Хайдар Бедретдинов
Сердечная лира
Текст предоставлен правообладателем https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=4360935
«Сердечная лира.»: Кучково поле; Москва; 2011
ISBN 978‑5‑9950‑0103‑4
Аннотация
Читатель уже встречался с поэзией Хайдара Бедретдииова. Его знают по книгам стихов «Здравствуй», «Наследники Победы», по публикациям в газете «Красная звезда», журналах «Пограничник» и «Советский воин».
Уже в этом году в издательстве «У Никитских ворот» вышли две книги стихотворений «Белый свет» и «Тюркские мотивы». Это говорит о том, что поэт не останавливается в своем развитии, а постоянно совершенствует образную систему стиха, расширяет тематику творчества, не зацикливается на достигнутом.
Книга «Сердечная лира» – это чистая лирика, проникающая именно в сердце читателя.
Хайдар Сулейманович Бедретдинов
Сердечная лира
В добрый путь «Сердечная лира»
Читатель уже встречался с поэзией Хайдара Бедретдииова. Его знают по книгам стихов «Здравствуй», «Наследники Победы», по публикациям в газете «Красная звезда», журналах «Пограничник» и «Советский воин».
Уже в этом году в издательстве «У Никитских ворот» вышли две книги стихотворений «Белый свет» и «Тюркские мотивы». Это говорит о том, что поэт не останавливается в своем развитии, а постоянно совершенствует образную систему стиха, расширяет тематику творчества, не зацикливается на достигнутом.
В конкурсе «Галерея избранных стихотворений», который проводит Московская городская организация Союза писателей России, стихотворение «Учителя» было отмечено дипломом имени О. Э. Мандельштама в номинации «Философия души».
|
|
Книга «Сердечная лира» – это чистая лирика, проникающая именно в сердце читателя. Стихотворение «Весенний лес» является, на мой взгляд, программным ко всей книге, камертоном, по которому она настроена:
Прозрачен лес в предчувствии листвы
Еще не залит он волной зеленой
И не укрыло облако травы
Созвездий прошлогодних листьев клена.
Лишь где‑то там, в неясной глубине,
Как в глубине таинственного неба,
Горящая в серебряном огне
Живая на ветру туманность вербы.
Стволы берез натянуто прямы,
Как струны тысячеголосой лиры.
Ударит солнце, и услышим мы
Песнь древнюю о сотвореньи мира.
Разделы книги названы непритязательнопросто: «Весенние песни», «Семейные песни», «Афганские песни», «Песни небесных сфер». В Первом разделе чувства человека тесно переплетаются с картинами природы. Эти чувства пытаются поникнуть в глубину и суть окружающего мира, по‑своему выразить и запечатлеть то, что скрыто от обыденного взгляда, не ощущающего настоящую красоту.
В стихотворениях «Апрель», «Солнечный зайчик», «Майский дождь» и других чувствуется неутраченный мальчишеский задор, детская смелость, не затуманенная взрослыми проблемами. Это и есть тот «майский дождь», освежающий глаза и душу читателя.
Стихотворение «Люби меня» вбирает в себя ту полноту любовной лирики, которой не чужда душа автора:
Люби меня, как перед расставаньем, –
Так нежно ты люби меня всегда,
Как будто нас разделит расстоянье
На месяцы, а может, на года.
Люби меня, как перед новой встречей, –
Так пылко ты люби меня всегда,
|
|
Как будто этот ставший явью вечер
Нам снился месяцы, а может, и года.
Люби же полнокровно, ежечасно –
Так бережно люби меня всегда,
Как будто мы с тобою в мир прекрасный
Пришли всего на день – не на года…
Можно много говорить о новой книге Хайдара Бедретдинова, но это не рецензия, а доброе пожелание найти «Сердечной лире» своего благодарного читателя.
Секретарь МГО Союза писателей России
Юрий Богданов
Весенние песни
Весна
На серебряной тачанке
Лишь вчера неслась метель –
Песню древнюю «веснянку»
Стала пробовать капель.
Так же вот перед концертом
Несогласно, в разнобой
Сразу сотня инструментов
Проверяют свой настрой.
Скоро слаженным оркестром,
Пол‑Земли лишая сна,
Гимн, торжественную песню
Дружно запоет весна.
Весенний лес
Прозрачен лес в предчувствии листвы,
Еще не залит он волной зеленой,
И не укрыло облако травы
Созвездий прошлогодних листьев клена.
Лишь где‑то там, в неясной глубине,
Как в глубине таинственного неба,
Горящая в серебряном огне
Живая на ветру туманность вербы.
Стволы берез натянуто прямы,
Как струны тысячеголосой лиры.
Ударит солнце, и услышим мы
Песнь древнюю о сотвореньи мира.
В Сокольниках
По портфелю в руках,
По искринке в глазах,
Мы сбегаем с занятий, как школьники.
Позабыт институт.
Ноги сами идут
В дорогие нам рощи – в Сокольники.
И еще не весна,
И дорога грязна,
Мозаична листва прошлогодняя.
Спят деревья, пока
Не родивши листка.
|
|
Небо кажется морем холодным.
В отощавших кустах
Узнаем мы места,
Где стояла родная скамейка.
Нет ее,
Тишина.
Еле светит луна
Оброненною кем‑то копейкой.
И идем мы опять
Свое счастье искать,
Отводя любопытные ветви.
Говорим о стихах
И в глухих уголках
Ищем песен весенних приметы.
Песня весенняя
С утра горизонт улыбается,
Румянцем вовсю наливается,
Какая‑то радость рождается –
Наверно, она приближается –
Весна – с локотками дырявыми,
Весна – с завитками кудрявыми,
Весна – в мире с голыми пятками
И ярких веснушек пятнами.
Забыты печали зимние
И блеск неуютный инея,
И холод сердец всем прощается,
Поскольку она начинается –
Весна – с локотками дырявыми,
Весна – с завитками кудрявыми,
Весна – в мире с голыми пятками
И ярких веснушек пятнами.
А вслед за весенними водами
Стареем чуть‑чуть с каждым годом мы.
Но юность в душе пробуждается,
Пока к нам она возвращается –
Весна – с локотками дырявыми,
Весна – с завитками кудрявыми,
Весна – в мире с голыми пятками
И ярких веснушек пятнами.
Март
Вы терпите все прелести супружества,
Где год за три дают, как на войне.
Но вот опять от Вас потребно мужество –
Как вор, гуляет кризис по стране.
Он ценники украл, что были прежде,
Нули добавил подлою рукой.
Но главное – опять украл надежду
На мир в душе, стабильность и покой.
Но Март вступает в силу: солнце брызнет,
А там – глядишь – и почечный Апрель.
И Вам опять о новой лучшей жизни
Соврет неугомонная капель!
Апрель
Вот он скачет по дорожке,
Будто пляшет под капель,
Может быть, смешной немножко
Месяц с именем Апрель.
Он с распутицею дружен,
Как ему ты ни грози.
Бодро топает по лужам,
По канавам, по грязи.
Прыгнул солнечным зайчонком
На окошко, на крыльцо
И веснушками девчонке
Вдруг забрызгал все лицо.
Солнечный зайчик
Есть у меня дружок – веселый зайчик.
Он с первым появляется лучом
И по цветным обоям
Бежит, как по лужайке,
Ему отвесность стенки нипочем.
В нем, слабеньком, приветливость и сила –
На целый день он бодрость дарит мне.
И лучше пусть погаснет
Небесное светило,
Чем мой любимый зайчик на стене.
Майские дожди
Плетут весенние дожди
Ажурность тонкой занавески.
Стволы деревьев впереди –
Как ряд апостолов на фреске.
И прошлогодняя листва
Еще травою не прикрыта.
Весны волшебные слова
Весенним дождиком умыты.
Спасибо, тихие дожди,
За ваш почти любовный шепот,
За то, что, боль тая в груди,
По лужам детства можно топать.
Навек признателен я вам –
Как ваше волшебство огромно.
Текут дождинки по губам,
Как слезы мая, песней томной.
Навруз
Я ликую сегодня, смеюсь,
Слез счастливых совсем не стыжусь.
Возрожденье дает и надежду на завтра
Этот праздник весенний Навруз!
