Улицы Кайриэна были запружены танцующими людьми, что донельзя раздражало Перрина, с трудом прокладывавшего себе путь сквозь толпу. Какая-то пухленькая, низкорослая женщина, смеясь, попыталась втянуть его в вереницу, пристроившуюся за лихо наигрывавшим на флейте полуголым носатым малым. Перрин лишь покачал головой, но женщина тут же отстала — то ли ее напугали его желтые глаза, то ли не понравилось мрачное выражение лица. Она вновь присоединилась к змеящейся веренице, но продолжала оглядываться на Перрина, пока их не разделила толпа. Другая женщина, седеющая, но все еще красивая, неожиданно обвила шею Перрина гибкими руками и жадно прильнула к его губам. Перрин мягко приподнял незнакомку под мышки и поставил ее в сторонку, чему она весьма удивилась. Парни и девушки примерно его возраста, выделывая немыслимые коленца, принялась хватать Перрина за полы кафтана, стараясь затянуть его в хоровод. Перрину пришлось оттолкнуть самого назойливого и по-волчьи рыкнуть на остальных. Весельчаки опешили, но уже в следующий миг продолжили плясать и кривляться — некоторые пытались подражать его рычанию. Шел первый день Празднества Света — самый короткий день в году, последний день старого года. Праздник этот отмечали повсюду, в Двуречье сегодня наверняка тоже устроили танцы, но такого беспутства, как в Кайриэне, Перрин не мог себе представить. Похоже, за два дня Празднества кайриэнцы хотели полностью вознаградить себя за целый год добропорядочности и сдержанности. Все приличия были отброшены, барьеры между простонародьем и знатью забыты напрочь. Потные женщины в домотканых платьях крутили в вихре танца таких же потных мужчин в шелковых кафтанах с горизонтальными разрезами, конюхи и возницы вовсю отплясывали с расфранченными леди. Обнаженные по пояс мужчины щедро оделяли вином каждого встречного. Похоже, всякий мужчина мог поцеловать любую женщину — этому занятию кайриэнцы самозабвенно предавались у всех на виду. Перрин не знал, куда девать глаза. Некоторые знатные дамы с причудливыми высокими прическами были обнажены до талии под легкими шелковыми накидками, причем ни одна из них отнюдь не стремилась запахнуться. Что же до простолюдинок, то те обходились и без накидок — единственным их прикрытием являлись волосы, зачастую не очень длинные. Подобно мужчинам, они пили вино сами и наливали каждому желающему. Заливистый смех смешивался с какофонией флейт, барабанов, рогов, цитр, биттернов и цимбал. От подобного зрелища и Круг Женщин, и Совет Деревни Эмондова Луга наверняка хватил бы удар, Перрину же бесстыдство кайриэнцев лишь добавляло раздражения. Куда более он досадовал из-за необъяснимого отсутствия Ранда, исчезнувшего шесть дней назад. А Нандера сказала, несколько часов! Пропала и Мин — то ли отправилась с Рандом, то ли застряла в айильском лагере. Похоже, никто ничего не знал, а если и знал — объяснять не собирался. Хранительницы Мудрости, когда Перрин пытался припереть их к стенке, отделывались туманными отговорками на манер Айз Седай, а Сорилея напрямик заявила, что ему лучше заняться своей женой, а не совать нос в дела, вовсе не касающиеся мокроземцев. Как она прознала про нелады между ним и Фэйли, Перрин не знал, да и не слишком этим интересовался. Он чувствовал, что нужен Ранду, и ощущение это с каждым днем становилось все сильнее. Сейчас он возвращался из Рандовой школы — до последнего времени она служила ему прибежищем, но сегодня и там все предались разгулу и пьянству. Начальствующую над школой женщину по имени Идриен он с трудом и немалым для себя смущением оторвал от молодого человека, годящегося ей в сыновья, но услышал одно: если кто что и знает, так это Фил. Перрин отыскал и этого Фила, отплясывавшего с тремя девицами, которые годились ему во внучки, и понял, что цепляться к этому малому с расспросами — дело пустое. Фил вряд ли помнил собственное имя, что и немудрено в таких обстоятельствах. Ох уж этот Ранд, чтоб ему сгореть! Знал ведь и о видении Мин, и о том. что Перрин может ему понадобиться, и на тебе — улизнул, не сказав никому ни слова! Похоже, ему удалось вывести из себя даже Айз Седай. Как раз в это утро Перрин узнал, что они уже три дня как отбыли в Тар Валон, заявив, что дожидаться Ранда не имеет смысла. Что же все-таки затеял Ранд? От нестерпимого зуда Перрину хотелось кого-нибудь укусить.
