– Ты утверждаешь, что Майкл – самозванец, забывая при этом о несомненном физическом сходстве. Он ведь вылитый отец, только глаза у него голубые.
– А я говорю, что он – сын шлюхи, зачатый в грехе и в нем же выросший! – взорвался Уолтер. – Мошенники авантюрист!
Мэг недовольно поджала губы.
– Он мне нравится. И я с ним встречусь.
– Мэг! – вскричал Уолтер, пораженный до глубины души. – Ты осмелишься ослушаться меня в таком деле?
– Ты полон ненависти, Уолтер. А это не то качество, которое король ценит в людях своего круга.
– Да что тебе известно о людях королевского круга? – злобно оскалившись, прошипел ее брат. – Что же касается твоего приятеля Стэнли, то я не одобряю твой выбор. Ты можешь и должна найти себе кого–нибудь познатнее. Например…
– Уолтер, я не желаю тебя больше слушать. Не желаю, и все тут.
Майкл ни разу не пропустил мессу, на которой непременно присутствовали их величества вместе со своими приближенными. Подобно пугливому неофиту, он всегда приходил вовремя, шепча молитвы с торжественностью и серьезностью, которым позавидовал бы и сам епископ. Он не мог позволить себе ошибиться. Язычников в Англии по–прежнему жгли на кострах.
Хотя дремучее невежество юноши относительно основных постулатов христианского вероучения способно было поджечь огромную вязанку дров под его ногами, спасение плоти, если уж не духа, пришло к нему в виде тройственной благодати: безупречного владения латынью, украденной Библии и мелких подробностей церковной службы, которые ему некогда растолковал в Ирландии один священник.
Эти сведения верой и правдой служили Майклу во время покаяния в грехах, после которого начиналось чтение отрывков из Библии. Священник бубнил с кафедры:
– И все это случилось после того, как Господь наш искушал Авраама, и сказал Он ему тогда: «Авраам, узри, вот он я!»
Представление о том, что Господь потребовал от своего верного слуги принести в жертву единственного сына, вызывало у Майкла противоречивые чувства. В результате он утратил интерес к проповеди, и взгляд его остановился на прелестной особе, сидевшей на скамье для дам рядом с королевой.
Эта женщина… она околдовала его! Ему нравились ее острый ум и настойчивый, упрямый характер. Ее хрупкая красота радовала взор юноши, а запах амбры и лаванды, исходивший от шарфика, спрятанного за пазухой его короткого приталенного камзола, дурманил ему голову.
Монотонное бормотание священника навевало на него сон, и чтобы не заснуть, он попытался представить себе ее маленькие груди, освобожденные из оков изысканного платья. Но от подобных фантазий молодой человек начал испытывать физический дискомфорт, посему переключился на другие, более безопасные вещи: например, ее смех. Майклу очень нравился смех девушки, в котором звучали ласковые серебряные колокольчики, отчего по телу его пробегала сладкая дрожь.
Священник благословил короля, королеву, инфанту и будущего отпрыска, самое королевство, а потом предложил особое благословение рыцарям–сподвижникам ордена Подвязки, вновь призывая Святой Дух укрепить их руки, держащие оружие, сделать их боевых скакунов быстрыми, как ветер, и уберечь их от тяжких ран на предстоящем турнире. Далее святой отец призвал всю конгрегацию проклясть сатану и его злые деяния, оставаясь верными Господу нашему Иисусу Христу.
Одним глазком поглядывая на своих соседей и повторяя их движения, Майкл припомнил все, что когда–то рассказывал ему ирландский священник о Боге и сатане, а потому смиренно отверг Зло и восславил Добро.
В заключение службы детский церковный хор запел, словно хор ангельский. Их голоса, божественные, а не человеческие, устремились ввысь, к небесам, вознося всю паству к новым граням духовного очищения и единства. Похоже, семена их призыва упали на благодатную почву. Майкл увидел, как Рене склонила голову и искоса оглянулась. Внезапно его обожгла яркая вспышка фиалковых глаз. Он подмигнул – и девушка улыбнулась.