Ощущаю приливами чувств
Я на запах, на цвет и на вкус
Молодое дыханье весны солнцеликой.
Здравствуй, праздник старинный Навруз!
Я корням нашим общим дивлюсь,
У природы я мудрой учусь.
Согревает сердца и стирает границы
Всех сближающий праздник Навруз!
Ветеранам Войны поклонюсь,
За героев святых помолюсь,
Вы вернули нас к жизни Великой Победой
И вернули опять нам Навруз!
Давит нас разделения груз,
Но в сердцах не разрушен Союз.
Нас опять собирает под солнцем, как знамя,
Дружбы нашей священный Навруз!
Сонет
Бывает так: ханжа, уставясь в спину мне,
Слушки с базара все перебирая,
Готов сжигать меня в таком огне,
Какой не снился миновавшим рая.
Пусть говорят порою всякий вздор,
Что я не за своей звездой погнался,
Что я, слепец, несу, как знамя, свой позор,
Что я в капкан подстроенный попался.
Пусть говорят, что отдал сатане
Я душу, совесть, честь за наслажденья.
Не слушай их, ведь драгоценней мне
С тобою проведенные мгновенья.
Ну, что, скажи, я черту не отдам,
Чтобы прильнуть к божественным устам!
Очарованье
Я ходил сам не свой,
Я ходил огорошенный,
Очарован тобой,
Твоим платьем с горошками.
И, вдыхая, любя
Твои запахи вешние,
Повторял про себя:
«Колоссальная женщина!»
Гимн
Я с откровенностию всей
Тебя повсюду славлю:
Тебе, мой друг, в сердцах друзей
Я памятники ставлю!
Какая нас любовь свела –
Растаять может камень!
Как ты меня приподняла
Несильными руками!
Хвалить тебя не устаю,
Одно лишь беспокоит:
Я вечно пред тобой в долгу
За счастие такое.
Сложу торжественный хорал:
Любовь восславлю миру.
Стихи мои – лишь пьедестал
Для памятника Ире!
Поцелуй
Ты в краткий поцелуй вложила всю любовь,
А у меня любовь такая пребольшая,
Что я, тебя целуя вновь и вновь,
И сотой ее доли не вмещаю.
Черты твои
В Бухаре блистал Саади,
В Самарканде – Навои.
Лишь твоей улыбки ради
Я пишу стихи свои.
Но порой нежданной вестью
Твое лунное лицо
Нахожу в стихах и песнях
Двух прославленных певцов.
Ты их мысли озаряла,
Вязь арабская хитро,
Им послушная, плясала
Под гусиное перо.
Миг и вечность в твоем взгляде,
Потому черты твои –
В светлых рубайях Саади
И в поэмах Навои.
Увижу
Увижу я тебя и вновь ослепну –
О, как твои черты великолепны!
Услышу я тебя – захватит дух:
Даруется слепцам острее слух.
Я песнь сложу, израненный тобой, –
Ты знаешь, как умеет петь слепой:
За годы слепоты стихом собрал
Я милостыню искренних похвал.
Слепой, дивлюсь я слепоте людей:
То – похвала жестокости твоей!
Сообщница
Ты – моя сообщница
Не в святых делах.
Мне с тобою хочется
Утонуть в грехах.
Все мои искания
Ты понять должна.
В верности признания
Хочет ли жена?
Если ты – влечение
В кознях и в любви,
Могут ли сомнения
В чувства влезть твои?
Нас с тобою склочникам
Я ругать не дам:
Первые сообщники –
Ева и Адам.
Жар
Охвачен жаром. Взгляд его горит.
Впервые в жизни так он говорит.
И самому казаться правдой стало,
Неважно: что – потом, а что – сначала.
И жутко ей. И не отводит взгляд.
И руки беспокойно не велят.
Но дерзость эта, Боже, так желанна!
И в девочке пылает Донна Анна.
Миг
Зачем мы зелье пьем?
Ведь горько,
Разумнее не пить – ан нет:
Мы с чувством пьем коньяк и водку,
Не пьем под звонкий тост шербет.
Зачем любовь?
Ведь очень горько
Порой бывает с нею нам,
Но среди мук, терзаний долгих
На миг возносит к небесам.