|
|
|
|
В Солнечном Дворце горели все лампы и свечи — коридоры и залы были залиты светом. В Двуречье сейчас тоже зажигали все светильники, какие могли раздобыть, — все дома должны оставаться освещенными двое суток. Дворцовая челядь по большей части отправилась в город, а те, кто остался, не столько работали, сколько смеялись, танцевали и пели Даже здесь некоторые женщины и совсем юные девчушки, едва достигшие возраста, в котором двуреченки заплетают косы, и седовласые матроны были обнажены по пояс. Встречавшиеся в коридорах айильцы выглядели недовольными, что случалось нечасто, ибо они умели скрывать свои чувства. Особенно раздосадованными выглядели Девы, хотя, как подозревал Перрин, их гнев никак не был связан с наготой кайриэнок. С каждым днем, прошедшим после исчезновения Ранда, они все больше и больше походили на рассерженных кошек.
|
|
На сей раз Перрин решил не прятаться и шагал по коридорам открыто. Он почти хотел встретиться с Берелейн и предвкушал, как схватит ее за шкирку и будет трясти, покуда она не подожмет хвост и не пустится наутек. Но как раз сегодня, — может быть, к счастью — Берелейн в коридоре ему не попалась.
Когда Перрин вошел в свою комнату, Фэйли на миг оторвала взгляд от игровой доски. От нее по-прежнему исходил запах ревности, но гораздо сильнее чувствовался гнев, а еще сильнее — разочарование. Ну чем, скажите на милость, он ее разочаровал? Почему она не хочет с ним разговаривать? Скажи она хоть словечко, хоть намекни, что все будет по— прежнему, и он встал бы на колени и взял всю вину на себя. Вину за что угодно, любую напраслину, какую ей вздумается на него возвести. Но Фэйли лишь передвинула черный камушек и пробормотала:
— Твой ход, Лойал… Лойал?
Уши Лойала беспокойно дернулись, длинные брови опали. Запахи огир различал ничуть не лучше Фэйли, зато превосходно чувствовал настроение — в этом с ним не мог сравниться ни один человек. Когда Фэйли и Перрин находились в одной комнате, вид у Лойала был такой, будто он готов расплакаться. Гулко вздохнув — вздох его напоминал порыв ветра в пещере, — огир передвинул белый камушек. Его отвлекающий маневр сулил ловушку для большей части камушков Фэйли, однако следовало ожидать, что она успеет заметить угрозу. Силы у нее и Лойала были примерно одинаковы, и играли они куда лучше Перрина.
Возле дверей спальни появилась Сулин с подушкой в руках. На Фэйли и Перрина она поглядывала хмуро, а запах ее напоминал запах волчицы, которой уже изрядно надоело позволять волчатам трепать ее хвост. Кроме того, от нее исходил запах беспокойства и страха. Последнее казалось Перрину странным, хотя он и сам не знал, что может быть странного в боязливости седовласой служанки Плюхнувшись в кресло, Перрин взял в руки первый попавшийся том в тисненом золотом кожаном переплете и раскрыл его наугад. Однако он не читал и даже не знал, что это за книга. Глубоко вздохнув, он отсеял все запахи, кроме исходивших от Фэйли. Разочарование, ревность и гнев заглушали слабый аромат цветочного мыла, но Перрин учуял и с жадностью вдохнул ее запах. Одно слово. Ему всего-то и нужно одно ее слово.
Послышался стук, и Сулин направилась к двери, поглядывая на Фэйли, Перрина и Лойала с таким видом, словно удивлялась, почему никто из них сам не откроет дверь. Увидев на пороге Добрэйна, она насмешливо ухмыльнулась — с тех пор как исчез Ранд, она частенько позволяла себе такие ухмылочки, — но потом сделала глубокий вздох и явно через силу придала своему лицу смиренное выражение. Она склонилась перед Добрэйном так низко, словно он был самое меньшее королем, но при этом ее чуть ли не била дрожь. Исходившая от Сулин волна гнева заглушила все прочие запахи. Гнева и стыда. Запах стыда Перрину случалось улавливать и прежде, но он никогда еще не был столь силен. Сулин готова была умереть от стыда.
Добрэйн, само собой, не удостоил ее и взглядом. Вид у него был подавленный — он явно не танцевал, да и выпивкой от него не пахло. Бритая на солдатский манер голова напудрена, глядят мрачно глубоко сидящие глаза. До сих пор Перрин встречался с этим человеком лишь единожды и отметил исходивший от него опасливый запах. То был не страх, а скорее осторожность — так мог чувствовать себя человек, пробирающийся сквозь густые заросли, полные ядовитых змей. Сегодня этот запах был раз в десять сильнее.
— Да пребудет с тобой Благодать, лорд Айбара, — промолвил Добрэйн, склонив голову. — Могу я поговорить с тобой с глазу на глаз?
Перрин отложил книгу и жестом предложил кайриэнцу занять кресло напротив.
— Да осияет вас Свет, лорд Добрэйн. — Если этому господину угодно разводить церемонии — пожалуйста. Он, Перрин, в грязь лицом не ударит. Однако все хорошо в меру. — У меня нет секретов от жены. И от Лойала тоже, он мой друг.
