Прибывшая 19 августа партия мобилизованных батраков провалялась на вокзале четыре дня. Никто ее не встретил. Не к кому было обратиться за справкой, куда дальше двигаться...
К станции подъехал очередной эшелон с батраками и комсомольцами... Единственно, что они слышат сейчас, это — голос станционного сторожа:
— Вылазь, на перроне спать нельзя!
Такова встреча.
«Изв.»
Крики. Жалобы. Ругань. Толкучка. Бедлам.2
Наконец-то —- с грехом пополам —
Разместили в казармах — на койке, под мойкою —
Новобранцев породу нестойкую.
Разместивши, махнули рукой.
Проработки, заботы о них — никакой!
Никто с ними не ведет задушевной беседы, никто не знакомит их с житьем-бытьем шахтера, никто не попытается дать отпор усиленно распространяемым кулацким сплетням о бесконечных подземных страхах, взрывах и завалах. Мобилизованные предоставлены самим себе.
«Изв.»
Наконец, в заключение,
Происходит „учение“,
ЗАПУГИВАНЬЕ — это будет верней —
Деревенских парней:
За час до спуска в шахту приходит техник и отбарабанивает такую лекцию о технике безопасности и в таком «предупреждающем» тоне, что, действительно, становится жутко: не становись, не садись, не ложись! Сзади вагон, спереди газ, там огонь, здесь пыль,— хоть помирай!
«Изв.»
Новобранцы — кто день помотался, кто — два,
А потом — наутек! Погибать? Спаси, боже!
Что там уголь какой-то? Своя голова —
Дороже!
„Утечка“! Хиреет рабочий поток,
От бездарно-хозяйственных глаз утекая.
И сегодня в газете — все тот же свисток,
Тревожный свисток — ТЕЛЕГРАММА такая:
ВМЕСТО ЛИКВИДАЦИИ ПРОРЫВА ДОНБАСС ДАЕТ ПОЗОРНЫЕ ЦИФРЫДОБЫЧИ
ХАРЬКОВ, 5 сентября. Первые числа сентября принесли новые увеличения прорыва в Донбассе. Ни разу еще не бывало таких низких цифр добычи, 54,2% за 1 сентября, 60,3% за 2 сентября и 61,7% за 3 сентября. Даже в августе (наихудший месяц по выполнению плана) Донбасс в среднем давал 69—70% суточной нормы.
Донбассантрацит и Севкавуголь стали сдавать позиции. Донбассантрацит, не спускавшийся в прежние месяцы ниже 80%, дал 3 сентября только 64,9% плана. Севкавуголь, раньше отстававший от плана на 9—10%, дал 1 сентября 76,5%, 2 сентября 64%, 3 сентября — 71,7% задания. Остальные районные управления оказались сейчас на позорном уровне 50- процентного выполнения плана.
«Изв.» от 6 сент.
Вот как дало ведется!
Зачем же в газетах обо всем этом пишется,
Если это не всеми, как нужно, прочтется,
Если это не всеми, как нужно, услышится,
Если начисто мы не выметем вон
Всех, себя показавших в преступнейшей тактике,
Проявивших подлейший из подлых уклон
В напряженной строительной нынешней практике?
Уклон этот жуток.
С ним — совсем не до шуток:
Он — наш кровный, прилипчивый, свой!
Он — наследие всей дооктябррьюкой культуры!
У нас — расслабление всей волевой
Мускулатуры!
Мы — рвачи:
Мы, рванувши, с надрыва шатаемся,
За брюхо хватаемся
И — соломенные силачи —
Отпарившись в баньке, храпим на печи,
Храпим и сердито бормочем:
— "Прорывы на фронте рабочем?..
Текучесть!.. Нельзя без утечки!..
Не тяните нас с печки!...
Эх, абы да кабы
Во рту сами росли бы грибы!..
И, чтоб всё тебе — хлеб и одежа,
На печи этак лежа!.. "
Сладкий xpaпи слюнища возжею с губы.
Идеал русской лени. В нем столько похабства.
Кто сказал, будто „мы — не рабы“?
Да у нас еще этого рабства!..
Мы — словесные ухари. Сразу мы вспыхнем
И немедля сыреем и дрыхнем.
Дрыхнем, сидя — башка на руке,
Слюна по щеке...
ДРЫХНЕМ! Подлое слово, расейски-утробное!
ДРЫХНЕМ! Где, на культурном каком языке
Еще сыщется слово подобное?!
Ленивым присловьем богат испокон
Наш родной лексикон:
Сидень, увалень, телепень, лодырь, тетеря!