Я все успел, простил, постиг
За этот краткий сладкий миг.
Поэты
Поэты рождаются не из стихов,
Родятся поэты из сердца,
Из нескольких искренних огненных слов,
Которыми можно согреться.
Поэт не рождается сам по себе,
Он, словно звезда соучастья,
Кому‑то порой выпадает в судьбе
На счастье, а может, несчастье.
До самых седин быть ребенком ему,
Не жди от него повзросленья.
Известны, наверно, ему одному
Продленного детства мученья.
На Востоке
Нет на свете вишен слаще,
Чем в которых червь иль яд.
В жизни – так: «Порочней – краше», –
На Востоке говорят.
Только там, в небесном рае,
Где одно добро творят,
Вишни в соке дозревают, –
На Востоке говорят.
От людей же их скрывают,
Ибо вишни те таят
Счастье тех, кто их срывает, –
На Востоке говорят.
Мне совсем не надо рая.
Пусть потом гореть в аду –
Нетерпением сгорая,
Я тебя все ж украду.
От условностей свободны
Мы взрастим земной свой сад,
И тогда пусть что угодно
На Востоке говорят!
День рожденья
Хоть не заслуга – наши дни рожденья,
Они дают надежду возрожденья
Мечтам забытым, брошенным делам.
И хоть не все, конечно, мы сумеем,
Но в эти дни немножко молодеем
И трудности быстрей сдаются нам.
Исаакиевский собор
Здесь нету мыслящих инако,
Одна здесь вера у людей.
Громадой сводчатой «Исакий»
Диктует свод своих идей.
С икон взирают лики грозные,
Труба архангела поет.
Но вот напомнил мрамор розовый
Мне тело теплое твое.
Смотрю под своды, замирая,
Там судией навис Христос.
Но на лице моем играет
О страсти лира из волос.
Апостолы, грехи прощая,
Пытаются навеять грусть,
Но, купол видя, ощущаю
Ладонью вспыхнувшей вдруг грудь.
Искусный вычур малахита
Мозаик кружево цветных…
Быть может, в Вас сокрыты хитрость
И искусы от сатаны?
Творит художников сословье
На вдохновеньи и крови.
И все, что сделано с любовью,
Напоминает о любви.
Люблю
Люблю и налюбиться не могу!
Любовь – в лицо, как ветер на бегу.
А на «потом» я чувств не берегу –
Во мне их – как песка на берегу.
Во мне их столько, что планете всей
Не сосчитать их до последних дней.
Вот почему я лишний миг не сплю –
Люблю тебя!
Люблю тебя!!!
Люблю‑у‑у‑у!!!
Я даже ночью стал себя будить.
Я просыпаюсь, чтоб тебя любить.
Любовь‑то вечна – жизнь так коротка…
Ах, как тепла, нежна твоя рука!
Ты как хранитель Вечного огня
Вселяешь свой огонь любви в меня.
Я навсегда перед тобой в долгу –
Люблю
И налюбиться не могу!
Молодость
Мы открываем день за днем
Для мира истины простые.
Со счастьем под руку идем –
Красивые и молодые.
Еще не ставим мы в сердцах
По неудачам обелиски,
И опыт копит нам не страх –
Святой порыв и смелость риска.
Возьмет с нас жизнь оброк большой:
Больными сделает, седыми.
Дай, Бог, остаться нам душой
Красивыми и молодыми.
Люби меня
Люби меня, как перед расставаньем, –
Так нежно ты люби меня всегда,
Как будто нас разделит расстоянье
На месяцы, а может – на года.
Люби меня, как перед новой встречей, –
Так пылко ты люби меня всегда,
Как будто этот ставший явью вечер
Нам снился месяцы, а может, и года.
Люби же полнокровно, ежечасно –
Так бережно люби меня всегда,
Как будто мы с тобою в мир прекрасный
Пришли всего на день – не на года…
Вальс на воде
Всех цветов паруса распустив,
словно крылья,
Яхты стаей веселой летят по воде.
Умываясь росой, солнце медленно всплыло
И лучи разложило сушить на волне.
