Он выключил свет и лег. Комната погрузилась во тьму. Постепенно ее глаза привыкли, и она могла разглядеть его лицо.
– Останься, – попросил он, обнимая ее и прижимая к себе. – Останься со мной. Не уезжай завтра. Прошу тебя.
Ее оборона пала. Она знала, что он хочет ее, что нужна ему. По крайней мере, сейчас.
– Хорошо, – ответила Эли, целуя его в грудь. – Я останусь.
Его рука крепче прижала ее к себе, и Эли дождалась, когда его дыхание станет ровным. Наконец Ронин уснул. Слезы жгли ее глаза. Расставание не за горами. Но пока она возьмет все, что он готов ей предложить. И будь что будет!
Глава 11
Иногда Эли думала, что взять на работу лучшую подругу было не лучшей идеей. Эта мысль вновь пришла ей в голову в понедельник утром.
– Эли, милая, ты уверена, что поступаешь правильно? Одно дело – помочь ему с малышом до приезда няни. Но переехать к нему?
Эли сделала глубокий вдох и сосчитала до пяти.
– Я не уверена, что поступаю правильно. Но я хочу быть с ним, Деб.
Она встретила обеспокоенный взгляд Деб и вздрогнула.
– Он знает?
– Что я не могу иметь детей? – Эли покачала головой. – Мы не говорили об этом, слишком рано поднимать эту тему. Мы только узнаем друг друга.
– Тебе не кажется, что вам не надо спешить? Как в старину. Сначала узнать друг друга, а потом жить вместе.
– Сарказм – не твой конек, – парировала Эли и вздохнула. – Послушай, мне жаль. Я не должна была накидываться на тебя.
– Вот именно! Ладно, проехали. Я понимаю. Классный мужик, верно? И должно быть, чертовски хорош в постели?
Ответом ей был румянец на щеках Эли. Деб обняла подругу.
– Если он делает тебя счастливой, я только за. Я просто должна знать, что ты позаботишься о себе, милая. Я не хочу, чтобы тебе опять причинили боль. Обещаешь?
– Не волнуйся, – ответила Эли, придавая лицу уверенное выражение. – Я не дам себя в обиду.
Она знала, как защититься от него, но не стала этого делать. Вместо этого она решила положить начало их отношениям. А сколько они продлятся – Бог ведает.
Весь день мысли Эли улетали в Уитфор, к Ронину. Ей было интересно, как прошла встреча с няней, понравилась ли та Джошуа. Она чувствовала дикую ревность при мысли, что за Джошуа будет присматривать кто‑то другой, а не Ронин или она. Она прогнала эту мысль. Надо бы узнать, как прошло его утро. Но сначала заехать к себе за вещами. Когда она поселится у него, то сможет следить за нянями.
Эта мысль привела ее в восторг. Утром она приготовила кровати в комнатах нянь. Ронин велел, чтоб она перенесла свои вещи в его комнату. Когда она ставила свою зубную щетку в стаканчик в его ванной, у нее появилось ранее неведомое ей чувство: у нее есть свой дом. Но выезжать из свой квартиры Эли не собиралась. Она слишком хорошо знала, что ничто не вечно под Луной.
В ее квартире все было так же, как неделю назад, разве что появился слой пыли. Она приняла душ и собрала вещи. Гардероб у нее был скромный: одежду для работы она покупала неброскую, но хороших марок, а вне офиса предпочитала недорогие вещи. Так что она даже не заполнила чемодан.
«Правильно ли я поступаю?» – спросила себя Эли.
Неделя пролетела незаметно. Эли забыла, как это, когда работа – не самое интересное, что случится с тобой за день. Ее жизнь быстро вошла в новую колею. Когда она поставила свою машину в гараж в пятницу вечером, то поняла, что совершенно счастлива. Она так давно не испытывала этого, что поначалу и сама не поняла, что же это за чувство. Дверь между домом и гаражом открылась, на пороге появился Ронин. Он ждал ее!
