Есть в христианстве тема, в которую, скажем так, обычно мужчины не вмешиваются: тема о присутствии женщин на богослужении в период месячных, так называемого "очищения" и пр. (да простят нас женщины за этот разговор, но не нами он начат). Глава "Зогара" называется "Тайна нечистоты". Мы приведем начало этой главы, то, которое диакон видимо так и не усвоил. Глава начинается следующим образом:
"Учил раби Йеуда:
– В поколении, среди которого живет раби Шимон бен Йохай, – все праведны, все благочестивы, все боятся греха... Поэтому эти слова распространяются, а не прячутся. Не так в иных поколениях: там не могли открывать вышние тайны, а те, кто обладал видением, боялись" [127].
О чем же не стесняясь и без боязни (или на худой конец, без предваряющих комментариев) поведал нашему "праведному" времени диакон? Оказывается, говоря словами Кураева, Каббала также[128] "видит первородный грех в блудном соединении Евы и змия"[129]. И в доказательство сказанного диакон цитирует слова "Зогара", по его мнению, компрометирующие каббалистов, а вместе с ними, по логике диакона, и "любящих каббалистику" теософов и рериховцев: "В час, когда вышний могучий Змей бывает разбужен грехами мира, и соединяется с женщиной, и вводит в нее скверну, – тогда Мужчина отделяется от нее из-за того, что нечиста она и зовется нечистой. И нельзя Мужчине приближаться к ней: горе, если он осквернится ею в то время, когда она нечиста!"
А ведь в книге, цитируемой диаконом, написано не только, что надо быть праведным и благочестивым для ее чтения, но и что Каббала дает "метод, при помощи которого возникает возможность прикоснуться к бытию невыразимого и непостижимого. Такое утверждение как бы разрушает сказанное ранее, но здесь не простое противоречие, а продуктивный парадокс мистики"; "Поскольку Зогар не имеет простого смысла и является текстом принципиально непонятным, принципиально рассчитанным на интерпретацию, разгадку, воссоздание на ином, объясняющем языке..."[130] и т.д. Тем, кто годы потратил на изучение подобной литературы, известно, что под "Змеем" в данном случае подразумеваются энергии Луны[131], которые целиком определяют период овуляции яйцеклетки и месячные у женщин. В данном отрывке "Зогара" слово "нечистая" употребляется не в смысле морального осуждения кого бы то ни было, а для демонстрации связанности космических и сверхкосмических событий с человеческой природой: "Змей бывает разбужен грехами мира..." (с.163), т.е. орудие мирового зла становится активным лишь благодаря греховным деяниям людей, без которых оно спит. Согласно Каббале, мир представлен Мужским и Женским Началом, отраженным на человеческом уровне в виде деления Первочеловека (андрогина) на две половины – мужчину и женщину. Женское начало (не отождествлять непосредственно с женщинами!) олицетворяет материальное, в котором более всего по Каббале и проявляется действие "могучего Змея", но (!) лишь "разбуженного грехами человечества" и в период, близкий убывающей Луне, и особенно в новолуние, в которое "могучему Змею" приносится по верованиям иудеев-каббалистов искупительная жертва. Безусловно, на физиологическом уровне, Зогар акцентирует внимание на крайней важности соблюдения в это время срока воздержания (вспомним предваряющие слова о том, что в поколении, где это возвещалось, "все праведны, все благочестивы, все боятся греха"). Однако, одной физиологией мистика Каббалы не ограничивается (см. комментарии к Зогару), но это уже тема другого исследования.
|
|
|
|
В столь трудной книге наш диакон-пуританин и действительно мог не разобраться[132], не в том беда. Диакона можно даже где-то понять: аналогичные стражи веры средневековой инквизиции также, руководствуясь "Молотом ведьм", под пытками добивались признаний тысяч женщин в том, что они сочетались с самим дъяволом, за что их принародно затем сжигали. Но вот то безобразие (auto-da-fe), которое Кураев сотворил дальше, очевидно для любого, не знакомого с древней мистикой. После окончания вышеприведенного текста, диакон поставил троеточие, пропустил три абзаца "Зогара" (!) с комментариями и продолжил цитирование текста о развитии в женщине посредством Змея данной "скверны" и последующим уничтожении ногтей, волос и т.д., где поселилась "скверна" и т.д.
"...1455 видов зла держится за ту скверну, которую ввел могучий Змей, и все они пробуждаются от скверны ногтей... Если остатки от остатков высшей нечистоты таковы, то тем более – женщина, сочетавшаяся со Змеем и получившая от него скверну, которую он ввел в нее. Горе вселенной, воспринявшей от нее эту скверну!.."
Да, – именно "нечистоту жен" утверждает Священное Писание (Ветхий Завет) иудеев[133], рецепцированное в христианский канон. Да, – не во все места в церкви есть доступ женщинам наравне с мужчинами. Но вся злобная подтасовка диакона заключилась вот в чём (даже если мы оставим в стороне символизм "Зогара" и повествование через человеческое всекосмических законов и вселенских подобий[134]). В опущенных диаконом абзацах из мистического трактата (где каждое слово считается носителем глубочайшего смысла), и где говорилось открытым текстом, что таковoй женщина (а не Женское) становится только и только в том случае, если "Мужчина" преступит запрет соединения в эти дни, что только и только после этого в ней нарушится установленный Природой баланс организма (для каббалистов – энергий, а на языке физиологии – гормональный и пр. баланс): "Ведь из-за этого греха пробуждается наверху могучий Змей..." (с.163). И в этих опущенных им абзацах говорится, что только если случится такое преступление заповеди "Мужчиной", могут быть применены слова к "женщине":
|
|
"Ибо тот, кто приблизится к ней, придаст образ изъяну в вышнем. Ведь из-за этого греха пробуждается наверху могучий Змей и бросает скверну туда, где в ней не нуждаются. И соединяется с Женским (обратим внимание на заглавную букву! – авт.), и умножает волосы[135] свои у Мужского, а Женское оскверняется, и растут ее волосы, и увеличиваются ее ногти. И тогда начинают пробуждаться суды[136] во вселенной и все оскверняется... Об этом написано: Ибо Святилище Господа осквернил. Осквернилось Святилище Господа грехами сынов человеческих".[137]
Поистине, Кураев со своими апелляциями к оккультному учению, в котором он ничего не смыслит,–слон в посудной лавке. А вот и приговор, объявленный Кураевым на основании вышепроцитированного недопонятого им текста из "Зогара": "От самих же теософов действительно понадобятся чудеса логики и диалектики, чтобы доказать, что сей теософско-каббалистический дискурс вполне совместим с заверениями теософов о том, что только они возвышают женщину, столь униженную и оклеветанную христианами"[138].
Мы здесь потратили достаточно много времени, чтобы показать, до чего может довести богословское религиоведение и злопыхательство, сопряженное с дилетанством. Хотя можно было и ограничиться лишь заявлением, что Блаватская, а соответственно Рерихи никогда не расценивали известный в Европе "Зогар" (к цитированию которого и прибег диакон) как уважаемую ими каббалистическую книгу. Несмотря на то, что Кураев попытался очередной раз унизить рериховцев сомнительными умозаключениями, опирающимися в данном случае на отрывки из "Зогара", сама Блаватская в "Тайной Доктрине" выразилась об этой книге предельно ясно:
"Заблуждается тот, кто принимает современные каббалистические труды и толкование Зохара раввинами за настоящую каббалистическую науку древности. Ибо в настоящее время, так же как и в дни Фридриха фон Шеллинга, Каббала, ныне ставшая доступной Европе и Америке, не содержит в себе ничего кроме: "Развалин и отрывков, сильно искаженных остатков той первоначальной системы, которая является ключом ко всем религиозным системам" (См. Каббала Франка, предисловие). Древнейшая система и Каббала халдеев были тождественны. Позднейшие толкования Зохара принадлежат к толкованиям Синагоги первых столетий – то есть, Торы, (или Закона) догматического и непримиримого"[139].
Комментарий и доказательства Блаватской см. там же.
Теософам же и рериховцам, на самом деле, в отношении к женщинам ближе не вышеприведенные заповеди из псевдо-Зогара, а другие нравственные заповеди:
2.145. Учитель в десять раз почтеннее преподавателя (помощника), отец – в сто раз [почтеннее] учителя, но мать превосходит почтенностью отца в тысячу раз.