Гимны трубные солнцу поют пароходы,
А быть может, они воспевают и нас.
Чайки кружат над палубой всем хороводом
Под какой‑то магический ласковый вальс.
И в душе вдруг внезапно рождается радость,
И палатка трепещет тугим полотном,
Будто парус поднял наш
«Летучий голландец» –
Сто́ит якорь поднять, и вот‑вот поплывем.
Тает льдом синь утра. Полдень
солнечно‑рыжий,
Улыбаясь, глядит на земной ералаш.
И лучи на воде, словно водные лыжи,
Вслед за солнечным катером входят
в вираж.
Ну а солнце на запад подстреленной птицей,
Все снижаясь, летит. Утихает прибой.
Золотою трубой на далекой границе
Половине земшара играет отбой.
Подарок
Не смогу подарить я роскошных дворцов,
Ни хрустальных венцов, ни злаченых ларцов,
Но негаснущим чувством, живущим в душе,
Хоть и изредка – рай в суетном шалаше.
Огонь любви
Не угасай, огонь любви,
Огонь любви моей нелегкой.
Ты вечным пламенем гори,
Не бойся ветра злого рока.
Ты не погас в лихие дни,
В дни злой житейской непогоды.
Свое тепло ты сохрани
На все грядущие невзгоды.
Но если вдруг когда‑нибудь
Другой огонь тебя заменит,
Скупой слезой не жги нам грудь –
Ты нас уж больше не согреешь.
Погаснешь ты, коль не нужны
Твое тепло и яркий пламень.
И образ твой нам сохранит
Лишь только память, только память.
Опять весна
Весна разбудит старые болячки,
А ритм такой – ни отдыха, ни спячки,
И некогда порой сказать двух слов.
Но все ж – весна!
И все должно проснуться
И чувствами в былое окунуться –
В связующую чистую любовь!
Овидий
Презрев суд божий и людской,
Как за любовь свою награду,
Держа, как дар небес, рукой,
Он вел любимую из ада.
Он вел любимую на свет,
Где наконец их встретит счастье.
Ведь столько долгих горьких лет
Любовь была не в ихней власти.
Ах, сколько снов!
О, сколько мук!
И наконец они сойдутся.
Минуют ад за кругом круг.
И важно – лишь не оглянуться…
И слез‑стихов своих не лей
Напрасно, бедный мой Овидий,
Надежду в счастье одолей,
И не мельчи себя обидой.
Себя в порывах чумовых
Поэты дарят без остатка.
Любимые… мы любим их
За те – во внутрь себя – оглядки.
Желанье
Надо мною – небосвода бездна,
Древняя, как Библии Завет.
Небо надо мной в дремучей Пензе
То же, что и над тобой – в Москве.
Звезды одиноки, словно судьбы,
Их разлуке, видно, нет конца.
Так же далеки, как наши губы,
Губы, руки – только не сердца.
Но порой преступная комета,
Изменив начертанной судьбе,
Долетает до своих соседей,
Чтоб затем расплавиться во тьме.
И по детской озорной привычке
Загадать желанье мы спешим –
Самое большое, как обычно,
В тайне от других, в себе храним.
Но, не веря в злую силу рока,
Верю я в падучую звезду:
Зачерпнув вселенной одинокость,
Я, горя, к ногам твоим паду.
В голубом
Я тебя узнаю и не очень
В этом платье, как сон, голубом.
Будто ты – моя взрослая дочка –
Повстречалась с почтенным отцом.
Дышишь ты, как рассветная свежесть,
Словно ветер на вольном бегу.
И ромашки рассыпались нежно
По подолу – на синем лугу.
Все в тебе: и кипящая юность,
И заветный наш цвет голубой
Заставляют на мелочность плюнуть
И зовут хулиганит с тобой.
Я в тебе узнаю, даже очень,
В этом платье насквозь голубом,
Ту, что может любить что есть мочи
И по жизни идти напролом.
Волнение
Пеной сладко рокочет прибой –
Это шепот ласкающий твой.
Пена волн набежит, отбежит,
Как дыханье твое повторит.
Набегает волна на волну –
Это голос твой рвет тишину.
Море бурной громадой встает –
Это… просто молчанье твое.