Ее сердце трепетало от радости. Рубашка была расстегнута у него на груди, узел галстука ослаблен, рукава закатаны, обнажая сильные руки, покрытые темно‑русыми волосами. Эли вышла из машины. Чемодан она распакует позже, дела тоже подождут. Самым важным теперь было другое.
– Вечер добрый, – сказала она с улыбкой, крепко обнимая Ронина и подставляя губы для поцелуя.
– Вот теперь добрый, – прошептал он.
Эли почувствовала его настойчивые губы на своих губах и растворилась в поцелуе. Каждая клеточка ее тела ожила от его прикосновения. Сколько бы они ни доставляли друг другу удовольствия целыми ночами, которые проводили в постели, ей всегда хотелось еще. Она благодарила свою счастливую звезду зато, что Ронин разделял ее желания. Каждый день, каждый час, каждая минута рядом с ним были бесценным подарком, и Эли призналась себе: она безумно в него влюблена.
Ронин разомкнул объятия, взял ее за руку и повел на кухню.
– Отдыхай. Я налью тебе вина.
– Заманчиво, – сказала она и проследовала в гостиную.
Эли опустилась на диван, сняла туфли и села, поджав ноги. Ронин принес вина и сел рядом. Передав ей бокал, он обнял ее. Пошел дождь, задул холодный ветер, капли дождя застучали по стеклу.
Эли сидела, прижавшись к нему, наслаждаясь исходящими от него силой и теплом. Сидеть бы так всегда! Она отогнала пугающую мысль, что это не может длиться вечно. Она решила наслаждаться жизнью здесь и сейчас. Когда‑нибудь она будет вспоминать дни, проведенные с Ронином и Джошуа, как самые лучшие. Она не упустит ни мгновенья. Здесь и сейчас.
– Я сегодня ездил к родителям, – сказал Ронин, отпив вина. – Они хотят приехать в воскресенье. Ты не против?
– Нет, конечно. Как мама?
Ронин каждый день звонил родителям, а если не был завален работой, то приезжал. Его мать Делия быстро шла на поправку, и после того, что пережила эта семья, все вздохнули с облегчением. Это вновь напомнило Эли о том, как коротка жизнь и что нужно как можно ярче прожить каждый миг, использовать все шансы. Сегодня они есть, а завтра исчезнут без следа.
– Вешаются от безделья. Папа пытается чем‑то заняться, но, думаю, обоим пойдет на пользу выбраться из дому.
– Тогда закатим им грандиозный обед, – предложила Эли.
– Ты не против?
– Почему я должна быть против? Мы с твоим отцом виделись только раз, но неплохо поладили. – Ей пришла в голову еще одна мысль. – Ты боишься, что я не понравлюсь твоей маме? Мы знакомы так мало, и она удивится, что я здесь живу.
Ронин обнял ее:
– Вовсе нет. Она знает, что мы вместе. И уже за одно это полюбит тебя.
От его слов Эли стало легче.
Родители Ронина приехали в воскресенье утром. И она действительно переживала напрасно. Делия и ее муж Нил были дружелюбны и милы. Делия даже обняла Эли и горячо поблагодарила за поддержку в трудную минуту.
– Мне было в радость помочь, – призналась Эли.
– Мы перед тобой в долгу, – настойчиво возразила Делия, на ее глазах выступили слезы. Она промокнула их салфеткой. – Ну вот, расклеилась. А ведь должна радоваться. Ладно, где мой внук?
– Он в гостиной, ждет не дождется тебя, – с улыбкой сказал Ронин, а потом шепнул Эли: – А что я говорил? Она тебя полюбит.
Эли лишь улыбнулась, когда вслед за его родителями они вошли в гостиную, где в плетеной кроватке спал Джошуа.
– О боже, – закудахтала Делия, – как он вырос! Он копия тебя и твоей сестры! Правда, Нил?
Судя по выражению лица Нила, он полагал, что все младенцы одинаковы, но пробормотал нечто утвердительное. Эли видела, как он смотрит на жену. В его глазах сияла такая любовь и преданность, что, скажи Делия, что Луна похожа на головку сыра, он бы согласился, лишь бы она была довольна.
Смотреть на эту любящую пару было одно удовольствие, но Эли загрустила. После развода она убедила себя, что верности не существует. И думала, что ей плевать на это. У нее был отличный бизнес, родители и сестры – что еще нужно для счастья? Но глядя на Ронина с отцом, мамой и племянником – три поколения семьи, так похожей на ее семью, – она поняла, что ей нужно больше.
Если бы только это было возможно!
В этот момент Джошуа проснулся. Его бабушка пришла в восторг и тетешкалась с ним до обеда. Потом няня забрала малыша, Делия позволила это крайне неохотно. Они сели за стол. Эли подала обед, втайне гордясь собой. Еще бы – вчера она несколько часов изучала рецепты в Интернете! Она твердо решила сотворить первоклассный ужин, и ее старания увенчались успехом.
После обеда они пили кофе в гостиной, когда Делия вдруг вскочила.
– О боже, подумать только, совсем забыла! – воскликнула она.
– Забыла что, мам? – спросил Ронин.
– Чтоб не сойти с ума от скуки, пока я неделю валялась дома, я сделала для Джоши альбом с фотографиями Си Си и Р. Джея. Он еще слишком мал и не поймет, что к чему, так что пока альбом полежит у меня. Но я подумала, что вы захотите взглянуть. Я привезла его, но оставила в машине.
– Отличная мысль, – с улыбкой сказала Эли, собирая грязные чашки и блюдца на поднос.
– Пойду принесу. Поверить не могу, что забыла его. Похоже, операция сказалась на моей памяти.
– Не волнуйся, дорогая. – Нил встал из‑за стола и мягко усадил жену обратно в кресло. – Я принесу.
– Он просто чудо, – заметила Делия, когда муж вышел из комнаты. – За ним я как за каменной стеной. Не знаю, как бы я без него справилась.
– Он без тебя тоже никуда, – произнес Ронин, опускаясь на диван рядом с матерью. – Ты нужна ему так же, как он тебе.
– До сих пор не могу поверить, – содрогнулась его мать. – Что их больше нет с нами.
– Я знаю. Но мы должны быть сильными. Ради Джошуа. Мы расскажем ему о них.
– Поэтому я и хочу, чтобы у него был этот альбом. Чтобы он рассматривал фотографии. Чтобы полюбил их так же сильно, как мы, – сказала Делия, видимым усилием воли держа себя в руках.
Глядя, как Ронин утешает мать, Эли почувствовала, что ее глаза обожгли слезы сочувствия. Чтобы отвлечься, она взяла поднос и понесла его на кухню.
– Ты в порядке? – спросил Ронин, глядя на нее.
– Да, – ответила она с принужденной улыбкой.
Она задержалась на кухне, чтобы Делия и Ронин побыли наедине со свои горем, и загрузила посудомоечную машину. Когда она вошла в гостиную, Нил уже вернулся, а на коленях Делии лежал фотоальбом.
– А вот и ты, дорогая. Я не хотела смотреть его без тебя. Жаль, что ты не познакомилась с Си Си и Р. Джеем. Знаешь, он был женат, но его первая жена не хотела детей. Си Си сказала, что когда она познакомилась с ним, он был несчастным человеком, но наша девочка вернула на его лицо улыбку.
Прежде чем Эли успела вымолвить слово, Делия открыла альбом на первой странице. Ронин хотел было усадить ее возле матери, но Эли сделала ему знак, что все в порядке, и устроилась на подлокотнике дивана рядом с ним.
– Это моя любимая фотография с их свадьбы. Они выглядят такими счастливыми! – вспоминая, улыбнулась Делия. – Си Си потом рассказала, что в этот момент шепнула ему, что ждет ребенка. Он был без памяти от счастья.
Эли немного подалась вперед, чтобы рассмотреть фото, и тут же пожалела об этом. Она не думала, что узнает кого‑то на снимке. Эти двое были так счастливы, что не замечали никого вокруг! Она вдруг почувствовала, что ей тяжело дышать. Казалось, что сердце сейчас разорвется.
– Разве они не прекрасная пара? – спросила Делия.
Но Эли не могла вымолвить ни слова. Не могла дышать. Не могла поверить, что перед ней ее бывший муж и его красотка дизайнер. Женщина, ради которой он бросил ее. Которая родила ему сына.
Глава 12
Должно быть, она пробормотала что‑то в ответ, поскольку Делия перевернула страницу и принялась подробно объяснять, почему выбрала ту или иную фотографию. На снимке беременной Си Си она остановилась особо, не понимая, что проворачивает нож в груди Эли.
Дело было не в том, что она все еще любила Ричарда. Он все разрушил, когда бросил ее ради другой. Но она отдала ему двенадцать лет своей жизни. И он бросил ее ради той, которая смогла дать ему все, что он хотел. То, чего Эли дать не могла. Малыш, спящий наверху, которого она полюбила всем сердцем, как только взяла на руки, был сыном, которого она не могла подарить своему мужу. Его сыном от другой. Той, что погибла вместе с Ричардом лишь несколько недель назад. Эли не могла поверить в его смерть. Это страшное слово с неотвратимой силой продолжало эхом звучать в ее голове. Почему она не знала? Почему ей никто не сказал?
Наконец Делия закрыла альбом.
– А теперь малыш Джошуа положил начало твоей семьи, Ронин. Я рада, что он с тобой.
– Этого хотели Си Си с Р. Джеем, – хрипло сказал он.
– Но ведь у него будут братья и сестры, верно? – настаивала Делия.
– Всему свое время, мама. Мне бы с Джошуа справиться, – рассмеялся он.
Всему свое время. Слова Ронина похоронным звоном возвестили окончание их отношений. Конечно, он захочет еще детей. Она уже говорила себе об этом. Это единственное, чего она никогда не сможет ему дать.
Эли по инерции продолжала разговаривать с Нилом и Делией. К ее огромному облегчению Нил, заметив, что Делия устала, предложил ехать домой. Проводив их, они с Ронином вернулись к себе.
– С тобой все в порядке? – спросил Ронин. – Ты так притихла.
– Голова разболелась, – уклончиво ответила Эли.
– Приляг. Я все уберу.
– Тут и убирать нечего, – сказала она. – Но я ненадолго лягу.
Его глаза тревожно сузились.
– Тебе очень плохо?
Очень, подумала она. Но сказать этого ему не могла. Не сейчас. Возможно, никогда. Он так любил свою сестру. Как она могла сказать ему, что ее брак рухнул по вине Си Си?
– Может быть, вызвать доктора? – настаивал Ронин.
– Нет, со мной все будет в порядке.
Эли поднялась в его комнату до того, как он успел сказать еще что‑нибудь. Она зашла в ванную. Едва она закрыла со собой дверь, как из ее горла вырвалось рыдание. Потом еще и еще. Она прислонилась спиной к двери и сползла на пол. Она знала, что оплакивает не своего бывшего мужа. Она оплакивала то, чего у них никогда не было. То, чего у нее никогда не будет с Ронином. Было глупо даже мечтать об этом!
Слова Делии снова и снова звучали в ее голове. Его первая жена не хотела детей. Как Ричард мог сказать такое? Это была наглая ложь. Ей хотелось протестовать, крикнуть, что это неправда! Почему Ричард солгал о причине их развода? Может быть, потому, что перед Си Си он бы выглядел в дурном свете?
О чем бы он ни думал, сейчас это не имело никакого значения. Ричард умер. Эти слова продолжали эхом звучать в ее голове. Ирония заключалась в том, что она любила его сына, как своего собственного. Сына женщины, которая невольно разрушила ее брак. Она вновь чувствовала жгучую боль. Чувствовала, что ее снова предали.
