Наступил август.
Николай успел на посадку за пятнадцать минут до закрытия рейса на Париж. Обычно он приезжал в аэропорт заранее, но перед отпуском неожиданно образовалось много срочных дел.
«Удивительно, кризис продолжается, экономика еле теплится, а количество машин на улицах зашкаливает. И это в середине августа!»
Он любил отдыхать во Франции. Пляжное «лежебочество» Николай считал бессмысленным, никчемным и вредным занятием, предпочитая путешествия.
Французские провинции предоставляли сказочные возможности. Пейзажи мелькали, как в калейдоскопе. Густые леса вдоль берегов Луары переходили в плоскогорья Корреза, пышная растительность Лазурного берега сменялась суровыми, хотя и невысокими отрогами Пиренеев, сосны Жиронды соседствовали с романтическими видами Ля‑Рошели, а ближе к границе с Бельгией неожиданно возникали краснокирпичные рыбацкие деревни Французской Фландрии – абсолютно нелогичные, неожиданные, неуместные.
Николай отдыхал за рулем, накручивая каждый день сотни километров. Вместо прямых и однообразных «авторутов» он выбирал «национальные дороги», проходящие через средневековые деревни и живописные города, останавливаясь в маленьких гостиницах без заранее составленного плана.
Захотел отдохнуть, понравилось место – проехался вокруг неизменного собора в центре города или отклонился немного в сторону, к сельскому постоялому двору, и никаких проблем.
Всегда найдется комната с накрахмаленным постельным бельем и сытным «буржуазным» обедом. С каким‑нибудь бургиньоном – мясом, тушенным в красном вине. С неизменным зеленым салатом, на листьях которого еще блестят капельки воды, и с деревенским козьим сыром.
Первая половина августа выдалась в Москве прохладной и очень комфортной. Зато Париж встретил иссушающей жарой и опустевшими улицами.
Николай всегда с удивлением воспринимал странную привычку французов отправляться на юг в одни и те же дни в начале июля и августа – двумя волнами. Этот исход превращался всякий раз в бедствие национального масштаба. Многокилометровые пробки на дорогах, обмороки и сердечные приступы, измотанные нервы, «телескопаж» – когда в зад друг другу въезжают десятки автомашин.
Но все несчастья бледнели перед зловещей угрозой потерять хотя бы день из оплачиваемого отпуска, и ревущие, чадящие, раскаленные на солнце автомашины с черепашьей скоростью ползли к Средиземному морю – на Лазурный берег или дальше, в Испанию.
В середине августа отпускная лихорадка проходила, как тяжелый грипп, о котором невозможно вспоминать без содрогания.
Чтобы не жариться в обезлюдевшем Париже, не приспособленном к летней духоте и напоминающем закопченный чугунок из адской печи, Николай сразу же арендовал в аэропорту Шарля де Голля небольшой «рено» и выехал в западном направлении.
В этот отпуск он планировал досконально обследовать атлантическое побережье от Сен‑Мишеля до Бордо, а если хватит времени, то добраться до Биаррица.
Проскочив по «авторуту» чуть более двухсот километров, он остановился в уютном отеле недалеко от курортного Довиля. В самом городе все гостиницы были забронированы заранее, а в маленькой рыбацкой деревушке без труда нашлась комната с видом на море.
Хорошо бы пройтись по песку и подышать соленым воздухом, подумал Николай, но глаза неумолимо закрывались, тянуло в сон. Только сейчас он почувствовал, как сильно устал – больше суток на ногах, перелет, бросок в машине к океану.
Даже голова кружится. И качает из стороны в сторону, как моряка, сошедшего на берег после долгого плавания.
Превозмогая желание рухнуть в постель и вытянуть хрустящие от перенапряжения суставы, он нашел в себе силы достать из чемодана темно‑синие новые джинсы и аккуратно повесил их на стул.
«Интересно, они будут светиться в темноте?» – подумал Николай, проваливаясь в глубокий сон.
Джинсы не светились. Они были изготовлены из «умной» ткани и понимали, что не стоит бессмысленно тратить энергию.
– А как же отпуск? – возмутилась Елена.
Ей хотелось высказать все, что она думает по поводу этого «бардака, который достал, блин», генеральному директору фирмы «Ставолина» Сергею Махневу. А заодно поскандалить, поругаться – хотя бы для порядка, для сохранения лица и в порядке компенсации за то, что «мы так не договаривались, черт бы вас всех побрал».
Но стоит ли? Этого толстокожего не пробьешь. Ему модельную обувь или валенки продавать – один хрен. Всегда найдет как отмазаться, оправдаться, уйти от ответственности, кинуть и подставить.