Сонетик
В своих поступках очень опрометчив,
Рублю я часто все подряд с плеча.
Я так могу однажды искалечить
Всю жизнь, приняв решенье сгоряча.
Уж сколько раз я, ревностью взбешенный,
Тебя напрасно больно обижал
И мучился потом. Как тот ребенок,
Который, провинившись, убежал.
И если ты уйдешь, то в исступленьи
Разрушу наши все мосты подряд.
А если и захочешь отступленья,
Тебе не будет уж пути назад.
За темноту ночь не кори напрасно –
Спеши, пока светило не погасло.
Сказка
Сладкое детство.
Сколько чудес
Нам оживить хотелось бы:
Реки молочные,
Сказочный лес
И берега кисельные.
Минули годы с несытым житьем –
В «завтра» глядим без опаски.
Вдоволь теперь молока с киселем –
Нет ощущения сказки.
Тайна
Вот так и бывает: казалось, случайно
Раскрылась к несчастью их сладкая тайна.
Теперь уж кричи – не кричи «караул!» –
О том, что украдено, ветер шепнул.
Никто б не повел в эту сторону носом,
Когда бы обычной тут веяло прозой.
А в том‑то и дело, что ветер принес
Откуда‑то запахи утренних роз.
Никто и не должен был знать о свиданьи,
Как могут уйти сокровенные тайны?
Да вот – заглядевшись на этот дуэт,
И звезды проспали законный рассвет.
Ах, сколько случилось трагедий, как эта:
Тахир и Зухра и Ромео с Джульеттой.
Судьбу повторить их никак не хотим,
Но авторов текста, конечно же, чтим.
И хоть перед классиками неудобно,
Порвать бы хотелось с традицией скорбной,
Чтоб эти страдальцы от тайных колец
До жизни семейной дошли наконец.
Ничто на Земле не бывает случайным,
Ведь все, что случилось, теперь‑то не тайна.
Уж мать‑то согласна, смирился отец –
Такую развязку придумал мудрец.
Казнь
Рубить? Руби – так уж с плеча,
Зачем кромсаешь половинки?
Когда любовь так горяча,
Ее не остудить росинкой.
Блестит твой занесенный меч.
Ты плачешь над своим разбоем.
И я пытаюсь мир сберечь
С уже разорванной губою.
Того, что было, не отнять –
Оно как радостное бремя.
Тебя я буду целовать
Сквозь расстояние и время.
Я был не обойден тобой –
Меня казнила ты, врачуя.
Руби! Я мертвою губой
Прощальный след твой поцелую.
Тавро
С каждой песней листопада
На меня находит грусть,
Что когда‑нибудь, с годами,
Белой немощью согнусь.
В золотом осеннем дыме
Вспомню я не раз добром
Поцелуй неизгладимый
И горячий, как тавро.
По Сокольникам
Мы по Сокольникам, как прежде,
Бредем с портфелями в руках.
Идем, старинное в надежде
Прочесть в желтеющих листках.
Здесь было столько излияний
Безумных чувств, нестыдных игр!
Нам было сладко, было пьяно
Уйти вдвоем в особый мир.
И вот – заветная скамейка
Замаскирована в кустах.
Чуть зябко. Мы друг друга греем
Огнем горячим на губах.
Там, в темноте, – какой‑то шепот,
Какой‑то говор, шорох, хруст,
Как прежде, боязно и робко:
Похож на зверя каждый куст.
Деревья ждут осенней бури,
Купая кроны в холодке.
И одинокая фигура
Маячит где‑то вдалеке…
Вера, Надежда, Любовь
Человеческий род
счет ведет от Адама и Евы,
Но не сразу, наверное,
люди предстали людьми –
Начинаются люди
со дня прорастанья посевов
Софьи мудрой, Надежды и Веры
И вечной Любви.
Мудрость – самое ценное,
что достается в наследство.
И без веры – попробуй‑ка,
как без хребта – проживи.
Нас надежда спасает,
а сердцу – дает отогреться,
И осмыслена жизнь
светом даже несчастной любви.
Если чисто звучали
души моей чувства‑напевы,
Если к жизни ростком
пробивался измученный вновь,
Только Вам я обязан,
мои благородные девы.
