- Ч.Р. Миллс: у истоков теории «социального конфликта». Понятие конфликта в концепции Миллса.
- Понятие социального конфликта в концепции Р. Дарендорфа.
- Три этапа пути от устойчивого состояния социальной структуры к социальным конфликтам, по Дарендорфу.
- Определение социального конфликта Л. Козером.
- Причины, функции социального конфликта по Л. Козеру.
- Типы социальных систем, различающиеся, согласно Козеру, по характеру отношения к общественным конфликтам.
- Ч.Р. Миллс: у истоков теории «социального конфликта». Понятие конфликта в концепции Миллса.
Теории социального конфликта создавались на основе критики структурного функционализма. Большинство представителей конфликтологического подхода подчеркивали ценность конфликтов, которые предотвращают окостенение общества, открывают дорогу инновациям, становятся источником развития и совершенствования. Вместе с тем эта позиция отвергала стихийность конфликтов и ратовала за возможность и необходимость их регулирования.
У истоков теории социального конфликта стоял Ч.Р. Миллс – американский социолог и публицист (1916 – 1962), один из идеологов движения «новых левых». Опираясь на идеи К. Маркса, Т. Веблена, М. Вебера, В. Парето и Г. Моска, Миллс утверждал, что любой макросоциологический анализ чего-то стоит лишь в том случае, если он касается проблем борьбы за власть между конфликтующими социальными группами. Ч. Миллс выступил как виднейший представитель неомарксизма на американской почве, создатель «новой социологии» (как разновидности «радикальной социологии»). Сам Миллс свою позицию квалифицировал как среднюю между марксизмом и либерализмом. Основные работы: «Властвующая элита» (1954, русск. изд. – 1959), «Причины третьей мировой войны» (1958), «Социологическое воображение» (1959), «Власть, политика и народ» (1967) и др.
|
|
В основе развития, утверждал Ч. Миллс, лежит конфликт, а не конформность, согласие и интеграция. Общество всегда находится в состоянии нестабильности, потому что в нем идет постоянная борьба между различными социальными группами. Более того, опираясь на идеи К. Маркса, М. Вебера, В. Парето и Г. Моска, Миллс утверждал, что высшим проявлением этого конфликта является борьба за власть.
В творчестве Миллса наиболее ярко отражены идеи властвующей элиты и роли интеллектуалов в обществе. С позиции социальной критики Миллс оценил состояние современного ему американского общества как кризисное, утратившее импульсы к своему развитию. А сложившуюся социальную структуру квалифицировал как разрушающую основополагающие человеческие ценности (свободу, творчество, способность к воображению и пр.).
Миллс весьма критично отнесся к взглядам, связывающим господство элит с их морально-психологическими особенностями, видя его причину в занимаемых элитами позициях в основных социальных институтах общества и образуемой этими институтами социальной структуре. Господство элит, согласно Миллсу, достаточно иерархически «простроено», монопольно и идеологически привлекательно обоснованно (принцип борьбы за статус и признание в социальной структуре классового индустриального общества). Единственной группой, способной противостоять этим тенденциям и возродить «великую американскую общественность» времен Т. Джефферсона, Миллс признает интеллектуалов (и прежде всего социогуманитарную интеллигенцию) в силу их особого места в культуре общества.
|
|
В дальнейшем наибольшую популярность получили концепции: «позитивно-функционального конфликта» Л. Козера (США) и «конфликтной модели общества» Р. Дарендорфа (Германия).
- Понятие социального конфликта в концепции Р. Дарендорфа.
Немецкий социолог Р. Дарендорф (родился в 1929) в середине 60-х годов выступил с обоснованием новой теории социального конфликта, получившей название «конфликтной модели общества». Его работа «Классы и классовый конфликт в индустриальном обществе» получила широкое признание.