При дворе короля Генриха против плохой погоды имелись два средства: пьянство и азартные игры. Рене, глядя на карточный стол со своего наблюдательного пункта в нише у эркерного окна, с удовлетворением отметила, что ее ученик с блеском применяет на практике полученные от нее сведения, обирая придворных и позволяя выигрывать королю. Но очарование, ум и природная грация, с которыми он держался, были присущи ему от рождения. Ее заслуги здесь не было.
К ней подошла рыхлая дама, загораживая обзор.
– Мы можем поговорить наедине? – попросила Анна. Глаза у нее опухли и покраснели, под ними залегли темные круги, а в дрожащем голосе звенели сдерживаемые слезы.
Рене ласково обняла Анну за плечи, содрогавшиеся от рыданий, и увлекла ее в свои апартаменты. Усадив расстроенную подругу на подушки, разбросанные по деревянной скамье у камина, она сочувственно поинтересовалась:
– Что случилось?
Анна вздрогнула всем телом.
– Мне… мне нужна твоя помощь.
– Адель, будь любезна, подай подогретое вино для моей гостьи.
– Сегодня утром ты выглядишь просто потрясающе, – шмыгая носом, заметила Анна, пока Адель снимала с треноги в камине горшок и наполняла кубок горячим ароматным вином. Она сидела, понурив голову и судорожно сжимая сложенные на коленях руки.
– Что случилось, Анна? Говори же. Я помогу тебе.
Анна в отчаянии затрясла головой.
– Случилось нечто настолько ужасное, что я не могу даже рассказать об этом.
Рене вложила в руку подруги кубок с вином и заставила ее сделать глоток.
– Здесь ты в безопасности, – проворковала принцесса. – Не все так страшно, как кажется. Какой–нибудь пустяк, если носить его в себе, может превратиться в ужасное горе, но стоит выговориться, и оказывается, что не так страшен черт, как его малюют.
– Спасибо тебе, – с трудом, подавляя икоту, пробормотала Анна. Она осушила кубок до половины и теперь старалась поймать взгляд Рене. А у самой в больших карих глазах дрожали непролитые слезы. – Прошу тебя, не суди меня слишком строго. Последние три года я только и делала, что на коленях благословляла Деву Марию. – Костяшки пальцев, которыми она сжимала кубок, побелели. Анна отпила еще глоток вина и, собравшись с духом, вдруг выпалила: – Я беременна! – Не выдержав напряжения, она расплакалась, и слезы ручьем хлынули у нее из глаз.
Рене была потрясена. Признание Анны застало ее врасплох. Поначалу она решила, будто все дело в том, что Бэкингем, или Анна, или они оба попали под подозрение в государственной измене. А теперь ее вдруг охватила недостойная истинного христианина зависть. Ее же подруга, напротив, отнюдь не склонна была радоваться известию о том, что в ее лоне зарождается новая жизнь.
– Отчего же ты плачешь? – негромко поинтересовалась она, хотя ей самой больше всего на свете хотелось сейчас разрыдаться.
В припухших глазах Анны плескался стыд.
– Ты наверняка думаешь обо мне дурно. Мне не следовало приходить, но – Пресвятая Дева Мария! – я просто не знаю, что мне делать и к кому обратиться за помощью. А ведь ты говорила, что твоя камеристка, – она метнула вопросительный взгляд на Адель, – творит сущие чудеса с травами. – Схватив Рене за руку, она прижала ее к своей груди. – Я понимаю, что прошу от тебя слишком многого, но я в отчаянии, совершеннейшем отчаянии. Если мой муж узнает…
Рене начала понимать, в чем дело, но все–таки спросила:
– Ребенок был зачат, – спохватившись, она едва не сказала «в грехе», но сумела найти правильные слова, – вне законного брака?
Всхлипывая, Анна закивала головой.
