Погонял он меня по лесу, а я, глупая, чуть ума не лишилась от ужаса. И отчего? От того, что мне зубы пару раз показали и порычали? Хотел бы убить – не церемонился бы. Правильно все Леслав говорит, зверь он, волк…
– Ты чего это, а? – опешил от моей неуклюжести побратим, помогая подняться. – Вот знал, что магия не доведет до добра, совсем обленилась, уже и на лыжи встать не можешь.
– Да так, вспомнилось кое‑что, – вяло стала оправдываться, отряхиваясь от снега. Теперь я уже не знала, то ли плакать, то ли смеяться из‑за своей догадки.
Город встретил нас очередными черными вестями: опять заели человека, на этот раз девчонку еще совсем, шестнадцати не было. И как только чудовище исхитрилось до нее добраться? Сейчас никто в здравом уме носа из дома не кажет, не то что за околицу выходит… Я попыталась было добиться разрешения самой взглянуть на тело погибшей, но меня решительно завернули. Изучать останки дозволялось только княжескому магу, остальные «шарлатаны» не допускались, причем по приказу воеводы, который лично следил за расследованиями и берег княжий покой. Добиться аудиенции у самого правителя не вышло – тот из‑за подготовки к охоте никого не принимал.
Мы с другом, услышав все эти объяснения от стражников, недоуменно переглянулись. Все складывалось как будто нарочно, чтобы мы не смогли сообщить о невиновности оборотня. А теперь я была совершенно уверена, что обнаруженные трупы – это не работа клыков Яноша, тот, по заверению побратима, всю ночь просопел на соседней лавке. А спал Леслав чутко, как охотничий пес, нипочем бы не пропустил ухода хозяина избушки.
Впрочем, на охоту мы так и так собирались идти, деньги лишними не бывают…
* * *
Возглавил травлю сам воевода, Чеслав Богданыч, возраст там или не возраст, а ни разу он не упускал случая показать удаль. Мол, куда там до него молодым, пусть еще угонятся. В этот раз он тоже не отошел в сторону и с самого утра бахвалился, что лично повесит голову чудища в трофейном зале князя. Я украдкой вздыхала и надеялась, что Янош достаточно умен, чтобы не попасться на охотничьи уловки. Леслав тоже не радовался ни возможной славе, ни будущим деньгам. Противно, поди, было…
Всего собралось людей с пару дюжин. Вооруженные, умелые наемники, они не развлекаться шли, убивать, и убивать они умели хорошо. Не было ни одного лишнего человека. Мы с побратимом плелись в самом конце, стараясь лишний раз не высовываться. Надо мной к тому же многие посмеивались, называли волчьей невестой, вроде как приглянулась я оборотню, раз одну меня не сожрал. Так и хотелось сказать, что как раз я‑то действительно столкнулась с оборотнем, а с кем не посчастливилось встретиться остальным – только богам известно.
Вел нас через лес Чеслав Богданыч, и вел он уверенно к дому Яноша. Мы с Леславом плутали часа четыре – так еле вышли, а воевода нашел избушку в лесной чащобе с первой же попытки. И едва мы увидели домишко, как Чеслав Богданыч без малейшего сомнения сказал:
– Тут логово оборотня. Запалить надо гада!
Наемники недоуменно переглядывались. Дом как дом. Из трубы дымок идет. Ничего опасного или подозрительного не углядишь, ни снег кровью не запачкан, ни частокола с мертвыми головами. А что в лесу, так мало ли какая придурь у хозяина, не палить же его за это.
– Да с чего ты это взял, воевода? – недовольно проворчал Стефко Загребельный, потерявший глаз в бою. Мужик он был осторожный, основательный и на диво незлобивый. – Охотник тут живет, Яношем кличут. И сколько живет – никто ничего дурного про него сказать не может. Наоборот, сколько раз заплутавшую ребятню из лесу выводил.
К Стефко всегда прислушивались, прислушались и сейчас, да и никто не желал жечь невиновного, воинская удача – она подлости не любит.
– Так оборотень хитер как черт, – настаивал на своем Челав Богданыч, прожигая злым взглядом наемника. – Дурит голову, человеком притворяется.
Снова тихо заспорили.
– А пусть даже и оборотень, – неожиданно подал голос Леслав, из которого прежде слово клещами вытягивали, – его у нас который год видят, а много ли с него было вреда? У нас еще с месяц назад детишек в лес без боязни отпускали. Что же, кого‑то убивать только потому, что оборотень?