Дарендорф считает, что все сложные организации основываются на перераспределении власти, и это происходит не только в открытой форме. По его мнению, в основе конфликтов лежат не экономические, а политические причины. Источником конфликтов является так называемый политический человек, а поскольку одно перераспределение власти выдвигает на очередь другое, социальные конфликты имманентно присущи любому обществу. Они неизбежны и постоянны, служат средством удовлетворения интересов, смягчения проявлений различных человеческих страстей. «Все отношения индивидов, построенные на несовместимых целях, - утверждает Дарендорф, - …являются отношениями социального конфликта» («Классы и классовый конфликт в индустриальном обществе»).
- Три этапа пути от устойчивого состояния социальной структуры к социальным конфликтам, по Дарендорфу.
Как отмечает в своем произведении «Элементы теории социального конфликта» Р. Дарендорф, путь от устойчивого состояния социальной структуры к социальным конфликтам, что означает, как правило, образование конфликтных групп, проходит в три этапа.
|
|
Исходное состояние структуры образует первый этап проявления конфликта. В таком обществе, по мнению Дарендорфа, присутствуют два агрегата социальных позиций. Эти агрегаты представителей социальных позиций не являются пока социальной группой: они являются квазигруппой. Это «предполагаемые» общности.
Принадлежность к агрегату в форме квазигруппы предполагает ожидание защиты определенных интересов. Латентные интересы принадлежат социальным позициям; они не обязательно являются осознаваемыми: предприниматель может отклоняться от своих латентных интересов и быть заодно с рабочими; немцы в 1914 году могли вопреки своим ролевым ожиданиям осознавать симпатию к Франции…
Второй этап развития конфликта состоит в кристаллизации, т.е. осознании латентных интересов, организации квазигрупп в фактические группировки. Каждый социальный конфликт, согласно Дарендорфу, стремится к явному выражению вовне. Путь к манифистированию интересов не очень долог; квазигруппы являются достижением порога организации групп интересов.
Третий этап заключается в самих конфликтах. В тенденции конфликты являются столкновением между элементами, характеризующимися очевидной идентичностью. В целом каждый конфликт достигает своей окончательной формы лишь тогда, когда участвующие элементы с точки зрения организации являются идентичными.
Что касается переменных или границ, в которых они могут изменяться, то две переменные Дарендорф выделяет как особенно важные: интенсивность и насильственность. Конфликты могут быть более или менее интенсивными и насильственными. При этом ученый допускает, что обе переменные независимы: не каждый насильственный конфликт обязательно является интенсивным, и наоборот. Переменная насильственности относится к формам проявления конфликтов. Под ней Дарендорф подразумевает средства, которые выбирают борющиеся стороны, чтобы осуществить свои интересы. Такими средствами, в частности, выступают на одной стороне шкалы - война, гражданская война, вообще вооруженная борьба с угрозой для жизни участников; на другой стороне шкалы - беседа, дискуссия, переговоры в соответствии с правилами вежливости и с открытой аргументацией. Между ними находится большое количество форм столкновений между группами – забастовка, конкуренция, ожесточенно происходящие дебаты, драка, попытка взаимного обмана, угроза, ультиматум.
Переменная интенсивности относится к степени участия пострадавших в данных конфликтах. Интенсивность конфликта больше, если для участников многое связано с ним, если, таким образом, цена поражения выше. Чем большее значение придают участники столкновению, тем оно интенсивнее. Так, по мнению Дарендорфа, конфликт между предпринимателями и профсоюзами по поводу уровня заработной платы, безусловно, будет отличаться степенью интенсивности от конфликта между «Востоком» и «Западом» с результатом которого связаны шансы на выживание. Таким образом, интенсивность означает вкладываемую участниками энергию и вместе с тем – социальную важность определенных конфликтов.
Весьма интересным является вывод Дарендорфа о том, что вертикальная и горизонтальная мобильность, переход в другой слой и миграция всегда способствуют снижению интенсивности конфликта. Почему?