– Я должна избавиться от него. У нас с Джорджем одинаковый цвет волос и глаз. И у наших детей Фрэнсиса и Уильяма карие глаза и каштановые с рыжеватым отливом волосы. А если ребенок, которого я ношу, пойдет в отца, – она вновь начала подвывать и всхлипывать, – мой супруг убьет его, а меня навсегда упрячет в монастырь. Я пропала, если только ты мне не поможешь. Прошлой ночью ты сама предложила мне свою помощь. Иначе я бы никогда не пришла к тебе и не стала бы умолять оказать мне содействие в этом постыдном деле. – Анна знала, что из–за того, о чем она просила, Рене, Адель и она сама могли запросто отправиться на костер по обвинению в колдовстве.
– Ты и впрямь оказалась в затруднительном положении, – уклонилась от прямого ответа Рене.
Внезапно Анна уткнулась Рене лицом в колени. Захлебываясь слезами, она молила Господа положить конец ее страданиям.
– К–капеллан в м–монастыре Святой М–Марии. Однажды он застал меня в темном углу и…
Рене пришла в ярость.
– Капеллан силой овладел тобой?!
Анна кивнула.
– Когда?
Подруга подняла к ней заплаканное лицо.
– За две недели до того, как я покинула монастырь.
Выходит, с тех пор прошло меньше месяца.
– Разве не следует подождать два месяца, чтобы быть совершенно уверенной?
– Я уверена! – с вызовом заявила Анна. В глазах ее стоял дикий страх. – Женщина всегда знает, особенно мать, уже родившая двоих детей. Я не могу более ждать! Это нужно сделать как можно скорее! Сегодня вечером!
– Сегодня вечером? – Рене почувствовала, как в душу ей заползает холодная змея подозрений. – Но, быть может, не стоит так торопиться? Подождем немного, хотя бы еще месяц. Сэр Джордж ни за что не…
– Умоляю тебя! Не обрекай меня на долгие страдания! Все должно быть сделано сегодня вечером!
Ударение, сделанное Анной на этих словах, лишь укрепило Рене в ее подозрениях. События развивались чересчур быстро и помчались, как снежный ком с горы. Бэкингем снова готовится нанести королю смертельный удар! Но куда же запропастился сержант Франческо?
– С твоего позволения, мне необходимо проконсультироваться с Адель. – Когда Анна согласно кивнула головой, Рене быстро заговорила по–бретонски: – Она лжет. Я не верю, что она хочет прервать беременность. Очевидно, речь идет о королеве. Это часть заговора, задуманного ее братом. Именно он стоит за той драматической интерлюдией, которую она только что разыграла перед нами.
Адель фыркнула.
– Она умело притворяется.
– Она лжива до мозга костей, но ее отчаяние представляется мне искренним. Скорее всего, ее братец оказывает на нее нешуточное давление. К несчастью, сегодняшний вечер наступит уже совсем скоро.
Принцессе недоставало двух важных вещей: во–первых, она не знала, где именно хранится древний Талисман во дворце Йорк–плейс, а во–вторых, ей было неизвестно, когда состоится ее аудиенция у кардинала Уолси. Где же, черт побери, носит этого проклятого Руже? Он уже должен был получить ее послание.
Адель нервно почесала бородавку на своем двойном подбородке.
– Скажите ей, что у меня нет при себе всех необходимых ингредиентов и мне понадобится несколько дней, чтобы собрать их. Скажите ей…
– Она обратится к кому–нибудь еще. Мы должны взять ситуацию под контроль. А теперь я хочу, чтобы ты напустила на себя расстроенный вид из–за того, что тебе предстоит совершить столь греховный поступок. Но смотри, не переиграй. Кивни головой в знак согласия и доставай пестик и ступку.
– Если вы согласитесь помочь ей, у нас останется слишком мало времени…
Рене и сама чувствовала, как время утекает, словно песок сквозь пальцы, и не нуждалась в лишних напоминаниях. Тем не менее, в ее распоряжении оставался еще целый день, так что она вполне успеет составить свой план.
В комнате воцарилась мертвая тишина, и Анна, не выдержав, вновь разрыдалась.
– Ладно, – сказала Рене. – Я помогу тебе.
Анна молитвенно прижала руки к груди.
– Ты так добра ко мне! Монахини говорят, что Господь посылает нам испытания, чтобы проверить нашу твердость духа. И еще говорят, что друг познается в беде. Твоя дружба стала для меня благословением.
– И для меня тоже. А теперь вытри слезы и допивай вино.
Мгновенно позабыв о своих несчастьях, Анна подняла коровьи глаза на Рене.
– А ты случайно еще не получала известий… от нашего золотоволосого друга?
Рене почувствовала отвращение. Пожалуй, не успеет Анна избавиться от одного нежелательного, пусть и воображаемого, ребенка, как тут же забеременеет по–настоящему. Принцессу так и подмывало язвительно поинтересоваться, благоразумно ли при данных обстоятельствах назначать свидание любовнику, но потом она передумала. Этак, чего доброго, она своими руками похоронит все надежды на удачный исход дела.
Видя, что она молчит, Анна продолжала:
– Неужели он не выразил желания увидеться со мной снова? Я думала, он хочет, чтобы я нанесла визит в его новое жилище.
– Я разговаривала с ним еще до того, как его переселили в новую комнату. Но не волнуйся, я побеседую с ним снова.
– Ой, как хорошо! – Анна восторженно захлопала в ладоши, и глаза ее засверкали.
Перед тем как выйти из апартаментов, Рене приостановилась у порога и заговорила с камеристкой.
– Вот, я придумала. Свари какое–нибудь безвредное зелье из медуницы, легкое слабительное для желудка и ничего более. Королева не должна потерять своего ребенка. И страдать слишком сильно тоже не должна. Пусть оно будет готово у тебя к обеду. Если от Руже поступят какие–либо известия, немедленно отправь за мной пажа. Я буду у королевы.
Итак, сегодня вечером! Рене беспокойно ерзала, сидя на скамеечке у края теннисного корта. Как же она сумеет попасть во дворец Йорк–плейс сегодня вечером? От отчаяния и разочарования она готова была закричать. Ее планы вновь оказались спутаны! От Руже не было никакого толку; Армадо потерял былую хватку; от сержанта Франческо не поступало никаких известий; Анна рассчитывала заполучить отвар болиголова и назначить свидание загадочному юноше, которому Рене так беззаботно доверилась минувшей ночью.
Единственное, в чем Рене была совершенно уверена, так это в том, что очень скоро у нее разыграется чудовищная мигрень.
А вокруг корта было жарко и шумно. В воздухе висела одуряющая смесь запахов пота и парфюмерии. Джентльмены, собравшиеся поглазеть на любопытное зрелище, кричали, свистели и улюлюкали, поддерживая игроков, делая и принимая на них ставки. Король Генрих в паре с герцогом Саффолком играл против сэра Фрэнсиса Брайана и сэра Уильяма Криптона. Мэри, стоявшая рядом с Рене, наблюдала за ними и радостно хлопала в ладоши всякий раз, когда ее любимый Чарльз выигрывал очко.
А Рене хотелось, чтобы все они сгорели в аду. Уйти отсюда она не могла. Она должна была не подпускать Майкла к Анне и избегать внимания Руже, если этот кретин решит почтить придворную забаву своим присутствием. Закрыв глаза, она молила Богородицу о помощи и заступничестве. Прикосновение к локтю заставило Рене подпрыгнуть от неожиданности. Робин, мальчишка–посыльный, протянул ей записочку.
– Это для вас, миледи.
Наконец–то! Принцесса дала мальчишке монетку и развернула послание. Оно гласило:
Любовь сжигает меня своей неутомимой жаждой,
В бреду безумия я лепечу бессвязно.
Вот муки ада, терпеть которые готов я для нее одной.
Какого черта, что это такое?! Рене рассчитывала получить весточку от Руже или Франческо, но уж никак не любовную записку в стихах! С губ ее сорвался истерический всхлип, похожий и на смех, и на плач одновременно. Рене поспешно прикрыла рот рукой и принялась читать нелепые вирши далее:
Я никогда не устаю смотреть
На это прелестное создание,
Но мои мольбы перемежаются со стоном и слезами.
Презрение вскоре сменило любопытство, и Рене вдруг захотелось узнать, кто же автор этих строк. Она пропустила несколько четверостиший, прочитав лишь подпись под поэмой: «Написано рукой того, кто готов отдать ее ради вас. Невидимка (солдат, павший в неравной борьбе, но не утративший надежду)».
О нет, это уже чересчур – теперь еще и тайный обожатель свалился на ее голову! До сих пор с ней такого не случалось. Девушка вдруг почувствовала себя польщенной. Какая нелепость!
Сжальтесь над моим дурными манерами,
О леди, причиняющая мне боль,
И соедините вновь мои тело и душу,
Отныне жизнь моя принадлежит только вам.
Рене перечитала поэму несколько раз и теперь сочла ее прекрасной. Во всяком случае, стихи помогли ей отвлечься и на краткий миг позабыть о своих неприятностях. Она огляделась по сторонам в поисках автора сего послания. Девушка заметила омерзительного сэра Уолтера, который, поймав ее взгляд, расплылся в ослепительной улыбке. Фу! Она поспешно отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Невидимкой, подписавшим поэму, оказался именно он. Рене продолжала всматриваться в лица окружающих. Одни джентльмены не сводили глаз с теннисного мяча, летавшего туда и обратно; другие, похоже, напропалую флиртовали с придворными дамами. Слуги разносили вино и сладости, так что зрители с каждой минутой становились все развязнее. После игры в приемной зале короля должен был состояться ужин, и веселье продолжится до самой полуночи. Учитывая, что за стенами дворца бушевала непогода, заняться особенно было нечем, кроме как пить, есть и раболепствовать перед королем, то есть предаваться всем тем развлечениям, в которых преуспевают придворные любой страны.
Рене не прекращала поиски. Она позволила взгляду остановиться на светловолосой голове, смотреть на которую старательно избегала с того момента, как присоединилась к свите королевы. Майкл Деверо, стоявший рядом со своим бородатым приятелем, казалось, пребывал не в лучшем расположении духа и совершенно не следил за теннисным матчем. Его возбуждение и тревога бросались в глаза, как грозовая туча на ясном летнем небосклоне. Он выглядел так, будто испытывал сильнейшую боль.
Бесцельно блуждающий взгляд Майкла вдруг встретился со взглядом принцессы. Бирюзовые глаза опасно сузились. Рене прочла в них невысказанный вопрос. Девушка замерла и напряглась, а на щеках у нее выступил предательский румянец. Неужели он и является автором послания в стихах? Но она тут же отбросила эту мысль как исключительно нелепую, вспомнив его пренебрежительное отношение к возвышенной любви. Ему нужны были лавры несколько иного сорта. Всеми его помыслами и поступками управляли амбиции провинциала, желающего добиться известности. Тут юноша начал медленно выбираться из обступившей его толпы. Рене затаила дыхание. Если Майкл направится к ней, значит, он и есть Невидимка.
Но молодой человек не сделал даже попытки приблизиться к ней. Он явно устремился к высоким дверям слева от нее.
Естественно, Рене решила последовать за ним.
