Майкл почувствовал, что его вот–вот стошнит.
– Ты ошибаешься. До сегодняшнего вечера я никогда не бывал в этой вонючей дыре, и мою мать звали вовсе не Эллен. – Своей матерью он считал Элизабет Лэнгхам.
– Да–да, синеглазая Эллен и тот золотоволосый джентльмен, который залез ей под юбку и сделал большой, живот. Но ты не бойся, красавчик. Старая Марджери умеет хранить чужие тайны, если ей хорошенько заплатить за это, конечно.
– Старой Марджери и впрямь лучше держать язык за зубами, чтобы его не вырвали ненароком! – Майкл протиснулся мимо нее и пошел прочь, пробираясь сквозь разгоряченную толпу. Он остановился, лишь ощутив на лице дуновение прохладного ночного ветерка. Что за дыра! Он возненавидел ее сразу и навсегда.
Собственно говоря, здесь, в трущобах Лондона, ему казалось незнакомым все, кроме запаха. Но дурное предчувствие, ледяной лапой стиснувшее ему сердце, не желало рассеиваться. Молодой человек крепко зажмурился, чтобы прогнать наваждение. Заморыш. Он ведь не должен понимать уличный жаргон. Так откуда, чума ему на голову, он знает значение этого слова?
– Мы с Саффолком направляемся в «Кардинальскую шапку», – сказал ему в спину Стэнли. – Пойдемте с нами, сэр рыцарь.
Не говоря ни слова, Майкл последовал за своими друзьями на улицу. Он постарался выбросить из головы содержательницу притона и ее наглую попытку вымогательства, сосредоточившись на более важных вещах. Молодой человек понимал, что отныне ему придется остерегаться Брайана. Любимчик короля почуял в нем соперника, вторгшегося на территорию, которую он полагал своей, так что поворачиваться к нему спиной было бы крайне неразумно. Кроме того, мысль о пропавшем кольце лорда Тайрона не давала ему покоя. Он не смог отыскать его в своей комнате, а значит, кто–то вторгся к нему незваным гостем, пока он спал, и похитил языческий перстень. И что он скажет лорду Тайрону, после того как вернется в Ирландию?
Гостиница под названием «Кардинальская шапка» располагалась к западу от монастырского анклава в Стрэтфорде. В самом начале переулка, тянущегося вплоть до дверей в «Кардинальскую шапку», разгорелась странная ссора, свидетелями которой и стали трое друзей: несколько горожан затеяли драку со стражниками из соседней тюрьмы Маршалси. В полумраке сыпались смачные оплеухи, сверкали лезвия мечей, клинки сталкивались со звоном и скрежетом, высекая искры. В ночном воздухе то и дело раздавались крики: «Бей их! Покончим с гадами раз и навсегда!»
– Держу пари, кто–то в очередной раз решил сыграть подлитыми свинцом костями, и вот, пожалуйста, – меланхолично заметил Стэнли. – Кажется, я готов променять то сомнительное удовольствие, что мы надеялись здесь получить, на добрый сон во дворце.
Саффолк горестно фыркнул.
– Что за невезение! Мы с вами слоняемся без дела – два снедаемых любовью болвана и умудренный семейной жизнью седобородый старец, – в то время как Кэри, Вайатт и Брайан пьют и веселятся с девицами напропалую!
Но Майкл почти не прислушивался к разговору друзей.
– Знаете, мне представляется, что ссора произошла вовсе не из–за подлитых костей. Убита одна из местных шлюх, а ее убийца разгуливает на свободе.
Не ожидая согласия друзей, он стал проталкиваться внутрь заведения. Чувства его мгновенно обострились. Безошибочно следуя за запахом крови и страха, он прошел через питейные комнаты, забитые взволнованными постояльцами, добрался до лестницы и стал подниматься по ней, перепрыгивая через две ступеньки. Его вело чутье, неуловимое, но оттого не менее надежное.