Далее ученый отмечает, что в каждом обществе существует большое количество социальных конфликтов, например, между конфессиями, между частями страны, между руководящими и управляемыми. Одновременно в каждом обществе существует большое количество институциональных порядков – государство и экономика, право и армия, воспитание и церковь. Эти порядки могут быть независимы, а политические, экономические, юридические, военные, педагогические и религиозные руководящие группы – не идентичны; но возможно, что одна и та же группа задает тон во всех областях. В степени, в которой возникают подобные (как их называет автор) напластовывания, возрастает интенсивность конфликтов; и напротив, она снижается в той степени, в которой структура общества становится плюралистичной, т.е. обнаруживает разнообразные автономные области. При напластовании различных социальных областей каждый конфликт означает борьбу за все; осуществление экономических требований должно одновременно изменить политические отношения.
Если области разделены, то с каждым отдельным конфликтом не так много связано, тогда снижается цена поражения (и при этом интенсивность).
Средством уменьшения насильственности конфликта у Дарендорфа выступает регулирование. Конфликты, говорит ученый, не исчезают посредством их регулирования; они не обязательно становятся сразу менее интенсивными, но в такой мере, в которой их удается регулировать, они становятся контролируемыми.
При этом, успешное регулирование конфликтов предполагает ряд условий. Для этого нужно, чтобы конфликты, а также противоречия признавались всеми участниками как неизбежные, и более того – как оправданные и целесообразные. Необходимо осознать плодотворный, творческий принцип конфликтов. Это означает у Дарендорфа, что любое вмешательство в конфликты должно ограничиваться регулированием их проявлений и что нужно отказаться, поэтому от бесполезных попыток устранения их причин. Причины конфликтов – в отличие от их предмета – устранить нельзя. Манифестирование конфликтов, например, организация конфликтных групп, отмечает Дарендорф, является условием регулирования. Следующий шаг заключается в том, что участники соглашаются на известные «правила игры», в соответствии с которыми они желают разрешать конфликт. «Правила игры», типовые соглашения, конституции, уставы и т.п. могут быть эффективны только в случае, если они с самого начала не отдают предпочтения одному из участников в ущерб другому, ограничиваются формальными аспектами конфликта и предполагают обязательное канализирование всех противоположностей.
Форма «правил игры» является такой же многообразной, как сама действительность, отмечает Дарендорф. Различаются требования к хорошей конституции государства, рациональному соглашению в результате тарифных переговоров, уместному уставу объединения или действенному международному соглашению. Все «правила игры» касаются способов, которыми контрагенты намереваются разрешать свои противоречия. Наиболее распространенными формами разрешения конфликта, по Дарендорфу, выступают переговоры, посредничество (наиболее мягкая и весьма эффективная с его т.з. форма участия третьей стороны), арбитраж и обязательный арбитраж (который находится на границе между регулированием и подавлением конфликта).
- Определение социального конфликта Л. Козером.
Льюис Альфред Козер (1913-2003), американский социолог, один из основоположников социологии конфликтов.
Козер определяет социальный конфликт как идеологическое явление, отражающее устремления и чувства социальных групп или индивидов в борьбе за власть, за изменение социального статуса, перераспределение доходов, переоценку ценностей и т.п.
Некоторые социальные процессы являются конечными; это значит, что они определяются своим преходящим характером, а способы их завершения институционально закреплены. С заключением брачного союза заканчивается период ухаживания; завершение формального образования – это достижение цели обучения, ознаменованное выпускными экзаменами или торжественным актом. Другие социальные процессы, такие как дружба и любовь, не имеют четкой точки завершения. Следуя закону социальной инерции, они продолжают действовать до тех пор, пока их участники не предложат ясных условий их прекращения. К такого рода процессам относится и социальный конфликт. Если, например, в игре правила ее ведения одновременно включают и правила окончания, то в социальном конфликте непременно должна быть установлена четкая договоренность между соперниками относительно его завершения. В том случае, когда не достигнуто никаких взаимных соглашений к некоторому моменту борьбы, ее окончание становится возможным лишь как следствие гибели по крайней мере одного из противников. Это значит, делает вывод Козер, что завершение конфликта содержит в себе ряд проблем, которые не свойственны конечным процессам.