3.56. Где женщина почитается, там боги радуются; но где они не почитаются, там все ритуальные действия бесплодны [140].
Законы Ману (в ред. 1- 2,5 тыс. лет до н.э.)
Но может у диакона такое неравнодушное отношение только к иноверным женщинам? Вот скупые слова Библии: "И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел". (Быт. 3:6). А вот далеко не все слова буйной фантазии Кураева, переводящие символически изложенный антропогенезис в фарисейское нравоучительное осуждение. "Борец" с человеческой пошлостью, диакон Кураев, теперь уже сетуя на фрейдизм, редукционизм, призывая заменить "гинекологическое любопытство" (ср. с его критикой бл. Анджелы и св. Терезы), пишет о взгляде Евы:
"Здесь берет свое начало излюбленная игра человеческой пошлости – игра на понижение всех ценностей, на уравнивание и развенчивание всего возвышенного. Здесь, в первом шаге самодеятельного человеческого "познания", закладывается методология всякого редукционизма, который полагает, что понять высшее можно, лишь расчленив его на низшее. Для фрейдизма и исторического материализма, философского дарвинизма и многих других теорий высшая задача – стяжать радость Хама, подсмотревшего наготу собственного отца. (В сноске Кураев поясняет словами Карсавина: "В исторической науке давно пора заменить гинекологическое любопытство любострастного любителя медицины религиозным уважением к таинству рождения."). Впервые такими же глазами взглянула на мир Ева, – продолжает Кураев, – и еще один новый момент входит в ее восприятие – утилитаризм. Древо познания она воспринимает, прежде всего, как "хорошее для пищи". Когда незадачливый психолог ищет по своим учебникам и инструкциям, под рубрику какой "mania" подогнать духовный и мистический опыт христиан, он поступает так по нашептыванию того же духа, который предложил и плоды дерева познания рассматривать сквозь призму рецептов "Книги о вкусной и здоровой пище". Кладовщицы, в недалеком прошлом покрывавшие иконами бочки с капустой..." и т.д.; "О глазах Евы Св.Писание передает еще одну подробность: "и увидела жена, что дерево... приятно для глаз"... Человек отводит взор от Творца[141] и пленяется красотой мира... Мир заслонил собой Бога... "Похоть" – это мир, увиденный в "прямой" (неиконной) перспективе, это взгляд на мир, считающий абсолютным ценностным центром мироздания самого себя. И вот только после утилитарного и эстетического восприятия мира прельщенная Ева напоследок вспоминает о главном в этом дереве – это оно "вожделенно, потому что дает знание" (Быт. 3:6)", – заканчивает Кураев.
Перед нами типичный образчик стяжания интереса читателя за счет искусственно выдуманного сюжета: сначала диакон выдумал "утилитаризм" восприятия Евы, мыслимый им исключительно антропоморфно (Ап. Павел даже Сарру и Агарь Книги Бытия называет "аллегориями" или "иносказаниями" – Гал. 4:24), а затем начинает свои же собственные измышления браво опровергать, прибегая к излюбленным аналогиям из области "фрейдизма", "гинекологического любопытства", "mania", "похоти в неиконной перспективе" и "бочек с капустой".
Но откуда всё это неравнодушие к "женской" теме? Мы уже приводили ранее насмешливые слова Кураева относительно использования верующими словосочетания "мать-земля". По мнению Кураева: "Формула "мать-земля, прости меня" – есть типичнейшая формула анимизма". Ревностно он относится и к понятию Богоматери, по его мнению, способствующее политеизму. Однако, вот что писал живший во Франции русский христианский писатель и богослов Павел Евдокимов[142]:
"Между тем, если Христос спасает мир, то именно Божья Матерь его охраняет и привносит в "дегуманизированный" мир умиление, открытость Благодати. Если Достоевский преодолевает самые мрачные бездны и отдается радости, то это потому, что на его произведениях лежит печать его постоянной молитвы: "Все упование мое на Тя возлагая, Мати Божия, сохрани мя под кровом Твоим". Старица возвещает пророчество в "Бесах": "Матерь Божия является Великой Матерью, великой сырой землей (Быт. 2:6)", – и в этой истине содержится великая радость для людей. Мать сыра-земля, земля-кормилица является образом материнской груди; она участвует в рождении Бога Пресвятой Девой и представляет собой космический образ Рождества. Взаимосвязь между Пресвятой Девой и космосом очень часто встречается в богослужебных текстах: "Земля благая, благословенная Богоневесто, клас прозябшая неоранный и спасительный миру, сподоби мя сей ядуща спастися"[143]. Мариологии присуща космическая радость – небесная и земная. Многие молитвы называют Пресвятую Деву "Радостью всякой твари" и говорят ей: "Радуйся", ибо она есть образ Премудрости Божьей. Через Нее открывается, что женская духовность софианическая (от София, – Премудрость, – авт.), тесно связанная с Духом Святым.
