Рэвйяк знал, что все идет к этому, он давно уже догадался, что Берктгар вовсе не намерен отколоться от Племени Лося, чтобы создать новое племя, живущее по старинным обычаям.
И вот теперь Рэвйяк стоял лицом к лицу с жестоким варваром внутри круга, состоявшего из всех членов племени. Каждый знал, что произойдет, но следовало придерживаться древних традиций.
Берктгар ожидал, когда собравшиеся успокоятся. Теперь он мог проявить терпение, потому что знал: люди были настроены в его пользу, желание видеть его вождем набирало силу. В конце концов после многих, как показалось Рэвйяку, минут ожидания толпа затихла.
Берктгар поднял руки к небу. У него за спиной был привязан по диагонали Банкенфуэре, огромный меч.
— Я требую Права Вызова, — заявил огромный варвар.
Послышались приветственные возгласы, не столь громкие, как хотелось бы Берктгару, но тем не менее свидетельствующие, что у него есть немало сторонников.
— Что дает тебе основания предъявить такое требование? — спросил, как подобало, Рэвйяк.
— Не кровь, — быстро ответил Берктгар, — но деяния мои!
И вновь раздались одобрительные возгласы молодых воинов.
Рэвйяк покачал головой.
— Нет никаких оснований, если кровь не требует вызова, — возразил он, и его сторонники, хотя и не такие крикливые, как у Берктгара, поддержали его громкими возгласами. — Я привел племя к миру и стабильности, — твердо закончил Рэвйяк, и это было совершенной истиной.
— Так же как и я! — быстро вставил Берктгар. — В Сэттлстоуне, далеко от нашего дома. Я провел наших людей через войну и мир и пришел в Долину Ледяного Ветра, в родной дом!
— Где Рэвйяк является вождем Племени Лося, — без колебания добавил старший.
|
|
— По какому праву? — вопрошал Берктгар.
Рэвйяк понимал, что на вопрос ответить трудно.
— Какое право предъявляет Рэвйяк, сын Джорна Рыжего, никогда не бывшего вождем? — коварно спросил Берктгар.
У Рэвйяка не было ответа.
— Это положение было дано тебе, — продолжал Берктгар, рассказывая историю, в которой для его племени не было ничего нового, но с другой точки зрения, чем обычно. — Оно было предоставлено тебе, не по вызову и не по праву рождения, Вульфгаром, сыном Беорнегара.
Киерстаад, наблюдавший за спором, вдруг понял истинную причину, по которой Берктгар пытался очернить память Вульфгара. Если бы образ могучего варвара по-прежнему оставался легендой для варваров, то притязания Рэвйяка на титул вождя были бы оправданны. Но когда образ Вульфгара уже несколько потускнел…
— Кто же оспорил титул вождя у Хефстаага, бывшего вождем по праву рождения? — привел довод Рэвйяк. — Кто здесь, — вопрошал он у собравшихся, — помнит схватку, в которой Вульфгар, сын Беорнегара, стал нашим властелином?
Многие закивали, но это были главным образом старшие члены племени, которые оставались все эти годы в Долине Ледяного Ветра.
— Я тоже помню эту схватку, — вызывающе прорычал Берктгар. — И я не подвергаю сомнению ни притязания Вульфгара, ни все то хорошее, что сделал он для моего народа. Но твои права по крови не больше моих, а я вел племя, Рэвйяк. Я требую Права Вызова!
Одобрительные возгласы стали громче.
Рэвйяк взглянул на своего сына и улыбнулся. Он не мог отказать Берктгару, но понимал, что не сможет победить огромного воина в схватке. Он вновь повернулся к Берктгару.
|
|
— Принято! — сказал старый вождь, и все крики стихли.
— Через пять часов, прежде чем солнце опустится к горизонту… — начал Берктгар.
— Сейчас, — неожиданно прервал его Рэвйяк.
Берктгар смотрел на своего противника, пытаясь разгадать, что тот задумал. Обычно на Право Вызова отвечали позже в тот же день, после того как оба соперника могли подготовиться к схватке умственно и физически.
Голубые глаза Берктгара сузились, и вся толпа затаила дыхание в ожидании. На лице огромного воина заиграла улыбка. Он не боялся Рэвйяка, ни сейчас, ни когда-либо. Его рука медленно потянулась за спину, ухватившись за эфес Банкенфуэре, вытягивая массивное лезвие из ножен. Он быстро выхватил меч и поднял тяжелый клинок высоко над головой.
Рэвйяк тоже поднял свое оружие, но наблюдающему за ним обеспокоенному сыну казалось, что отец не готов к схватке.
Берктгар медленно приближался.
Рэвйяк поднял руку, и Берктгар остановился, ожидая.
— Кто среди нас надеется, что Рэвйяк победит? — спросил он, и в ответ раздались громкие крики.
Полагая, что этот вопрос не более чем уловка, чтобы сбить противника с толку, Берктгар прорычал:
— А кто хотел бы видеть Берктгара Смелого вождем Племени Лося?
Одобрительные возгласы были гораздо громче.
Рэвйяк приблизился к своему сопернику, не угрожая, одна его рука была поднята, топор в другой руке опущен лезвием к земле.
— На вызов отвечено, — сказал он и бросил свое оружие на землю.
Все как один изумленно ахнули, и, может быть, громче всех — Киерстаад.
Это было бесчестье! Это считалось трусостью среди варваров!
|
|
— Я не могу победить тебя, Берктгар, — объяснил Рэвйяк, говоря громко, так чтобы все могли его слышать. — Но и ты не можешь.
Берктгар нахмурился.
— Я мог бы разрубить тебя пополам! — заявил он, беря свой меч обеими руками. Рэвйяк не сомневался, что он так и сделал бы, не сходя с места.
— А наши люди страдали бы от твоего неразумного поступка, — спокойно сказал старый вождь. — Кто бы ни победил в этой схватке, он оказался бы не перед одним, а перед двумя племенами, расколотыми гневом и желанием мести. — Рэвйяк посмотрел на собравшихся, обращаясь теперь ко всем сразу. — Мы еще не так сильны, чтобы решиться на такое. Будем ли мы крепить дружбу с Десятью Городами и с вернувшимися дворфами или вернемся к путям наших предков, мы должны делать это вместе, как один!
Сердитый взгляд Берктгара не смягчился. Теперь он понял: Рэвйяк не мог победить его в схватке — они оба знали это, — поэтому хитрый вождь узурпировал саму возможность вызова. Берктгар еле сдерживался, чтобы действительно не разрубить его пополам, но не мог ничего предпринять.
— Как один, — повторил Рэвйяк и протянул руку, прося своего соперника пожать ее.
Берктгара охватила ярость. Он поддел ногой брошенный Рэвйяком топор и швырнул его через весь круг.
— Твой путь — путь труса! — заревел он. — Ты доказал это сегодня!
Огромные руки Берктгара поднялись вверх, как будто отмечая победу.
— У меня нет права крови! — вскричал Рэвйяк, вновь овладев всеобщим вниманием. — Но его нет и у тебя! Люди должны решать, кто будет править, а кто отойдет в сторону.
— Этот вызов — на схватку! — отвечал Берктгар.
— Не на сей раз! — парировал Рэвйяк. — Хочешь, чтобы все племя пострадало из-за твоей дурацкой гордыни?
Берктгар сделал движение, будто хотел ударить вождя, но Рэвйяк проигнорировал его и повернулся к собравшимся.
— Решайте! — скомандовал он.
— Рэвйяк! — закричал один человек, но его голос утонул в воплях молодых воинов, которые поддерживали Берктгара. Их в свою очередь перекричала большая группа сторонников Рэвйяка. Вспыхнуло несколько драк, кто-то обнажил оружие.
Все это время Берктгар сердито смотрел на Рэвйяка, и когда тот наконец встретился с ним взглядом, Берктгар просто покачал головой, не понимая, как мог Рэвйяк ввергнуть племя в такое бесчестье?
Но Рэвйяк верил в свой выбор. Он не боялся умереть, но считал, что схватка между ним и Берктгаром расколет племя и принесет невзгоды обеим группам. Положение не должно было выйти из-под контроля. Но казалось, что все идет именно к этому. Обе стороны продолжали выкрики, но теперь каждый клич сопровождался поднятием меча и топора, открытыми угрозами.
Рэвйяк внимательно наблюдал за толпой, взвешивая силы, поддерживающие его и Берктгара. Довольно скоро он понял и принял открывшуюся ему истину.
— Стойте! — скомандовал он, и постепенно все утихло. — Кто за Берктгара?
Последовал страшный рев.
— А за Рэвйяка?
— Рэвйяка, который отказался сражаться! — быстро добавил Берктгар, и крики в пользу сына Джорна были не столь громкими и не такими восторженными.
— Тогда решено, — сказал Рэвйяк, больше Берктгару, чем толпе. — И Берктгар — вождь Племени Лося!
Берктгар с трудом мог поверить в то, что произошло. Ему хотелось уничтожить коварного соплеменника. Этот день должен был стать днем славы его, Берктгара, днем победы в смертельном бою, как велел обычай. Но как он мог поразить безоружного человека, того, который только что провозгласил его вождем всего народа?
— Будь мудр, Берктгар, — сказал Рэвйяк спокойно, приближаясь, ибо гул голосов пораженного собрания стал слишком громким. — Вместе мы отыщем истинный путь для наших людей, войдем в лучшее будущее.
Берктгар отодвинул его в сторону.
— Я буду все решать сам, — громко поправил он. — Я не нуждаюсь в советах труса!
Он вышел из круга, и его ближайшие сторонники последовали за ним.
Рэвйяк был уязвлен тем, что его предложение отвергнуто, хотя отнюдь не удивлен этим. Он утешал себя мыслью о том, что приложил все усилия, чтобы сделать все как можно лучше для своего народа. Но это дорого стоило ему, понял Рэвйяк, когда увидел сына, который только что прошел обряд посвящения в мужчины. На лице Киерстаада было написано неверие, даже стыд.
