверженной Совету в Салидаре, и к тому же опасаясь, как бы Верин не попыталась взять руководство на себя. Сама-то Мерана считала, что знает, как совладать с Рандом; потому ей и поручили возглавить посольство; вся ее жизнь прошла в труднейших переговорах и улаживаниях споров между, казалось, непримиримыми врагами. Ее посредничество всегда приводило к заключению договоров и мирных соглашений, а если в конечном итоге они и нарушались, то такова уж несовершенная человеческая природа. Единственной неудачей Мераны — единственной за все сорок шесть лет
— был Пятый Фалмский Договор. Все это она знала, но за долгие годы некоторые инстинкты укоренились слишком глубоко.
— По счастью, сейчас в Кэймлине находятся некоторые влиятельные особы. Мы встретимся с ними и…
— Меня беспокоит Илэйн, — твердо заявила Дайлин. Тем более твердо, что она находилась наедине с Айз Седай, а в присутствии Айз Седай нельзя дать почувствовать слабину. Особенно если ты одна. И Айз Седай знает, что ты с ней наедине.
Кайрин Седай улыбнулась, но ни ее улыбка, ни спокойные голубые глаза решительно ни о чем не говорили.
— Вполне возможно, Дочь-Наследница еще объявится и воссядет на Львиный Трон. То, что люди считают невозможным, редко оказывается таковым для Айз Седай.
— Возрожденный Дракон говорит, что…
— Мужчины не в меру разговорчивы, леди Дайлин, но ты знаешь, что я не лгу.
Поглаживая серую шею тайренского скакуна, Луан внимательно посматривал по сторонам — вдруг в конюшню войдет кто-нибудь посторонний — и едва увернулся от конских зубов. Вообще-то от всяких неожиданностей должен был уберечь Страж Рафелы, но в последнее время Луан не доверял никому. Особенно тем, кто наносит такого рода визиты.
— Я не уверен, что понял вас правильно, — коротко сказал он.
— Единство лучше раскола, — отозвалась Рафела, — мир лучше войны, а терпение лучше смерти.
Луан моргнул, услышав столь неожиданное окончание более чем банальной фразы, а круглолицая Айз Седай улыбнулась:
— Лорд Луан, разве для Андора не будет благом, если Ранд ал'Тор оставит эту страну единой и мирной?
Запахнув халат, Эллориен уставилась на Айз Седай, ухитрившуюся без доклада попасть к ней в ванную, — не иначе как никто из слуг ее не заметил. Сидевшая на табурете по другую сторону полной воды мраморной ванны меднокожая женщина, похоже, не видела в этом ничего особенного.
— Кому, — прервала молчание Эллориен, — тогда достанется Львиный Трон, Демира Седай?
— Колесо плетет, как ему угодно, — услышала она и поняла, что другого ответа не будет.
ГЛАВА 44. Цвет веры
После того как Ванин отправился к стоянке отряда, Мэт занялся собственным устройством и довольно скоро выяснил, что свободных комнат в Салидаре нет, все заняты послушницами, Принятыми и Айз Седай, и даже конюшни забиты битком. Однако серебряная монетка помогла ему договориться с тощим, пронырливым конюхом; шесть их лошадей получили место на отгороженном высокой стеной дворе, который пришлось для этого освободить от мешков с овсом, а Мэт и его солдаты устроились на сеновале, где, пожалуй, было даже прохладнее, чем в комнатах.
— Ничего ни у кого не просите, — распорядился Мэт, раздавая оставшиеся деньги своим людям. — И не принимайте никаких подарков. Платите за все — отряд не должен быть никому и ничем обязан. Он напустил на себя уверенность и сумел все-таки внушить ее своим спутникам. По его приказу они развернули знамена — оба, и с Драконом, и с символом Айз Седай, — выставили их перед входом на сеновал на всеобщее обозрение. У бедолаги конюха глаза полезли на лоб, но Мэт мигом успокоил его, швырнув золотую марку.
— Пусть все знают, кто мы такие, — с усмешкой пояснил он.
Следовало дать Эгвейн понять, что ей не удастся так просто от него отделаться, а из-за этого приходилось выглядеть дураком. Впрочем, толку от этих знамен никакого не было. Правда, люди на них глазели, показывали пальцами, даже несколько Айз Седай подошли, посмотрели и невозмутимо удалились. Мэт ожидал, что от него потребуют убрать знамена, но этого не случилось. Зато когда он снова заглянул в Малую Башню, какая-то Айз Седай недвусмысленно заявила: Амерлин весьма занята, а если и может его принять, то только через денек-другой. Илэйн вообще исчезла, так же как и Авиенда, но, поскольку никаких слухов об убийстве не появлялось, Мэт предположил, что Айз Седай пытаются силком натянуть на айильскую девицу белое платье. Это его не волновало, лишь бы никто никого не резал. Ему бы не хотелось докладывать Ранду о том, что одна из них убила другую. Как— то раз он мельком приметил Найнив, но та мигом шмыгнула за угол, а когда он сам доковылял до этого угла, ее и след простыл.
Большую часть дня после обеда он провел в поисках Тома и Джуилина — любой из них мог бы побольше рассказать о том, что здесь к чему, и, кроме того, Мэт хотел извиниться перед менестрелем за свои замечания насчет того письма. Увы, оба словно сквозь землю провалились. Задолго до темноты Мэт пришел к выводу, что их от него прячут. Не иначе как Эгвейн добивается, чтобы он вскипел, решил Мэт и отправился танцевать.
Пусть видят, он даже не горячится.
Судя по всему, празднование по поводу избрания Амерлин предполагалось продолжать в течение целого месяца, и хотя днем все в Салидаре работали, с наступлением темноты возобновлялось гуляние. На всех перекрестках разжигали костры, и невесть откуда появлялись скрипки, флейты и даже цимбалы. Городок полнился музыкой и смехом, а спать люди ложились уже далеко за полночь. Айз Седай танцевали прямо на улицах с конюхами и возчиками в грубом домотканом платье, а Стражи вовсю отплясывали со скинувшими фартуки служанками и кухарками. Но Эгвейн нигде не было видно, — видать, решила, что Амерлин не пристало выделывать коленца на улице. Однако пропали и Илэйн, и Найнив, и Джуилин, и Том. Старый волокита не упустил бы случая повеселиться, даже сломай он обе ноги, — стало быть, его и вправду удерживают где-то силком. Ну и ладно, решил Мэт, буду веселиться. Пусть видят, что мне на них наплевать. Но веселье его обернулось не совсем так, как задумывалось.