Майкл изрядно вспотел, пока пробирался сквозь шумную толпу, заполонившую теннисный корт. Тяжелый, сладковатый аромат духов, забивающий резкий запах немытых тел, гул голосов, эхо теннисного мяча, летающего взад и вперед по площадке, превратили его в сплошной комок натянутых, как струны лютни, нервов. Нет, совершенно определенно он сходит с ума. Голова у него готова была вот–вот взорваться от внутреннего напряжения – ему отчаянно требовался хотя бы глоток «драконьей крови». Стиснув зубы, он забрел в первый же попавшийся укромный уголок и трясущимися руками выхватил из своей кожаной сумки стеклянный флакончик. Осушив его одним глотком, он вдруг почувствовал, что к его укрытию на цыпочках подкрадывается очаровательная маленькая шпионка. Господи, эта женщина когда–нибудь отдыхает или нет?
– Мадам! – прозвучал у нее за спиной раздраженный мужской голос.
– Наконец–то! – резко бросила особа, преследовавшая Майкла по пятам. – Ваше безответственное поведение переходит всякие границы, Руже!
До слуха Майкла донесся изумленный вздох, сопровождаемый шорохом юбок, и он понял, что шпионка подверглась физическому насилию.
– Вы лживая интриганка! – прошипел разъяренный француз. – Вы здесь совсем не для того, чтобы найти себе супруга! Вы…
– Прошу вас немедленно оставить миледи в покое, – гневно бросил Майкл, и на губах его заиграла угрожающая улыбка.
Маркиз отдернул руку, словно обжегшись. Темные глаза с неприязнью уставились на Майкла. Двое стражников дома Валуа, гремя ножнами, бросились ему наперерез. Кажется, при виде их на лице Рене отразилось облегчение. «Кто–то должен объяснить этой маленькой задаваке, – мрачно подумал Майкл, – что шнырять одной по темным закоулкам опасно для здоровья».
Рене метнула на него благодарный взгляд и удалилась. Маркиз и стражники последовали за ней по пятам.
Пьер чувствовал себя комнатной декоративной собачкой, которую ведут на коротком поводке. Телохранители в небесно–голубых с золотом мундирах приотстали на несколько шагов.
– Моя аудиенция? – едва слышно прошипела она, не удостоив его взглядом.
Пьер не спешил с ответом. Пусть понервничает немного!
– Если вы сейчас заявите мне, что до сих пор не имеете ответа от кардинала, я немедленно отправлю вас обратно во Францию! Я терпела ваше равнодушное отношение достаточно долго. Если вы отказываетесь сотрудничать, то переходите в разряд тех, кто противодействует мне, а эти люди называются врагами. Одного этого уже вполне достаточно для того, чтобы повесить вас.
Пьер, лишившийся от злобы дара речи, смотрел на ее хрупкую, изящную шейку и представлял, как сжимает ее руками, а лицо Рене становится синим. Он принес ей добрые вести, но теперь, вынужденный выслушивать угрозы и завуалированные оскорбления, решил не говорить Рене ничего просто из вредности. А взор фиалковых глаз буквально испепелял его.
Пьер цепко схватил несносную девчонку за запястье.
– Вы не посмеете!
– Посмею, и еще как! – Рене кивнула телохранителям, и маркиз почувствовал, как в шею ему уперлось острое лезвие стилета.
Он замер, с опозданием сообразив, что эта дьяволица в очередной раз перехитрила его, заманив на свою территорию, и теперь их обступили четверо дюжих стражников–итальянцев. Ощущая на губах горький привкус поражения, маркиз неохотно пробормотал, спасая себе жизнь:
– Кардинал Уолси приглашает вас отужинать с ним завтра вечером.
Рене жестом показала охранникам, что те могут убрать оружие, и вошла в свои апартаменты.
Мысленно выругавшись, маркиз последовал за ней. Он страстно жаждал заполучить Бретань, прекрасно понимая при этом, что Рене не из тех жен, что превращаются в покорных и безропотных овечек, стоит только мужу поднять на них руку. Она попросту убьет его. Легко и просто, так что он даже ничего не почувствует.
– Вы не хотите поздравить меня с успешным выполнением нелегкой задачи? – злобно поинтересовался он.
