Из-за ближайшего справа мыса показывается целая гряда гор, блещущих белизною. Они высятся над Рицей с севера. Горы тоже покрыты молодыми снегами. В устье еще одной долины появляется окруженный высокими пихтами домик метеостанции. На ней уже не один год обитают метеорологи – супруги Новопокровские, Николай Васильевич и Ольга Петровна.
МЕТЕОРОЛОГИ
Кто они? Вдвоем на дивном озере (Диго бывает здесь лишь изредка). Представлялась некая романтическая идиллия. Наверное, обрадуются нам – ведь не так часто бывают у них люди...
Однако, когда лодка причалила к домику метеостанции, нас никто не встретил. Из-за ближайших деревьев послышались звуки пилы; оба жителя Рицы распиливали огромную, недавно поваленную пихту.
Положив рюкзаки у домика, пошли к ним поздороваться. Как раз в это время метеорологи перестали пилить, и Николай Васильевич, взглянув на часы, заторопился – ему надо было спешить к приборам – наступал срок вечерних наблюдений.
Перед нами был просто одетый пожилой человек, бритый, с небольшими усиками и чуть отекающими щеками. Легче всего его было бы представить в бухгалтерском кресле. Он лишь суховато кивнул в ответ на наше приветствие. Не менее сдержанно поздоровалась с нами и жена, пожилая, худая женщина. Она взялась за лежавший тут же топор и начала с большой сноровкой обрубать ветви с верхнего, необчищенного еще конца пихты. Было видно, что такая работа для нее вполне привычна. Всеволод первым догадался помочь ей.
– Ольга Петровна, – имя мы знали уже от Диго, – давайте мы вам подсобим!
Она с недоверием взглянула на него и улыбнулась:
– Буду очень рада.
Беремся с Всеволодом за пилу и дорезаем ствол, от него отваливается двухобхватная колода. Лена отобрала у хозяйки топор и взялась за очистку верхушки.
Вот с какой романтикой связано житье этой четы на уединенном озере: сами валят лес, сами его пилят-рубят, складывают в штабеля на долгую снежную зиму, живут по нескольку месяцев вовсе отрезанные от мира (Диго покинет их в конце октября и вернется в мае) {* Впрочем, в апреле 1934 года их навестила группа смелых туристов-лыжников}. Сами себе и пекари, и повара, и доктора. Почему-то нет радио – это уже от головотяпства начальников метеосети: могли бы раскошелиться на аккумуляторы.
Идем к домику. На крыльце сидят Гоша и Сюзя и недовольно произносят:
– Ну что же они нас не устраивают?
Ольга Петровна, пока мы допиливали, успела уже сказать нам, что их достаточно часто посещают туристы, и можно было понять, что гости порядком надоели метеорологам. Приходят усталые, требовательные, точно явились в гостиницу. В словах хозяйки прозвучало раздражение.
– Влезают и в нашу комнату, и в нашу душу, точно мы здесь выставлены напоказ, как дикие звери.
Действительно, ведь это рядовые служащие на нелегком посту и, может быть, без всякой потребности в актерском самопоказе. А их допекают вопросами:
«А где вы спите»? «А как вы варите»? «А бывает ли у вас грипп»?
И это помимо естественного круга географических вопросов, которые любой турист все равно задает, если ему не читают обзорной лекции. Без этого не обходимся и мы. Но вернувшийся с площадки Николай Васильевич уже почувствовал в моих вопросах профессиональный интерес краеведа – поэтому отвечает охотно.
Мы приглашены к топящейся печке, и вскоре Всеволод с Леной угощают и гостей и хозяев вкусным ужином и крепким чаем.
Проверяю, не врет ли мой высотомер? Расхождение с приборами Рицы пустяшное. В чем же дело, почему он показывает давление, свойственное высоте в девятьсот с лишним метров, а на карте у Рицы показана отметка всего около пятисот? К озеру спускаются пихты – это тоже признак того, что уровень озера в действительности намного выше.
Николай Васильевич смеется.