Софья мудрая, Вера,
Надежда и чудо‑Любовь!
В разлуке
Спасибо,
что ты есть там далеко.
Спасибо,
что обоим нелегко.
Спасибо,
что с тоскою писем жду.
Спасибо,
что зову тебя в бреду.
Спасибо,
что потерянный хожу.
Спасибо,
что рассеянно гляжу.
Спасибо,
что не трогает меня
Вниманье женщин горячей огня.
Спасибо
и страданию сердец,
И все ж СПАСИБО,
Что разлуке есть конец.
Листья
Листья горят, сладко дымят,
Стелется дым низко‑низко.
В кучах лежат, долго горят,
Словно чужие записки.
Был ли гоним, был ли любим,
Что там, на донышке сердца, –
Все мне расскажет, все вспомнит дым
С запахом сладкого детства.
Сон
Я не могу читать:
В глазах нет букв – лишь ты!
Тебя одну виденье мне рисует.
На сердце тяжело, как в дни беды, –
Оно надрывно плачет и тоскует.
Нет силы – приказать виденью‑палачу
Скорее кончить это истязанье.
Как бешеный игрок, опять ему плачу
И вижу вновь тебя до осязанья.
Пустой твой поцелуй коснулся губ моих –
Кровь брызнула из незажившей раны.
Измученный борьбой, в поту я снова стих,
Но эта тишина – лишь сон вулкана.
О, женщина
О, Женщина,
Ты вся из доброты –
Из мягкой, сердобольной, неизбывной. Взрывался Мир,
Но цепь Добра веками неразрывна.
Но нас, мужчин, налаженный очаг Однажды поджигает вдруг тоскою,
И с лошадиным бешенством в очах Уносимся искать мы непокоя.
Отняв напрасно много чувств и сил, Судьба к Твоим ногам нас возвращает.
И там, где я наверно б не простил,
Ты, молча, казнь творишь – и все прощаешь.
Песня о детстве
Здравствуй, сладостное детство
В пыльном переулке.
Здравствуй, ветхая церквушка,
Здравствуй, старый двор!
Я сегодня невзначай,
Выйдя на прогулку,
В свое детство заглянул,
Как через забор.
Покосился дом старинный,
Обветшала крыша,
Школа моя первая
В землю чуть вросла.
Дворик мой у Яузы –
Островок мальчиший –
От тебя когда‑то Юность отплыла.
А в распахнутом окне
Музыка рождается,
Не старинный патефон –
Радио поет.
В маленькой песочнице
Детство продолжается.
Сладостное детство,
Да только… не мое.
Бабушкин сундучок
Вспоминается детство дальнее,
Неумолчный в щели сверчок.
Посреди хламья коммунального –
Старый бабушкин сундучок.
Вечера несытые длинные,
Из‑под рам косых холодок,
И постель моя и гостиная –
В медных блесточках сундучок.
Мне казался старинной картою
В мелких трещинках потолок,
Уносил меня в сны горбатенький
Добрый бабушкин сундучок.
Были дни такие, как праздники, –
Открывался со скрипом замок.
Чудеса нам показывал разные
Из глубин своих сундучок.
Исходил со мной на закорочках
Много детских счастливых дорог,
Словно бабушка, старый солнечный
Полный древних тайн сундучок.
Марш Мендельсона
Тополя все – белы.
Тополя – как невесты.
В их ветвях‑головах
Бродит ветер хмельной.
И любовный их шепот
Слышится песней
Оттого, что теперь
Навсегда ты со мной!
Сколько дней горевых,
Сколько ночек бессонных,
Сколько драм и боев
Мы с тобою прошли.
И победною музыкой
Марш Мендельсона
Раскрывает нам настежь
Двери любви!
Поводырь
Живем не датами,
Живем мы между ними
В заботах, круговерти и любви,
Уют свой сберегая, честь и имя
И место по заслугам меж людьми.
Любви и мук таинственную книгу
Нам никогда не зачитать до дыр.
Ведет меня в трудах житейских с нимбом
По жизни мой любимый поводырь.
Семейные песни
У роддома
Мне стыдно за важность зеленых мужей
И стыдно средь них за себя,
За тех, кто на первом сойдясь этаже,
Гордыню свою теребят.
Стоят, сигаретами смачно смоля,
Успехом хвалясь «на заказ».
Об этом они не трепались бы зря,
Когда бы родили хоть раз.
Родитель лишь тот, кто ребенка родит, –
Всю боль испытавшая мать,
И звание то же отцу предстоит
Всей жизнью своей доказать.
А жены с улыбкой подходят к окну,
Считая до выписки дни,
Прощают мужьям милосердно вину,
Которой не знают они.
Гордость
Откуда гордость, девочка, твоя?
Что держишь ты так голову высоко?
– Еще чиста и не грешила я,
Весь мир передо мной, гляди – у ног он.
Откуда гордость, женщина, твоя?
Красивая, идешь ты, как жар‑птица.
– Так много в жизни выдержала я,
Что, право же, могу собой гордиться.
Роддом у кладбища
Меж ними немного –
Забор да дорога,
Цветочный еще магазин.
Он равно им нужен
В жару или стужу –
На два заведенья один.
И «Здравствуй – входящему!»,
И «Мир – уходящему…» –
Последний и первый здесь путь.
Какие маршруты,
Года и минуты
Сумеют сюда нас вернуть?
Ворота – в ворота,
Меж ними забота
Торопит, куда‑то гоня.
Прощанье и встреча,
И утро, и вечер
Земного короткого дня.
Как светла
Как светла твоя усталость
В тусклом отблеске луны…
Ты опять до света встала,
Отмахнув мгновенно сны.
Не пойму, какая сила
Не дает тебе упасть!
Столько в день свой ты вместила
Дел, что их не сосчитать!
Режут лоб бессонниц складки,
Не узнать красивых рук.
…Улыбнется сын в кроватке
Оправданьем этих мук.
Цветы
Цветы на могиле
От дождика, пыли
Поникли, скорбя, головой.
В них – память, признанье,
Печаль и вниманье…
А часто ль дарил их живой?
Сыну
Ладный сын растет и крепкий,
И красив он, и пригож,
И на всех, пожалуй, предков
Понемножечку похож:
Папин нос, улыбка мамы,
Волосами – чистый дед.
Каждый день мы открываем
Несколько родных примет.
Наши глазки, губы, мочки
Я с любовью узнаю…
Только голову, сыночек,
Ты имей всегда свою.
Зуб
Удрученным папе с мамой
Сын покоя не дает
Тем, что палец беспрестанно
Он засовывает в рот.
Успокойте свои нервы,
Это ж надо понимать:
Зуб вчера родился первый –
Надо срочно посчитать.
Колыбельная
Спи, сыночек: «А‑а‑а»
В маленькой кроватке.
Дремлет на лужке трава,
Огурцы – на грядке.
Рыбки спят давно в Оке,
Ласточки – под крышей,
Злая муха – на стекле
И под полом мыши.
Будет сон твой золотой
Сладким, как конфетка.
Только ты, сынок, закрой
Глазки крепко‑крепко.
За ночь вырастешь большой,
За ночь станешь взрослым
С доброй маминой душой,
С папочкиным носом.
Радость
Ни секунды нет покоя,
Заведенными живем:
Полоскает, варит, моет
Круглосуточно наш дом.
По ночам как Ваньки‑встаньки
Поднимаемся на зов,
Смотрим зубки беспрестанно:
Не прорезались ли вновь?
Проглотив поспешно завтрак,
Вылетаем из дверей.
И с работы, запыхавшись,
Возвращаемся скорей.
Был пустым наш день вчерашний
Без таких забот в семье…
Что нас радовало раньше?
Чем мы жили на земле?
Весы жизни
Есть у судьбы свои весы,
Чтоб степень оценить старанья:
Иль жизни полные часы,
Или года существованья.
Дочке
Издревле мудрые так говорят:
«Веточки рубят, а корни болят».
Так у родителей бедных твоих,
В общем не старых, не сильно седых,
Милая дочка, за счастье твое
Сердце то ноет, то сладко поет.
В жизнь ты восходишь, как утром звезда,