В противоположность этому, – продолжает Евдокимов, – любой атеизм содержит в себе некое семя глубочайшей горечи и обнаруживает характерную для него "мужественность" на фоне атрофии религиозного чувства зависимости от Отца, ощущения Божественного отцовства, то есть того переживания, которое дано женщине как Благодатный дар. Разве воинствующий атеизм с самого начала не был отмечен духом издевательства над тайной Девы-Матери..? Между тем, источник всякой морали находится именно в материнском начале: чистота, самопожертвование, защита слабых... В своем этическом учении Кант... считает любовь, с логической точки зрения, "чувственной и патологической привязанностью", потому что любовь иррациональна и не подчиняется воле; таким образом, Кант становится на "мужскую" позицию. Среди последователей Канта нет истинных женщин; напротив, интуитивистская философия и эмоциональное познание... нашли среди женщин широкий отклик. Выдающиеся представители христианства поразительно контрастируют друг с другом: суровый, мужественный Кальвин и, с другой стороны, св. Франциск Ассизский, прозванный Stella matutina (звезда утренняя), тот, кто mortem cantando suscepit (встретил смерть пением[144]); или преп. Серафим Саровский, "ангел света", о котором Божья Матерь сказала, что он – "нашего рода"... В слишком "мужественном" представлении о Боге всегда будет подчеркиваться Его абсолютная справедливость и самовластие – в ущерб милосердной любви; и тогда человек становится предметом этой абсолютной власти Бога. Монотеистические религии, такие как воинствующий ислам или иудаизм в его узкоортодоксальных течениях, являются поразительными примерами этой чрезмерной мужественности[145]. В противоположность этому материнская нежность, порожденная почитанием Богородицы, вносит в христианский гуманизм совершенно особую ноту мягкости и объясняет происхождение женской чувствительности у великих мистиков. Достаточно посмотреть на Владимирскую икону Божьей Матери (XII в.), чтобы понять, что вносит в религиозное чувство женственность Первообраза: здесь нет никакой чувственной или слащавой ноты, никакой сентиментальности, но это, быть может, совершеннейший религиозный образ, человеческий лик, взгляд которого сродни Бога-Отца на иконе Троицы Рублева. Языки иконы и богослужения каждый по своему учат, что Божественному отцовству отвечает человеческое материнство" [146].
Сама тема земли-матери, или Родины, или Богородицы имеет особую значимость в русской культуре. Космополитизм (вненационализм) кураевского православия замечателен, но его отрицание русского Православия или духа русского в Православии – образец сердечной слепоты, что, впрочем, при его жёнофобии вполне объяснимо. Евдокимов очень верно подметил: "Художественная чуткость, космическое и соборное чувство и глубоко мистический подход к жизни составляют специфически "женские" черты русского духа. На своих вершинах русская литература показывает, что именно русская женщина представляет человеческий тип в своей полноте, – больше, чем русский мужчина. В советских романах, читая между строк, можно уловить, что русская женщина остается главной опасностью для "бесчеловечных" марксистских структур. Женщина – хранительница нравственных и религиозных ценностей. Два первых русских святых, канонизированных Церковью, – благоверные князья и страстотерпцы Борис и Глеб, – прославляются за чрезвычайно русскую форму непротивления злу... Христос выражает духовный принцип, когда говорит: "Я кроток и смирен сердцем" (Мф. 11:29); Он отвергает мужское решение вершить дела при помощи меча, так же как отбрасывает три искушения в пустыне, и выбирает принесение Себя в жертву – образ Агнца, ведомого на заклание"[147].
Однако, экстатическое восславление Богородицы на Западе, теми же католиками, не есть ни образец, ни свидетельство признания женской ипостаси в божественной иерархии и в мировом пребывании. Как верно отметил тот же Евдокимов о западном культе Богоматери, "из Нее (Богородицы) сделали третье существо, сущность которого не имеет ничего общего с сущностью других женщин; Она – Дева и Мать, но не женщина. Между Пресвятой Девой и орудием диавола, искушавшим отшельников, как будто не может быть ничего среднего. В самом чуде девственного зачатия Пресвятая Дева выходит за рамки человеческого, и так появляется разрыв между онтологическими уровнями". А исторически на самом деле происходило вот что: "Еще в период рыцарства мужчина, с большой хитростью, прикрываясь почитанием Божьей Матери – Notre Dame, воспевает свою "прекрасную даму" и сажает на трон свою рабыню... В другой крайности аскеты... Более того, ожесточенная внутренняя борьба (с природным естеством, – авт.) может превратить пренебрежение в ненависть к искушающему элементу, с которым ведется борьба. Некоторые формы аскетизма, предписывающие отворачиваться даже от собственной матери и даже от животных женского пола, явно свидетельствуют о нарушении психического равновесия. Это нарушение объясняет мнения некоторых учителей Церкви о супружеской любви; их мнения как будто взяты из учебников биологии, и супруги рассматриваются под углом производства и воспитания молодняка – чисто социальное понятие... Вопрос о первичной цели супружеской любви остается до сего дня открытым и указывает на серьезную проблему: схоластика благоприятствует рождению потомства, но выхолащивает любовь"[148].
Тема, предложенная Кураевым через избирательное цитирование "Зогара" и педалирование содержащихся в Каббале слов о "женской нечистоте", в целях опорочить теософов и рериховцев, рассчитана на читателя, не знакомого с историей этого вопроса в самой Церкви. "Зогар" на самом деле не сообщил ничего принципиально нового, чего не содержалось бы в Ветхом Завете, унаследованном Церковью от евреев. Унижение женщины ко времени Рождества Христова наблюдалось практически во всех известных нам культурах того времени. Не стали исключением и иудеи. Еврейский антифеминизм питался идеей, что женщина была извлечена из мужчины, и обряд, предписанный в Книге Левит, требует от матери двойного очищения в случае рождения дочери. Женщина, извлеченная из мужчины, его и губит (Ева с яблоком). В своих молитвах (18 благословений) евреи говорили: "Благословен Ты, Адонай, который не создал меня женщиной". Некоторые места Библии, а также писания великих еврейских учителей, посвященные женщине, производят впечатление презрительного к ней отношения, иногда враждебности, близкой к ненависти, как с существу нечистому, почти демоническому. Даже апостол Павел, воспитанный на мудрости раввинов, по-видимому, поддается этой традиции, когда учит о полной подчиненности женщины (Еф. 5:22-24). А Екклесиаст разве не заявляет: "...мужчину одного из тысячи я нашел, а женщины между всеми ими [женщинами] не нашел" (Екк. 7:28). В повествовании о том, как Христос беседует с женщиной-самарянкой, видно, до какой степени Его ученики были удивлены тем простым фактом, что Христос разговаривает с женщиной (Ин. 4:27)[149].
Всего через полвека после легализации Константином христианства как государственной религии, Лаодакийский собор 364 года запрещает женщинам вход во святилище, то есть в алтарь, по причине биологических особенностей их природы. Сами очистительные обряды, обряд взятия молитвы после родов указывают на то, что деторождение связано в ветхозаветном осмыслении с осквернением, которое затрагивает женскую природу матери: она согласно Ветхому Завету считается нечистой в течение 40 дней после родов и не допускается к святому Причастию. В одном русском документе XII века монах Кирик спрашивает у епископа Нифонта: "Можно ли давать причастие матери, умирающей до сорокового дня?" В ответе говорится, что в этом случае надо перенести умирающую в другой дом, вымыть ее, а потом уже причащать. Тот же монах спрашивает, может ли священник служить литургию, будучи облаченным в ризу, залатанную куском материи, взятым от женской одежды [150].