Неожиданно он почувствовал на себе пристальный взгляд Фэйли и едва не задохнулся от нахлынувшего запаха — подлинного ее запаха — от Фэйли пахло любовью к нему, этот запах напомнил Перрину о ее самых нежных ласках, самых жарких поцелуях. Он подумал было отослать подальше Добрэйна, а заодно и Лойала с Сулин — раз уж у Фэйли такой запах, он непременно сумеет все уладить, — но незваный гость уже уселся в кресло.
— Нет в мире большего богатства, нежели жена, которой можно доверять, лорд Айбара, — заявил Добрэйн, однако перед тем как продолжить, бросил на Фэйли испытующий взгляд. — Сегодня Кайриэн перенес две тяжкие утраты. Утром был найден мертвым в своей постели лорд Марингил. Похоже, его отравили. А незадолго до этого пал от ножа разбойника Благородный Лорд Мейлан. В дни Празднества Света уличное убийство — большая редкость.
— Почему вы рассказываете это мне? — спросил Перрин.
Добрэйн развел руками.
— Ты друг Лорда Дракона, а его нет в городе. — Он помолчал и с видимой неохотой продолжил: — Вчера вечером Колавир собрала у себя за ужином представителей многих не слишком могущественных Домов — Дагандред, Чулиандред, Анналин, Осиеллин… ну и других. По отдельности каждый из них — ничто, но все вместе они сила. Разговор шел о союзе с Домом Сайган и поддержке притязаний Колавир на Солнечный Трон. Колавир не предпринимала особых усилий, чтобы сохранить эту встречу в тайне. — Добрэйн снова умолк, внимательно присмотрелся к Перрину и лишь после этого счел необходимым кое— что пояснить: — Это более чем странно, поскольку и Марингил, и Мейлан сами домогались трона и любой из них, узнай он о такой встрече, стер бы Колавир в порошок.
Только сейчас Перрин сообразил, к чему клонит Добрэйн, хотя и не мог взять в толк, чего ради этот человек ходит вокруг да около. Жаль, что Фэйли не пожелала участвовать в разговоре, — в таких делах она разбиралась куда лучше его. Краешком глаза Перрин приметил, что она, хоть и склонилась над доской, искоса поглядывает на него.
— Лорд Добрэйн, если вы подозреваете Колавир в преступлении, вам следует обратиться… к Руарку. — Перрин едва не ляпнул «к Берелейн», но спохватился. Даже при этом струнка ревности в запахе Фэйли зазвучала сильнее.
— К айильскому дикарю? — фыркнул Добрэйн. — Лучше уж тогда к Берелейн, но и от этого не будет никакого толку. Я готов допустить, что эта майенская девица умеет поддерживать повседневный порядок, но она, похоже, думает, будто каждый день похож на Празднество Света. Колавир велит нашинковать ее и подать к столу с перцами. Нет, ты друг Возрожденного Дракона и…
Добрэйн осекся, поскольку в комнату без стука вошла Берелейн. В руках она держала завернутым в одеяло длинный узкий предмет.
Нахлынувшая ярость заставила Перрина позабыть обо всем. Как посмела эта женщина заявиться сюда?! Она что, вздумала с ним заигрывать на глазах у его жены?!
— Вон отсюда! — взревел он, вскакивая с места. — Убирайся, пока я не вышвырнул тебя пинком!
Берелейн вздрогнула и, выронив свою ношу, подалась назад, однако из комнаты не ушла. Спохватился и Перрин. Все смотрели на него. Лицо Добрэйна выглядело невозмутимым, но запах его выдавал искреннее недоумение. У Лойала отвисла челюсть, а уши встали торчком. Фэйли холодно улыбалась — к удивлению Перрина, появление Берелейн вовсе не вызвало у нее вспышки ревности. Зато — невесть почему — от жены пахло обидой.
И тут Перрин увидел, что уронила Берелейн. Одеяло развернулось, открыв взгляду пояс с украшенной изображением дракона пряжкой и меч. Меч Ранда! Мог ли Ранд отправиться куда бы то ни было, не взяв с собой меч? Перрин не был склонен к скоропалительным выводам, но от того, что это могло значить, у него мурашки пошли по коже, а из горла вырвался волчий рык.
— Они схватили его! — вскричала Сулин, да так, что Перрина пробрала дрожь. — Айз Седай схватили и увели с собой моего первого брата!
Щеки ее блестели от слез.
— Успокойся, добрая женщина. Ступай в соседнюю комнату и успокойся, — твердо сказала Берелейн и, обратившись к Перрину и Добрэйну, добавила: — Мы не можем допустить, чтобы она разнесла повсюду…
— Ты не узнала меня, — вмешалась Сулин. — Только и видишь, что это дурацкое платье да отросшие волосы. Смотри, как бы я не устроила тебе то же самое, что, как я слышала, устроил в Тирской Твердыне Руарк.
Перрин растерянно переглядывался с Добрэйном, Лойалом и даже с Фэйли, — правда, та быстро отвела взгляд, в то время как Берелейн съежилась и то бледнела, то заливалась краской. Запах ее указывал на невыносимый стыд.
Никто и шевельнуться не успел, как Сулин шагнула к выходу и распахнула дверь. Проходившая мимо желтоволосая Дева несколько удивленно ухмыльнулась.
— Протри глаза, Луайн, — резко бросила ей Сулин. Кажется, она не только горэрила, но и жестикулировала, однако находившиеся в комнате не могли видеть движений ее рук. Так или иначе, ухмылка Луайн мигом пропала. — Скажи Нандере, чтобы немедленно шла сюда. И Руарк тоже. А мне принеси кадинсор да ножницы, чтобы обрезать эти космы. Чего ты ждешь, женщина? Беги! Ты Фар Дарайз Май или Шаеен М' таал?
Желтоволосая Дева припустила прочь, а Сулин, удовлетворенно кивнув, повернулась назад, к комнате, и закрыла за собой дверь.
Фэйли застыла с разинутым ртом.
— Должно быть, эта женщина сошла с ума, — проворчал Добрэйн, — но, благодарение Свету, она не успела ничего рассказать этой дикарке. Мы сами решим, что сообщить айильцам, ее же на всякий случай придется связать. И заткнуть ей рот.
Он вытащил из кармана темно-зеленый шарф, но Перрин удержал кайриэнца за руку.
— Она айилка, Добрэйн, — промолвила Берелейн. — Дева Копья. Я просто не узнала ее в ливрее.
Как ни странно, Сулин бросила предостерегающий взгляд именно на Берелейн.
Перрин медленно выдохнул — а он-то, дурень, собрался защищать эту седую служанку от Добрэйна. Державшая шарф рука кайриэнца замерла в воздухе, но он по-прежнему вопросительно смотрел на Перрина, — видать, полагал, что связать Сулин все же было бы не лишним. Шагнув между ним и Девой, Перрин поднял меч.
— Я хочу удостовериться, — начал он и неожиданно понял, что стоит очень близко к Берелейн.
Та, в свою очередь, обеспокоенно взглянула на Сулин и придвинулась к нему, словно ища защиты. Однако запах ее не указывал на беспокойство, то был запах охотницы, а не добычи.
— Надобно во всем разобраться, — продолжил Перрин, подходя к креслу Фэйли. Неспешно, как и подобает человеку, просто пожелавшему подойти поближе к своей жене. — Сам по себе меч еще ничего не доказывает.
Фэйли поднялась и, обойдя стол, встала за спиной Лойала, пристально разглядывая доску. Берелейн, в свою очередь, скользнула по направлению к Перрину — она боязливо посматривала на Сулин, но страхом от нее отнюдь не пахло. Перрин, как бы невзначай, двинулся следом за Фэйли.
— Ранд говорил, что трем Айз Седай с ним не справиться, — продолжал Перрин. Фэйли обошла вокруг стола и вернулась на свое место. — А как я понимаю, он никогда не позволял приближаться к себе более чем трем сестрам сразу.
Берелейн вновь придвинулась к Перрину, он — к Фэйли, а та снова поднялась с кресла и оказалась за спиной Лойала. Лойал же обхватил голову руками и тихонько стонал. Тихонько для огир. Берелейн выглядела женщиной, ищущей защиты, но запах ее указывал на решимость.
Резко обернувшись, Перрин ткнул ее растопыренными пальцами в грудь, так что она пискнула от неожиданности. Сообразив, куда уткнулись его пальцы, он отдернул их, словно обжегшись, однако ухитрился придать своему голосу твердость.
— Стой, где стоишь! Оставайся на месте. — Перрин попятился от нее. Ревность Фэйли заполняла его нос, но и запах обиды — невесть почему — стал еще сильнее. Но почему?
— Не многим мужчинам под силу заставить меня повиноваться, — рассмеялась Берелейн, — но ты, кажется, из таких. — Ее лицо, тон и, что важнее всего, запах стали серьезными. — Я отправилась в покои Лорда Дракона, поскольку не могла избавиться от опасений. Все знали, что Айз Седай прибыли сюда, дабы сопроводить Лорда Дракона в Тар Валон, и трудно было понять, почему они вдруг отказались от своего намерения. Мне самой эти сестры нанесли не менее десяти визитов, и всякий раз разговор шел о том, что следует делать после его отъезда в Башню. Сомнений в этом отъезде у них, похоже, не было… — Берелейн умолкла, и у Перрина создалось впечатление, что она размышляет, стоит ли говорить больше в присутствии Фэйли. Возможно, ее смущало присутствие Добрэйна, но скорее дело было все-таки в Фэйли. И запах охотницы появился снова. — У меня создалось впечатление, что мне не мешало бы подобру-поздорову вернуться в Майен. Пока меня не вышвырнули отсюда силой.
— Руарк глупец, — пробурчала Сулин так тихо, что расслышал только Перрин. — Ежели он и вправду относится к этой девице как к дочке, то и отлупил бы ее как следует, для ее же блага.