Рэвйяк высоко поднял голову и подошел к юноше.
— Пойми, — сказал он. — Это единственный путь.
Киерстаад отвернулся и пошел прочь. Разум подсказывал ему, что отец проявил в этот день подлинную смелость, но чувство стыда было сильнее. Единственное, чего хотелось Киерстааду, — это убежать в тундру, а там — будь что будет: жизнь или смерть.
* * *
Стампет сидела на вершине Пирамиды Кельвина, восхождение на которую показалось ей легким. Ее мысли, так же как и большая часть ее снов, были теперь сосредоточены на юге, на вздымающихся вершинах Гребня Мира. В сознании жрицы мелькали мимолетные образы славы и победы. Она представляла себя стоящей на самой высокой горе и обозревающей мир, лежащий у ее ног.
Стампет Скребущий Коготь не осознавала всю несбыточность этого образа, его полнейшую абсурдность. Постоянное нагромождение иллюзий начало ослаблять рациональность восприятия, свойственную прагматичной жрице. Присущая ей логика быстро уступала желаниям, которые на самом деле не принадлежали ей.
— Я иду, о вершины! — внезапно произнесла жрица дворфов, обращаясь к далеким горам. — И ни одна из вас не сможет сопротивляться мне!
Ну вот, она произнесла это вслух, провозгласила свой курс. Она тут же принялась собирать вещи, затем сползла с уступа и начала спускаться к подножию горы.
Креншинибон в ее заплечном мешке просто замурлыкал от восторга. Могущественный артефакт не собирался делать Стампет Скребущий Коготь своей хозяйкой. Хрустальный осколок, обладающий чувствами, знал, как она упряма, несмотря на все заблуждения, которые он исподволь внушал ей. Хуже того, Креншинибон понял, что Стампет — жрица Морадина, Кузнеца Душ. До сих пор артефакту удавалось пресекать все попытки Стампет обратиться к своему богу, но рано или поздно жрица сделает это и скорей всего узнает правду о «согревающей палочке», которую она теперь всегда держала при себе.
Поэтому Креншинибон хотел использовать Стампет, чтобы убраться подальше от дворфов, переместиться к Гребню Мира и найти там себе тролля, великана или даже дракона на роль хозяина.
Да, дракона! Креншинибон хотел бы вступить в сговор с драконом!
Тем временем бедная Стампет, которой было невдомек, что ее «согревающая палочка» предается таким мечтаниям, думала только о покорении горного хребта, хотя и не понимала, почему ей так хочется этого.
* * *
В первый же вечер своего правления Берктгар обнародовал правила, которым отныне должны были следовать варвары Долины Ледяного Ветра, соответствующие тому образу жизни, который они вели, пока Вульфгар не победил Хефстаага.
Было приказано прекратить все контакты с народом Десяти Городов и под угрозой смерти ни одному варвару не дозволялось говорить с Бренором Боевым Топором или любым из дворфов.
— А если обнаружите бородатого в тундре терпящим бедствие, — сказал Берктгар, и Киерстааду показалось, что, говоря это, он смотрел прямо на него, — бросьте его умирать!
Позже той ночью Киерстаад, мятущаяся душа, сидел в одиночестве под высоким небосводом, усыпанным звездами. Теперь он понял, чего его отец пытался добиться в тот день. Рэвйяк не мог одержать победу над Берктгаром, все это понимали, и потому он попытался достичь компромисса, который пошел бы на пользу всему племени. Киерстаад осознал, что отречение Рэвйяка от власти, когда большинство поддержало Берктгара, было мудрым, даже мужественным поступком, но в своем сердце юноша все еще ощущал стыд за отказ отца сразиться.
Было бы лучше, если бы Рэвйяк поднял свой топор и пал от руки Берктгара, думал Киерстаад или, по крайней мере, так считала часть его «я». Таков был обычай их народа, древний и священный. Что мог подумать в этот день о Рэвйяке Темпос, бог войны варваров? Какое место в потустороннем мире займет такой человек, как Рэвйяк, который отказался от честного и справедливого боя?
Киерстаад обхватил голову руками. Не только отец был покрыт бесчестьем, но и Киерстаад, и вся семья!
Быть может, следовало поклясться в верности Берктгару и отречься от отца? Берктгар, который провел с Киерстаадом все годы в Сэттлстоуне, который был рядом с ним, когда юноша убил на охоте своего первого оленя, приветствовал бы такую поддержку. Он, несомненно, увидел бы в этом укрепление своего положения вождя.
Нет! Киерстаад не мог сделать этого! Он поднимет свое оружие против Берктгара, если понадобится, и убьет его или умрет, чтобы восстановить честь семьи. Но своего отца не бросит!
Измученный переполнявшими его чувствами и переживаниями, юноша по-прежнему оставался в одиночестве под необъятным небосводом Долины Ледяного Ветра.
Глава 20