Плачущие проститутки и полуодетые клиенты образовали поминальный кортеж, когда трактирщик и конюх вынесли погибшую, завернутую в грязную простыню, из ее комнаты.
– Эй! Прочь с дороги, благородный господин!
– Дайте мне взглянуть на нее! – требовательно заявил Майкл, уступая неведомой силе, жарко дышавшей ему в затылок.
– Вы что, родственник Марион Вуд? – пренебрежительно осведомился одноглазый трактирщик. – Уймитесь, милорд. О тех маленьких неприятностях, которые вы могли посеять в ее утробе, уже позаботились ангелы небесные!
Вовремя вспомнив совет Рене, Майкл протянул старику шиллинг.
– Этого достаточно, чтобы я мог взглянуть на нее?
Трактирщик отпустил свой конец свертка, отчего тот со стуком упал на пол, и жадно схватил монету. Майкл опустился на колени рядом с телом. Приподняв край простыни, он в ужасе отшатнулся.
Горло несчастной Марион Вуд было разорвано клыками какого–то свирепого и дикого животного. В следах укусов виднелась свежая кровь. У Майкла закружилась голова. На него обрушилась жажда, внезапная и испепеляющая, словно голодный и во ющий зверь проснулся у него в жилах; глаза защипало так, что ему стало больно смотреть. Ему срочно требовался глоток «драконьей крови», будь она проклята!
Сквозь застилающий глаза туман неутолимого желания он вдруг увидел, как образ Марион Вуд обрел ангельские черты. Она широко распахнула свои небесно–голубые глаза и уставилась на него с невыразимой печалью. Молодой человек почувствовал, как сердце у него защемило от боли и тоски.
– Майкл… – прошептала она, и он зарычал от унизительного бессилия, будучи не в состоянии пошевелиться.
Конюх набросил женщине на лицо край простыни; потом он и его помощник подняли ее безжизненное тело и понесли заляпанный кровью тяжелый сверток наружу. Майкл последовал за ними, с трудом переставляя негнущиеся ноги.
На пороге его поджидали Стэнли и Саффолк.
– Пойдем отсюда! – потребовал Стэнли, но Майкл не мог двинуться с места.
Когда трактирщик с конюхом швырнули тело несчастной женщины в сточную канаву, мимо них протиснулся светловолосый мальчуган лет четырех или пяти. Подбежав к канаве, он упал сверху на закутанный в простыню труп и залился душераздирающим плачем. Майкл не знал, сколько времени пролежал так безутешный малыш. Но потом он как–то выкарабкался из канавы, выволок оттуда за край простыни тело и потащил его подальше от публичного дома. Каждый шаг давался бедному ребенку с неимоверным трудом, и он часто останавливался, чтобы передохнуть.
Майкл хотел помочь малышу, но вдруг ощутил неимоверную физическую слабость. Он утратил ощущение реальности, будучи не в силах не то что поднять руку, но даже заговорить. Его охватило отчаяние. Он не мог разомкнуть губ и дать волю своему гневу. Его хватило лишь на то, чтобы устало брести вслед за мальчуганом и наблюдать, как тот, надрываясь, тащит тело матери к клочку земли, над которым высятся грубые деревянные кресты, перекосившиеся и сломанные, как и души тех, кто покоился в этой неосвященной земле.
Малыш начать рыть яму, выгребая землю крошечными ручками. Слезы душили его. Он то и дело прерывал свое занятие, чтобы припасть к телу матери, глухо и отчаянно всхлипывая, а потом, передохнув, вновь принимался рыть землю.
К восходу солнца яма уже стала достаточно глубокой, чтобы приютить завернутое в простыню тело. Мальчуган столкнул в нее страшный сверток и сам спустился следом. Обняв тело матери, грязный, замерзший и бесконечно усталый, он заснул.