„Лежит на боку
Да глядит за реку!“
— „Дело что? Не медведь! Эх, всхрапнуть бы теперя!“
"На себя оглянуться" давно нам пора б.
Кто охотник поспать-пoxpaпеть, как не раб?
Освященный всей рабскою жизнью былою,
РУССКИЙ ХРАП был в чести: не какой-либо храп —
БОГАТЫРСКИЙ! Звучит похвалою!
Чем не хвастали мы? Даже грязной килой.
Ничего, что в истории русской, гнилой,
Бесконечные рюхи, сплошные провалы,—
А на нас посмотри:
На весь свет самохвалы!
Чудо-богатыри!
Похвальба пустозвонная
Есть черта наша русски-исконная.
Мы рубили с плеча.
Мы на всё называлися.
Мы хватались за все сгоряча,
Сгоряча надрывалися
И кряхтели потом на печи:
— „Нас не учи!
Мы сами
С усами!“
Чем — не только одни москвичи —
В дооктябрьские годы гордилися?
Что показывать знатным гостям не стыдилися?
— „Кто ЦАРЬ-КОЛОКОЛ подымет?
Кто ЦАРЬ-ПУШКУ повернет?
Шляпы кто, гордец, не снимет
У святых в Кремле ворот?“3
Носом землю — убогие, темные! — рыли,
А весь свет перекрыли:
Царрь-колокол! Вона!
Первый в мире! Одначе, без звона!
Пушка — первая в мире! Царь-пушка!
Одначе, пустая игрушка
Для расейского глазу:
Не стреляла ни разу!
В Кремле по священным углам
Стоял исторический хлам.
Расейская старая горе-культура —
Дура,
Федура.
Страна неоглядно-великая,
Разоренная, рабски-ленивая, дикая,
В хвосте у культурных Америк, Европ,
Гроб!
Рабский труд — и грабительское дармоедство.
Лень была для народа защитное средство.
Лень с нищетой, нищета с мотовством,
Мотовство с хвастовством
Неизменное, вечное держат соседство.
Рабский труд развратила господская плеть.
Вот какое наследство
Надо нам одолеть.
Царь-пудцка! Царь-колокол! Эти уроды
Торчат в наши бурные годы
Бесполезно, как ер упраздненный и ять.
Но... неужто мы строим гиганты-заводы,
Царь-заводы, которые будут... стоять
Перед нами, отцов своих вялыми чадами,
Будут молча стоять неживыми громадами?!
Ноль на ноль —в результате ЦАРЬ-НОЛЬ!
Так, родимые, чтоль?
Приглядимся-ко лучше, не наша вина ли,
Что в упряжке у нас с коренными — беда?
Мы, везущие вяло и врозь, кто куда,
Перегрузкою Ленина в гроб мы загнали!
Можно Сталина тоже —- туда!
Ерунда!
Всех работников лучших, трехжильных, везучих,
Хоть каким-раскаким будь он там силачом,
Нам загнать нипочем.
И загоним. И дело провалим.
К берегам заповедным. мы не причалим
И сойдем с исторической сцены долой,
Как пустышки, лгуны, дураки, сумасброды,
Если не переделаем нашей гнилой,
Нашей рабской, наследственно-дряблой природы,
Если срока, нам данного, не прохрапим,
Не отбросим прохладцы своей и развалки,
Дисциплиной труда если не укрепим
Волевой пролетарской закалки!
Чтоб победы достичь и в труде, и в бою,
Чтоб с пути устранить и провал, и осечку,
Мы должны переделать природу свою,
А не хныкать, не лезть на „родимую печку“!
★
Герои труда суть герои труда.
Трудовой полководец есть ноль без геройства,
Два ноля — без заботливого беспокойства:
Bcёль в порядке? Не вторгся ль противник куда?
Враг не вбил между штабом и армией клина?
Крепка литрудовая везде дисциплина?
Велика ли в жилье, в провианте нужда?
Нет ли где разложения
Иль отступления?
Не послать ли туда иль сюда подкрепления?
Разъясняющий
И вдохновляющий
Там иль здесь, боевой, может, нужен приказ?
И везде — полководческий собственный глаз!
А у нас
Редкий вычет!
Редко виден хозяйственно-бурный экстаз! -
А обычно начальство растерянно хнычет:
— „Нет, с такими войсками я — пас!
Новобранцы! Куда мне они, новобранцы?
Деревенские все обос... дранды!
Слепые,
Тупые,
Ругательные,
Насквозь несознательные:
Спецодежду, авансы забрали.
Инструменты иные — украли
И с фронта удрали!