Девушка остановилась у оконного переплета, глядя, как снаружи льет дождь.
– Поздравить вас? Пожалуй, я должна удивляться тому, что король выбрал мне в спутники ленивого мышелова вместо свирепого тигра.
– Мне нравится находиться у вас под каблуком, мадам, но, клянусь честью, вы заходите слишком далеко!
– Не согласна, По–моему, роль подкаблучника вам очень идет, Руже.
– Да вы имеете хотя бы малейшее представление о том, как трудно добиться аудиенции у тирана–святоши?
– Я хочу, чтобы вы ускорили эту встречу. Я намерена увидеться с ним сегодня вечером! – Принцесса резко развернулась на каблуках и взглянула маркизу прямо в лицо. – Вам нужна страница в моей геральдической книге? Тогда сделайте это!
В тусклом свете дождливого дня он разглядел, что лицо Рене покрывает смертельная бледность, что под глазами у нее залегли круги, а в развороте плеч таится невероятное напряжение. Она не просто волновалась. Она сходила с ума от неопределенности и беспокойства. И вдруг маркиз понял, что в глубине души восхищается мужеством этого избалованного отродья.
– Ах, увольте! Этот английский кардинал помешан на власти, она пьянит его, как доброе вино. То, что Генрих самоустранился от ведения государственных дел и вручил своему лорду–канцлеру большую печать королевства, сделало Уолси ipse rex[47]. Все начинается с него, проходит через его руки и им же заканчивается. Иностранные послы об этом прекрасно осведомлены. Это им не нравится, но что поделать? Пока король Генрих трудился не покладая рук, чтобы создать себе репутацию организатора и покровителя самых смелых развлечений в Англии, дворец Йорк–плейс стал средоточием светской власти. Если я отправлю ему прошение с просьбой ускорить аудиенцию, бьюсь об заклад, его ответом станет лишь дальнейшая отсрочка нашей встречи. Или вы хотите подставить под угрозу успех вашей миссии, испортив с ним отношения?
Рене долго молчала.
– Я могу справиться с прирученным тигром, если только он сохраняет верность и постоянство. Если вам удастся передвинуть наш ужин… – Принцесса оборвала себя на полуслове, прижав к вискам кончики пальцев.
– Вам нездоровится. – Маркиз придвинулся к ней, чтобы галантно предложить свою руку. – Прошу вас, присядьте на скамью.
Рене резко вскинула голову.
– Увидимся завтра вечером. Всего доброго, Руже.
Лицо его окаменело. Ему хотелось расспросить принцессу об истинной цели ее пребывания в Англии, но маркиз чувствовал, что в ее нынешнем состоянии она скорее вызовет телохранителей, чем ответит ему. Постаравшись скрыть свое недовольство, он любезно улыбнулся ей.
– До скорого свидания.
Завтра. Рене упала на скамью перед камином и опустила голову на скрещенные руки. Что бы ни задумал Бэкингем, он начнет действовать сегодня вечером; завтра будет уже слишком поздно. Ах, если бы не эта дьявольская мигрень, от которой у нее раскалывалась голова, она взялась бы за маркиза всерьез! Умелый дипломат наверняка предвидел бы ответ кардинала и знал бы, как ускорить ход событий. Но Руже, пусть он и считает себя хитрым, как лиса, оказался всего лишь ленивым паразитом. Какое раболепие и подобострастие он проявил в погоне за ее герцогством! Или он действительно полагает, что у него есть шанс заполучить его?
Перед ней встала Адель.
– Вот вам от головы. – Она силой всунула кубок в руку Рене. – А это, – старая камеристка извлекла из складок своего необъятного платья небольшой флакон, – для той леди.
Рене внимательно рассмотрела самый обычный пузырек, запечатанный простым воском. Никто не сможет доказать, что он принадлежал ей.