Майкл очнулся, хватая воздух широко открытым ртом. Он сидел на большой мягкой постели. По его телу крупными каплями стекал пот, скомканные простыни сбились в сторону. Вокруг было темно. Он узнал свою комнату во дворце короля. В горле у него пересохло, сердце гулко и тяжко ворочалось в груди. Сунув руку под кровать, он обнаружил, что крышка ларца откинута, а в замке торчит ключ. Он смутно припомнил, как вернулся к себе и осушил одну из бутылочек. Теперь ему срочно требовалась другая.
Когда он поднес к губам очередной флакон, в окно его комнаты проникли первые лучи рассветного солнца, заставив юношу болезненно зажмуриться. В груди у него поселилась невыносимая боль, выворачивая его наизнанку и разрывая внутренности, как стая голодных волков, набрасывающихся на еще теплый труп жертвы. Ему вдруг во всей красе открылась жестокая и неприглядная правда.
– То был я! – взвыл Майкл, запустив дрожащие пальцы в спутанные и мокрые от пота волосы. – Тем мальчуганом был я!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Капюшон и сутана еще не делают человека монахом.
Средневековая латинская пословица
Пронзительный крик разорвал сладкую предрассветную тишину. Испуганно вздрогнув, ночные стражники Майлз и Хенсли очнулись от полудремы, в которую погрузились, привалившись к колоннам галереи, и принялись оглядываться по сторонам. Подхватив алебарды и превозмогая дрожь в коленях, они с опаской двинулись по тускло освещенным переходам, готовые во всеоружии встретить любого незваного гостя.
Оба стражника одновременно увидели приоткрытую дверь, из которой тянуло сладковатым запахом, а в коридор выползала какая–то непонятная дымка. В апартаментах царила мертвая тишина, когда опытные йомены, не сговариваясь, перешагнули порог. В приемной было пусто, но в воздухе висел тяжелый запах смерти. Где–то рядом истошно завывала женщина. Стражники, соблюдая осторожность, двинулись в спальню. В луже разлитой воды неподвижно стояла служанка, повернувшись к ним спиной, и у ног ее слабо покачивался упавший оловянный кувшин. Она дрожала всем телом как осиновый лист.
– Миледи… – всхлипывала она.
Приблизившись к ней с обеих сторон, стражники с отвращением и ужасом уставились на широкую кровать. Там, на смятых льняных простынях, обнаженная, как новорожденный младенец, в облаке рыжеватых волос, разметавшихся по подушкам, глядя в потолок широко раскрытыми мертвыми глазами, приоткрыв губы, словно в немом восторге, простерлась Анна Гастингс, сестра герцога Бэкингема и бывшая любовница короля.
– Господи, сохрани и помилуй… – Майлз осенил себя крестным знамением. Он вспомнил, что светловолосую камеристку – не постоянную, кстати, а приходящую, – зовут Нэн. Объятая невыразимым ужасом, она не сводила взгляда с кровати.
– Смотри, она вся белая как стенка, – заметил Хенсли. – Рану видишь?
Испытывая извращенное возбуждение при виде обнаженного и мертвого женского тела, Майлз окинул внимательным взглядом пухлые груди, треугольник темных волос внизу живота, там, где смыкались пышные бедра, и стройные ноги.
– Нет, не вижу. Такое впечатление, словно ее поцеловал ангел смерти. Какая жалость! Такая роскошная дама… была.
– Что–то это не похоже на поцелуй ангела, Майлз. – Хенсли шагнул вперед и осторожно убрал прядь рыжеватых волос с шеи покойницы. Нэн вскрикнула и упала на колени, заливаясь слезами и закрыв лицо руками.
– Святая Матерь Божья! – Майлз в ужасе отшатнулся от кровати, большим и указательным пальцами отгоняя нечистого. – Ее укусили в шею! Укусили и выпили кровь!
– Да, ты прав.
Хенсли окинул обнаженное тело мрачным взглядом, а потом прикрыл его простыней, так, чтобы не было видно ни лица убитой женщины, ни шеи с жуткими следами клыков.
– Не притрагивайся к ней, идиот! – заорал Майлз. – Она может быть заразной!
– Да никакая она не заразная, а просто мертвая. Полагаю, надо сообщить о случившемся ее брату, герцогу Бэкингему.
– Можешь мне поверить, его светлость не поблагодарит тебя за это, – проворчал Майлз. – Он, пожалуй, еще и обвинит нас в убийстве бедной леди. Даже если служанка подтвердит, что мы ни в чем не виноваты, этот высокомерный ублюдок найдет причину, чтобы наказать нас за то, что мы сунули нос в дела его семьи.
– Тогда необходимо известить сэра Гастингса.
– Сэр Гастингс покинул дворец вчера утром, еще до начала турнира.
– Значит, его высокопреосвященству кардиналу Йорку наверняка будет интересно узнать о смерти благородной леди, которую искусала бешеная собака. Надеюсь, он щедро отблагодарит нас за то, что мы не станем поднимать шум. – Хенсли взглянул на приятеля. – Что ты на это скажешь?
Майлз вздрогнул.
– Согласен. Хорошо хоть, что наша смена заканчивается. Меньше всего мне бы хотелось наткнуться сегодня утром на бешеную собаку или еще какое–нибудь чудище, рыскающее по коридорам замка. Ладно, идем отсюда.
Схватив стражника за рукав ливреи, Нэн уставилась на него полными слез глазами.
– А кто же позаботится о моей бедной госпоже? Никто не должен видеть ее такой.
– Вот тебе монета за беспокойство. – Хенсли потрепал девушку по плечу. – Запри дверь на засов и никому не открывай, пока не придет кто–нибудь поважнее нас.
– Доброе утро, ваше высокопреосвященство.
– Уже утро? – Томас Уолси, епископ и кардинал Йоркский, оглянулся на наглухо задернутые темно–красные портьеры. В ответ ему подмигнул проникший в щелочку серый луч рассвета. Кардинал поморщился. Все тело у него ныло после ночного бдения за большим письменным столом, а перепачканные чернилами пальцы сводило судорогой – как всегда, ему пришлось много писать. Лорд–канцлер Англии не знал отдыха. На него навалилось слишком много дел. Сняв с головы ночной колпак и платок, он уставился на камердинера, застывшего на пороге его роскошных апартаментов. – В чем дело, мастер Кавендиш? Клопы?
– Ночные стражники Майлз и Хенсли из гвардии его величества просят об аудиенции.
– Отправьте их восвояси. – Кардинал Уолси окунул перо в чернильницу и продолжил писать письмо папе Льву X.
– Они настаивают, что должны сообщить вам новости чрезвычайной важности и срочности.
– И они не сказали, в чем все–таки дело?
– Похоже, оно весьма деликатного свойства.
Уолси утомленно вздохнул.
– Очень хорошо. Впустите их.
В кабинет неуверенно шагнули здоровенные и неуклюжие стражники, комкая в руках шапки.
– Ваше высокопреосвященство… – Оба поклонились кардиналу.
– Итак? – Взгляд Уолси перебегал с одного лица на другое, что выдавало его нетерпение.
– Ваше высокопреосвященство. – Один из стражников шагнул вперед. Лицо его заливала смертельная бледность. – Леди Гастингс убита. Час назад ее обнаружила камеристка Нэн. На ее крики мы и прибежали со своего поста.
– Леди Анна Гастингс, сестра его светлости герцога Бэкингема?
– Да, ваша милость. – Более смелый из стражников понизил голос. – Ее укусила бешеная собака, в шею, – прошептал он, за что заработал удар локтем под ребра от своего более осторожного товарища.
У кардинала кровь застыла в жилах. Отчаянным усилием воли он постарался придать своему лицу невозмутимое выражение.
– И что вы предприняли по этому поводу? Рассказали ли вы уже о случившемся кому–либо?
– Нет, ваша милость, – ответил второй йомен. – Мы велели этой камеристке, Нэн, запереть дверь на засов и охранять тело, а сами поспешили сюда, как того требует наш долг.