– Вы еще не знаете о нашей беде. Непостижимое дело – как и кто наносил на карту наше озеро. Оно сдвинуто с места на несколько километров вниз по Лашипсе, вытянуто вместо широтного в меридиональном направлении и к тому же потеряло четыреста метров высоты. Либо топографы были пьяны, либо вообще наносили Рицу по расспросным данным. Ведь об этом знали еще до революции, писали в печати.
– В печати? Где?
– В своих поисках я еще не сталкивался ни с какими материалами о Рице.
– Ну как же. Была тут в 1913 году экспедиция Крымско-Кавказского горного клуба (сразу вспоминаю надпись на зарубке). Руководила ею Евгения Морозова. Ее-то статья о Рице и напечатана в журнале «Землеведение» за 1914 год. Там приложена и исправленная карта озера, и об ошибках старой съемки сказано.
...«Землеведение». Впервые слышу это название. Какое хорошее слово! «Ведать Землю»... До сих пор я чувствовал себя краеведом Красной Поляны, «ведал» совсем маленький край. Сейчас этот край стал расширяться, я почувствовал потребность ведать и Рицу, и Аватхару, и Юпшару. А какая захватывающая мечта – ведать Землю! Милая неизвестная мне Евгения Морозова – она свыше двадцати лет назад стремилась на совсем неведомые тогда озера Кардывач и Рицу, изучала их, исправляла карты, печатала о них статьи.
Спрашиваю Николая Васильевича:
– Успели ли вы пройти по Юпшаре?
– Нет еще, только слышал, что это ущелье замечательной красоты. Раньше редкий охотник дерзал по нему пролезть до половины – и то лишь в малую воду. Прямой короткий обход над ущельем знает один Диго – там так трудно идти, что мы и не пробовали. А теперь у нас будет совсем другая жизнь, летом, конечно (на зиму будем все равно отрезаны). Теперь до Бзыби всего двадцать два километра – без единого перевала. Это совсем не то, что сюда мы шли – с вьюками, через тяжелые хребты, через Эпир на Хырке, по Геге...
- А сколько же километров по Бзыби до Гагр?
– Девятнадцать уже готового шоссе до Калдахвар, а там по береговому шоссе подсадит любая попутная. Да и по Бзыби лесовозные машины подвезут. Сейчас мы за один день можем оказаться в Гаграх.
Меня осеняет превосходная мысль. Наш маршрут рассчитан на шесть дней, а завтра всего лишь пятый. К морю можно выйти за день. Неужели мы не заслужили дневку на Рице?
Всеволод и Лена радостно соглашаются, а Гоша и Сюзя смущены и испуганы. Они так надеялись, что завтра же окунутся в море, выйдут «из этих гор»...
Просим у хозяев разрешения передневать, они охотно соглашаются, а Гошу и Сюзю вызывается прихватить с собою Диго – он завтра уходит по Юпшаре на Бзыбь. Диго угощает нас шашлыком из только что убитой серны.
РОЖДЕНИЕ РИЦЫ
Как жаль, что в таком путешествии вообще приходится спать. Ведь неповторимо, невосстановимо каждое утраченное мгновение.
Проспал ночную Рицу. А она ли не хороша, не загадочна? А какие на ней рассветы?
Диго будит спутников рано. Николай Васильевич уже на ногах, у приборов. Говорит нам:
– Поезжайте-ка к истоку Юпшары, да попробуйте пройти через Сосновую рощу к Малой Рице.
– К Малой?
– Да, есть тут еще одно озеро. Я на нем и сам еще не был, дорога трудная, и между наблюдениями туда - обратно не уложиться. Но те, кто там побывал, приходят очарованные.
– А как искать это озеро?
На карте западнее Рицы действительно показано крохотное безыменное озерцо. Но этому нельзя верить – на карте и Большая Рица стоит не на месте. Метеоролог рассказывает, что знает. Идти нужно Сосновой рощей по монашеской тропе, меченой крестами на стволах (еще не так давно на Рице жили монахи). Потом брать правее, кверху... Ну, там и озеро.
Инструкция расплывчатая. Но разве теперь утерпишь? Быстро проглатываем чай и грузимся в лодку. Диго волочит с собой на продажу мясо убитой серны.
Николай Васильевич едет с нами, чтобы вернуться с лодкой.
Снова слушаем молчание зеленого озера, нарушаемое мерными всплесками весел.
Круги от этих всплесков иногда пересекаются кругами от играющей рыбы.
По пути метеоролог рассказывает нам о предположении Евгении Морозовой по поводу происхождения Рицы.
– Впрочем, лучше начать со сказок. А сказку нам расскажет Диго.
Старый абхаз с готовностью выкладывает легенду. От многократного повторения она ему, видимо, приелась, поэтому он немногословен. Русской речью владеет неплохо, хотя и говорит с акцентом.
– Озера прежде не было. Была просто река. Лашипсе текла. Здесь вдова жила. Рицха звали. Бедная вдова, много детей. Голодная была, дети голодные. Пошла к богатому князю, украла хлеба. Князь заметил, вдову поймал, больно побил. Вдове стыдно, и дети голодные. Она как закричит – ругать стала князя, сильно ругала. – Прокляла, – подсказывает Николай Васильевич.
– Да, да – прокляла. Так громко прокляла, что затряслась земля, раскололась Пшегишхва на две части. Одна половина обвалилась и задавила князя. И богатый дом завалила. А река уперлась в камни – и вот сделалось озеро.
Теперь снова включается Николай Васильевич.
– И знаете, что самое интересное? Что выводы Евгении Морозовой, а она географ, очень близки к этой сказке. Есть и еще несколько вариантов легенды, в том числе с романами и изменами, но и в них говорится об обвале горы, иногда о провале и образовании озера на глазах у человека. Морозова так и пишет в своей статье, что гора обвалилась и запрудила долину. Озеро накопилось перед запрудой. Затопленные стволы торчат до сих пор.
Слушаю все это как откровение. Конечно, приходилось и читать и слышать о горных катастрофах. Умом понималось, что долины прорезаны реками, а горы как-то подняты при помощи складок или взбросов... Все это было книжно, нереально. А тут воочию виден результат великой катастрофы. Действительно, нет половины горы – она рухнула, поверженная проклятием вдовы, как говорит легенда. И то, что именно здесь возникло такое чудо-озеро, не имеющее подобий за сотни километров вокруг, оказывалось тоже следствием исключительности катастрофы...
Близится берег. Через Юпшару легко перейти: ее исток из озера с поверхности забит стволами деревьев, вынесенных сюда через Рицу. – А потом Юпшара и вовсе играет в прятки, – говорит метеоролог.
– Вода ее исчезает в промоинах километра два течет под землей. Можете сходить и туда. К вечеру вернетесь – кричите. С этого конца озера голос нам слышен, да и видно неплохо.
Гоша и Сюзя уже впряглись в рюкзаки. Прощаемся с ними по-хорошему. Все же они стали лучше за наш путь, на Рице уже не ссорились. Да и кто теперь будет нам «оттенять» наше счастье?
Прощаемся и с Диго. Трое уходят по тропе вдоль Юпшары, а мы, тоже трое, переходим Юпшару по плотно закупорившим ее исток бревнам.
НА ПОИСКИ МАЛОЙ РИЦЫ
Тропка ведет на подъем, извиваясь между огромными известняковыми глыбами. Попадаются заплывшие смолою зарубки в виде крестов – их делали монахи. Изменился самый воздух – он здесь ароматный, густой, осязаемый. Нас окружают уже не пихты, а высокие солнечные сосны – кто же еще, кроме сосен, мог ужиться на этом безводном нагромождении ноздреватых глыб, рухнувших когда-то с Пшегишхвы? Сомнения нет, мы идем по обвальному хаосу. Камни разные – есть с чемодан, а есть и с двухэтажный дом. Уже полторы сотни метров под нами, и сквозь редкие стволы сосен внизу различается матовая гладь малахитовой Рицы. Еще одно подтверждение завета: на каждое любимое место надо посмотреть сверху.
Присматриваемся к соснам – какой у них странный вид. Все боковые ветви почему-то дугообразно загнуты вниз, а каждая ветвь в отдельности закручена вдоль своей оси, как штопор. Упавшие ветки, валяющиеся под ногами, скручены так, точно их жгутом выжимали прачки...
Тропа забирает вправо, круто на подъем, уводя с хаосных камней на коренной хребет, поросший пихтами. Какое же озеро на хребте? Нет, надо держаться левее, ближе к соснам. Но левее уже нет тропы. Начинается отнюдь не безопасная гимнастика: прыгаем с глыбы на глыбу, продираемся через кустарники. Камни настолько оголены, щербаты, оскалены, что упасть – значит, разбить голову, поломать руки-ноги. Лезем час, другой – нет и намека на озеро. Всеволод залезает на сосну, но и с высоты не может понять, где прячется Малая Рица.
Берем правее. У стыка известнякового хаоса с крутым склоном коренного хребта, поросшего пихтами,встречаем несколько бессточных западинок метров по тридцать-сорок в поперечнике. Может быть, в такой и лежит озеро? Предположение, точно насмех, подтверждается. В одной из впадин покоится полузагнившая и лишь немного не успевшая пересохнуть лужа. Какой мрачный юморист посмел назвать ее Малой Рицей!
Издеваясь друг над другом, подходим к воде. Часть лужи исчезла недавно, и на еще сыром грунте видны сочные, словно вылепленные, следы медвежьих лап. Бедный миша! Среди окружающих обвальных глыб такое безводье, что приходится дорожить и подобным прокисшим водопоем.
Всеволод выбирает место, где особенно отчетливо отпечатаны лапы медведя, и ставит между следами свою ногу в большом горном ботинке, подбитом шипами. Затем отходит в сторону и фотографирует свой след среди медвежьих. Как весело будет показывать и рассказывать:
– Смотрите-ка, стоял медведь, а я под него ногу поставил!
Нам это кажется остроумным, и мы весело смеемся. Надо же хоть чем-нибудь утешаться.
Съедаем около этого «озера» небольшой захваченный с собою завтрак. Да-с, нужно было быть немалыми чудаками, чтобы драгоценную дневку на долгожданной Рице променять на поиски этой лужи.
Ломимся обратно через кусты, карабкаемся по глыбам. Часа через полтора выходим на монашескую тропу. Мы снова на Рице.
На мой громкий крик из домика, хорошо видного от истока Юпшары, к лодке выходит Николай Васильевич. Подплывая, он спрашивает нас прямо с лодки:
– Ну, как, нашли Малую Рицу?
Смущенно улыбаясь, отвечаем, что нашли, но что вряд ли следовало этим заниматься.
– Почему же так?
– Да что с нее взять – грязная лужа!
Николай Васильевич смущается, словно это он виноват в неудаче.
– Нет, товарищи. Вы, видимо, где-то не там были. Ведь Малая Рица – большое озеро, говорят, голубое, а шириною чуть не с полкилометра.
Можно ли было нас сильнее смутить? Большое лазурное озеро. И мы его не нашли. Фотографировали медвежьи следы у какой-то лужи!..
Метеоролог несколько раз закидывает удочки и вылавливает чудесных рыбок – сереньких, с розовыми крапинками на боках.
Ужинаем бархатно-нежной форелью.
Искать второе озеро у нас уже нет времени – срок моей отлучки с турбазы истекает.
ПО ЮПШАРЕ
Как выразительны бывают названия: Юпшара! Вслушайтесь в шарящий шорох этого слова. И запомните его – так называются река и ущелье, которое достойно соперничать с величавейшими теснинами Кавказа.
Еще так недавно мало кто знал о Юпшаре! Чтобы проникнуть в нее, пришлось построить тропу с двадцатью четырьмя мостами: девятнадцать на Юпшаре и пять на Геге.
Входим в ущелье. Огромная серая скальная стена слегка раздалась тесным расщепом, точно ее рассадили ударом топора. По обе стороны реки взметываются вверх призрачно-серые отвесы высотою по нескольку сотен метров. Коридор при такой крутизне стен удивительно извилист. Кажется, будто вот замкнется изгиб, не найти уже выхода, и реке не вырваться отсюда к морю иначе как через туннель. Но за каждым тупиком открывается новый поворот, и снова есть брешь, в которую можно устремиться воде.
