Христианская религия, как и большинство мировых религий, сформировавшись, претендует на универсальность, на распространение своего влияния на все народы мира без исключения. Христианская церковь возникает как «католическая», т.е. как всеобщая, всеохватывающая, вселенская. Однако, не смотря на все ее усилия и стремления расширить свое влияние на другие континенты (христианские миссионеры проникали в Эфиопию, Китай, Японию), христианская церковь оставалась до открытия Америки в конце XV в. в основном религией европейских народов, религией белого человека, что не могло не наложить своего отпечатка на христианское мировоззрение.
Уже само то обстоятельство, что первый человек, созданный, согласно библейскому сказанию, по образу и подобию Бога, считался белым, что сын божий Иисус Христос, также в воображении христиан, представлялся белым, не могло не навести богословов на мысль, что люди темных оттенков или черного цвета кожи представляли собой «отклонение от божественной нормы», вызванное чудовищными прегрешениями, в которых был замешен дьявол, который, как правило, рисовался черным.
В средние века люди не белого цвета кожи составляли тот враждебный христианству мир, который богословы именовали gentiles, т.е. мир язычников и неверных, поклонявшихся идолам, Мухаммеду, Будде и прочим лжепророкам. Это обстоятельство как бы подтверждало тот факт, что люди темной кожи отвергнуты Богом, что этим отверженным во веки веков не спастись и не обрести царствие небесное.
Правда, средневековые богословы не сформулировали какой-либо расистской доктрины, потому, что само понятие «расы» тогда не существовало. В Средние века слово «раса» означало не людей отличного цвета кожи, а народ, народность, племя, жителя определенной местности или страны.
Политика, проводимая Короной в XVI-XVII вв. в отношении коренного населения была в первую очередь направлена на осёдлые общества, обладающие сложной социальной структурой. Полукочевых и кочевых племён, не обладавших стратифицированной социальной и экономической системами, испанцы избегали, за исключением тех случаев, когда они обитали на землях, богатой ценными ресурсами, как, например, районы Северной и Центральной Мексики, где добывали серебро. В остальных же случаях эти племена игнорировались, или, если они оказывались враждебными, их брали под военный контроль. Как пример можно привести воинственных арауканов южного Чили.
Ссылаясь на Библию, богословы стали доказывать законность конкисты, ссылаясь на Библию и на расовую неполноценность индейцев. Но закабаление коренного населения вскоре перестало экономически себя оправдывать. Тяготы личной службы, мита, энкомьенда, навязывание экономической и социальной системы, которая разрушала устои местного населения, толкала индейцев к неповиновению. Самым знаменитым ответом на бесчинства колонистов остаётся восстание Тупака Амару в 1780 г., – информации, а также научных работ по этому событию в истории Латинской Америки достаточно много. Тем не менее, были и другие, не менее важные восстания, не имеющие столь широкой известности.
Чтобы заставить конкистадоров признать индейцев «свободными», Корона добилась от папы римского подтверждения соответствующего королевского указа, провозглашавшего индейцев «людьми» и запрещавшего их обращать в рабство. В булле «Sublimus deus», изданной папой Павлом II 2 июня 1537 года, объявлялось, что «индейцы и все другие народы в случае, если они будут открыты в будущем христианами, не могут быть лишены своей свободы и собственности, не смотря на утверждение в противном, даже если они не являются христианами, более того, им следует разрешить пользоваться своей свободой и собственностью»[15]. Такая позиция религиозных деятелей означала необходимость в кратчайший срок дать оправдание европейскому господству в Новом мире. Если бы индейцы не принадлежали к человеческому роду, их евангелизация не имела бы никакого смысла.
Однако и после этой буллы закабаление индейцев не прекратилось. В XVI-XVII вв. феномен рабства воспринимался как нечто нормальное среди устоев европейского мира, и эта концепция о рабстве была перенесена в Новый Свет. Несмотря на все проведённые дискуссии и дебаты, на территории Испанской Америки устанавилась кастовая система, значительно усложнившая интеграцию аборигенов в общество во главе с европейцами, а значит и ограничившая им доступ к социальным и экономическим благам.
Под видом цивилизационной и евангелизационной миссии европеец –солдат или священник – пытался навязать коренному населению своё мировоззрение, политическое видение, свои представления о работе, религиозные истины. Этот процесс имел единственную цель – доминировать над представителями коренных народов. Фактически происходило сращивание Римско-католической церкви и колониальных властей – за ширмой христианизации просматривалась всё та же цель, колонизация.
С наибольшей полнотой «доводы» в пользу порабощения индейцев были изложены испанским богословом Хуаном Гинес де Сепульведой во время знаменитого диспута с его противником доминиканцем Бартоломе де Лас Касасом в Вальядолиде в 1550-1551 гг, известным как Вальядолидская хунта (La Junta de Valladolid). Сепульведа, ссылаясь на Аристотеля и Полициано, доказывал «естественную неполноценность и порочность американских туземцев. Он считал, что индейцы не способны сами управлять своими делами, а практики человеческих жертвоприношений и идолопоклонства должны строжайшим образом пресекаться. Испанцы, по его мнению, обязаны спасти невинных жертв идолопоклонства и имеют право проповеди Евангелия, которое им даровал Христос через Апостолов и Папу Католическому королю. Для него индейцы в такой же степени отличались от испанцев, как «жестокие существа отличаются от добрых или обезьяны от людей»[16].
Его оппонент, Лас Касас, считал, что обладают такими же способностями и разумом, как и испанцы (с чем не соглашался Сепульведа, считая, что ацтеки и майя строили свои города инстинктивно, как муравьи или пчёлы), не боялся утверждать, что испанцам свойственны те же пороки и заблуждения, что и индейцам. Обращение индейцев в христианство по мнению Лас Касаса, является их собственным правом, а не волей испанцев.
Взгляды Сепульведы разделялись большинством испанских богословов как в метрополии, так и в колониях, они отражали политику колонизаторов по отношению к индейцам.
Вследствие противоречий между интересами короны и колонизаторами теория «естественного рабства» Аристотеля не была полностью применена к индейцам, но все же послужила обоснованием для оправдания рабства негров, введенного в колониях Америки в XVI в. Так как рабство негров полностью соответствовало экономическим интересам короны и колониальных плантаторов, то и церковь в данном случае была единодушна в своей поддержке этого института.
Теоретическим обоснованием для порабощения индейцев служила 9 глава Бытия, в которой повествуется о том, как Хам, сын Ноя, увидел «наготу» своего охмелевшего отца. Рассерженный Ной проклял не Хама, а его сына Ханаана, провозгласив, что «раб рабов будет он у братьев своих». Богословы утверждали, что индейцы, а также привезённые на континент негры, являются потомками Ханаана и поэтому вполне законно обращать их в рабство.
Ссылаясь на Библию, церковники требовали от рабов терпения, послушания и повиновения. В особенности популярны были ссылки на то место в послании апостола Павла к ефесянам, в котором он сравнивает Иисуса Христа с рабовладельцем, призывая рабов «со страхом и трепетом» повиноваться своим хозяевам. Церковники угрожали невольникам жесточайшими загробными муками в случае сопротивления своим хозяевам, освящали, оправдывали бесчеловечную эксплуатацию рабов.
Более доброжелательное отношение римских пап к рабам сводилось лишь к пожеланию, чтобы рабы подвергались крещению, но даже на этом папы никогда особенно не настаивали. Духовная жизнь рабов их столь же мало интересовала, как и «духовная» жизнь скота.
Именно тот факт, что европейцев в Новый свет тянула корысть и желание обогатиться, отягощал социальные отношения. Королевские указы и чиновники, назначаемые метрополией, оказывали минимальное действие на происходящее в колониях; в бесчинствах против местного населения участвовали и приближённые к церкви люди, что подрывало её авторитет, распространялись сообщения о многочисленных ересях.
Сложившаяся ситуация привела к появлению двух полярных сил на континенте, находящихся в постоянном конфликте за власть – церковь и колониальное чиновничество. Каждая из них старалась укрепить свои позиции и боролась за первенство, ресурсы и финансирование со стороны испанской короны. Несмотря на то, что и колониальные власти, и священники принадлежали к одной религиозной конфессии, они оставались соперниками на протяжении всего колониального периода, хоть иногда и приходили к единому мнению.
Объявив туземцев людьми, способными воспринять слово Божие, а евангелизацию – главной целью и оправданием новой власти, папа настроил испанских монархов на всесторонний контакт с индейцами, достойными войти в лоно европейской цивилизации, что, в конечном счете, и привело к формированию метисных латиноамериканских этносов. И корона никогда уже не отступала от этой линии.
Уже к 1500 г. на Антильских островах прочно установился экономический институт энкомьеды, или репартименто, очень близкий к рабовладению – конкистадор, в зависимости от заслуг в завоевательной кампании, получал какую-то территорию и установленное количество индейцев в услужение, причем их согласия никто не спрашивал. Официально энкомьенда считалась своего рода протекторатом над индейцами, которых патрон должен был отвращать от «дурных обычаев», приобщать к ценностям христианской цивилизации и защищать от набегов враждебных племён, еще к этим ценностям не приобщенных. Важно подчеркнуть: юридически экомендеро не являлся владельцем бывших индейских земель и тем более не имел никаких прав распоряжаться их жителями, однако подобные тонкости никого не волновали, и конкистадоры чувствовали себя полноправными хозяевами.
Тяжелый подневольный труд и эпидемии европейских болезней в считанные годы опустошили энкомьенды Эспаньолы и близлежащих островов и привели к нехватке рабочей силы. Тогда испанцы стали устраивать экспедиции за рабами на другие Антильские острова. Испанские монархи не сильно заблуждались насчет реального положения дел в колониях и в 1502 г. попытались запретить энкомьенду, однако уже в декабре 1503 г. указ был отменен. В 1509 г. Корона выпустила указ о сокращении срока службы индейцев с пожизненного до пары лет, но эта инициатива не увенчалась успехом.
