– Слушай, Карл, а ты куда собираешься на зимние каникулы? – Йоган Арндт оторвался от мытья полов и посмотрел на Геббельса. – Пара дней до отпуска осталась.
Заболеть после спасения с «богоспасаемого корыта» никто из них не заболел – спасибо заботе герра Оберманна и его домочадцев, однако ж по освобождении с гауптвахты всем четверым (отчего бы это?) начали доставаться самые грязные и неприятные наряды, причем гораздо чаще, чем раньше. Конкретно сейчас Йоган и Карл надраивали полы в длиннющем коридоре в хозчасти. Эта часть училища отапливалась чисто номинально, так что парни согревались ускоренным выполнением наряда, а вода в ведрах не сильно отличалась по температуре от той, в которой не столь давно умудрились искупаться пятеро морских кадетов.
– Не знаю… – Карл‑Вильгельм тоже оторвался от работы и растерянно поглядел на приятеля. – К тетке, наверное.
– Ку‑уда? – хохотнул Йоган. – В Данциг? Это кто ж тебя в иностранное‑то государство, будущего офицера и хранителя жу‑у‑утких военных тайн о способах утопления кораблей в бухте Эккендорф, пустит? Тебе ж припишут дезертирство и переход на сторону врага.
– Данциг нам не враг, – наставительным тоном произнес Карл. – Мой однофамилец утверждает…
Тут парни не выдержали и оба расхохотались – «родство» Карла с министром моментально стало темой для шуток всего училища.
– Слушай, ну зачем тебе к тетке? – спросил Арндт, когда оба они отсмеялись. – Ты ее и не помнишь же. Да и она тебе, ни в госпиталь, ни сюда ни разу письма не прислала, ты ж рассказывал.
– Ну а куда я поеду? – погрустнел Геббельс. – Буду, значит, в экипаже околачиваться. Не турнут же меня на улицу?
– Турнуть конечно не турнут, – согласился Йоган. – Но и веселого мало.
– Не трави ты душу, – нахмурился Карл, вновь берясь за швабру, которую успел прислонить к стене.
– Эй, приятель, ты чего? – возмутился Арндт. – Я тебя к себе в гости позвать хотел.
Амнезирующий пришелец из будущего недоуменно воззрился на приятеля.
– Поехали, говорю тебе! – горячо начал убеждать тот. – Я тебя с кузиной познакомлю.
– Да ну тебя, – вспыхнул Карл.
– Ой‑ой‑ой, вы глядите какой образец целомудрия, покраснел‑то как, – снова расхохотался Йоган. – А кто с дочками герра Оберманна, в одном пледе на голое тело, собирался знакомиться, Отто, что ли?
– Иди в пень! – пробурчал окончательно смутившийся юноша. – Если я этого не помню, значит этого не было. А я не помню!
Последнюю фразу он прорычал жутким голосом.
– Ну ладно, ладно! Ты – образец порядочности и настоящий офицер, – Йоган продемонстрировал белоснежную, но до жути ехидную улыбку. – Слушай, поехали. Ну?
– Да неудобно как‑то…
– Неудобно целоваться с девушкой, стоя на потолке – то у тебя фуражка свалится, то у нее подол задерется. – назидательно произнес Арндт.
– Ты б хоть родителей сначала спросил, – буркнул Карл. – Может, им это не понравится?
– Слушай, ты прямо дикий какой‑то. С какого черта им это должно не понравиться? Приехал сын на побывку, с другом… Не понимаю я тебя, честное слово.
– Ну ладно, ладно! Хватит меня уже тут опускать.
– Куда? – опешил Йоган.
– Ниже плинтуса, – охотно пояснил Геббельс.
Пару мгновений друг недоуменно смотрел на него, а потом расхохотался, да так, что едва не сполз по стенке на пол.
– Ну ты престидижитатор, – простонал он. – То нормально говоришь, то ляпнешь такое… Надо будет запомнить это выражение. Надо же: «Опущу ниже плинтуса»! Ой, не могу, я сейчас уписаюсь!
– Мыть сам будешь, – сказал Карл и тоже захохотал. Больно уж заразительно умел смеяться Йоган.
– Ну все, решили? Едешь? – спросил Арндт, когда приступ хохота наконец отпустил обоих.
– Да от тебя разве отвяжешься? – хмыкнул Геббельс. – Кстати, я давно тебя хотел спросить – ты откуда? Я твой выговор определить не могу.
– У‑у‑у‑у… – протянул Йоган. – Тебе интересно куда мы едем, или где я родился?
– Э… Ну, и то, и другое.
– Едем мы в берлинские окрестности, – парень выдержал поистине театральную паузу.
– Ну не томи же, дружище, – укоризненно сказал Карл.
– Из Испании. Правда, мы уже девять лет как вернулись на родину отца. А мама – она испанка.
– Так это у тебя кожа смугловатая? А я думал, ты летом на каком‑то курорте так загорел!
Йоган возвел очи горе́, попытался придать своей хитрой мордашке невинное выражение (отчего она стала еще хитрее) и ангельским голосочком – ну прямо херувим, или певчий из церковного хора, произнес:
– Клянись что никому не скажешь.
– Ты еще где‑то рождался? Всё! Всё, клянусь, иначе прямо тут помру от любопытства, и мой хладный труп будет на твоей совести, которой у тебя нету!
– Ну‑у‑у, понимаешь, матушка в свое время обещала назвать первенца в честь своих дедушек, а папа не смог ей воспротивиться, так что мое полное имя – Йоган‑Мигель‑Альбано Арндт.
Йоган перевел взгляд на ошалелое лицо Карла и прыснул.
– Держу пари – мама будет называть тебя «Карлито».
Москва, Кремль