Как ни странно, запоминается не мрачная каменистая пропасть, а пышная буйная зелень. Деревья ютятся на каждом уступе, укореняются в каждой трещине на самых страшных отвесах. Тут и готические силуэты темно-зеленых елей и пихт, и кущи более светлых буков, грабов, дубов и каштанов. А на дне льнущие к влаге ольхи и заросли папоротника в человеческий рост.
Девственной свежестью напоена вся природа. Свежестью и вместе с тем глубокой древностью. Точно в музее, сохранились тут потомки деревьев, живших в давно прошедшие времена третичного периода и переждавших под защитой кавказских хребтов невзгоды последовавших ледниковых эпох. Вот допотопные даже по виду тисы с лоснящейся неколючей хвоей и ветхозаветный самшит с мелкими овальными кожистыми листочками. Вот маленькие рускусы, или иглицы, с ягодками, нелепо растущими на тыльной стороне «листьев» (ботаники вынуждены поэтому считать такие листовидные пластинки не листьями, а лишь расширениями боковых веток стебля).
Повсюду блестит, словно глазированная, листва подлеска. Плети плюща то свисают праздничными гирляндами со скал, купаясь в реке, то взбираются на деревья. Обвивая стволы, плющ преображает их в могучие колонны, как бы созданные из одних трепещущих вечнозеленых листьев, – колонны блеска, мерцания, ликования. Местами плющ выстилает сплошными глянцевыми коврами мшистые скалы.
Тропа ведет нас по дну теснины, куда только на дватри часа в день заглядывает солнце. Здесь таится главное богатство Юпшары – самшитовый лес. Он похож на заколдованное подводное царство – так велика замшелость стволов, так причудливо бородаты ветви, увешанные серыми отрепьями лишайника.
Мшистые деревца самшита – карлики по сравнению с рядом стоящими высокоствольными буками и грабами. И весь этот самшитовый ярус леса напоминает застывшее на миг шествие гномов...
Самою природой сохраненный самшитовый заповедник – ведь он не уступит богатством популярной Хостинской самшитовой роще! Как было бы важно предохранить его от расхищения. Самшита так мало осталось, так ретиво истребляли эту «кавказскую пальму», зарясь на бесценные качества ее древесины...
Что еще нас чарует в Юпшаре? Даже после прошедших ненастий, когда все реки мчатся мутные, точно помои, она удивительно ясна и лазурна. И неба-то почти не видно в ущелье, и отражаться-то голубому нечему, а река все голубеет и голубеет, точно изнутри излучает непонятно откуда берущийся свет. Не потому ли, что вся муть горных рек, питающих Юпшару, отстаивается в озере Рица? Или ей помогают подземные отстойники – озера в туннелях, по которым Юпшара блуждает на первых километрах своего течения? Ее воды находят себе новый выход из недр не в виде единого дружного истока, а разрозненными мощными ручьями. Вероятно, сюда же стекают через неведомые подземелья и воды Малой Рицы.
Бот самое узкое место ущелья – настоящий каменный мешок. Тропа и раньше не раз упиралась в отвесные берега, омываемые кипящей рекой, и всякий раз выручал очередной дощато-бревенчатый мостик, «животрепещущий», хлипкий, едва допускающий проход вьючной лошади. А тут и другой берег – тоже отвес, омываемый пенистой водой. И что же сделали? Построили мост... балконом вдоль ущелья, по одной его стороне. Такие балконные мостики – овринги – сооружают над пропастями Памира. Да и это настоящий овринг, только не над пропастью, а на дне пропасти, над самой рекой.
Идем подавленные обрушившейся на нас красотой. Природа здесь словно не знала меры, переборщила. Каждое место достойно того, чтобы остановиться и любоваться. Неужели, когда здесь проложат шоссе, люди будут «проскакивать» всю эту фантастику за полчаса?