Козер полагает, что различные типы конфликтов можно классифицировать в соответствии со степенью их нормативной регуляции. На одном конце континуума можно поместить полностью институционализированные конфликты (типа дуэли), тогда на его противоположном конце окажутся абсолютные конфликты, цель которых состоит не во взаимном урегулировании спора, а в тотальном истреблении противника.
Если абсолютные конфликты практически не допускают никаких соглашений по поводу их окончания, некоторым разновидностям высоко институционализированных конфликтов присущи специфические точки завершения. Символические концовки дуэлей, испытаний «огнем и водой» и прочих состязательных видов борьбы служат их концентрирующим началом и придают им характер игры, автоматически определяя финал конфликта.
Если конфликт институционализирован не полностью, оценка сравнительной силы сторон оказывается нелегкой задачей, т.к. потерпевший может и не согласиться с фактом своего поражения, либо вообще не знать о нем. Окончание конфликта становится в этом случае проблемой, которую должны решать обе спорящие стороны.
Завершение всех видов конфликтов (за исключением абсолютных) предполагает, по мнению Козера, обоюдную активность соперников. Поэтому данный процесс нельзя трактовать как одностороннее навязывание воли более сильного партнера более слабому. Вопреки соображениям здравого смысла решающий вклад в окончание конфликта вносит не только тот, кто, вероятно, останется в выигрыше, но и тот, чей проигрыш уже предрешен. И здесь Козер приводит слова Г. Калахана, который отмечал следующее: «войну навязывает победитель, но мир наступает благодаря усилиям потерпевшей стороны. Следовательно, чтобы понять мотивы заключения мира, надо принять во внимание точку зрения побежденного: война будет длиться до тех пор, пока последний не пойдет на мировую». Иначе говоря, заключает Козер, неотъемлемым элементом победы оказывается готовность проигравшего пойти на уступки. Недвусмысленное признание своего поражения служит в данном случае доказательством истинной силы.
- Функции социального конфликта по Л. Козеру.
В своем произведении «Функции социального конфликта» Л. Козер провел параллель между позитивными и негативными функциями внутренних и внешних социальных конфликтов, а также показал, для какого типа групп конфликт будет являться стабилизирующим фактором, а для какого – разрушительным.
Итак, согласно Козеру, конфликт внутри группы может способствовать ее сплочению или восстановлению внутреннего единства в том случае, если последнему угрожает вражда или антагонизм членов группы. Вместе с тем далеко не все разновидности конфликта благоприятны для внутригрупповой структуры, равно как не во всякой группе могут найти применение объединяющие функции конфликта. Та или иная роль конфликта во внутригрупповой адаптации зависит от характера вопросов, составляющих предмет спора, а также от типа социальной структуры, в рамках которой протекает конфликт.
Внутренние социальные конфликты, затрагивающие только цели, ценности и интересы, которые не противоречат принятым основам внутригрупповых отношений, как правило, носят функционально позитивный характер. В тенденции такие конфликты содействуют изменению внутри групповых норм и отношений в соответствии с насущными потребностями отдельных индивидов или подгрупп. Если же противоборствующие стороны не разделяют более ценностей, на которых базировалась законность данной системы, то внутренний конфликт несет в себе опасность распада социальной структуры. Станет ли соц. конфликт средством стабилизации внутригрупповых отношений и согласования противоположных требований сторон или он окажется чреватым социальным взрывом – ответ на этот вопрос зависит от характера социальной структуры, в условиях которой развивается конфликт.
В свободно структурированных группах и открытых обществах конфликт, который нацелен на снижение антагонистического напряжения, выполняет функции стабилизации и интеграции внутригрупповых отношений. Кроме того, в таком обществе конфликт внутри группы часто содействует появлению новых социальных норм или обновлению существующих. С этой точки зрения, отмечает Козер, конфликт есть способ адекватного приспособления социальных норм к изменившимся обстоятельствам. Жесткие системы, подавляя конфликт, блокируют специфический предупредительный сигнал и тем самым усугубляют опасность социальной катастрофы.