– Вы поступили очень разумно. Отличная работа, судари мои! Мастер Кавендиш, заплатите этим славным йоменам по шиллингу и пригласите ко мне Джорджа Хилла.
Не успела дверь закрыться за секретарем, как Уолси в ярости скомкал письмо к папе. Господи милосердный, неужели его будущее только что пошло прахом?
В кабинет вошел Джордж Хилл, капитан стражи–дворца Йорк–плейс, и бесшумно прикрыл за собой дверь.
– Избавьтесь от двух йоменов, которые только что вышли отсюда. Без шума. Шиллинги, что вы найдете у них в карманах, можете оставить себе. Никому ни слова об этом. Подождите! Ровно через час мне понадобится вооруженный эскорт.
Джордж Хилл отвесил почтительный поклон и поспешил за стражниками.
А кардинал устремился к себе в опочивальню, чтобы переодеться. Ему предстояло многое сделать до того, как начнется месса. Он не мог допустить, чтобы по дворцу поползли слухи – иначе он пропал.
Как и обещали йомены, кардинал Уолси обнаружил перепуганную камеристку, охранявшую тело своей покойной госпожи. Глаза у девушки покраснели, а носик распух от слез. Узнав его властный голос, она поспешно отперла дверь и упала на колени, целуя край его ярко–красной сутаны и захлебываясь слезами.
– Входил ли кто–нибудь в покои ее милости, кроме тебя и двух ночных сторожей?
Заискивающе глядя на него снизу вверх, Нэн отрицательно покачала головой, не вставая с колен.
– Его светлости герцогу Бэкингему сообщили о кончине его сестры?
– Нет. – Нэн вновь разрыдалась. – Моя бедная леди! Подумать только, ее искусала бешеная собака!
– Собака, говоришь?
– Не просто собака, а какая–то бешеная тварь, ваше высокопреосвященство!
Уолси прищурился.
– Бешеная тварь?
– Настоящий монстр!
На мгновение ужас парализовал кардинала.
– Ты сама видела его?
– Господи помилуй, нет, конечно! Пресвятая Дева Мария избавила меня от этого кошмарного зрелища. Но я видела отвратительные следы зубов, оставленные чудовищем на шее моей госпожи. – И Нэн ткнула пальцем в вену, пульсирующую у нее за ухом.
Кардинал со свистом втянул в себя воздух.
– Теперь я позабочусь об этом, дитя мое. Но ты должна пообещать мне, что будешь хранить молчание обо всем, что тебе довелось видеть и слышать. В этом ужасном деле чрезвычайно важно соблюдать осторожность и благоразумие. Ты понимаешь меня? Очень хорошо. А теперь подожди снаружи, пока я не позову тебя. Твоя бедная госпожа ушла от нас без причастия, посему она нуждается в благословении, прежде чем предстанет перед Господом нашим.
– Да, ваше высокопреосвященство.
Уолси передал девушку с рук на руки Джорджу Хиллу, многозначительно взглянув на капитана своей стражи.
– Она мне скоро понадобится.
Кардинал запер дверь, вошел в спальню, откинул простыню и тут же в ужасе отшатнулся от кровати. Кровавые следы зубов на шее и застывшее на лице выражение недвусмысленно свидетельствовали о том, что она заключила сделку с дьяволом: в обмен на плотское наслаждение она позволила вампиру похитить собственную душу. Лоб кардинала покрылся холодным потом. Даже он, не последний из слуг церкви, устрашился дьявольского злодейства. Значит, они идут. Они уже близко. Вампиры охотятся за Талисманом – и за ним самим!
Уолси достал из–за обшлага сутаны платок и промокнул им вспотевший лоб. Инстинкт самосохранения требовал, чтобы он вернул факел кардиналу Кампеджио и отказался от должности папского легата, раз уж это угрожало его жизни. Но нет, он решительно продолжит свое дело. Он будет и далее полагаться на свою счастливую звезду, пока ее не вырвут у него из рук. Если Кампеджио и его deletoris узнают о существовании вампиров при дворе, они увезут Талисман к его сопернику во Францию, лишив, таким образом, Уолси будущего на папском троне.