Последний мост через Юпшару. Справа скачет каскадами мутная пенистая Гега, в нее впадает прозрачно-голубая посланница Рицы. Под мостом гремит могучий порог. Юпшара словно рванулась на последнем уступе к своей старшей сестре, и образовался водоскат типа Мзымты под Греческим мостиком. Чудесный заключительный аккорд в поэме о Юпшаре...
Гега. Изменился цвет воды. Стали серее и угрюмее стены ущелья. Еще четыре раза перебросили нас с берега на берег шаткие мостики, а один опять оказался оврингом – лепился вдоль отвеса длинным балкончиком над рекой, и под ногами между жердями настила виднелась кипящая пена.
Утесы хмурые, насупившиеся, подавляющие величием. Может быть, мы уже устали и сами смотрим на мир менее жизнерадостно?
Нет, просто мы так часто останавливались в разных частях Юпшары, что и не заметили, как много это заняло времени. Наступали сумерки. Пока мы дошли до устья Геги, они сгустились, и Бзыбь мы едва различили в темноте.
Ноги ощутили недавно построенное шоссе. На попутные машины не было и намека – работы закончились. Решили шагать, пока шагается.
Схема маршрута Красная Поляна – Кардывач – Рица:
1. Грушевая поляна. 2. Энгельманова поляна. 3. Хаосный хребет (Сосновая роща). 4. Сухая хаосная долина. 5. Черкесская поляна. 6. Нижне-Черкесская поляна
Километров через пять перешли мостик. Справа от него больше почудился, чем «увиделся» странный бассейн, из которого под мостом шел сток прямо в Бзыбь. Мы и не поняли, что перед нами столь популярное ныне у курортников Черноморья Голубое озеро – выход подземной реки.
Взошла луна и осветила долину с извивающимся шоссе. Как мы ни были утомлены, – позади было сорок километров пути – завидев мост берегового шоссе, пошли быстрее. От Калдахвар первая же попутная машина подбросила нас к гагринской турбазе.
Будим методистку. Отрекомендовываюсь ее краснополянским коллегой, и нас принимают как добрых знакомых. Сюда приходило немало наших туристов, и гагринские экскурсоводы были в курсе многих событий, случавшихся в Поляне. Наутро снабжаю турбазу подробными схемами пути на Юпшару, Рицу и Кардывач.
Выходим к морю. Обветренные, грязные, в горных башмачищах, с закопченными котелками, брякающими на лямках рюкзаков. На нас с недоумением смотрят курортницы в пижамах. Это ли нас смутит? Они думают, что море – главная прелесть юга. А мы себя чувствуем приобщившимися к другой – верховной, всепокоряющей красоте – красоте гор и озер. Что по сравнению с нею и море, и весь этот субтропический шик, и курортный комфорт?
Вот и кончен мой первый, мой заветный поход к горным озерам. Он так насытил, так переполнил. Светлая хорошая дружба связала со спутниками. Прощаемся в Адлере. Они едут в Москву, а я возвращаюсь в Поляну.
Еду один вверх по Мзымте. Каким маленьким, домашним, уютным кажется мне ущелье Ахцу по сравнению с Юпшарой!
ОТКРЫТИЕ РИЦЫ
Сезон окончен. Я больше не нужен. Предлагают место экскурсовода в Сочи: ежедневно водить курортников по одному и тому же маршруту в Мацесту и на Агурские водопады. Но ведь я же могу большее – описывать, прокладывать новые маршруты... Такими качествами не дорожат. Не мудрено, что в Красной Поляне нет постоянного штата краеведов. Не очень-то удобно быть сезонником: летом экскурсовод, а зимой перебивайся как можешь.
Буду искать работу. И одновременно продолжу изучение краснополянского района, проштудирую всю имеющуюся литературу.
В Москве узнаю адрес Гипрокура и разыскиваю в нем рицынских путешественников. Встречают приветливо и делают неожиданное предложение.
– Видите ли, наша поездка была не совсем удачна. Погода, знаете, и прочее. А вы теперь сами прошли этот путь и, значит, можете нам помочь. Напишите, пожалуйста, для нашего института характеристику всего маршрута.
Смущен, но соглашаюсь. Обещана даже оплата – и за какую работу! За прославление любимого края.