Еще одной положительной функцией конфликтов, по мнению Козера выступает то, что внутренний конфликт может служить средством для определения взаимного соотношения сил защитников антагонистических интересов, превращаясь в механизм поддержания или изменения внутреннего баланса сил. В ходе конфликта выявляется реальный потенциал каждого противника, после чего становится возможным новое равновесие между ними и возобновление отношений на этой основе.
Конфликты с одними членами группы ведут к коалиции или союзам с другими. Посредством этих коалиций конфликт способствует снижению уровня социальной изоляции или объединению таких индивидов и групп, которые в противном случае не связывали бы никакие иные отношения, кроме обоюдной ненависти.
Поскольку союзы и коалиции оформились в ходе конфликта с другими группами, этот конфликт в дальнейшем может служить в качестве разграничительной линии между коалициями и их социальным окружением. Тем самым социальный конфликт вносит вклад в структурирование более широкого социального окружения, определяя положение разных подгрупп внутри системы и распределяя позиции власти между ними.
- Типы социальных систем, различающиеся, согласно Козеру, по характеру отношения к общественным конфликтам.
Как отмечает в своем произведении «Функции социального конфликта» Л. Козер, в социальной структуре любого типа всегда имеется повод для конфликтной ситуации, поскольку время от времени в ней вспыхивает конкуренция отдельных индивидов или подгрупп по поводу дефицитных ресурсов, престижа и власти. Вместе с тем социальные структуры отличаются друг от друга дозволенными способами выражения притязаний и уровнем терпимости в отношении конфликтных ситуаций.
Группы, отличающиеся тесными внутренними связями, значительной частотой взаимодействий и высоким уровнем личностной вовлеченности, имеют тенденцию к подавлению конфликтов. Частые контакты между членами таких групп придают большую насыщенность эмоциям любви и ненависти, что, в свою очередь, провоцирует рост враждебных настроений. Следовательно, чем сплоченнее группа, тем интенсивнее ее внутренние конфликты. Полнота личностной вовлеченности в условиях подавления настроений враждебности угрожает в случае конфликта самим основам внутригрупповых отношений.
В группах с частичным индивидуальным участием вероятность разрушительного действия конфликта уменьшается. Для групп такого рода, по мнению Козера, типичной будет множественность конфликтных ситуаций. (Почему?) Как отмечает социолог, энергия индивидов оказывается в этом случае распыленной в самых разных направлениях, что мешает ее концентрации на уровне какой-либо конфликтной ситуации, чреватой расколом всей системы. Конфликт в данном случае исчерпывается «фактами по данному делу». Можно поэтому утверждать, отмечает Козер, что интенсивность конфликта обратно пропорциональна его полинаправленности.
Теперь что касается внешних конфликтов. Как отмечает социолог, группы, которые поглощены непрерывной внешней борьбой, обычно претендуют на абсолютную личностную вовлеченность своих членов, с тем чтобы внутренний конфликт привел в действие весь их энергетический и эмоциональный потенциал. Поэтому такие группы отличаются нетерпимостью к более чем однократному нарушению внутреннего единства. Здесь существует ярко выраженная тенденция к подавлению внутренних конфликтов.
Группы, не втянутые в постоянный внешний конфликт, реже требуют от своих членов всей полноты их личностного участия. Как правило, такие группы отличаются гибкостью структуры и внутренним равновесием – в значительной мере благодаря множественности конфликтных ситуаций. Частичное участие в массе конфликтных ситуаций, по мнению Козера, является механизмом, поддерживающим равновесие внутригрупповой структуры.
Американский социолог завершает свою работу очень важным выводом, касающимся анализа конфликта как на внутригрупповом, так и внегрупповом уровнях и связывающим его с социальными структурами, институтами и социальной системой. Он приходит к заключению, что дело не в конфликте как таковом, а в характере самой социальной структуры и социальной системы. Конфликт, по мнению ученого, бывает дисфункционален для тех социальных структур, которые недостаточно или вовсе нетерпимы по отношению к конфликту и в которых сам конфликт не институционализирован. Острота конфликта, грозящего «полным разрывом» и подрывающего основополагающие принципы социальной системы, напрямую связана с жесткостью ее структуры. Равновесию подобной структуры угрожает не конфликт как таковой, а сама эта жесткость, способствующая аккумуляции враждебных чувств и направляющая их вдоль одной оси, когда конфликт все-таки вырывается наружу».