Ричард. Женился. Эли догадывалась, что Ричард продолжал жить дальше, но не хотела знать подробности. После развода они поделили не только имущество, но и друзей. Эли больше не виделась с приятелями Ричарда. Не было того, кто рассказал бы ей о свадьбе. Она увидела эти снимки, увидела, что он счастлив так, как никогда не был с ней, и это стало для нее новым ударом. Она ясно видела положение, в котором оказалась.
Да, Ронина безумно влекло к ней, и, возможно, он даже сможет полюбить ее так же сильно, как она любила его. Но она знала, что эта любовь не продлится вечно. Особенно после того, как он узнает о ее бесплодии. Она не хотела ждать, когда этот день настанет. Не хотела видеть, как здание их любви, которое они начала строить вместе, рухнет.
Эли спрятала лицо в ладонях и обхватила себя за плечи. Ей хотелось исчезнуть. Словно вместе с ней могла исчезнуть ее боль. Но боль продолжала расти, пока она не поняла, что остался только один выход. Она должна уйти. Она не могла жить с ребенком, который был живым доказательством ее ущербности, или с мужчиной, которого никогда не сделает счастливым. Она должна покончить с этим прежде, чем даст Ронину ложные надежды. Прежде чем услышит упреки, которые уже слышала от другого мужчины.
Она встала и ополоснула лицо, надеясь смыть следы слез, но они продолжали катиться из ее глаз. Эли вернулась в спальню, бросилась на постель и зажмурилась. Завтра. Завтра она уедет. У нее есть еще одна ночь. Она запомнит ее. Скоро все, что ей останется, – это воспоминания.
Ронин тихо вошел в комнату. Эли спала, уткнувшись в подушку. Он заботливо укрыл ее одеялом и тихо вышел из спальни. Что‑то случилось. Он чувствовал это так же точно, как предвидел деловые проблемы. Он был профи – чуял проблему до того, как она возникала, и заранее находил решение. Были люди, которые считали, что он слишком пессимистичен, готовясь к худшему сценарию из возможных, но сам Ронин называл это рисками менеджмента. Он просчитывал возможные риски, и до сих пор ему удавалось.
Но с Эли все всегда было иначе. Он не знал, к чему готовиться, у него не было плана действия на случай катастрофы. Он был так увлечен ею и чувствами, которые она в нем будила, что был на себя не похож. Он просто наслаждался тем, чего не ожидал в своей спокойной, налаженной жизни. Он был так счастлив, что и не думал, что что‑то пойдет не так.
И он понятия не имел, как все уладить.
Нельзя было разобрать Эли и изучить слой за слоем, чтобы понять, что не так. Он силился понять, что могло ее сегодня расстроить. Несмотря на все старания, она не сумела скрыть боль. Ее выдавали глаза и горестные морщинки в уголках губ.
Было ли это связано с тем, что сказала его мать? Или с разговором о том, чтобы завести детей? Едва ли причина в этом, решил Ронин. Что тут могло расстроить ее? Он видел Эли с Джоши. Она любила его – ее любовь была в каждой улыбке, каждой ласке, каждом жесте. Она будет прекрасной матерью. Может, дело в его попытке уйти от ответа на вопрос, скоро ли у Джоша будут сестры и братья? Он гадал так и эдак, но решил подумать об этом позже. Нечего гадать, надо убедить Эли открыться ему и поделиться своими страхами.
Он будет ждать и наблюдать за ней, чтобы понять, что ее тревожит. А потом отведет беду. Все просто.
Когда Ронин вернулся, было уже поздно. Он забеспокоился, что Эли до сих пор не встала. Он приготовил ужин. Ее все не было, и он поставил блюдо в духовку. Когда он понял, что ждать нет смысла, то сдался и убрал еду в холодильник. Она даже не зашла к Джошуа, чтобы искупать его на ночь и покормить. А ведь она так любила это!
Он вошел в спальню и взглянул на Эли. Она лежала в той же позе. Ну и головная боль! Вздохнув, он пошел в ванную. Разделся и подумал, не принять ли ему горячий душ, когда заметил в зеркале за спиной движение.
Эли! Он ощутил облегчение, когда ее руки обняли его и он почувствовал ее тепло. Облегчение быстро сменилось совсем другим чувством, когда он понял, что она тоже нагая.
– Тебе лучше? – спросил он, испытующе глядя в ее отражение в зеркале. Под ними по‑прежнему лежали тени, она была бледна, но слабо улыбалась. – Я волнуюсь.
– Не о чем, – коротко ответила она.
– Ты не ужинала.
Она покрыла поцелуями его спину. В его паху запульсировало желание.
– Не хочу. Есть уж точно.
Она стала покрывать поцелуями ложбинку между его лопатками, спускаясь все ниже. Ронин обернулся и прижал ее к себе.
– Ты точно в порядке?
– Примем ванну? – спросила Эли, не отвечая на его вопрос. – Полежим, понежимся.
Ронина озадачило то, что она проигнорировала вопрос. Она поднялась по ступенькам, которые вели к мраморной ванне. Ею редко пользовались. Он забыл о своем недоумении, когда она наклонилась, чтобы открыть краны. Его плоть затвердела, он представлял, как она будет лежать в теплой пенной ванне, в его объятиях, и возбуждался все больше.
Он шагнул к ней, коснулся ее упругих ягодиц, провел руками по ее бедрам, притягивая ближе к своему лону.
– Спешишь? – поддразнила Эли, прижавшись к нему.
– К тебе? Всегда, – ответил он, лаская ее бедра и живот, а затем обхватывая груди.
Он обвел большими пальцами вокруг ее сосков и почувствовал, как они твердеют. Ванна наполнилась, она мягко убрала его руки и увлекла его за собой в мраморную чашу. Входя в воду, она позволила ему вдоволь полюбоваться видом своих роскошных ягодиц. Эли взяла бутылочку с солью для ванн и щедро сыпанула в воду.
От воды шел пар, аромат мускуса обволакивал их невидимым облаком. Эли села на край и жестом показала ему: сядь рядом! Он охотно подчинился.
Эли выключила воду, налила немного жидкого мыла на руки и принялась намыливать его плечи и спину. Ее пальцы массировали его тело. Их прикосновения были сладостной пыткой. Ронин хотел совсем другого. Она обхватила его из‑за спины влажными руками и стала чертить круги на его груди, с каждым кругом приближаясь к его соскам. Легонько прихватив их большим и указательным пальцами, она опустила руки в воду.
Глаза Ронина закрылись, почувствовав ее руки там, где больше всего хотел их ощущать. Она продолжала сжимать и разжимать пальцы, лаская его от кончика до основания. По его телу пробегала дрожь. Он попытался устоять под наплывом чувств и не потерять голову от ее ласк – в это путешествие в волшебную страну они с Эли должны отправиться вместе.
– Хватит, – хрипло выдохнул он и мягко скинул ее руки.
Он был готов войти в нее, от этого ему было почти больно. Он жаждал подчиниться зову плоти, но одна мысль мешала ему исполнить свои желания.
– Моя очередь, – сказал он, поворачиваясь к ней.
Ронин закинул ее ноги себе на бедра. Эли ухватилась за края ванны, когда он намылил ладони и медленно провел по ее рукам. Он поднялся до плеч, задержался там, провел костяшками пальцев по ее ключицам, опустился к грудям, которые гордо вздымались над водой. Ему нравилось чувствовать ее тело под своими пальцами, нравился контраст между его загорелой и ее золотистой кожей. Снова и снова он проводил по ее груди, подбираясь к соскам и отступал.
На лбу у нее появилась морщина. Сузив глаза, Эли взглянула на него.
– Не думала, что тебе нравится мучить других, – сказала она.
Слова были укоризненные, но ее голос, полный желания, музыкой звучал в его ушах.
– Терпение – высшая добродетель, – поддразнил Ронин и, зачерпнув воды, смыл пену с ее груди.
Она слабо улыбнулась.
– Точно, – согласилась Эли, ее голос звенел, как натянутая тетива, когда Ронин налил себе на руки еще мыла и перешел к ее животу. – Надо понимать, еще немного – и я сама это узнаю.
– Узнаешь, – пообещал он, кладя руки на ее плоский живот и приближаясь к ее бедрам.
Когда он начал ласкать нежную кожу внутренней поверхности ее бедер, ее тело напряглось, замерло в ожидании более чувственных ласк. Ронин улыбнулся, продолжая смотреть ей в глаза. Он дразнил ее легкими прикосновениями и видел, как расширяются ее зрачки, как розовеют щеки от желания.
То, как она так отзывалась на его ласки, вызвало пожар в его теле. Его плоть затвердела, напряглась в предвкушении проникнуть в сокровенное место, которое он пока ласкал пальцами. Дыхание Эли стало прерывистым, глаза увлажнились, но взгляда она не отвела. Когда его ласки стали энергичнее и он проник сначала одним, а затеи двумя пальцами в ее горячее, влажное влагалище, ее губы раскрылись в беззвучном крике, взгляд затуманился, но она продолжала смотреть ему в глаза.
Ни с одной женщиной Ронин не испытывал такого. Он продолжал свои ласки, пока из ее горла не вырвался глубокий стон. Ее тело покрылось нежным румянцем. Он почувствовал, как сжимаются ее внутренние мышцы, обхватывая его пальцы, словно перчатка, и увидел, что она закрыла глаза. Откинув голову, Эли целиком отдалась во власть ощущений, которые бушевали в теле.
Ронин медленно убрал пальцы, встал из воды и поднял ее на руки. Он осторожно вышел из ванной и прошел в спальню, не обращая внимания на стекавшую с них воду, и положил Эли на кровать. Он быстро отыскал презерватив, уверенно надел и лег между ее ног.
Эли приподняла бедра, призывая его, ее руки обхватили его шею и крепко прижали к себе. Он медленно вошел в нее. Прежде чем отдаться во власть древних инстинктов, он подумал: я хочу быть с ней. Всегда. И почувствовал, что оторвался от земли и воспарил.
Глава 13
Эли проснулась за час до рассвета. Она лежала в объятиях Ронина, ощущая исходящие от него силу и тепло. Она вдохнула запах его кожи, желая запомнить этот момент, запечатлеть его в памяти навечно.
Ночью Ронин поменял влажное постельное белье на сухое, а затем они вновь занялись любовью. Их тела сливались воедино. Эли была готова разрыдаться. Спасибо темноте, Ронин ничего не заметил.
Она боялась пошевелиться, боялась вздохнуть, опасаясь, что чары рассеются. Чары, которые заставили ее поверить, что это навсегда. Но она знала, что мечты об этом исчезнут с наступлением утра.
Ронин уйдет сегодня раньше ее. Вертолет должен забрать его в семь тридцать и на целый день отвезти на площадку рядом с Роторуа. Она соберет вещи и уедет до его возвращения.
Словно кинжал вонзился ей в сердце. Улизнуть не попрощавшись – какая трусость! Эли это переживет. Она оставит записку. Банально, но делать нечего: если они поговорят лицом к лицу, она сдастся и расскажет ему все. При мысли, что придется признаться ему в своей ущербности, ей стало плохо. Нет, пусть лучше считает ее трусихой. Надо взять себя руки и сжать волю в кулак. Жить, как прежде. Хотя Эли знала, что теперь это будет сложнее.
Негромко зазвенел будильник Ронина, он протянул руку и выключил его. Эли притворилась спящей, он осторожно встал с постели. Она чувствовала, что он смотрит на нее, и сосредоточилась на том, чтобы ее дыхание было ровным. Сейчас слова были бесполезны, и последнее, что ей хотелось, – встретиться с ним взглядом. Говорят, глаза – зеркало души. Она была уверена: если он заглянет в ее глаза, то увидит там боль и сожаление.
Когда Ронин вышел, она почувствовала себя брошенной. Привыкай, сказала себе Эли, утыкаясь в подушку. Сначала будет тяжело. Потом станет легче. Если станет.
Минут через двадцать она уловила аромат его одеколона, смешанный с запахом мятной пасты, когда он наклонился над ней и поцеловал в плечо. Она пробормотала что‑то и почувствовала, как он выпрямился. Вдали послышался гул вертолета.
«Пожалуйста, уходи! – взмолилась про себя Эли. – Пожалуйста. Пусть мне не придется говорить тебе «прощай».
Она услышала тихий вздох и почувствовала легкое прикосновение к своей спине. Затем он ушел. Через несколько минут шум вертолета стих.
Эли заставила себя встать и подошла к шкафу, где хранились ее сумки и вещи. Сборы не заняли много времени. Она приняла душ, надела деловой костюм и механически накрасилась. Надо было уложить волосы, но на это у нее не было сил, она просто скрутила их в узел и заколола шпильками.
На то, чтобы отнести чемодан в машину, хватило пары минут. У нее оставалось еще немного времени, чтобы закончить одно дело. Нет, поправила она себя, два дела. Попрощаться с Джошуа и написать записку Ронину.
Она не знала, что из этого тяжелее. О черт, не подниматься же снова! Значит, она напишет записку в его кабинете и оставит на кухонном столе. А затем найдет в себе силы попрощаться с малышом. Оставляя его, она оставляла здесь свое сердце.
Найти правильные слова для Ронина оказалось сложнее, чем она думала. В конце концов она написала короткую, теплую записку, поблагодарив его за то, что поручил ей эту работу – детскую для Джошуа, – и за то, что открыл ей двери своего дома. Закончила она тем, что никогда его не забудет, но для них обоих будет лучше расстаться. Никаких объяснений. Раньше, чем она успела передумать, Эли вложила записку в конверт, запечатала и надписала.
Положив ее на кухонный стол, она поднялась в детскую. Еще в холле она услышала плач Джошуа и успокаивающий голос няни.
– Доброе утро, – сказала Эли, входя в детскую и улыбаясь. – Похоже, кто‑то уже с утра не в духе.
– На этот случай у нас есть волшебная бутылочка, – ответила няня, меняя Джошуа подгузник. – Подержите его, пожалуйста, а я приготовлю ему завтрак.
– С удовольствием! Если вы не против, я его покормлю.
В последний раз, подумала она.
– Конечно. Я скоро, – улыбаясь, няня передала ей ребенка и вышла.
Эли прижала к себе Джошуа, но он не успокоился, как обычно, а продолжал плакать. Она глядела на его сморщенное личико и пыталась убаюкать, но напрасно. «Ее тоска передалась ему?» – подумала она, чувствуя, как к глазам подступают слезы, когда он заплакал еще громче и отчаяннее.
Она пыталась найти в его лице сходство с бывшим мужем. Все, что угодно, лишь бы не чувствовать к нему такой всепоглощающей любви. Тщетно. Вырастет ли он похожим на Ричарда или на его жену или будет ни на кого не похож, это не имело значения. Она любила его от кончиков пальчиков до корней волос. И все равно она должна уйти.
– Тихо, тихо, – шептала она, качая его. – Как я могу с тобой попрощаться, когда ты не даешь мне слова вставить?
Эли поцеловала его в макушку и вдохнула сладкий детский запах. Зря! Надо было просто уйти. Почему же она длит эту муку? О Джоши и без нее позаботятся. Она ему больше не нужна. Он даже не понимает, что она ему говорит.
Вошла няня с бутылочкой.
– Держите, – сказала она, протягивая бутылочку Эли.
– Я только что вспомнила, что у меня встреча. Покормите его сами, ладно?
Она снова струсила. Но на большее она не была способна. Если она не уйдет сейчас, потом ей не хватит смелости. Она не решится на такое еще раз.
– Конечно, – спокойно ответила няня.
Эли поцеловала Джошуа в последний раз, отдала няне и вымученно улыбнулась.
– Я оставила мистеру Маршаллу записку. Проследите, пожалуйста, чтобы он ее получил.
– Конечно. Моя смена скоро заканчивается, но я передам это другой няне.