Снова дни, вечера в Ленинской библиотеке...
Скорее за том «Землеведения», за статью Евгении Морозовой. С большой любовью пишет она о Рице, высказывает осторожные предположения. Небольшая карта – результат тщательных глазомерных съемок. Пейзаж Рицы совсем не изменился за двадцать один год. Прибавились только метеостанция да подведенная с Юпшары тропа.
Экспедиция двигалась по Лашипсе. Четыре дня прорубали тропу от устья Аватхары к Рице. Не мудрено, что это в действительности недлинное расстояние (12 километров) Морозова оценила в двадцать две – двадцать три версты. Двенадцать человек непрерывно работали кирками, топорами и пилами, чтобы провести лошадей {* Прошедший здесь осенью того же 1913 года зоолог К. А. Сатунин утверждал, что экспедиция Морозовой проложила не новую, а «подновила и исправила старинную зверовую тропу, по которой изредка пробирались охотники»}.
Как и нас, Рица встретила Морозову тишиной и дикостью. Берег испещряли медвежьи и даже оленьи следы. В дельте Лашипсе раскинули палатки. Соорудили из пяти бревен плот, обнаружили маленький дощатый челнок, наверное, монашеский.
Впрочем, у Сатунина есть сведения и о других ранних обитателях Рицы. Этот зоолог пишет:
«Первый, кто имел на озере некоторую оседлость, был нашумевший в свое время разбойник Шульженко со своей шайкой. Он построил здесь хороший балаган и первую лодку».
Селились на Рице и пустынники-монахи. Однако местные охотники, по словам Сатунина, «зарились на их ничтожные запасы кукурузы и нищенскую одежду и не раз обирали их донага».
Морозова произвела здесь первые измерения. Она определила по анероиду высоту озера в 970 метров, наибольшую глубину в 54,5 сажени, а длину в 3,5 версты {* По новейшим данным, высота зеркала Рицы 925 метров, глубина до 116 метров (есть устные сообщения, что недавно обнаружена глубина 131 метр), длина 2490 метров, ширина от 275 до 870 метров}. За год до похода Морозовой вышла статья А. Л Рейнгарда о рельефе Западного Кавказа. Этот исследователь доходил до Аватхары, но на Рицу не проник. Исходя из неверной высоты и положения Рицы на карте, он заочно высказал предположение, что до Рицы должен был дотекать древний ледник. Морозова, побывав на Рице, решительно отвергла такую возможность: долина Лашипсе не несет на себе никаких следов древнего оледенения.
О морозовской гипотезе подпрудного происхождения Рицы я уже слышал. Но в ее статье наталкиваюсь и на другую догадку: «Очень возможно, – пишет она, – что вместе с обвалом произошло опускание части долины реки, так как даже современное дно озера на 117 метров ниже, чем долина за несколько верст от озера».
Сколько еще неизвестного! Сколько всего предстоит выяснить, исследовать!..
Продолжаю поиски. И вот радующая находка: ссылка на статью Евгении Морозовой об экскурсии в 1914 году на озеро Малая Рица! Наконец-то я узнаю тайну этого озера!
Беру томик «Записок Крымско-Кавказского горного клуба», где помещена статья Морозовой. Здесь и фотографии: вот она, Малая Рица – большое, зеркальное, емкое озеро (со стыдом вспоминаю наше путешествие к луже!); на другой фотографии – вид с Пшегишхвы (с Пшегишхвы!) на Большую и Малую Рицу – на оба озера сразу! Молодцы морозовцы – они и туда забирались. Автор даже сравнивает, насколько синее Малая Рица по сравнению с Большой, зеленой. Это так ясно, когда видишь оба озера вместе.
Очерк написан любовно. Глушь... Кругом безводье. Малая Рица служит водопоем для бесчисленного количества зверей – ведь в округе воды больше ни капли. Подробно описаны и размеры, и удивительная глубина {* По современным данным, длина Малой Рицы 234 метра, глубина до 80 метров, высота зеркала на уровнем моря 1248 метров}, и прозрачность (дно и диск белого блюдечка видны на глубине до восьми саженей), и интенсивная синева озера.