В последние десятилетия теория конфликта получила развитие в работах Д. Белла, К. Боулдинга (США), М. Крозье, А. Турена (Франция), Ю. Гальтунга (Норвегия) и др. Они подчеркивают объективную ценность конфликта, способствующего развитию социальной системы. Вместе с тем социологи обращают внимание на те конфликты, которые тормозят этот процесс. К их числу они относят и классовую борьбу. Причины социальных конфликтов зачастую усматриваются ими в несовершенстве психологических механизмов, действующих в обществе, в межгрупповых отношениях. Главное, по мнению социологов, - не допускать расширения социальных конфликтов, перерастания их в состояние повышенной социальной напряженности. Эту задачу должны решать не только правительства, социальные институты, но и социологи, изучающие межгрупповые отношения и общественные процессы.
Развитие социологических теорий конфликта (а их достаточно много) способствовало возникновению его прикладных исследований, которые привели к появлению научно-практического направления – конфликтологии. Ярким примером работы, выполненной в рамках данного направления, может служить книга американских авторов Р. Фишера и У. Юрии «Путь к согласию, или Переговоры без поражения». Она была переведена на 30 различных языков, в том числе и на русский в 1990 году.
Тема: Теория постмодернизма.
- Понятие постмодернизма в социологии
- Умеренная постмодернистская социальная теория: Фредрик Джеймсон.
- Радикальная постмодернисткая социальная теория: Жан Бодрийяр.
- Понятие постмодернизма в социологии
Как отмечают современные социологи, следует проводить различие между терминами «постсовременность », «постмодернизм » и «постмодернистская социальная теория ». Термин «постсовременность » относится к исторической эпохе, которую обычно считают следующей за эрой современности; «постмодернизм » - к произведениям культуры (в искусстве, кинематографе, архитектуре и т.д.), отличающихся от модернистских продуктов культуры, а «постмодернистская социальная теория » - к способу мышления, отличающемуся от модернистской социальной теории. Таким образом, постмодерн включает в себя новую историческую эпоху, новые произведения культуры и новый тип теоретизирования о социальном мире. Каждый из этих аспектов, несомненно, предполагает, что в последние годы произошло что-то новое и необычное, что уже нельзя описать термином «модерн» и что эти новые обстоятельства встают на место модернистских реалий. Так, в качестве удачного примера постмодернистского кинопроката Ритцер называет фильмы «Твин Пикс» и «Бегущий по лезвию», в то время как фильм «Десять заповедей», по его мнению, несомненно, можно определить как модернистский.
Постмодернизм выступил и как альтернатива модернизму, и как идеологическая позиция, и как теоретическая концепция. Итак, остановимся на возникновении постмодернистской социальной теории и ее отличиях от теории модернистской. Прежде всего, следует отметить, что модернистская теория стремилась к универсальному, внеисторическому, рациональному обоснованию своего анализа и критики общества. Постмодернистское мышление отвергает эти поиски основания и склоняется к релятивизму, иррационализму и нигилизму. Начало тому положили Ницше и Фуко.
Помимо того, постмодернисты отрицают представление о «больших повествованиях» или метанарративах. Именно в отрицании этих идей заметную роль сыграл один из важнейших постмодернистов – Жан-Франсуа Лиотар. Он начинает с определения модернистского (научного) знания как определенного вида единого большого синтеза (или «метадискурса»), который мы связываем с творчеством таких теоретиков, как Маркс и Парсонс. Среди больших повествований, которые Лиотар связывает с модернистской наукой, присутствуют «диалектика Духа, герменевтика значения, освобождения рационального или трудящегося субъекта или создание благосостояния».
Раз современное знание, с точки зрения Лиотара, отождествляется с метаповествованиями, то постсовременное знание предполагает отрицание таких больших нарративов». Лиотар пишет: «До предела упрощая, я определяю постмодерн как недоверие к метаповествованиям». Конкретнее он утверждает: «Давайте вести войну с тотальностью… давайте активируем различия».
Тогда как Лиотар отвергает большие повествования в целом, Бодрийяр отвергает идею большого повествования в социологии. Таким образом, постмодернисткая социальная теория выступает за неприятие метаповествований в целом и больших повествований в социологии, в частности.
Постмодернистская социальная теория в значительной степени была созданием людей, не являющихся социологами (Лиотара, Деррида, Джеймсона и др.). В последние же годы постмодернисткий подход стал использоваться рядом социологов, и постмодернистская социальная теория, по крайней мере в некоторой степени, может рассматриваться как часть классической социологической традиции. Для примера можно привести новую трактовку творчества Зиммеля, недавно появившуюся под заглавием «Постмодернистский (постмодернизированный) Зиммель». Братья Вайнштейны, которые явились авторами данного очерка о Зиммеле, заявляют: «Не существует никакого конкретного Зиммеля, есть лишь разные Зиммели, прочитанные сквозь призму разнообразных подходов современного дискурс-формирования».
Интересными являются доводы, которые Вайнштейны приводят в защиту постмоденизированного характера творчества Зиммеля. Во-первых, отмечают авторы, Зиммель был противником тотализации и был склонен к детотализированию современности. Несмотря на свою теорию «трагедии культуры» и за ее исключением, продолжают они, Зиммель был прежде всего эссеистом и рассказчиком и в основном рассматривал диапазон конкретных проблем, нежели всю целостность социального мира.
Помимо этого Вайнштейны и другие теоретики характеризуют Зиммеля как «фланера», т.е. праздношатающегося. Зиммель описывается ими как социолог, который праздно проводил время, анализируя разнообразные социальные явления.
Также Зимель описывается словом «бриколер» (этакий интеллектуальный «мастер на все руки», который использует все, чему случается попасть в его распоряжение. Будучи бриколером, Зиммель по кусочкам соединяет любые идеи, которые может найти, чтобы пролить свет на социальный мир.
Схожие признаки постмодернизма ученые находят также у Ч. Миллза, который наряду с другими признаками постмодернистского взгляда на социальную действительность, одобрял социальную и нравственную вовлеченность социологии. Говоря его языком, он стремился к социологии, связывавшей широкие общественные проблемы с конкретными личными.
Однако, не смотря на близость Зиммеля и Миллза к постмодернизму, он начинается все же не с них, а с Фредрика Джеймсона и Жана Бодрийяра.
- Умеренная постмодернистская социальная теория: Фредрик Джеймсон
Итак, по мнению Джеймсона, ключ к современному капитализму заключается в его многонациональном характере, а также в том, что он существенно расширил сферу коммодификации.
От этапа монополистического капитализма, когда культура была, по крайней мере в какой-то степени автономна, капитализм перешел к многонациональному капитализму, когда произошел взрыв культуры: Произошла повсеместная обширная экспансия культуры в сферу социального до такой степени, когда обо всем в нашей социальной жизни – от экономической стоимости и государственной власти до обычаев и самой структуры духа, можно сказать, что они стали «культурными» в неком своеобразном и пока еще не осмыслены теоретически. Это, возможно, поразительное утверждение тем не менее вполне согласуется с предыдущей характеристикой общества видимостей или симулякра (копия копии) и преобразованием «реального» во множество псевдособытий.
Джеймсон описывает эту новую форму как «культурную доминанту». Постмодернизм как культурная доминанта представляется как «силовое поле, в котором должны пробивать себе дорогу… совершенно различные виды культурных импульсов». Таким образом, хотя постмодернизм является «новой систематической культурной нормой», он состоит из ряда вполне разнородных элементов.
Далее Фредрик Джеймсон предлагает недвусмысленный образ постсовременного общества: состоящий из 4-х основных элементов (пятый, его позднекапиталистический характер, мы уже рассмотрели). Во-первых, общество постмодерна характеризуется поверхностностью и недостатком глубины. Постмодернистские произведения культуры довольствуются неглубокими образами и не делают глубоких изысканий фундаментальных значений. В качестве примера Джеймсон приводит известное произведение Энди Уорхола «Банки с супом Кэмпбелл», которое кажется ничем иным, как совершенным изображением этих банок. Эта картина своеобразный симулякр, в котором невозможно отличить оригинал от копии. Джеймсон характеризует симулякр как «идентичную копию, для которой никогда не существовало оригинала». Симулякр, по определению, поверхностен и неглубок.
Во-вторых, постмодернизм характеризуется ослаблением эмоций или аффектов. В качестве примера Джеймсон противопоставляет еще одно произведение Уорхола – опять же почти фотографическое изображение на этот раз Мэрилин Монро, - классическому модернистскому художественному произведению – «Крику» Эдварда Мунка. «Крик» - это сверхреальное изображение человека, выражающее глубину отчаяния, или на языке социологии, аномию или отчуждение. Изображение Мэрилин Монро Уорхола поверхностно и не выражает никакой искренней эмоции. В мире постмодерна отчуждение заменилось фрагментацией. Поскольку мир и люди в этом мире распались на части, остается лишь «беспричинный и обезличенный» аффект. С характерными для постмодерна ощущениями связана своеобразная эйфория, которую Джеймсон предпочитает именовать «накалом». В качестве примера он приводит фотореалистический городской пейзаж, «где даже автомобильные обломки сверкают неким новым иллюзорным блеском». Эйфория от автомобильных катастроф среди городского убожества, в самом деле, эмоция совершенно особого рода. Постмодернистский накал также случается, когда «человек увлекается новыми электронными средствами».
В-третьих, утрачена историчность. Мы не можем знать прошлого. Все, что нам доступно, это тексты о прошлом, и все, что мы можем сделать, это производить вдобавок к ним другие тексты на эту же тему. Утрата историчности привела к «беспорядочному пожиранию всех стилей прошлого». Здесь мы подходим к еще одному ключевому термину постмодернистского мышления – попурри. Поскольку историки не имеют возможности узнать истину о прошлом или даже составить о нем связный рассказ, они довольствуются созданием попурри о прошлом, или смеси идей, порой противоречивой и бессвязной. Помимо этого, нет ясного ощущения исторического развития, хода времени. Прошлое и настоящее неразрывно переплетены. Эта утрата временного восприятия, неспособность различать прошлое, настоящее и будущее проявляется, по мнению Джеймсона, на индивидуальном уровне в своего рода шизофрении. Для индивида эпохи постмодерна события носят раздробленный и дискретный характер.
В-четвертых, с обществом постмодерна связана новая технология. Вместо производительных технологий, таких как конвейер по сборке автомобилей, здесь мы имеем преобладание воспроизводственных технологий, особенно электронных средств типа телевизора или компьютера. Вместо «бурных» технологий индустриальной революции мы сегодня владеем такими технологиями, как телевидение, «которое ничего не выражает, а скорее сжимается, неся в себе свою плоскую поверхность изображений» («Постмодернизм, или культурная логика позднего капитализма», 1984 г.).
В целом, Джеймсон предлагает нам образ постмодерна, в котором люди плывут по течению и неспособны постичь многонациональную капиталистическую систему или бурно растущую культуру, в которой они живут. В качестве образца этого мира и места человека в нем Джеймсон приводит пример отеля «Бонавентуре» в Лос-Анджелесе, спроектированного известным постмодернистским архитектором Джоном Портманом. В частности, Джеймсон отмечает, что в этом отеле человек не способен сориентироваться в вестибюле, который служит примером того, что Джеймсон обозначает термином «гиперпространство». В данном случае вестибюль окружают 4 абсолютно симметричных башни, в которых находятся номера. Чтобы помочь людям найти свое направление, пришлось ввести в отеле цветное кодирование и указательные сигналы. Ключевой момент, по мнению Джеймсона состоит здесь в том, что в том виде, в каком отель задумывался изначально, людям было очень трудно сориентироваться.