– Да благословит тебя Дева Мария, Адель. Я знала, что всегда могу рассчитывать на тебя, хотя у меня порой и возникали сомнения…
– Пейте снадобье. Оно приглушит головную боль. А если вы все–таки решили отдать настойку той леди, скажите ей, пусть добавит в вино не более трех капель не раньше, чем за час до употребления.
– За час? – И тут на Рене снизошло озарение. – За час… а почему не целый день? – Принцесса откинулась на спинку скамьи и вздохнула, чувствуя, как понемногу уходит невероятное напряжение, а в животе рассасывается ледяной комок страха. – Ох, Адель, кажется, я спасена! Я скажу Анне, что яд будет настаиваться целый день и что до завтрашнего вечера он не окажет требуемого действия. Думаю, герцог как–нибудь сумеет перетерпеть один лишний день.
– Вы хорошо придумали. Может быть, у вас еще все получится.
– Один день… – Девушка отпила глоток снадобья. – Прошу тебя, скажи стражам, что я хочу поговорить с лейтенантом Армадо. Боже, как же я устала… – Она прикрыла глаза. – Позови ко мне лейтенанта, Адель.
Через сорок секунд дверь отворилась, и в приемную принцессы строевым шагом вошли двое.
– Мадам…
Сдерживая уже готовый сорваться с губ стон, Рене выпрямилась и обнаружила, что перед ней стоят лейтенант Армадо и сержант Франческо, Ардмадо – в форме офицера, а Франческо – в одежде обыкновенного горожанина.
– Какие новости? – поинтересовалась принцесса. – Прошу вас, пусть принесенные вами известия окажутся благоприятными для исхода нашего дела.
Головная боль утихла, но она никак не могла собраться с мыслями.
Сержант Франческо понуро переступил с ноги на ногу. Сердце у Рене упало.
– Доложи мадам обо всем, что тебе удалось узнать, – подтолкнул лейтенант своего подчиненного.
– К несчастью, мое пребывание во дворце Йорк–плейс оказалось слишком непродолжительным, чтобы я сумел установить точное местонахождение Талисмана. Там повсюду шныряют deletoris кардинала Кампеджио. Мне пришлось бежать оттуда, когда один из них выследил меня.
– Вас узнали?
Рене знала, что это катастрофа: если кардинал Уолси обнаружит, что и ее сопровождают deletoris, она погибла.
– Марчелло, солдат, который мог видеть и узнать меня, был моим товарищем в академии. Он не сумел хорошо разглядеть меня, но я почел за лучшее убраться оттуда, дабы он ничего не заподозрил. Быть может, он ничего не скажет капитану Лусио, нашему, – он обменялся еще одним виноватым взглядом с лейтенантом Армадо, – бывшему командиру.
– Что еще?
– Солдаты deletoris взяли под охрану дворец Йорк–плейс. Хилл, капитан стражи, вне себя от ярости. Каждый день между двумя лагерями вспыхивают ссоры и стычки. Кардинал Уолси хочет, чтобы кардинал Кампеджио поскорее уехал, но не осмеливается принудить его к этому. Солдаты deletoris круглые сутки постоянно патрулируют замок и прилегающую территорию, как будто все здание – это драгоценное банковское хранилище. Я старался не попадаться им на глаза, когда обыскивал дворец сверху донизу. Я искал и днем, и ночью – но не нашел ничего.
– Где кардиналы проводят большую часть времени? – пожелала узнать Рене. В голове у нее больше не стучали молоточки, зато ей стало невероятно трудно сосредоточиться.
– В своих личных апартаментах, в часовне и за столом.
– Адель, приоткрой окно. Мне нужен свежий воздух. Сержант, вы обыскали их комнаты?
– Так тщательно, как только смог. Как я уже докладывал, там повсюду стоят часовые.
– И вы ничего не заметили? Ничего, что привлекло бы ваше внимание? Подумайте хорошенько, Франческо. Любая мелочь, сколь бы незначительной она ни казалась, может иметь огромное значение.
Франческо заложил руки за спину и нахмурился, припоминая.