Высказаны и предположения о происхождении Малой Рицы (провал в известняках и подпруда обвалом Пшегишхвы). Значит, оба озера подпрудил один и тот же обвал! Но как найти Малую Рицу? Увы, в статье Морозовой об этом ни единого слова.
Журнал за журналом. Вот Рейнгард в 1914 году обрушивается на Морозову. Он пишет, что неверно понят, что он предположил только наличие конца древнего ледника в районе Рицы, но вывода о ледниковом происхождении самого озера не делал. Рейнгард не доверяет гипотезе о запрудном происхождении Большой Рицы – ведь обрыв Пшегишхвы находится слишком далеко от озера, вряд ли его обломки могли служить запрудой.
А вот и ответ Морозовой Рейнгарду. Она убеждена в отсутствии ледниковых следов на уровне озера и уверена в его запрудном происхождении. Далек от Рицы только обрыв Пшегишхвы, а хаос обломков подступает к западному берегу озера вплотную. Морозова говорит о целой долине «провального типа» и думает, что все пространство сухой долины и хаосного хребта – это провалившаяся часть Пшегишхвы.
Я с увлечением слежу за полемикой. Передо мной как живые встают эти люди, страстные, убежденные в своей правоте – они спорили, отстаивали свои взгляды, вновь ехали в изучаемые места, чтобы уточнять и доказывать... Интересно, где теперь Морозова, ведь ей должно быть не больше пятидесяти лет.
Перелистываю следующие выпуски «Записок горного клуба» и вздрагиваю – на одной из страниц попадается портрет в траурной рамке и некролог: Евгения Михайловна Морозова-Попова. На меня смотрит милое молодое лицо, теплые глаза. В чем дело, почему такая ранняя смерть – всего в двадцать восемь лет? В некрологе сказано, что она молодой географ, ассистентка Высших женских курсов в Одессе. Перечислены три ее экспедиции {* В 1912 году Ачишхо и Кардывач, в 1913 – Рица, в 1914 – Большая и Малая Рицы} и статьи, сказано о ее талантливости, многогранности. Путешественница хорошо рисовала. Ее ожидала будущность крупного кавказоведа. И все это пресекла катастрофа: Морозова погибла при аварии парохода «Меркурий», затонувшего вблизи Одессы 15 июня 1916 года.
Удручен этим сообщением, словно утратой близкого человека. Хочется хоть чем-то возместить потерю, увековечить память исследовательницы в названиях озер и вершин, продолжить начатое ею дело.
Но пока я продолжаю листать книги и журналы. Кто первый увидел Рицу? Где в печати появилось первое упоминание об этом озере?
На одной из старинных карт – еще времен конца кавказской войны (1865 год) – показано, что из озера «Ришца» течет... Мзымта!.. Значит, автор карты знал, что Мзымта вытекает из какого-то озера, а кроме того, слышал, что существует озеро Рица.
Попались и такие карты, на которых Рица изображалась сначала при впадении Геги в Бзыбь, а потом Юпшары в Гегу.
На карте, приложенной к статье профессора Залесского {* С. И. Залесский в 1897 году ездил (еще до постройки шоссе) в Красную Поляну по трудной тропе, в обход ущелья Ахцу. Его сопровождали два студента, жена и пятилетняя дочь – это было своего рода подвигом, и пресса даже писала о мадам Залесской, как о «первой женщине в верховьях Мзымты», совершенно забывая не только о черкешенках, но и о населявших уже тогда Красную Поляну гречанках и эстонках. Красную Поляну Залесский называл селением Греческим или Переправным} о минеральных водах Черноморья в 1898 году, виден фантастический огромный Кардывач, оторванный от Мзымты и отнесенный куда-то на хребет Кутехеку, и невероятная «Юшара», при впадении которой в Гегу стоит Рица. На карте инженера Сергеева в «Горном журнале» за 1900 год Рица показана на Геге ниже устья Юпшары. Видимо, обе карты составлялись по расспросным данным. В отчетах Кавказского военного округа в 1902 году печаталось, что «Юпшира и Гега... сливаясь, образуют глубокое горное озеро Рица».