Можно привести достаточно примеров характерных высказываний отдельных отцов Церкви, заботливо сохраненных и развитых последующими преемниками. Надо ли говорить о том, что если Нагорная проповедь Христа не помешала развязывать крестовые походы и зажигать костры инквизиции, то нижеприводимые слова богословов всегда могли найти должное истолкование? Женщина – это "врата адовы" (Тертуллиан. De cultu faeminarum); "Царство небесное – родина евнухов" (De monogamia. III, 8). Св. Амвросий говорит: "Люди, состоящие в браке, должны краснеть из-за того состояния, в котором они пребывают" (Exhortatio virginitatis. P.G.16, 346). Для Климента Александрийского "всякая женщина должна быть подавлена стыдом при мысли, что она – женщина". (Paedagogus. II, 2; P.G. 8, 429). Для Фомы Аквината cop-ula (узы брака) всегда связаны с cum quadam rationis jactura (некоторой потерей разума) (Summa Theologiae I, sent.2, dist.20, q.1)[151].
Может, у Кураева такое "рыцарское" третирование женщин появилось лишь от ревности по догмату, то есть в связи со вступлением в сан? Оказывается, религия тут ни при чем. Это мы узнаём из статьи "Можно ли не праздновать 8 марта?", в которой Кураев призывает праздник не справлять, как придуманный коммунистами-евреями для прикрытия празднования еврейского праздника "Пурим". А чтобы его "научно" – исторические изыскания не заподозрили в предвзятости и банальном антисемитизме, он проговорился совсем о другом: ему "чужд праздник с детства". Да, именно тот самый праздник, который в народе стал символом любви и уважения к женщине, символом обновления и весны, приходящих через Природу-мать, как через женщину-мать, праздник радости Солнца после долгой ночи-зимы. Диакон написал: "А причиной моей неприязни к 8 марта гораздо более прозаична: просто я с детства терпеть не мог 8 марта"[152]. Но чтобы как-то прикрыть свою "сублимацию", диакон добавил: "А став человеком церковным, я полюбил православный "женский день" – "Неделю жен-мироносиц"...".
Мы закончим знакомство с женофобскими страстями диакона Кураева. В своих книгах, а особенно в двухтомнике "Сатанизм..." он достаточно поизмывался над женщинами. Ту грязь, которую, например, выдумали клеветники Блаватской (и которая была опровергнута еще сто лет назад, включая заметки тех же самых газет, в которых грязь публиковались ранее), мы получили счастье прочесть вновь у нашего "рыцаря" чести и мужского достоинства во всех физиологических подробностях (что повторить у нас рука не поднимается). Выслушав все эти "богословские" изобличения женской натуры, нам кажется справедливым завершить данную главу фразой из письма Блаватской:
"Обо мне, конечно, многое говорили и придумывали прежде, но такая подлая клевета ни разу не приходила в голову даже моим злейшим врагам! Такое могла придумать только увядшая старая дева, страдающая истерией и галлюцинациями!"[153]
Как сказал св. апостол Павел, поистине, "беды во лжебратии" (2 Кор. 1:26).
Глава 6
Кармическая вендетта, или в тени великих Гималаев
И тогда я вспомнил слова Антона Чехова: "Есть большие собаки и есть маленькие собаки, но маленькие не должны смущаться существованием больших: все обязаны лаять, и лаять тем голосом, какой Господь Бог дал".
А.Кураев [154]
Глядя на неугомонного Кураева, ругающего Рериха и рериховцев везде, где бы ему ни приходилось выступать, писать или беседовать, на память скорее приходят не слова Антона Павловича Чехова, вынесенные в эпиграф, а Ивана Андреевича Крылова о бравом и звонком голосе Моськи. Но это шутка. Сам Кураев в интервью журналу "для настоящих мужчин" – "Медведе" ненароком проговорился о причине многолетнего горения в его подсознании очага ненависти. Корреспондент удивился:
"– Неужто последователи Рерихов представляют такую опасность для православия? Я, честно говоря, ничего особенного про них не знаю, кроме того, что картинки их, на мой взгляд, полная мазня... Отец Андрей, может, пусть люди занимаются чем угодно? У нас вроде свободная страна?