Что же делать? Он не может допустить, чтобы Норфолк начал расследование убийства бывшей любовницы короля. И вообще, никому не позволено вмешиваться в это дело. Следы зубов на шее имеют решающее значение. Ему самому придется заняться этой жуткой историей. Он должен будет отыскать улики, свидетельствующие против кого–либо еще, найти козла отпущения, одного из фаворитов короля, стремящихся низложить его, кардинала Уолси. Решено! Он заявит, что Анну погубил ее тайный поклонник, и объявит охоту на человека. И ему понадобится помощник, тот, кто будет предан ему, молодой рыцарь, обязанный ему всем и стремящийся подняться как можно выше…
Вернув себе уверенность в собственных силах, кардинал вновь накрыл тело простыней. Из–под импровизированного савана выскользнула безвольная женская рука и повисла плетью. С негромким звоном из разжавшейся ладони на пол выпал небольшой предмет, описал полукруг и, потеряв инерцию движения, замер на месте. Золотой перстень! Кардинал наклонился и поднял его. Выгравированный на золоте рисунок был ему незнаком – змея в женском обличье. Должно быть, Анна каким–то образом сумела выхватить перстень у своего убийцы – вампира.
Как завороженный, он уставился на перстень. Его первая улика.
Кардинал еще раз обдумал свой план и нашел его безупречным: итак, леди Анну убил ее любовник. Именно под этим предлогом он и начнет охоту на ненавистных фаворитов Генриха. И одним выстрелом ему удастся убить двух – а то и трех! – зайцев.
Уолси опустил перстень в украшенный бахромой кошель, висевший у него на поясе, и кликнул Джорджа Хилла.
– Видите укусы на шее? Сделайте так, чтобы они походили на след от удара кинжалом.
Заперев за собой дверь спальни, он потребовал привести в личный кабинет камеристку миледи.
– Дитя мое, я даю тебе очень важное и ответственное поручение. Ты замоешь здесь кровь и оденешь свою госпожу так, как того требуют ее положение и нравственная чистота. Не нужно выставлять напоказ бесчестие, которому она подверглась. Сожги простыни. Вложи четки ей в руки. Когда ты покончишь с этим, я отправлю тебя обратно к твоей матери и дам тебе некоторую сумму денег, но взамен ты пообещаешь никому не рассказывать о том, что здесь произошло. Ты все поняла?
– Да, ваше высокопреосвященство. – Перепуганная камеристка послушно закивала головой.
На пороге спальни возник Джордж Хилл и, поймав взгляд кардинала, коротко кивнул.
– Я оставлю тебя заниматься своим делом. – Благословив Нэн крестным знамением, Уолси отправил девушку одевать ее мертвую госпожу. Обращаясь к Джорджу Хиллу, он обронил: – Я еду к Пейсу. Никого не впускайте сюда до моего возвращения.
– Вы отказываете мне в праве отомстить? Я – верховный констебль Англии![78]Вы смеете указывать мне, что делать?
Норфолк с честью выдержал яростный напор Бэкингема.
– Горе вашей светлости велико, и я сочувствую вам от всего сердца. При этом я вовсе не собираюсь посягать на вашу должность и ваши права, а лишь предлагаю свою помощь и соболезнования.
Пейс, верный союзник Уолси в Совете, счел нужным вмешаться:
– Ваше величество, если позволите, я хотел бы принести свои самые искренние соболезнования его светлости герцогу Бэкингему по случаю безвременной кончины его сестры. Кроме того, я целиком и полностью поддерживаю его справедливое требование возглавить расследование обстоятельств ее гибели. Особенно учитывая тот факт, что неоценимый опыт и возможности, которыми располагает его светлость герцог Норфолк, уже нашли свое применение в поиске авторов злокозненного испанского заговора против его величества. Кстати, раз уж мы заговорили об этом, – Пейс повернулся к Норфолку, – каких успехов удалось добиться вашей светлости в данном расследования?
Стоя по правую руку короля и внимательно следя за ходом дискуссии, от которой в немалой степени зависело его будущее, Уолси мысленно поаплодировал своему союзнику. Пришло время действовать. Он наклонился вперед и прошептал королю на ухо:
– Осмелюсь предложить вашему величеству назначить третью сторону, выбрать джентльмена, не принадлежащего ни к одной из партий, лично не заинтересованного в результатах расследования. Если ваше величество соблаговолит назначить такого человека, то он достигнет следующих целей…
– Продолжайте! – Король Генрих взмахом руки повелел своим не на шутку разошедшимся советникам умолкнуть.
– Совершенно очевидно, что этот спор будет длиться до тех пор, пока вашему величеству не будет предложено принять чью–либо сторону, – произнес Уолси. – Что поставит ваше величество… в неудобное положение, в лучшем случае.
– Да, да? – Его молодой сюзерен нетерпеливо заерзал в кресле. Ему хотелось поскорее покончить с неприятным делом и вернуться к своим развлечениям.
– Я опасаюсь, что любая заинтересованная сторона в расследовании такого серьезного и деликатного дела испытает искушение… нет, окажется настолько ослеплена, – быстро поправился Уолси, – или скорбью… или другими соображениями, что потребует вынести приговор поспешно, неблагоразумно и даже, паче чаяния, несправедливо. И только для того, чтобы решить собственные проблемы.
– Прошу вас, выражайтесь яснее, – пробормотал король. – Какие проблемы вы имеете в виду?
– Политические и феодальные заботы, ваше величество. Обвинение в убийстве – очень действенное оружие для того, чтобы повергнуть неприятеля. Оно с равным успехом настигало и сильных мира сего, и невиновных, да упокоит Господь их души.
Король переводил прищуренный взгляд с Бэкингема на Норфолка и обратно.
– Мы разделяем вашу озабоченность.
– Чтобы карающий меч правосудия обрушился на настоящего преступника, а не на того, кто неугоден герцогам, ваше величество может наблюдать за ходом расследования, но таким образом, чтобы государство не лишилось своего и так перегруженного заботами монарха. В конце концов, орел не ловит мышей. Вот почему вам понадобится сито.
– Ради всего святого, Уолси! Перестаньте говорить загадками. Какое сито вы имеете в виду?
– Многообещающее и молодое сито, рыцарь–сподвижник, чья честь и лояльность стоят выше всяких сомнений. Но человек при этом не слишком высокородный, стремящийся услужить только вашему величеству и никому более, которому можно доверять и которого можно направлять и… контролировать.
– Расследователь, которого мы назначим по собственному выбору… – Король удовлетворенно фыркнул. – Саффолк!
Уолси заскрипел зубами, когда герцог Саффолк поднял голову. Кардинал, вновь склонившись к уху своего государя, поспешно забормотал:
– Его светлость герцог Саффолк чересчур благороден, чтобы служить ситом, ваше величество. Могу я предложить…
Король метнул на кардинала раздраженный взгляд.
– Предлагайте же, Уолси, предлагайте поскорее!
– Я предлагаю назначить для проведения расследования сэра Майкла Деверо, бесстрашного защитника вашего величества, благородного спасителя принцесс, выдающегося ратника, джентльмена безупречных манер, принципов и воспитания, чья преданность своему королю не знает границ.
– Сэр Майкл Деверо? – Брови короля сошлись в ниточку на переносице. Его величество задумался. – Интересный выбор.
– У меня есть все основания полагать, что из него получится великолепный расследователь, ваше величество. Его самоотверженность, постоянство, острый ум и верность долгу уже нашли неоднократное подтверждение.
– Очень хорошо. Займитесь этим. Найдите виновного, и поскорее. Лишний шум и ажиотаж нам ни к чему. – Король встал. – Ваша светлость, мы глубоко скорбим о вашей сестре, которую вы столь безвременно утратили. Благородные члены Совета, мы поручаем найти убийцу леди Анны нашему канцлеру и расследователю, которого выбрали, – сэру Майклу Деверо. – Генрих сошел с трона. – Милорд Норфолк, на два слова.
