Болезнь сковала мое тело,
Недуг подкрался не спеша.
И что теперь поделать?
Болит, печалится душа…
Беспомощен, разбит, повержен,
Страх раздирает изнутри,
Теперь ты знаешь цену жизни,
Но не свернуть уже с пути!
Что впереди – совсем не знаешь,
Выздоровленье обретешь
Иль преждевременно уйдешь?
Ответов не предугадаешь,
Внутри покоя не найдешь…
Пока же жизнь течет,
Сумей с ее потоком слиться.
И все само произойдет,
Коль сможешь жизни поклониться!
Конечно, тема тяжелых, прогрессирующих заболеваний волнует многих читателей. Во‑первых, подобные заболевания внушают страх. Во‑вторых, большинство практик и терапий обходят этот вопрос. Я считаю, что никакая практика не занимается как таковым лечением подобных прогрессирующих заболеваний. И системная терапия тоже не лечит в привычном смысле этого слова ни симптомы, ни заболевания. Психотерапия может только дать системе и человеку, ей принадлежащему, импульс для нового процесса. И именно этот импульс может привести к исцелению организма. Этот импульс действует на человека и на его систему в целом. И это толчок для нового роста.
Тяжелые болезни – это следствие иногда не одного, а нескольких событий в семейной системе больного человека. И понять всю взаимосвязь самому – это порой невыполнимая задача. И все‑таки тяжелая болезнь – это неосознаваемая связь с чем‑то тяжелым в роду.
Что такое болезнь как проблема? Что такое тяжелая болезнь?
Это то, что причиняет дискомфорт не только больному, но и близким ему людям.
Это то, что приносит страдание.
Это то, что нарушает привычный ритм жизни.
Это нежелательное состояние тела или психики человека.
|
|
Это то, что хотят изменить…
Что такое решение для болезни? Это выздоровление или ремиссия? Результат считается достигнутым, если сам больной и его близкие по своим критериям примут это за хороший результат. Но всегда ли в случае болезни мы можем получить именно то, что хотим? И чего на самом деле хотим? Что происходит в нашей системе и куда это ведет больного человека? Возможно ли выздоровление? Возможна ли ремиссия?
Человек живет, не думая о тяжелом и плохом. И вдруг что‑то происходит. Затем обследование одно, другое, устанавливается диагноз, начинается лечение. Иногда это как гром с неба. Человек погружается в больничную среду, и вот он уже больной. Он узнает новую и все новую информацию, получает или не получает результат от лечения, интересуется прогнозом. Больной начинает задумываться о том, что дальше и почему это случилось с ним. Генетика и плохая наследственность? Ошибки родителей или собственные? Бог наказал за грехи предков? Где выход? Как вылечиться и избежать смерти?
День за днем человек погружается в проблему, возможно считая ситуацию безвыходной, а себя обреченным. А возможно, он вытесняет все свои переживания, ждет выздоровления и верит в то, что говорят, убаюкивая его бдительность, близкие. И в голове крутятся одни и те же рассуждения, картинки, установки и чувства.
В системе есть ресурсы. Но какие они? Хватит ли их для исцеления? Или погружение в болезнь истощило всю семейную систему?
Шизофрения
Я уже приводила в предыдущих главах пример с шизофренией. В случае, когда речь идет о психозах, приходится констатировать регидную (негибкую) семейную систему. Такое впечатление, что внутри все члены семьи согласны с тем, что тяжелое несет кто‑то, а не они. Речь в подобных ситуациях идет об убийстве внутри системы, то есть между кровными родственниками в предыдущих поколениях.
|
|
Именно с семей, где есть больной шизофренией, началось еще в 1940‑х годах за рубежом изучение неосознаваемых взаимосвязей и взаимодействий внутри семейной системы. Настоящей сенсацией было открытие «шизофреногенной» матери. Процесс, вызывающий шизофрению, присутствует в нескольких поколениях, иногда в нескольких поколениях этот процесс проявляется в виде психических заболеваний – психозов. Это не сам больной болен шизофренией, это его система больна. Сам больной несет в себе и убийцу и его жертву из любви, чаще к матери или отцу. И здесь необходимо не только работать с этой динамикой, но и с тем, чтобы сам больной занял свое место в системе, а вот это часто оказывается неразрешимой задачей, и пациент может снова соскользнуть в прежнюю связь. Здесь может дать какой‑то результат работа именно с семьей.
Онкология
Все, что я буду описывать в этой части, справедливо для многих других прогрессирующих заболеваниях, например рассеянного склероза, гломерулонефрита, системной красной волчанки и других системных заболеваний соединительной ткани. Речь идет всегда об исключении в системе и о компенсации через болезнь. Здесь речь не может уже идти о полном выздоровлении, но надеяться на длительную ремиссию возможно.
Люди, столкнувшиеся с диагнозами «рак», «саркома», «рассеянный склероз» или другим чем‑то подобным, испытывают потрясение. Человеческий разум отказывается признавать тот факт, что страшная болезнь становится частью их жизни. Но со временем осознание этого происходит.
|
|
Часто неосознанно, а порой и осознанно некоторые больные испытывают некое чувство гордости своим заболеванием. И это видно сразу на приеме у врача‑психотерапевта. Такие больные словно рады нести эту тяжелую ношу. Зачем они пришли к психотерапевту? Еще раз убедиться в своей тяжелой судьбе, получить поддержку и убедить других и врача, что «уже ничего не поможет»? На приеме у психотерапевта сразу видно эту странную гордость, означающую только одно – люди с любовью несут крест мученика. Эти люди движутся к смерти под влиянием сил, действующих в их системе. Не важно, стремятся они уйти вслед за кем‑то вместо кого‑то или искупить чью‑то вину, онкологические больные делают это с любовью. Они так иногда и говорят: «Я согласен умереть, если моим близким (детям и т. д.) будет жить легче». Интересно, почему они думают, что от их смерти кому‑то станет легче? Разве такая смерть вызовет в системе облегчение, а не ужас?
Что‑то ведет человека к смерти, и с этим иногда ничего не поделать. А иногда это стремление к смерти имеет свое особое значение – перевернуть что‑то в мыслях, взглядах человека, в его душе и направить его жизнь в иное русло. В случае, если человек умирает, становится ли его близким легче? Как правило, нет. Ведь тяжелая судьба пугает окружающих, близких и потомков. На нее не хотят смотреть, ее исключают, а значит, такая жертва становится напрасной. Часто смерть больных онкологическими заболеваниями, особенно в молодом возрасте, настолько приводит всех в ужас, что связывает с умершим. Расставание не происходит, несмотря на пройденное после смерти время.
Раковые больные – это нередко те, у кого потеряна связь с матерью. Они наотрез отказываются понимать ее такой, какая она есть. Они хотят изменить родителей (чаще мать) и получить от них то, что хотят до сих пор получить. Такие пациенты занимали не свое место в семейной системе и не могли воспринимать своих родителей с позиции ребенка. Тогда на них может оказать целительное воздействие позиция: «Лучшая мать (отец) такая (ой), какая (ой) есть!» или «Мать и отец, которые есть, самые лучшие!». И позиция: «Все, что я получил, – это все самое главное!» Для уже взрослых детей хорошо бы понять и принять, что больше того, что они получили от родителей, они уже не получат. Они дети, а их родители – это родители, старше, больше, выше. Родители смогут сами с достоинством нести то, что они несут, дети ничем не облегчают их судьбу, это иллюзия.
Но в душе они связаны со своими родителями, они любят их. Любовь ребенка к своим родителям абсолютна, безусловна, сильна и слепа. Даже если родители с человеческой точки зрения плохие, их поступки злые, несправедливые, то, отвергая их как родителей, человек исключает их, а значит, порядки души нарушаются.
Что движет этими больными? Все то же слепое сильное чувство любви внутреннего ребенка. Можно ли, распознав движение к смерти, повернуть его в другую сторону? Иногда да, а иногда – нет. Каждый случай всегда индивидуален. Может ли человек вместо смерти начать двигаться к жизни? Иногда да, а иногда – нет. Готовых рецептов здесь не существует.
Больные онкологическими заболеваниями всегда внешне отличаются от других. За редким исключением, на их лицах можно увидеть две различные маски. Первый тип людей – это люди с лицом борца: «Я решаю все проблемы, и эту тоже решу». Они решительно настроены на борьбу с болезнью. Второй тип людей иного плана – на их лицах маска жертвы: «Я готов умереть, лишь бы остальным было хорошо». Эти люди мученики, святые. Иногда первая маска сменяется второй в случае прогрессирования заболевания. И первые и вторые погружены в мир своих переживаний, находятся под сильным влиянием того, что идет из их системы, – и им сложно воспринимать реальность такой, какая она есть.
Люди первого типа – борцы – всегда нацелены побороть рак. Разве это возможно? Этот диагноз уже никогда не будет снят, после успешного лечения человек все равно связан рядом ограничений. Болезнь все равно присутствует в его поле, возможно, она просто спит или находится рядом… Рак – это отражение процессов, происходящих в семейной системе, разве для них найдено решение? Можно ли полностью избавиться от рака? Нет. Но можно по‑другому воспринимать, обходиться и жить с тем, что стоит за его появлением. С тем, что сделало это заболевание неизбежным, с тем, что, возможно, потребует повторения в системе.
А реальность прежде всего такова, что человек должен понять и принять то, что он болен не просто болезнью, а смертельным заболеванием. Здесь всегда речь идет о смерти. Это не означает, что человек обязательно умрет от этого заболевания, нет. Просто здесь идет речь о том, что, возможно, стоит посмотреть смерти в глаза. Посмотреть, а не исключить свою болезнь. Посмотреть, а не исключить свою, возможно, близкую смерть.
Рак – это не то, что можно просто выставить за дверь, вычеркнуть из своей жизни, побороть. Онкологическое заболевание что‑то исцеляет в семейной системе, к чему‑то ведет. Рак выполняет свою задачу, его появление было необходимо.
Второй тип людей – мученики – внешне вроде бы борются с болезнью, но внешне они словно гордятся ей. Иногда кажется, что именно из‑за болезни они что‑то обрели, какую‑то силу, значимость, признание или даже счастье. И у первого и у второго типов людей присутствует желание уйти из этой жизни, умереть. Но у второго типа это больше и заметнее. Онкологические больные хотят что‑то разрешить своей смертью, с кем‑то соединиться или искупить чью‑то вину. И делают это они с любовью, с глубокой любовью внутреннего ребенка, слепой и сильной…
Боится ли этот внутренний ребенок своей страшной болезни? Боится ли он смерти? Нет, его ведет любовь. И это желание, эта связь, эта любовь могут являться причиной рецидивов, неудачного лечения… Любовь внутреннего ребенка направлена на то, чтобы поддерживать неосознаваемую связь со своей семьей, со своим родом и в этой связи поддерживать болезнь. Выздороветь – означает прервать эту связь. Это значит предать эту связь и потерять принадлежность к своей семье. В этом случае выздороветь – это значит повзрослеть, выйти за границы, установленные своей семейной системой.
Столкновение с подобными заболеваниями – это чаще всего психотравма, вытеснение идет мощное. И психотерапия и реабилитация просто необходимы. И иногда не только самим больным, но и их близким. Но в реальности такие больные редко в нашей культуре приходят к психотерапевту. Почему? Вопрос остается открытым. Если за рубежом есть программы реабилитации для онкологических больных, чаще оплачиваемые за счет страхования, то у нас эта сфера медицинской помощи не развита. Тех больных, которые все‑таки попадали ко мне на прием, можно условно разделить на несколько категорий:
1. Человек прошел лечение, наступила ремиссия, но он страдает из‑за страха перед рецидивом или из‑за страха смерти.
Здесь возможна работа с психотерапевтом со своим страхом. Ведь после подобной психотравмы жизнь может ощущаться как тяжелая ноша. Страх, даже если он вытеснен, все равно разрушает жизнь человека и периодически прорывается наружу: когда узнаешь, что кто‑то из знакомых умер от онкологического заболевания, или когда вдруг по телевизору увидишь сюжет о лечении онкологических больных, о тех суммах, которые требуются на лечение.
2. Человек получил результат от лечения, но, читая научно‑популярные книги, захотел разобраться с внутренними причинами, стоящими за болезнью. Иногда с целью предотвратить рецидив.
В этой ситуации возможны примирение с темой, которая стоит за болезнью, и поиск решения для нее. Но не исключено, что человек откажется принимать это.
Елена, 48 лет, пришла на прием из‑за своей раздражительности, тревожности, повышенной утомляемости и слабости. Все эти симптомы возникли после операции на груди – была удалена опухоль и группа лимфатических узлов. Опухоль была злокачественной, но из‑за маленького размера не удалили грудь, а только опухоль. Елена прошла курс химиотерапии и выписалась домой. Сейчас она наблюдается у врача. Ее состояние стабильное, анализы и результаты обследования хорошие. Что было здесь решением? Елена говорила о болезни с опаской, страх пронизывал ее голос, поэтому я предложила ей… поблагодарить ее болезнь, посмотреть, что между ней и болезнью происходит. Когда мы приступила к работе, болезнь во внутреннем образе чувствовала себя сильной и смотрела на Елену. Елена не могла посмотреть на болезнь, ей хотелось ее отодвинуть или убежать самой. Когда же она смогла посмотреть на болезнь, вдруг стала злиться, в ней проснулась агрессия на свою болезнь. Болезнь оставалась невозмутимой, она чувствовала себя сильнее. Тогда я добавила в этот образ мать Елены. Елена закрыла собой мать и твердо и со злостью смотрела на болезнь. Какое было решение для Елены? Ей необходимо было сказать своей матери: «Ты моя мать, а я твой ребенок. Ты старше, я младше, ты больше, а я меньше». Голос Елены дрожал, она начала плакать. Мать Елены была безучастна, она смотрела на умершего в детском возрасте своего ребенка. Елена сказала: «То, что я получила от тебя, – это жизнь. Остальное я сделаю сама. Я соглашаюсь с тем, что относится к тебе, и это я оставляю с тобой. Это так!» После этого она спокойно смогла посмотреть на свою болезнь: «Теперь я вижу тебя. Я вижу тебя по‑иному. Благодарю тебя». Тут Елена сказала, что ей хочется склониться перед болезнью. Я предложила ей сделать это… После этого болезнь во внутреннем образе стала слабее и отошла, что говорит о том, что импульс, который может дать изменения системе, произошел. Елена позвонила через неделю и сообщила, что впервые хорошо всю неделю спала без таблеток.