— Десять? — промолвил Добрэйн. — А вот у меня была лишь одна Айз Седай и всего один раз. И она не обрадовалась, услышав, что я поклялся в верности Лорду Дракону и намерен держать свое слово. Но десять ли, одна ли — дело не в этом. Ключ ко всему — Колавир. Ей ведь не хуже других известно, что Лорд Дракон предназначил Солнечный Трон для Илэйн Траканд… — Добрэйн поморщился. — Конечно, ей следовало бы именоваться Илэйн Дамодред. Тарингейл должен был настоять на том, чтобы Моргейз вошла в Дом Дамодред, а не самому входить в Траканд. Они нуждались в нем и наверняка пошли бы на это. Впрочем, Траканд она или Дамодред, не столь уж важно — у нее куда больше прав на престол, чем у Колавир, тем не менее именно Колавир устранила Марингила и Мейлана, чтобы расчистить дорогу к трону. В этом я убежден. Так же как и в том, что решиться на подобное злодеяние она могла, лишь будучи уверенной в безвозвратном исчезновении Лорда Дракона.
— Вот оно что, — нахмурясь, промолвила Берелейн. — У меня есть доказательства того, что именно она приказала подсыпать яду в вино Марингила. Она проявила беспечность, а я привезла с собой двоих умелых ловцов воров. Но до сего момента я понятия не имела, зачем ей это понадобилось. — Поймав восхищенный взгляд Добрэйна, Берелейн кивнула и продолжила: — Она будет повешена, — разумеется, если нам удастся вернуть Лорда Дракона. В противном случае беспокоиться о своей жизни придется не ей, а нам.
Перрин стиснул сделанные из шкуры вепря ножны меча.
— Я верну его, — прорычал он. Рассчитывать на Даниила и двуреченцев не приходилось, они едва ли успели проделать с обозом и половину пути до Кайриэна. Оставалось надеяться на волков. — Я верну его, даже если мне придется пуститься в погоню одному.
— Одному не придется, — мрачно — будто камни катились — пророкотал Лойал. — Пока я здесь, ты не останешься в одиночестве. — В следующий миг уши огир опали — он всегда смущался, прилюдно выказывая храбрость. — Сам посуди, если Ранд будет заточен в Башню, я не смогу написать книгу с хорошим концом. А чтобы рассказать правдиво о его вызволении, я должен участвовать в этом сам.
— Вам тоже не придется ехать одному, достойный огир, — заявил Добрэйн.
— К завтрашнему дню я соберу пять сотен надежных людей. Не знаю, сумеют ли они сладить с шестью Айз Седай, но своей клятвы я не нарушу. — Повертев в руке шарф, он взглянул на Сулин и добавил: — Но насколько мы можем доверять дикарям?
— А насколько мы можем доверять древоубийцам? — скрипучим голосом вопросила вошедшая без стука Сорилея.
Следом за ней появились мрачный как туча Руарк, Эмис, чье невозмутимое, под стать Айз Седай, лицо казалось странно молодым в обрамлении серебристых волос, и Нандера, источавшая запах убийственной ярости. Последняя держала в руках какой-то узел, весь в серых, зеленых и коричневых разводах.
— Вы знаете? — недоверчиво спросил Перрин. Нандера кинула узел Сулин:
— Тебе давно пора было с этим покончить. Да все гайшайн говорят, что полтора месяца — это уж чересчур, и твоя гордость слишком сильна.
Обе женщины скрылись в спальне.
Едва Перрин успел выразить свое недоумение, как тут же ощутил волну раздражения, исходившую от Фэйли.
— Язык жестов, — пробормотала она так тихо, что расслышать ее было не под силу никому, кроме него.
Перрин взглянул на Фэйли с благодарностью, но та вновь уставилась на игровую доску. Передвинув камушек, она хмуро взглянула на Лойала, который и думать забыл об игре. Ну почему она держится нарочито отстраненно, знает ведь, что он готов выслушать и принять любой ее совет! Тем паче что она дает дельные советы.
Перрин удержал горестный вздох и заговорил по возможности спокойно:
— Мне все равно, кто из вас кому доверяет и насколько. Важно другое: как выручить Ранда. Руарк, ты готов послать своих людей против Айз Седай? Их шесть. Сотне тысяч айильцев наверняка удалось бы их задержать.
Перрину и десять-то тысяч представлялись огромным войском, но слова сами сорвались с его языка — именно такие числа звучали в речах Ранда, да и вид айильского лагеря, разбитого в холмах, заставлял поверить в неисчислимость Руаркова воинства. Но запах вождя, как ни странно, не свидетельствовал о его уверенности.
— Так много воинов послать не удастся, — медленно промолвил Руарк и, поколебавшись, продолжил: — Разведчики сегодня утром оповестили меня о том, что крупные силы Шайдо выступили от гор Кинжала Убийцы на юг и направляются в самое сердце Кайриэна. Кажется, сюда движется не весь клан, и, скорее всего, я сумею остановить их наступление, но, если мне придется отослать сто тысяч копий в погоню за Айз Седай, все, чего мы достигли, пойдет прахом. Шайдо разграбят город до того, как мы успеем вернуться, и это, возможно, еще не самое худшее. Кто может сказать, насколько глубоко вторглись они в иные земли и скольких людей угнали Шайдо, объявив их гай'шайн?
Последние слова Руарка сопровождались стойким запахом презрения, но Перрин ровным счетом ничего не понял. Наверное, какие-то земли придется отвоевывать и, сколь это ни прискорбно, погибнут люди, но сейчас все это казалось не таким уж важным. Если Ранд станет пленником в Тар Валоне, все обернется гораздо хуже.
Сорилея окинула Перрина оценивающим взглядом, весьма походившим на взгляды Айз Седай, от которых ему всегда становилось не по себе, и, повернувшись в Руарку, резко бросила:
— Расскажи ему все.
Эмис положила руку на плечо вождя:
— Он имеет право знать, прохлада моего сердца. Они с ал'Тором — почти братья. — Голос ее звучал мягко, но запах указывал на решимость.
Руарк сурово посмотрел на Хранительниц, пренебрежительно покосился на Добрэйна, но в конце концов выпрямился во весь рост и произнес:
— По правде сказать, я могу рассчитывать лишь на Дев и сисвай аман. — Судя по тону и запаху, ему легче было лишиться правой руки, чем произнести эти слова. — Прочие едва ли станут исполнять танец копий с Айз Седай.
Добрэйн презрительно поджал губы.
— Сколько кайриэнцев выступит против Айз Седай? — спокойно спросил Перрин, думая о том, что против шести женщин, владеющих Единой Силой, у них нет ничего, кроме стали. Много ли Дев и этих сисва… — как их там? — наберет Руарк? Впрочем, волки не подведут. Но сколько погибнет волков?
— Я выступлю, лорд Айбара, — напряженно произнес Добрэйн. — Я с пятью сотнями всадников. И выступил бы, даже будь там не шесть, а шестьдесят Айз Седай.
Сорилея хмыкнула.
— Не стоит так уж бояться Айз Седай, древоубийца, — промолвила она, и неожиданно в воздухе заплясал крохотный язычок пламени. Старая Хранительница умела направлять Силу!
Они принялись обсуждать детали предстоящего похода, и слабый огонек исчез, но он по— прежнему стоял перед внутренним взором Перрина как знак объявления беспощадной войны, более внятный и грозный, чем любые трубы и барабаны.
— Советую тебе быть несговорчивее, — промолвила Галина, — тогда и жизнь твоя станет несколько приятнее.
Девушка бросила на нее хмурый взгляд, поерзала на табурете и болезненно поморщилась. Она была без кафтана, но все равно отчаянно потела, — наверное, в палатке стояла жара. Сама-то Галина на погоду почти не обращала внимания. Куда большее ее интересовала эта девица — Мин, или Элминдреда, или как ее там. Когда Галина повстречала ее впервые, она щеголяла в мальчишеских нарядах и водила компанию с Эгвейн ал'Вир и Найнив ал'Мира. А также с Илэйн Траканд, но первые две были связаны с Рандом ал'Тором. Во второй раз та же особа обернулась несносной жеманницей по имени Элминдреда, явно пользовавшейся личным покровительством Суан Санчей. Галина не понимала, как Элайда допустила такую глупость, что позволила девице покинуть Башню. Ведь та могла знать очень много. Пожалуй, не стоит сразу отдавать девчонку Элайде. Возможно, если взяться за дело с умом и использовать Элминдреду как следует, она, Галина, сумеет накинуть сеть и на саму Элайду. При всем влиянии Алвиарин Элайда являлась одной из сильнейших Амерлин и обладала способностью держать бразды правления в своих руках. Воздействуя на нее, можно будет существенно ослабить Алвиарин. А если использовать девчонку прямо сейчас…
Ощутив изменения в потоках Силы, Галина выпрямилась на стуле:
— Ладно, Мин, я поговорю с тобой в другой раз. А ты хорошенько поразмысли о том, стоит ли мужчина таких слез.
С этими словами Галина вышла из палатки.
— А ты стереги ее как следует, — бросила Айз Седай стоявшему на часах Стражу. Карило не был виноват в том, что случилось вчера, но, так или иначе, это произошло из-за небрежения Гайдинов. Если они вообще должны существовать, то к ним следует относиться как к солдатам. И не более того. Не обращая внимания на поклон Стража, Галина плавной походкой двинулась прочь от палатки и поискала глазами Гавина. Она внимательно присматривала за ним с того дня, как ал'Тор оказался в плену. Юнцу могло прийти в голову отомстить за мать, а Галина не могла допустить, чтобы по его глупости все пошло прахом. Однако Гавин находился возле самой границы лагеря, где, не слезая с седла, разговаривал о чем-то с кучкой своих солдат — молодых людей, именовавших себя Отроками.