Стараясь ничем не выдать своего торжества, Уолси смотрел, как король уходит под руку с герцогом. Он знал, о чем пойдет речь: об изгнании сэра Уолтера Деверо и отлучении его от двора. Еще одна победа, которую он одержал над Норфолком. Испытывая глубокое удовлетворение, кардинал вышел из шумной залы Совета. Теперь, когда его так называемое расследование сдвинулось с места, он должен заставить сэра Майкла Деверо найти тайного любовника леди Анны.
И злосчастные фавориты короля станут самой подходящей дичью для его ищейки, когда она выйдет на охоту.
– Убита? – Майкл перевел недоумевающий взгляд с Уолси на Пейса. – Но кем?
– Именно это вам и предстоит выяснить. – Кардинал протянул ему лист пергамента, на котором красовалась королевская печать. – Вот приказ о вашем назначении расследователем.
В душе у молодого человека схлестнулись два противоположных чувства – печаль, вызванная гибелью Анны, и радость по поводу собственного везения. Эмоции отвлекали его и мешали сосредоточиться, но взгляд не отрывался от толстого листа.
Кардинал положил ему руку на талию и увлек к эркерному окну, после чего заговорил:
– Леди Анну обнаружили мертвой в своей спальне на рассвете, заколотую ударом в шею, причем многочисленные улики свидетельствуют о том, что она предавалась с кем–то разнузданной любви. Этот мужчина не может оказаться сэром Джорджем Гастингсом, поскольку еще вчера сей достойный джентльмен отбыл в Уэльс. Мне стало известно, что совсем недавно леди Анна затеяла любовную интрижку с кем–то из придворных, назначая ему тайные недозволенные свидания. Ваша задача заключается в том, чтобы установить личность этого безнравственного, подлого и безжалостного субъекта, который, кстати, постарался тщательно скрыть свои прелюбодейские отношения с ней.
Майкл с ужасом уставился на кардинала. Ведь это он был любовником Анны!
– Быть может, сэр Джордж узнал, что она ему неверна, и послал кого–нибудь убить ее. Ревность, негодование, месть могут быть по бдительными мотивами.
На что Уолси флегматично ответил:
– У него не хватит для этого мозгов. Мы ищем другого человека. – Из кошеля на поясе он извлек перстень. – Когда сегодня утром я осматривал леди, это кольцо выпало у нее из ладони.
Сердце замерло у Майкла в груди. Его перстень! Пропавшее кольцо лорда Тайрона!
А кардинал не сводил пристального взгляда с Майкла.
– Подарок ее любовника, или убийцы, или обоих, поскольку я подозреваю, что это – один и тот же человек. Разумеется, я поручу своему библиотекарю установить происхождение этого перстня.
На лбу у Майкла выступил пот. Сколько времени понадобится Уолси, чтобы связать его личность с кольцом? Тот, кто убил Анну, явно вознамерился свалить на него вину за свое преступление. Юноша заставил себя дышать ровно и мысленно вернулся в то утро, когда обнаружил пропажу перстня. Его разбудил…
Кардинал тем временем убрал кольцо обратно в кошель.
– Пока мы с вами разговариваем, мои люди допрашивают всех слуг, имевших доступ в апартаменты покойной. Ваша задача – побеседовать на эту тему с придворными. Смело расспрашивайте мужчин и женщин, поддерживавших отношения с леди Анной. Начните с Брайана и Кэри. – Его высокопреосвященство подвел Майкла к Пейсу. – Но при этом будьте вежливы, поскольку, несмотря на свои сомнительные достоинства, они все–таки остаются фаворитами короля, а нам совершенно ни к чему оскорблять его величество. Поговорите и с придворными дамами королевы. Они будут рады посплетничать, и от них вы узнаете немало интересного.