3. Больные в последней стадии заболевания, прошедшие лечение, но не получившие желаемого результата. Чаще их приводят родственники, которые более активно ищут выход. За мою практику такие больные обращались за помощью три раза. Двоих приводили родственники, а третий пришел сам. Ни в одной из ситуаций я не видела возможности что‑либо изменить. Каждый из больных через болезнь уходил из жизни.
Что можно здесь предложить? Посмотреть на свою смерть для того, чтобы ее принять. Это делает уход больного для него и его близких иным. Неужели такое возможно? Да, но не во всех семейных системах. Ведь каждому человеку рано или поздно смерти не избежать.
Хантер Бомон в своей книге описывает историю одной женщины: «Тринадцать лет назад у нее был рак, и тогда она с ним справилась. Она вела очень осмысленный образ жизни, а потом снова заболела раком печени. Она проконсультировалась с несколькими врачами и приняла решение отказаться от серьезного медицинского вмешательства, поскольку оно, скорее всего, продлило бы жизнь ей совсем ненадолго, но сильно ухудшило бы ее качество. Она пошла к терапевту, и они работали над тем, чтобы путем визуализации укрепить ее иммунную систему. Через какое‑то время ей стало ясно, что о физическом исцелении речь уже не идет: «Я умру, и я с этим согласна». Тогда она продолжила работать над тем, чтобы встретить свою смерть в состоянии максимальной открытости и ясности. В конце ее друзья (она была не замужем) чуть ли не боролись за привилегию ночевать у нее и помогать ей. В ее смерти и похоронах не было ничего тягостного или темного, они были в хорошем смысле праздничными – все было завершено».
Тот единственный человек, который пришел самостоятельно, сказал, что знает о своем диагнозе и что ему осталось немного жить. Он хотел провести остаток жизни со своими детьми и внуками, не чувствуя состояния обреченности. Ему было 60 лет. Я, конечно, удивлена была и его просьбой, и его силой. Несмотря на то что его диагноз был неутешителен и физически он уже начал слабеть, в нем ощущалась некоторая сила. Примирение с темой, с тем, что стояло за болезнью, и со смертью, на мой взгляд, состоялось. Через два месяца позвонила его дочь и сказала, что три недели назад отец умер. Все это время он провел со своими детьми и внуками и в нем чувствовалась небывалая ранее любовь и спокойствие. Он поговорил со своими детьми и попрощался так, что это выглядело как благословение и согласие. Он попросил свою дочь позвонить после его смерти мне и сказать только два слова: «Это помогло!»
Здоровье – это особое состояние. Это означает быть в ладу с собой, со своими близкими и родными, со своим окружением и с миром в целом. Это означает, что болезнь, вызывая дискомфорт и страдания, заставляет идти на все, чтобы быть здоровым. Боль, болезнь заставляют его задуматься о том, что происходит. Боль и болезнь заставляют человека выйти за границы, установленные своей семейной системой, при этом сохранив принадлежность к своей семье. Все тяжелые заболевания связаны с тем, что человек связан с чьей‑то тяжелой судьбой. Больной связан с судьбой кого‑то из своей семейной системы. Ребенок может быть связан с рано умершей матерью, хочет уйти вслед за ней. Или, например, мать может быть связана с рано умершей своей матерью, и тогда дочь может хотеть уйти вслед за бабушкой вместо своей матери. Это все не осознается. Все происходит внутри, лишь иногда прорывается наружу и охватывает человека какое‑то странное, необъяснимое чувство. Ребенок может уже повзрослеть, но связывающее с матерью желание уйти останется. Все тяжелые болезни связаны именно с этой глубокой внутренней любовью. Этой же глубокой любовью обусловлены зависимости, несчастные случаи и самоубийства.