Воевода зло сверкнул глазами на моего побратима и ответил:
– Ты не потому ли заступаешься за оборотня, что он любовник твоей названой сестры?
Я от шока даже закашлялась и посмотрела на мужчину, выпучив глаза.
– Оборотень ее к себе в дом таскал! – припечатал воин, вытаскивая из ножен саблю. – Поди, она и сама теперь оборотень, и побратим ее тварью стал.
Как воевода вызнал, с кем я была той ночью, когда Янош меня к себе забрал, я не понимала. Никому, кроме Леслава, я правды не говорила, все остальные знали только, что всю ночь от волка бегала.
Новость об изменениях в моей личной жизни произвела на наемников большое впечатление. Очень большое. Но на слово верить Чеславу Богданычу они не стали.
А я в свою очередь только спросила:
– А ты откуда знаешь, куда меня оборотень таскал? Не было же тебя на охоте, воевода. И донести тебе было некому, тогда люди кто куда бежали, никто бы за мной следить не стал.
Мужчина на мгновение растерялся, не найдясь с ответом. Вот так! Нужно думать, прежде чем обвинять других.
– А я тебе скажу, откуда он знает, – раздался от дома голос Яноша, насмешливый и спокойный. – От него человечьей кровью за версту тянет. Я тебя в дом тащил, глупую, чтобы не замерзла ненароком, а он по лесу за теми двумя дураками, упокой боги их души, шел.
Я обреченно зажмурилась. Ну зачем он только признался, что он волк? Так бы никто ничего не доказал, – и его бы не тронули, не посмели поднять руку на невиновного. Зато теперь – могут и убить, если только заподозрят, что Янош может кинуться.
Оборотень стоял на крыльце в рубахе, штанах и сапогах и лениво щурился, глядя в упор на воеводу. И уверенностью в собственной правоте от Яноша разило за версту. А вот страха не было и в помине. Мне даже начало казаться, что он бы с легкостью разметал всех собравшихся по его душу и не заработал бы при этом ни царапины. Бред. Однако наемники поневоле задумались. Не только о том, что лесной хозяин может быть неповинен в убийствах, но и о том, а стоит ли вообще связываться с такой зверюгой? Может, лучше разойтись миром, пока все целы?
– Ты скажи, ведьма, есть такое заклятие, чтобы человека превращать в хищную тварь? – спокойно продолжил волк, не двигаясь с места и не выказывая никакой угрозы. – Здоровенную, черную, с плешивой шкурой, огромными клыками и когтями, зелеными глазами.
Описание было очень точным, как по учебнику. Я растеряно кивнула:
– Есть. Трансформирующее заклинание первого порядка… Оно дает такой эффект. Но маг должен быть очень сильным…
И мало кто рискнет использовать такие чары, потому что, если убьют превращенного – умрет и тот, кто накладывал заклинание.
– Да кого вы слушаете?! – возмутился Чеслав Богданыч, прожигая меня ненавидящим взглядом. – Нечисть и его девку?
У меня запылали щеки от обиды и злости. Леслав дернулся было защитить мою честь, но его удержали с увещеваниями два дюжих наемника. Правильно, что удержали, нельзя нападать на княжьего человека, так и в тюрьму угодить недолго или и того хуже – на виселицу. К тому же за мое доброе имя и так нашлось кому вступиться.
– Это когда я только успел?.. – озадаченно протянул Янош, насмешливо разглядывая меня. – Девка, конечно, справная, но еще не моя.
Первым хохотнул Стефко, остальные тоже заржали как кони. Волк им нравился, этим воякам, да и, судя по шепоткам, многие с ним сталкивались и дурного ничего от лесного жителя не видели – ни в человечьем обличье, ни в зверином. Зря я боялась.
– Это же ты людей убиваешь, воевода, – выщерился Янош на противника. – Мне человечина не по вкусу, да я и не стал бы себя так подставлять. А ты решил, раз живет в лесу оборотень – так можно на него все и свалить?
Глаза молодого мужчины плеснули звериным золотом, но он не двинулся, не стал нападать.
– Янош не убивал людей, – сказала в свою очередь и я. – В ту ночь, когда последний раз тело нашли, мы с Леславом всю ночь вместе с оборотнем в избушке провели. И Янош никуда не отлучался.
– Надо сказать князю, – решительно заявил седой как лунь Вацлав Белоголовый. Поседел он после того, как полез с компанией боевых товарищей в одно упокоище. Вышли оттуда не все, а кто выжил – ничего не рассказывали. Вацлава у нас всегда слушали. – Пусть князь решит, кого судить. А ты с нами пойдешь, нечисть.
– И не подумаю, – вскинулся Янош, показав клыки. – Один раз в город ваш зайдешь – уже не выйдешь. Надо будет – сами ко мне явитесь. Хоть с извинениями, хоть с вилами, бегать не буду.
Охотники с опаской переглядывались. С одной стороны, вроде как тварь хищная, оставлять ее вот так, без присмотра, не хотелось, с другой стороны – а вдруг и правда не виноват? А если напасть – он же наверняка станет защищаться и кого‑то да положит. Справедливость для вояк была важна, но собственная шкура в итоге оказалась еще важнее, выходить против оборотня, не зная наверняка, кто убийца, никто не желал.
– Ну, тогда здесь жди, – смирился с наименее опасным для всех присутствующих вариантом Вацлав. Князь, конечно, по головке не погладит, но и на кол сажать тоже не станет. – Воевода разве что может попытаться, так не он у нас правит.
Чеслав Богданыч таким волком смотрел, что Янош, должно быть, удивился. Оборотень насмешливо щурился и, похоже, чувствовал себя хозяином не только этого леса, но и всей сложившейся ситуации.
– Трусы! – припечатал воевода собравшихся мужчин и, думаю, меня тоже. Затем старый вояка с саблей наголо кинулся на хозяина избы. Тот, не будь дураком, сиганул с крыльца, не дожидаясь, когда его зарубят, и уже с безопасного расстояния протянул:
– Сдавать начал.
Может быть, и не начал сдавать первый воин округи и правая рука князя, ведь за оборотнем что молодой, что старый нипочем не угонится. Потому и не ходят на эту нечисть в одиночку.
– Так и будешь бегать? – рявкнул воевода, тут же повернувшись к врагу. Очень быстро для человека, но оборотень все равно будет быстрей.
– Буду, – покладисто согласился Янош, осклабившись от уха до уха. – Нашел дурака, на княжьего воеводу нападать. Когтем не трону.
Свое слово оборотень держал не хуже людей, а то и лучше. И правда, когтем не тронул воеводу, уворачиваясь от ударов в последний момент, насмешничая, издеваясь. Янош играл с врагом, при этом сам вроде бы и не уставал. Он готов был так танцевать и день, и два…
Мужчины внимательно следили за таким редкостным зрелищем, как резвящийся оборотень. Превратись он в зверя, был бы похож на расшалившегося щенка, разве что слишком крупного. Я же смотрела больше не на Яноша, а на воеводу. На то, как постепенно сатанеет его взгляд, как мало‑помалу сереет его кожа… И чем дальше, тем более довольной становилась ухмылка волка. Он оказался прав насчет Чеслава Богданыча, а еще он хорошо знал, как именно влияет на превращенного это заклятие. Нельзя стать зверем только внешне, нельзя же столько убивать людей и при этом самому остаться человеком.
Ярость заставит тебя стать тем, кем ты являешься на самом деле.
Я понимала, что будет дальше. Янош – тоже. Поэтому только мы не удивились, когда воевода начал меняться: долго, мучительно, корежа тело…
Волк нырнул в превращение легко и привычно, за пару мгновений перекинувшись в зверя, вывернулся из одежды, которая осталась лежать на снегу, и с интересом стал наблюдать, как человек, пришедший за его головой, становился чудовищем.
Охотники попятились. Кто‑то зашептал молитву.
Оборотень был красив красотой здорового сильного зверя. Серый лоснящийся волк, под шкурой которого перекатываются литые мускулы. Взгляд Яноша остался таким же, каким и был в человечьем обличье: насмешливый, спокойный и разумный, пусть и не по‑людски разумный.
Воевода был страшен, как демон из ада. Огромный, плешивый, отдаленно похожий на собаку монстр с грязной, трупно‑серой кожей, видневшейся в проплешинах на шкуре. Мощные челюсти чудовища наверняка могли дробить кости без малейших усилий. И совершенно пустые глаза. Он вызывал отвращение.
С оборотнем можно было договориться.
Зверя, в которого обратился воевода, можно было только убить.
И это поняли абсолютно все.
Янош встал передо мной, закрывая от возможной атаки, и зарычал глухо, предупреждающе. Он пока не нападал, но демонстрировал готовность защищаться и защищать. Я с мрачным весельем подумала, что первый раз я могу почувствовать себя слабой, нуждающейся в защите девушкой. Одна беда, мой благородный воин оказался серым и обросшим шерстью.
Явившиеся к дому оборотня мужчины мялись, не зная, что делать. Убивать воеводу, пусть и в облике зверя, они не решались, но и быть с ним заодно никто не желал. Бежать – тоже не выход, тем более что ни Шиманьскому, ни Вишневецкому унести ноги от чудовища не удалось, да и кто захочет труса праздновать.
Поэтому охотники стояли на месте, держа наготове сабли, вытащенные из ножен, и арбалеты, заряженные серебряными болтами… Стояли и ждали.
Чеслав Богданыч – боги, как же глупо называть такую тварь человеческим именем! – рявкнул и налетел на Яноша. Именно его он посчитал главным противником. Или же разум воеводы совсем затуманился, и он решил напасть на оборотня просто потому, что тот больше всех его злил. Звери клубком покатились по поляне, вздымая за собой вихри снега. Рык, поскуливание, визг слились в один пугающий до дрожи шум. В стороны летела выдранная шерсть. На насте то и дело оставались следы крови.
– Победит воевода – надо бежать, – тихо сказала я Леславу, но услышали все. – В нем сейчас от человека и нет ничего. Убьет… Зачем ему свидетели?
Стефко подошел ближе, лицо его было белее снега. Он спросил:
– А если оборотень?
Я передернула плечами, не отрывая взгляда от грызущихся чудищ. Хотелось что‑то сделать, помочь волку, да только я боялась промахнуться.
– Янош нас отпустит.
Потому что на кой мы ему, волку лесному, нужны?
Последний вопль – не понять, чей – прозвучал невероятно жутко. А потом все стихло. Оба противника остались неподвижно лежать на смятом окровавленном снегу. Но один еще дышал, пусть и слабо, из последних сил, и тихо, безнадежно поскуливал…
Он не верил, что люди станут ему помогать.
Я метнулась к Яношу, на ходу выплетая заклинание, затворяющее кровь. Услуга за услугу. Да и кто же будет выводить из чащобы заблудившихся детей, если не станет серого лесного хозяина?
– Леслав, помоги мне занести его в избу! – быстро велела я, чувствуя, как на глаза слезы наворачиваются. Ничего. В ы ходим. Все равно в ы ходим.
Мешать нам с другом никто не стал. Да только посмели бы! Сама бы бросилась почище любого оборотня!
Голову лесного чудовища князь получил, но вешать в главном зале не решился, уж больно омерзительной оказалась добытая охотниками харя. Разместили ее в дальнем закутке среди самых жалких трофеев, чтобы лишний раз не попадалась на глаза. Человеческий вид не возвращался после смерти к превращенным в зверей колдовством. Никогда. Так что воеводу все еще ищут, причем многие из тех, кто выходил на охоту за людоедом.
Зачем Чеславу Богдановичу понадобилось убивать людей, да еще и так, чтобы обвинили местного оборотня, оставалось только гадать. Может, все дело было в его ближайших помощниках, которых он убил первыми. Все же их прочили на его место… Но кто знает точно?
Смерть придворного мага много кого удивила. Молодой и здоровый мужчина – а тут вдруг сердечный приступ. Однако больших кривотолков это происшествие не вызывало. На свете много чего случается. Я украдкой улыбалась, но помалкивала. Многие знания – многие печали. Все виновные свое уже получили.
От побратима я перебралась до конца зимы, и Леслав, пусть и пекся обо мне порой, как настоящий брат, не сказал ни слова поперек и даже порадовался, хотя готов был терпеть названую сестру у себя и дальше…
* * *
Я сидела на крыльце и вышивала ворот мужской рубахи, искоса поглядывая на детей. Старшая, кареглазая егоза, с увлечением перебирала ленты. Подрастет – будет той еще бедой для окрестных парней. Младшему пока было интересней гоняться за собственным хвостом, но я уже знала, что через пару‑другую месяцев это пройдет и он начнет тянуться к обычным игрушкам.
Вышивка ложилась ровно, аккуратно. Руки, привычные к мечу, не сразу приноровились к тонкой женской работе, сперва выходила такая «красота» – хоть плачь, но не то что дурного слова, недовольного взгляда не было. Как и тогда, когда я, жуткая неумеха, в очередной раз ставила на стол пересоленную, а то и вовсе подгоревшую еду. Я сердилась на себя, в сердцах спрашивала, зачем он меня выбрал, раз в доме от такой жены одна разруха, а мне отвечали, что зачем выбрали – все получили, и успокаивающе обнимали. Наверное, таких терпеливых людей на свете нет.
Мама не могла нарадоваться ни на спокойного основательного зятя, ни на разом присмиревшую дочь, даже и не думавшую возвращаться на вольные колдовские хлеба, ни на здоровых, крепких внуков, которых пока нельзя было показывать чужим – дети без конца норовили обернуться.
А то, что живу я посреди леса и мужа моего человеком не назвать, все посчитали несущественной мелочью. Наверное, и правда, мелочь.
Лина Гордышевская
Дракон для принцессы
«Принцессу надлежит выбирать очень тщательно. Она должна быть лицом красива, характером смиренна. Желательно, чтобы принцесса была помолвлена, а еще лучше – влюблена…»
Из «Справочника дракона»
Дракон размеренно махал сильными, покрытыми блестящей чешуей крыльями, и на морде его застыло несколько обескураженное выражение. Принцессе было лет шестнадцать на вид; она была, как и полагается, красива, обладала внушительной толпой поклонников благородных кровей, но вот ее поведение совсем не соответствовало тому, что рекомендовал «Справочник дракона» (часть первая «Справочник молодого дракона», подраздел первый «Принцессы», глава вторая «Кража принцесс»). Девушка отчаянно вырывалась и осыпала Дракона такими заковыристыми ругательствами, что бедняга, услышав первое из них, от обиды за своих предков, помянутых красавицей, чуть не разжал лапы. Потом, конечно, справился с собой, но все равно было обидно! Да и что делать в таких случаях, он не представлял совершенно. Костеря составителя справочника на чем свет стоит, Дракон начал снижение – впереди, совсем близко, уже виднелась его пещера.
– Ящер блохастый, башка безмозглая, результат инцеста, а ну немедленно отпусти меня, обезьяна летающая!
– Да почему обезьяна‑то?! – взвыл Дракон, выгибая шею, чтобы посмотреть на своенравную жертву. – Я не обезьяна, я дракон, разве не видно?!
– Обезьяна летающая, интеллектом явно не изуродованная, – вот кто ты! – заорала принцесса и попыталась плюнуть в морду похитителя. Плевок не долетел, но Дракон счел за благо отвернуться.
– Слушай, я одного не могу понять, – сказал он, совершив посадку и удерживая эту странную особу королевских кровей в своей гигантской лапе. – Как ты, при таком‑то характере, умудрилась покорить сердца столь многих знатных юношей?
Принцесса презрительно фыркнула:
– При дворе я соблюдаю этикет! И еще я красива! Вот.
– Понятно, – вздохнул Дракон и на трех лапах поковылял в пещеру. Оставалось надеяться, что за принцессу очень быстро предложат кругленькую сумму, и тогда его последнее обязательство перед вступлением во взрослую жизнь будет выполнено.
* * *
«Чтобы вступить во взрослую жизнь, молодому дракону надлежит украсть принцессу и получить за нее как можно больший выкуп. Чем больше выкуп, тем выше будет статус дракона в общине…»
Из «Справочника дракона»
Дракон лежал, положив на голову мешок со льдом. Принцесса, скрестив руки на груди и метая глазами молнии, сидела у стены, к ней же и прикованная. Цепь, достаточной длины для того, чтобы принцесса могла немного походить по пещере, но недостаточной для того, чтобы она дошла до Дракона, соединялась с кожаным браслетом на руке жертвы похищения. Однако сам похититель был уже не рад, что выбор его пал именно на эту жертву. Освободители, самое раннее, появляться начнут только через три дня, однако наследница трона успела довести несчастного ящера уже до такой степени, что тот всерьез подумывал о том, чтобы вернуть ее королю. Останавливало только то, что ни сам король, ни принцы, герцоги и иже с ними не ведали о том, что принцесса строптива и склонна к сквернословию, поэтому они рано или поздно явятся за ней, и с деньгами, а деньги драконы, как известно, любят больше всего на свете. И Дракон терпел, лелея надежду о скором – и весьма прибыльном – избавлении.
– Я есть хочу! – капризно протянула принцесса.
Дракон застонал, ощущая, как ее противный голос иголками впивается в его бедный мозг. И кто‑то еще смел утверждать, что голос этой девицы – словно перезвон хрустальных колокольчиков! Наглые лгуны. Он непременно найдет их и съест. Даже несмотря на то, что не питается человечиной.
– Сейчас, – тяжело вздохнул Дракон, откладывая в сторону мешок и поднимаясь на лапы.
Вскоре перед принцессой стояла тарелка с копченым мясом и салатом.
– Что это? – спросила принцесса, особенно выделив последнее слово. – Я это есть не буду. – Жертва похищения сложила руки на груди и демонстративно отвернулась в сторону.
– Ну и сиди голодная! – взорвался Дракон и вихрем вымелся из пещеры. Послышался громкий рев, от которого вмиг поседели все находящиеся поблизости пушные животные, раздался треск падающих деревьев.
Дракон вернулся только под вечер и с удивлением обнаружил пустую тарелку.
– Что, проголодалась? – с издевкой спросил он.
– Я решила, что мне понадобятся силы, – с достоинством ответила принцесса.
– Ну‑ну, – пробормотал Дракон, укладываясь спать. «Еще два дня, всего лишь два дня, всего лишь два дня… – уговаривал он себя. – Целых два дня!» – мысленно застонал Дракон, не справившись с собой. Спал он плохо. Ему снилось, что за ним гонится разъяренная принцесса, у которой вдруг тоже появились крылья. Потом принцесса медленно и методично скидывала в глубокую пропасть все его золото. Дракон скулил, умоляя о пощаде, но злобная тварь с ангельским личиком лишь ухмылялась, продолжая эту пытку. Дракон проснулся в холодном поту, но вид настоящей спящей принцессы все равно не смог помочь ему заснуть снова. «Два дня, – подумал несчастный ящер. – Матерь драконья, дай мне силы!»
* * *
«Не стоит соглашаться на первый же предложенный выкуп. Молодому дракону надлежит получить как можно больше предложений. Не скрывайте от освободителей, что их много, пусть соревнуются между собой в том, кто больше предложит. Когда определится победитель, заставьте его подписать договор с применением магии крови – тогда он уже никуда не денется, пока не выплатит всю указанную в договоре сумму…»
Из «Справочника дракона»
Дракон с нетерпением расхаживал у пещеры, нервно стуча по земле хвостом. Наружу вышла принцесса, которую ему пришлось освободить. Накануне жертва похищения кричала так громко, что никаких сил Драконовых уже не было терпеть, а в ответ на угрозу засунуть ей в рот кляп девушка сообщила, что проглотит его и задохнется назло похитителю. И взгляд у нее был при этом такой, что Дракон поверил: действительно сделает, с нее станется. И вот теперь принцесса стояла рядом с похитителем, все такая же гордая и несломленная.
– Идут, наконец‑то! – воскликнул Дракон, первым благодаря острому зрению заприметивший благородных освободителей. Радость его была столь велика, что он еле удержался от желания завилять хвостом.
– И кто у нас там? – протянула принцесса, разглядывая гостей в золотой бинокль, нашедшийся среди запасов Дракона. – Так, герцог Риналье… барон Мантильяк… маркиз де Мопасьон… граф Робистер… и о, наследный принц Дамиан Лантосский! И это все?! – возмущенно воскликнула девушка, упирая руки в бока.
– Действует ограничение, – поморщился Дракон, – не более пяти освободителей до полудня и не более пяти после. Итого не более десяти освободителей в день.
– А отменить? – Принцесса посмотрела на своего похитителя.
– Оно установлено старейшинами общины, отменить его могут только они.
– Все у вас не как у людей! – проворчала девушка, оправляя платье и готовясь к встрече с освободителями.
Вскоре Дракон и принцесса уже встречали первого из них – герцога Риналье.
– О принцесса, ваша несравненная красота…
– Сумма! – перебил его рык Дракона.
Герцог подпрыгнул и пропищал:
– Пять тысяч золотых дукатов и сундук с драгоценными камнями!
– Какими? – Ящер приблизил к нему морду.
– Рубинами, – прошептал вконец перепуганный Риналье.
– ЧТО?!! – взревела принцесса. На этот раз подпрыгнул не только герцог, но и сам Дракон. – Какие‑то жалкие пять тысяч золотых дукатов и сундук рубинов?! Так‑то вы цените мою красоту?! Это несерьезно! Дракон, наподдай ему лапой, и чтобы больше я его не видела!
Ошеломленный Дракон пнул Риналье, и герцог, пролетев по широкой дуге, приземлился где‑то в лесу.
– Следующий! – позвала принцесса.
Вечером совершенно уставший Дракон и все еще сердитая принцесса сидели над доской, где были записаны все предложенные благородными освободителями суммы.
– Я‑то думала, они меня любят, а они… – расстроенно сказала принцесса. – Да у этого Риналье свободных денег в десять раз больше, чем он предложил! Я это точно знаю, сама слышала!
– Не переживай, предложенная принцем сумма вполне ничего.
– Вот именно что «ничего»! Он мог предложить больше, это ему нужен брак со мной, а не мне с ним! Мужчины! – Принцесса в сердцах стукнула по доске. – Пойдем спать, Дракон, я ужасно разочарована. – И она, гордо подняв голову, скрылась в пещере. Дракон вздохнул и пошел за ней. Ее мнение относительно сегодняшних освободителей он полностью разделял.
* * *
«Обращаться с принцессой следует как можно строже. Чем она нежнее и смиреннее характером, тем хуже ей будет в пещере у дракона. Это поможет избежать самой большой неприятности, которая может случиться с молодым драконом, удерживающим принцессу…»
Из «Справочника дракона»
Следующие десять освободителей тоже не порадовали ни Дракона, ни тем более принцессу.
– Предложенная вами сумма смехотворна, граф! – отрезала она. – Я не желаю вас более видеть! И не забудьте на выходе оставить Дракону десять процентов за то, что мы с ним потратили на вас время. Следующий!
– Так все уже прошли, ваше высочество, – прошептал обескураженный граф.
– Как все?! Уже?! Ну ладно, – протянула девушка, – завтра продолжим. И вы что, оглохли? Разве не сказала я вам минуту назад, что не желаю более вас видеть?
– Д‑да, ваше высочестве, сказали…
– Ну и?!
Граф поспешно ретировался. Слуги отсчитали десять процентов и передали мешок Дракону.
– Это ты здорово придумала – брать плату за посещение, – довольно сказал тот, взвешивая на лапе полученный мешок.
– Что бы ты без меня делал, – самодовольно хмыкнула принцесса, осторожно прислоняя к стене выкупную доску. Отряхнув руки, она протянула: – Скучно как‑то. Одни расстройства уже второй день. А во дворце завтра должен быть бал… – Она мечтательно улыбнулась. – Ты только представь, Дракон, я в золотом платье с такими летящими рукавами, ну знаешь, вот такими вот, – она попыталась руками изобразить фасон рукава, но быстро оставила это занятие. – Ну так вот, я в золотом платье и с диадемой в волосах. Я самая красивая, все смотрят только на меня, и я танцую. Танцую, восхищаю и покоряю, вот так, смотри. – Девушка, напевая, закружилась по поляне. Сделав несколько танцевальных фигур, она остановилась напротив Дракона. – Красиво?
– Красиво, – сказал он. – Очень.
– Вот! – Принцесса улыбнулась такой приятной, легкой улыбкой, что у Дракона дрогнуло сердце. – Но я не попаду на бал, – грустно продолжила она. – Да и скорее всего отец его отменил, ведь бал собирались устроить в мою честь.
– Прости… – протянул Дракон.
– Ничего, – утешила его принцесса, – королевство маленькое, за месяц все, кто хотят, предложат свой выкуп, а там выберем самый большой, и все закончится.
– Да, – согласно кивнул Дракон.
– Ну, пойдем спать, что ли. – Принцесса зевнула, изящно прикрыв ладошкой ротик.
* * *
Дракон разбудил ее рано утром:
– Просыпайся!
– Ну что там еще, – заныла девушка. – Отстань, я спать хочу! – И она попыталась перевернуться на другой бок.
– А я говорю, вставай! Сама же вчера жаловалась, что тебе скучно!
– А ты что, устроишь для меня бал? – спросила принцесса, зевая и потягиваясь.
– Нет, – на секунду замялся Дракон. – Но я покажу тебе кое‑что просто замечательное! Уверен, тебе понравится.
– И что же это?
– Увидишь, – ухмыльнулся Дракон. – Давай вставай, надо уже вылетать.
Вскоре принцесса сидела на спине ящера, вцепившись в веревку, выполнявшую роль страховки.