Во францисканских поселениях индейцев чаще всего организовывали либо в деревню, либо в редукцию. В последней они находились под постоянным надзором монахов, в деревнях же относительно редко получали руководства для белого духовенства (Ибирапарияра, Мбаракаю), а индейцы поручались энкомендеру, жившему в ближайшем городе (Асунсьоне, Вильяррике, Хересе, Коррьентесе), его авторитет был гораздо ниже авторитета касика. Законом подразумевалось, что, проработав на барщине в течение двух месяцев, всё остальное время индеец сможет посвящать культивации земель в своих деревнях или любым другим делам. К отработке допускались лишь физически здоровые мужчины в возрасте от 18 до 50 лет, платящие подати своему энкомендеро; энкомьенда никогда не могла быть замещена денежной платой или каким-либо натуральным обменом. В действительности к отработке на барщине допускали и мальчиков 13-17 лет, и женщин[17].
Неприкрытое рабство существовало в провинции Тукуман (современная Аргентина), где индейцев пленяли либо по одиночке или семьями. В будущем они проживали на фермах или в домах своих энкомендеро и были должны служить им всю жизнь. В Перу таких рабов называли yanaconas, а в Аргентине – originarios.
Королевская власть запрещала насилие по отношению к коренному населению, но для конкистадоров это редко имело весомое значение. Иезуиты, в свою очередь, с уважением относились к законам и были против индейского рабства. Такие люди были не в почёте на уже завоеванных территориях, где переселенцев интересовало только получение наибольшей прибыли.
В 1517 г. в Саламанке состоялся диспут 13 авторитетных теологов, которые обсуждали способность индейцев принять христианство и возможность уравнять их в правах с прочими подданными испанской короны. Коллективный ответ был не только положительным, но и в заключительной часть угрожающим: те, кто станет утверждать противоположное и упорствует в этом мнении, должны быть преданы огню как еретики. Три года спустя кардинал Адриано, будущий папа, произнес в присутствии испанского короля пылкую проповедь в защиту индейцев, и король подтвердил, что индейцы – свободные люди и обращаться с ними следует обращаться соответствующим образом.
Прошло шесть лет, прежде чем эти слова воплотились в юридический документ. Королевский указ 1526 г[18]. запрещал обращать индейцев в рабство, продавать или обменивать их, а кто будет уличен в этом, уплатит штраф в 100 тыс. мараведи, лишится имущества и слетит с поста. Впрочем, и в этом заслоне была оставлена лазейка: с теми, кто препятствует проповеднической деятельности миссионеров и мешает испанцам разведывать и разрабатывать залежи драгоценных металлов, разрешалось «поступать, как дозволяет в таковых случаях наша святая вера и христианская религия»[19].
Ещё одна известная попытка борьбы с рабовладением индейцев в колониях связана с именем Карла V. 2 августа 1530 г. он издал указ[20] о запрете рабства, не оставив в нём юридических лазеек, прежде использовавшимися колониальными властями: «отныне и впредь, доколе наша милость по своей воле не решит пересмотреть и отменить сказанное, никому во время войны, даже если она справедлива и ведется по нашему повелению или приказанию правительства нашей власти, не разрешается обращать индейцев в рабство».
Экономическая подоплёка конкисты прослеживалась предельно ясно, а экономика, как было подтверждено не раз, оказывается сильнее добрых намерений. И потому король восстановил право обращать в рабов пленников, взятых в «справедливой войне», хотя и запретил брать в рабство подростков моложе четырнадцати лет и женщин, а также продавать пленников на сторону.
Вслед за королевским указом 1530 г. 2 мая 1537 г. папой Павлом III была выпущена уже упомянутая выше булла «Sublimus Dei», запретившую обращение индейцев в рабство и осудившую всех, кто прибегал к подобной политике в колониях:
Однако, это не всегда автохтонное население стоит рассматривать исключительно с позиции жертвы. Индейцы находили способы использовать миссионеров, их работу и ресурсы для преобразования своей культуры и жизни таким образом, чтобы пережить важные экономические и политические изменения – это суждение оказывается справедливым по отношению к миссиям всех орденов, и иезуитов в том числе.
На территории Новой Испании этот процесс означал, что крещённые индейские племена, страдавшие от рук других, стремились присоединиться к миссиям чтобы получить превосходство. Кроме того, миссии фактически стали центром торговли европейскими товарами. До прибытия европейских миссионеров, автохтонное население имело местные и региональные центры торговли и развитые торговые сети, что первоначально привлекало европейских торговцев и миссионеров.
В целом, расовая дискриминация индейцев в колониальный период была обоснована экономически, но духовенство и испанские короли всячески пытались предотвратить злоупотребления конкистадоров, и выступали против практики рабовладения в колониях. Не везде, однако, это соблюдалось, но сам факт развития и успешного существования многих основанных иезуитами поселений и редукций свидетельствует о том, что автохтонное население не только приспосабливалось к новым для себя условиям, но и было заинтересовано в существовании подобных поселений.