– Лена, всего‑то на недельку в твою любимую Италию. Туда и обратно.
– Там все в отпусках.
– А вот и не все. Мы с Роберто договорились, что он продаст партию по летней цене, а в отчете укажем как обычно. Ну что тебе объяснять?
Эта несложная операция могла принести левый «бонус» в сто тысяч евро и больше. Главное – уметь держать язык за зубами.
– Проведешь переговоры и отдыхай сколько хочешь. Можешь даже десять дней взять.
– Сколько‑сколько? – не выдержала откровенного надувательства Елена. – Я еще за прошлый год не отгуляла.
– Ну одиннадцать дней и десять ночей. Зачем больше, честное слово? Самой надоест. В Италии нужно будет заскочить на виллу к Роберто. У него день рождения. Окажешь внимание клиенту. Заведешь полезные связи. Будет весь бомонд.
– Это называется – отдохнешь. Нахальство – вот как это называется.
– Ничего страшного. В сентябре возобновятся продажи, а тебе еще нужно слетать в Германию. Конрад дает большую скидку. Ты же хочешь заработать? Пользуйся случаем и не кипятись.
Елена сверкнула глазами и вышла из кабинета, даже не хлопнув дверью.
«Плохой признак, стала непробиваемой, как танк. Реальный тормоз, мамонт. Ну честное слово, наглость, не могу успокоиться», – она остановилась у зеркала и внимательно посмотрела на новый брючный костюм, который выглядел элегантно, невинно и радостно, как соглашатель и подхалим, восторженно встречающий любую мысль и прихоть своей хозяйки.
«Вообще‑то я ничего не чувствую. Или еще рано? Стала спокойнее и терпеливее. Так мне кажется, по крайней мере. Или это самовнушение?» – Елена не удержалась и погладила ткань брюк, плотно облегающих ее стройные и немного полноватые ноги.
– Завтра надену другой костюм, – громко сказала Елена и оглянулась.
«Умная» ткань сохраняла молчание.
«Не обманывай, никуда ты не денешься», – неожиданно прошептал на ухо неведомый голос.
Елена побледнела, одернула модный пиджачок и с усилием отвернулась от зеркала.
С экрана компьютера улыбалась наглая физиономия успешного бизнесмена и щедрого мецената Бориса Кремера.
«Лучший предприниматель года в номинации “Доброта и достоинство”», – прочитала Виктория.
Она почувствовала, как по телу побежала теплая волна. Это состояние возникало по нескольку раз в день, словно Некто топтал ее разгоряченными и мягкими пятками, гладил, ласкал, не давал уснуть, забыться, отвлечься хотя бы на мгновение.
Поначалу сладостная волна приходила через час‑два после того, как она облачалась в «умные» джинсы. Виктория старалась не пропускать ни одного дня, чтобы вновь испытать это внутреннее тепло. Оно раскаляло тело, грозя перейти в жар, и вдруг отступало, пряталось, становилось ласковым и послушным.
«Этот Некто ведет себя как я в жизни».
Потом новые ощущения стали постоянными, не исчезая днем, когда она надевала другую, не такую «умную» и сообразительную одежду. Тело наливалось силой и уверенностью.
Правда, эта уверенность ничем не отличалась от ненависти.
«Чем теплее прикосновения этого Некто, тем больше я ненавижу», – подумала Виктория.
– Ты обещала вернуться! – кричал Эдуард в телефонную трубку.
– Я вынуждена задержаться, мама себя плохо чувствует, – оправдывалась Ева.
«Я так и знал. Она не вернется».
– Когда ты приедешь?
– Успокойся, дорогой. Запиши или запомни: первого сентября, во вторник, я буду в Москве.
– Ева, имей в виду: если задержишься хотя бы на день, я тут же вылетаю в Нью‑Йорк, первым же рейсом.
– У тебя есть виза?
– У меня все есть.
– Ты бы уже прилетел, если бы захотел.
– Я захотел, очень сильно захотел! Тебя захотел! Ровно через минуту после отъезда! – заорал Эдуард. – Слышишь?
– Ты стал подозрительно темпераментный, я тебя не узнаю, – сказала Ева.
«Я сам себя не узнаю. Нужно было заказать нижнее белье, а то приходится спать по ночам в этих долбаных «умных» джинсах. Но, кажется, действует. Раньше я так не кричал, это точно».
– Не вздумай задерживаться, – еще раз сказал Эдуард. Для пущей убедительности.
Михаил с опаской поглядывал в сторону шкафа, в котором висели костюмные брюки, выданные в институте биотехнологий. Каждый день собирался облачиться в волшебные штаны, но что‑то его останавливало.