– Мой личный мотив борьбы с рериховцами, – ответил диакон, – это чувство личной оскорбленности..."[155]
Подсознательные психологические, душевные и иные глубоко личные мотивы, которые, на самом деле, одному богу ведомы, конечно, всегда находят свое идеологическое объяснение. Кураев внимательной аудитории "Медведя" это объясняет так: "И если бы они [рериховцы] просто проповедовали иные, чем у христианства, идеи, идеи буддизма и кабалистики, у меня не было бы к ним особых претензий. Но их буддизм и их кабалистика разбавлены и разжижены. Проповедуя кабалистику, они притворяются христианами. Мой личный протест не против того, что это люди не такие, как я, а против того, что эти люди – лжецы. Они спекулируют на священных для меня именах... Они занимаются воровством. В мировосприятии рериховцев воспроизводятся многие ходы мыслей, которые были характерны для ранних христиан-гностиков (успешно отлученных Церковью, – авт.). И здесь проблема во лжи..."[156]
Николай Константинович Рерих, когда ему однажды рассказали про грязные выпады в его адрес, привел пример замечательной традиции: "В древности за колесницей победителя-триумфатора бежал клеветник, который громко кричал, обвиняя во всех самых ужасных преступлениях украшенного лавровым венком триумфатора. Но этим клеветник не только не вредил последнему, а еще усиливал овации и рукоплескания в среде чествовавшего победителя народа".[157]
Дворкин, сотрудничающий с Кураевым под крышей отделов Московской Патриархии на стезе "очищения России от духовно-религиозного плюрализма", лишь констатировал факт, с которым действительно столкнулись все сектоведы и религиоведы: многие новые религиозные движения, возникшие в России и в странах бывшего СССР, почерпнули основные философские идеи для построения своих доктринальных мифов и религиозных концепций из учения "Живая Этика". В написанном учебном пособии "Введение в сектоведение" Дворкин отметил:
"В Россию создание НЭ [New Age][158] проникло уже давно – с учением Рерихов ("Живая этика" и "Агни-йога"). В современных рерихианских кругах мы находим тот же самый "джентельменский набор" идей... Так что наша творческая интеллигенция оказалась готовой к тому потоку идей, который хлынул в нашу страну после падения железного занавеса, и учение Рерихов сразу стало давать ядовитые ростки...".[159]
Далее перечисляются, в понимании Дворкина, "ядовитые ростки" учения Рерихов – то есть тоталитарные секты.
Сам Кураев после пробных статей по хулению учения Рерихов все упорнее и настойчивее продолжал вдалбливать в сознание общественности, что рериховцы – "нелегальная религиозная секта", и она же, вкупе с иными сектами, – тоталитарна и деструктивна, несмотря на полную абсурдность таких заявлений.[160]
Игумен Александр (Милеант), также негативно относящийся к Агни-йоге и аналогичным учениям, вместе с тем, так их классифицирует и характеризует:
"Все индийско-оккультные учения можно условно разделить на три течения: 1) наукообразно-философские оккультные учения, 2) учения, делающие упор на психофизиологическую практику и 3) учения, направленные на развитие интуиции и спонтанности.
К направлению, отличающемуся наукообразием и интеллектуализмом, можно отнести гностицизм, теософию Блаватской, антропософию Р.Штейнера, учение А.Бейли, агни-йога Е.И.Рерих, каббалу, учение Вивекананды, "Розу мира" Д.Андреева и им подобные[161].
Основной особенностью этих учений является построение наукообразных теорий об устройстве невидимого мира, об иерархиях невидимых существ, о влиянии космоса на судьбы людей, народов и материков, об "устройстве" человеческого существа, об эволюции мира, о загробном существовании и т.д. Все это крайне путано, туманно, произвольно и излагается на страницах толстых многотомных трактатов, изучение которых способно занять целую жизнь (выделено авт.). Эти сочинения рассчитаны на людей созерцательного склада ума. Если в них и присутствуют какие-либо советы практического характера, то они стоят на втором плане. Центр тяжести обращен на изучение оккультной литературы для того, чтобы развить в человеке "интуицию" к потустороннему. Человек становится способным к "прозрению" в мистическую сторону жизни, к оккультному "пониманию" событий..."[162]