Привал сегодня по необходимости пришлось сделать раньше обычного, и стоявшие в стороне от дороги фургоны и палатки еще отбрасывали длинные тени. Вокруг расстилалась холмистая равнина с редкими купами невысоких деревьев. Лагерь был велик — тридцать три сестры со своими Стражами составляли внушительную силу, даже если не принимать во внимание Отроков Гавина. Девять Айз Седай принадлежали к Зеленой Айя, тринадцать — к Красной, остальные же были Белыми, из числа которых вышла Алвиарин. Сейчас многие Айз Седай выглядывали из палаток — они ощутили то же, что и Галина. Внимание их было приковано к семи сестрам, шесть из которых сидели на табуретах вокруг выставленного на самый солнцепек окованного медью сундука. Седьмой была Эриан — она не отходила от сундука с тех пор, как прошлой ночью им удалось вновь запихать туда ал'Тора. Галина подозревала, что, будь на то воля Эриан, пленник так и проделал бы весь оставшийся путь, не высунув носа из сундука.
Эриан слыла красавицей, но сейчас кукольные черты ее бледного овального лица искажал гнев, а большие темные глаза покраснели.
— Он снова пытался проломить щит, Галина. — В голосе Эриан звучали гнев и презрение. — А значит, снова должен быть наказан. И я хочу принять в этом участие.
Галина помедлила. С ее точки зрения, было бы куда разумней наказать Мин, причем непременно на глазах ал'Тора. Вчерашнее происшествие потому и случилось, что из-за небрежения Гайдинов Ранд увидел Мин в лагере. По беспечности Страж выпустил ее прогуляться ночью, вместо того чтобы держать в палатке. А ал'Тор разъярился оттого, что увидел, как девушку наказывают за ее вспышку гнева, когда она, в свою очередь, стала свидетельницей наказания пленника. Но кто же мог подумать, что этот малый, отсеченный от Источника, впадет в этакое безумие. Он не только попытался проломить щит, но и голыми руками убил одного Стража, завладел его мечом и нанес второму такие раны, что тот умер при Исцелении. И все это случилось за те несколько мгновений, которые потребовались сестрам, чтобы совладать с потрясением и связать ал'Тора с помощью Силы.
Ну что ж, будь на то воля Галины, она еще несколько дней назад собрала бы остальных Красных и укротила этого мужчину сразу, как только его удалось схватить. Но поскольку это было запрещено, она намеревалась доставить его в Башню целым и невредимым; будь он посговорчивее, никто бы его не тронул. Галина думала прежде всего о действенности и пользе, а от наказания Мин толку могло быть гораздо больше. Глядишь, вопли этой девчонки, страдающей по его вине, поубавили бы у Ранда упрямства. Но вот незадача — оба погибших были Стражами Эриан, и большинство сестер полагали, что она имеет право на возмездие. Да и сама Галина считала, что иллианской куколке не помешает утолить свой гнев. Впереди долгая дорога, а ярость порой подталкивает к опрометчивым поступкам. Галина кивнула.
Крышка сундука откинулась, и Ранда ослепило солнце. Он заморгал и содрогнулся, ибо знал, что за этим последует. Льюс Тэрин затаился. Ранду с трудом удавалось удерживать Ничто, но он ощущал, как нестерпимо ноют затекшие мускулы. Ранд с приглушенным стоном выпрямился, но тотчас же стиснул зубы и постарался не щуриться от яркого, как ему казалось, полуденного солнца. Он и на ногах-то стоял лишь потому, что его поддерживали с помощью Силы, и те же потоки Силы, а не веревка, держали его. Он не смог бы сделать и шагу даже ради спасения собственной жизни. Пропотевшая рубаха прилипла к телу; жаркий, сухой воздух казался восхитительно свежим. Лишь увидев, как низко опустилось солнце, Ранд понял, сколько времени пришлось ему провести в луже собственного пота, с зажатой между колен головой.
Но не солнце было для него главным. Глаза Ранда непроизвольно обратились к Эриан, еще до того как она встала прямо перед ним. Невысокая стройная женщина подняла на него взгляд, исполненный смертельной ненависти, и он едва не вздрогнул. В отличие от прошлой ночи, Эриан не стала ничего говорить. И начала сразу.
Первый невидимый удар пришелся ему по плечам, второй — по груди, третий по спине. Пустота разлетелась вдребезги. Айз Седай использовала только Воздух, но каждый удар походил на удар кнута, нанесенный с такой силой, на какую не способен ни один мужчина. После вчерашней экзекуции на всем его теле, от плеч до колен, остались набухшие рубцы, болевшие так, что даже в коконе Пустоты хотелось стонать. Теперь, когда Пустота исчезла, ему захотелось взвыть.