Он не хотел признаться себе, что, наверное, все же побаивается эксперимента, опасается, сомневается, дрейфит и старается под любым предлогом избежать этого непонятного испытания.
Михаил терпеть не мог, чтобы за него решали некие потусторонние силы, к которым относил уйму народу – от начальства и назойливых друзей до коварных девиц, знахарей, врачевателей духовных и физических недугов, журналистов, писателей, модных режиссеров и парикмахеров.
Он бы уже давно вильнул в сторону, если бы не солидная репутация научного учреждения и Петра Громова, с которым его познакомили общие друзья.
Август выдался на удивление беспокойным месяцем. По долгу службы Михаил был обязан следить за ситуацией в металлургических компаниях и докладывать вышестоящим инстанциям свои соображения о том, как реагировать на проекты и предложения «коммерсов».
Он уже мог «решать вопросы», но не торопил события, справедливо полагая, что пока пусть болит голова у начальства, а когда он сам сядет в высокое кресло, то тогда придет его очередь мучиться.
Это было логично, но искушение порулить самостоятельно становилось все настойчивее, и он чувствовал, что вот‑вот перейдет из категории созерцателя в категорию вершителя.
Оставалось совсем немного.
К сожалению, вести из компаний приходили неутешительные. Государственную поддержку на преодоление кризиса, весьма внушительную, получила только корпорация Спартака Рашидова, известного своей близостью к президенту и министру финансов.
Остальные «металлисты» были этим крайне недовольны и шли на все, чтобы осадить, остудить и поставить на место бойкого конкурента, заставить его умерить аппетит и поделиться. Рашидов воспринимал эти попытки насмешливо, что еще больше распаляло олигархов.
Однако, как часто бывает, беда пожаловала откуда не ждали. Внешние наезды были отбиты, но начались внутренние разборки между основными акционерами.
Получив информацию о готовящемся «дворцовом перевороте» с целью свержения Рашидова, Михаил пребывал в тревожных раздумьях, как с этим «горячим блином» поступить. Довести информацию до руководства, а может, напрямую до самого Рашидова, предупредив его о заговоре, или остаться в стороне от конфликта? Пусть события развиваются в соответствии со своей внутренней логикой, весомостью кошельков олигархов и предначертаниями вышестоящего начальства, в которых арабы не без оснований усматривают волю Аллаха.
Вследствие размышлений на эту тему подозрительность Михаила существенно увеличилась, что не могло не сказаться самым неблагоприятным образом на отношении к смелому эксперименту с «умной» одеждой.
Как‑то, совершенно изможденный, он вернулся с работы и по привычке достал виски, лед и стакан с утолщенным дном, придуманный специально, чтобы не морозить руку, когда льдинки растворятся в золотистом напитке. Однако, вспомнив обещания, данные в институте биотехнологий, помрачнел и поставил бутылку обратно в бар.
– Нужно что‑то решать, – проворчал Михаил, устраиваясь в кресле напротив телевизора. Думать или заниматься другой полезной деятельностью сил уже не было, а спать еще не хотелось.
Побродив по каналам спутникового телевидения, Михаил сам не заметил, как увлекся передачей о сказочной стране Шамбале.
Зачем ищут Шамбалу? Чтобы проникнуться глубинным смыслом своего предназначения. С древности известно, что на земле существует несколько загадочных мест, соприкасающихся с другими мирами. К ним относятся в первую очередь Тибет и Иерусалим.
Тибетцы называют райскую страну Шангри‑ла, а западные исследователи дали ей имя Шамбала. Дверь в эту страну можно найти в горах Тибета, а ключ от нее хранится у буддийского верховного священника далай‑ламы, который почитается как живое божество.
Михаил почувствовал, что у него холодеют руки и судорожно колотится сердце. Он захотел встать, выйти в другую комнату. Но руки вцепились в ручки кресла. Разжать их было невозможно. Голос с экрана звучал все громче.
Художник Рерих, посвятивший много лет поискам Шамбалы, утверждал, что эта страна населена вечно молодыми махатмами. Он воочию наблюдал махатм во время своего путешествия по Тибету. Эта сцена изображена в картине «Сожжение тьмы».
Неведомая сила подняла Михаила с кресла и понесла к шкафу. Он достал «умные» брюки и аккуратно повесил их на стул.
«Завтра пойду в них на работу. Носить не меньше трех часов в день – так мне сказали. По времени получится больше. Ничего страшного!»
Сон пришел сразу. И только в подсознании Некто нашептывал, что начинается новая жизнь.
Она была совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки.