– Слушай, а ты вот прям так‑таки совсем ничего не помнишь? – морской кадет Отто Вермаут, сосед Карла по кубрику, с интересом глядел на новичка. – Как же ты учиться станешь‑то?
Молодой человек тяжело вздохнул. В конце концов, не каждый день можно встретить парня его возраста с полной потерей памяти.
– Я про свою жизнь ничего не помню, – пояснил Геббельс. – А знания и навыки у меня остались. Просто я не знаю, что на самом деле знаю.
Объяснение было путанное, но лучшего предоставить молодой человек не смог.
– Это как? – не понял Отто.
– Ну, как тебе объяснить… Вот ты теорему Пифагора знаешь?
– Конечно! – Вермаут утвердительно тряхнул белобрысой головой.
– А я, покуда не попросили ее доказать, понятия не имел, слышал я про нее хоть раз, или нет. Меня ж сюда не за красивые глаза взяли, и не потому, что я сын какой‑нибудь партийной шишки. Я, чтоб ты знал, последние полторы недели, как только из госпиталя выписался, сдавал все зачеты и экзамены за первый семестр. Чтобы мой однофамилец, который рейхсминистр, мог похвастать перед всем миром, как НСДАП о немецкой молодежи заботится. – Карл кивнул на свежий номер «Фёлькишер беобахтер», где одна из заметок, в частности, была посвящена ему.
Легализация пришельца из будущего была поручена конторе Гейдриха, а уж тот за дело взялся с фантазией, размахом и артистизмом, свято веря в утверждение: «Если хочешь что‑то надежно спрятать, положи это на видном месте, да еще и пальцем туда ткни».
После того, как гипнотизеры и прочие мистики из Аненербе (по запросам соответствующих служб, конечно) выкачали из парня все, что он помнил, и даже то, что забыл, а затем заблокировали его воспоминания, Карл был доставлен в военно‑морской госпиталь Везермюнде эсминцем Третьей флотилии, «Антон Шмидт» (Z‑22), якобы подобравшем молодого человека после крушения данцигского сейнера. Причем, находящегося под наркозом парня самым натуральным образом макнули в ледяную воду и с полминуты там продержали.
|
|
То, что выловленный из бурного и холодного моря Карл находится без сознания, врачей не удивило. Обнаружившаяся позже амнезия, в принципе, тоже. А вот тот факт, что он, согласно записи в судовом журнале «Шмидта», пробыл в воде около часа и отделался легким насморком, повергло светил военной медицины в настоящий шок, впервые заставив подумать (тех, кто был в курсе, конечно), что опыты Рашера,[13]возможно, и имеют под собой научную базу.
На следующий день в «Фёлькишер беобахтер» появилась короткая заметка под названием «Моряки Третьей флотилии эсминцев спасли данцигского рыбака». Командующий флотилией, фрегаттен‑капитан Ганс‑Йоахим Гадов, от комментирования ситуации отказался (хотя, скорее всего, его мнением журналист даже и не поинтересовался), зато по поводу мужества парней из Кригсмарине и выносливости истинного арийца сладкоголосым соловьем пропел сам Геббельс. Собственно, большая часть статьи была чистейшей воды пропагандой, где из короткого, в три строчки сообщения о том, что юноша, чье имя пока установить не удалось, но точно немец, пробултыхался в ледяных волнах около часа и отделался банальной простудой, кратко, но последовательно делался вывод о том, что фюрер велик, Рейх вечен, а править на земле должны представители нордической расы.
|
|
Далее история развивалась все интереснее и интереснее. Через пару дней, со ссылкой на высокий полицейский чин, пожелавший остаться неизвестным (и так, чтоб было понятно – Гиммлер, больше некому), «Фёлькишер беобахтер» узнал не только имя, но и краткую биографию «чудесно спасенного», причем была биография такова, что писавший оную эсдэшник наверняка сам обливался горючими слезами, когда ее сочинял.
Как Карл выяснил из газеты, был он круглым сиротой. Мать его умерла родами, отец же, полицейский и Старый Борец,[14]погиб в начале этого года при исполнении служебного долга, и убийцы его по сей день не были наказаны. О том, кем эти самые убийцы являются и что именно они не поделили с мифическим отцом Карла, прямо не говорилось, но намек на мировое еврейство и международную плутократию, сведших счеты с честным национал‑социалистом, читался даже не между строк.
Но и это был еще не конец фамильной трагедии семейства Геббельсов! Оказывается, после Версаля дядя Карла оказался в Данциге, то есть за пределами Германии! Этот суровый муж, бывший матрос‑подводник, зарабатывал себе на жизнь, горбатясь как проклятый на сейнере. Владелец судна, конечно, не упоминался, но то, что плутократия и еврейство продолжают сводить с однофамильцами рейхсминистра счеты, было понятно даже умалишенному.
Именно этот‑то дядя, невзирая на собственное тяжелое финансовое положение и троих малолетних детей, забрал Карла к себе на воспитание. Далее, буквально в несколько строк описывалось, как бедняга Карл недоедал и недосыпал, готовясь к поступлению в военно‑морское училище, но, при этом, не желая быть обузой на дядиной шее, упросил того устроить на сейнер и его.
|
|
Финал истории был короток, но жесток. Негодяй‑судовладелец, оказывается, экономил на ремонте судна, и в недоброй памяти ночь старая калоша пошла ко дну во время шторма (действительно пошла – посудинка была заранее выкуплена СД и выведена в море, где и упокоилась с открытыми кингстонами. Проводивших операцию офицеров потом подобрала U‑9 под командованием капитан‑лейтенанта Людвига Матеса), весь экипаж сгинул в бурном море, и только Карлу повезло – заметившие сигнальные ракеты моряки с эсминца Z‑22 «Антон Шмидт» поспешили на помощь, и хотя спасти корабль не успели, парня в воде все же заметили и подняли на борт.
Заканчивалась статья сообщением о его амнезии и пожеланием скорейшего выздоровления.
И, наконец, как заключительный аккорд этого пропагандистского фарса, была сегодняшняя статья, начинавшаяся словами Гиммлера: «Будущее рейха и национал‑социалистического движения – те, кто сейчас беззаботно играют в садах и парках немецких городов…» Последующие сентенции о защите детства и юношества, перемежаемые рассуждениями о величии германской нации и народа, заканчивались словами, «…и я счастлив сообщить вам, что спасенный «Шмидтом» молодой человек был направлен НСДАП на обучение в одно из военно‑морских заведений, где успешно сдал все текущие зачеты за первый семестр – экстерном».
Именно эту‑то, последнюю статью и имел в виду Карл, обращаясь к соседу по кубрику.
– Не любишь ты рейхсминистра пропаганды, Карл! – хмыкнул Отто.
– А он не девчонка, чтоб его любить, – спокойно парировал Геббельс, и вдруг взгляд его упал на передовицу газеты, где была опубликована вчерашняя речь Гитлера в Рейхстаге. – Ну‑ка…
Парень быстро прочел речь, нахмурился, потер висок, словно силясь что‑то вспомнить, а затем помотал головой.
– Интересуешься политикой? – хмыкнул Вермаут.
– Н‑н‑не особо… Наверное. Просто… – Карл запнулся и вновь начал массировать висок. – Что‑то не так, неправильно что‑то.
Взгляд его снова упал на свежий номер «Фёлькишер беобахтер».