Ранд изо всех сил сжал челюсти. Лишь иногда сквозь стиснутые зубы прорывался хриплый стон, заслыша который, Эриан удваивала усилия. Нет, он не сдастся. Он вздрагивал под каждым ударом невидимого ремня, но и только. Она жаждала услышать его вопли, но Ранд лишь скрипел зубами и не мигая смотрел ей прямо в глаза.
Я убил Илиену, стонал Льюс Тэрин всякий раз, когда на него обрушивался очередной удар.
Ранд тоже каялся, но по-иному. Я доверился Айз Седай, говорил он себе, когда невидимый кнут опоясывал грудь. Никогда больше я не поверю ни одной из них ни на дюйм, ни на волос! Боль была такой острой, словно его полоснули бритвой. Все из-за того, что я доверился Айз Седай!
Они надеются сломить его. Надеются заставить его ползать на брюхе перед Элайдой! Невероятным усилием воли Ранд заставил себя улыбнуться Улыбка лишь слегка тронула его губы, но все же это была улыбка, и Эриан ее увидела. Она зашипела от ярости, и немилосердные удары посыпались со всех сторон.
Весь мир обернулся огнем и болью Видеть он не мог, лишь ощущал немыслимую боль и чувствовал, как все его тело содрогается в невидимых путах. Все его силы уходили на то, чтобы стиснуть зубы и не закричать. Нет! Я не закричу! Не поддамся! Все это из-за того… Больше никогда! Ни на волосок, ни на дюйм! Ни за что!.. Нет!.. Никогда!.. Никогда!.. НИКОГДА!
Он ощутил жадно вдыхаемый ноздрями горячий воздух и только тогда понял, что удары прекратились. Боль не ушла, ибо все его тело горело, однако удары больше не сыпались. Затем он почувствовал во рту привкус крови и осознал, что челюсти его болят едва ли не так же, как и все остальное. Он не вскрикнул ни разу, а сейчас наверное, не смог бы раскрыть рта, даже появись у него такое желание.
Последним из всех чувств вернулось зрение, но когда оно все же вернулось, Ранд решил, что увиденное ему мерещится. Прямо перед ним, самоуверенно поправляя шали и беседуя с Айз Седай, стояли Хранительницы Мудрости. Первой появилась мысль, что все это вызванный болью бред, но голос Галины, разговаривавшей с одной из «привидевшихся» Хранительниц, звучал столь реально, что следом пришла надежда на избавление. Неужто они отыскали его и явились… Но как? Затем он узнал собеседницу Галины.
Севанна широким шагом подошла к Ранду. Красивое лицо Севанны обрамляли волосы, походившие на тканое золото. На ее жадных пухлых губах играла улыбка, а бледно-зеленые глаза впились в Ранда. Ему показалось, что она стоит как-то странно — слегка подавшись вперед, но при этом развернув плечи; в следующее мгновение он понял и едва не рассмеялся, хотя и сомневался, что, если откроет рот, оттуда вырвется хоть звук. Стоя перед избитым до полусмерти, покрытым рубцами, горящими от попадающего на них соленого пота, пленником, эта женщина, ненавидевшая его — уж в этом-то сомневаться не приходилось. — пыталась угадать, смотрит ли он за вырез ее блузы! Шагнув вплотную, Севанна медленно провела ногтем по горлу Ранда — почти вокруг шеи,
— словно представляя, как отсечет ему голову. Это было понятно, если принять во внимание участь, постигшую Куладина.
— Я увидела его, — промолвила она с глубоким вздохом и едва уловимой дрожью удовлетворения. — Мы исполнили уговор. Вы сдержали свое слово, а я — свое.
Айз Седай вновь сложили Ранда пополам и запихнули в пропахший потом сундук. Крышка захлопнулась, и его объяла тьма.
Только тогда Ранд позволил двигаться своим затекшим челюстям и терпел боль, пока не сумел разжать зубы и с дрожью вдохнуть через рот. Но даже сейчас он не был уверен, что сможет хотя бы заскулить. О Свет, он весь горит, точно в огне!
Но откуда взялась Севанна? И о каком уговоре шла речь? Впрочем, для начала достаточно и того, что между Башней и Шайдо существует какой-то уговор. Остальное потом. Сейчас главное — Мин. Необходимо освободить ее. Они причинили ей боль. Эта мысль заставила Ранда почти забыть о собственной боли. Почти.
С огромным трудом ему удалось погрузиться в Ничто. Он тут же потянулся к саидин, но ощутил лишь Льюса Тэрина, — казалось, две пары рук неуклюже обшаривают невидимую стену, стараясь нащупать то, что сможет удержать лишь одна из них.
Чтоб тебе сгореть! — мысленно проворчал Ранд. Чтоб тебе сгореть! Хоть разок помог бы мне! Не мешал, а попробовал действовать заодно, вместе.
Ты работаешь со мной! — бросил в ответ Льюс Тэрин. От потрясения Ранд едва не выпустил Ничто. На сей раз ошибки быть не могло — Льюс Тэрин услышал его и ответил.