Он заерзал на своем сидении, и я могла бы сказать, что в моем присутствии ему не комфортно.
Очень некомфортно. Он хотел оказаться подальше от меня насколько возможно, и это привело в замешательство моих чертиков. Он совсем не знал меня.
Вдали я увидела длинный, высокий забор, окружающий то, что я приняла за Масего. Когда мы подъехали к устойчивым и прочным на вид воротам, я увидела слово Масего на потертом, падающем знаке.
— Что значит «Масего»? — спросила я.
— Благословение.
Я изучала его.
— Ты немногословный человек, Динган из Южной Африки.
Это неожиданно заставило его бороться с улыбкой и поразило меня. Он быстро убрал ее и пробормотал что-то, вздыхая. Потом он выбрался из джипа, чтобы открыть ворота.
Его мышцы напряглись под рубашкой, когда он передвинул тяжелое деревянное заграждение, а я сидела, наблюдая за ним. Ночь наступала быстро и фары джипа только усилили его красоту. Он был неожиданно высок для африканца. Шесть футов и один, возможно два, дюйма.
Хотя, с другой стороны, что, черт возьми, я знаю об африканцах?
Он запрыгнул обратно в джип и проехал вперед, снова выпрыгнул и закрыл ворота позади нас. Я прокляла заходящее солнце, желая, чтобы у меня была возможность снова откровенно поразглядывать его.
Когда мы проехали небольшое расстояние к тому, что выглядело как поделенная на группы деревня, толпа маленьких детей с темными лицами и белыми зубами выскочили перед джипом, практически останавливая его.
— Динган! Динган! — все они кричали, бегая вокруг его стороны джипа.
У моей двери не было детей, и я легко смогла выбраться, но Дингану было труднее. Он начал смеяться, сбивая меня с толку. Когда он смог освободиться, начал кричать на причудливом языке. Я изучала его лицо и увидела идеально ровные, идеально красивые зубы, сияющие в самой идеальной улыбке в толпе детей вокруг него. Когда я их увидела, поняла, к чему Динган пытался меня подготовить. Дети всех возрастов, с отсутствие рук, глаз, частей лиц, даже ног. Я задержала дыхание и встретилась взглядом с Динганом. Его глаза были теплыми и полными понимания, но только в отношении детей. Он посмотрел на меня строго и его глаза передали мне, что он хотел, чтобы я сделала.
|
|
Я посмотрела на них, наполовину улыбаясь, очень сильно пытаясь выглядеть искренней, в то время как все, чего я хотела — это убежать и закрыться от их ужасающе шокирующих лиц. Я никогда в жизни не думала, что люди могли стойко переносить такие физические повреждения и выживать.
Динган указал рукой на меня и представил им, используя под конец слово, которое я узнала: мое имя.
— Софи, Софи, Софи, — я продолжала слышать снова и снова, когда дети пробовали произносить мое имя.
— Привет, — застенчиво поприветствовала я их.
Я была поражена и, что самое удивительное, опечалена за них, но понятия не имела, что говорить или делать. Они уставились на меня, улыбаясь, когда, наконец, один мальчик подошел ко мне и коснулся моей одежды. Я замерла. Это было приглашением для всех них окружить меня, как они окружили Дингана. Они тянули мою одежду, оживленно говоря на языке, о котором я ничего не знала. Они заставили меня присесть, чтобы я смогла полностью осмотреть их. У одной маленькой девочки отсутствовала правая рука ниже локтя, у другого маленького мальчика отсутствовала нога ниже колена, у другой девочки было что-то вроде повязки вокруг левой стороны лица.
|
|
Травмы шли дальше и дальше, но они, казалось, не волновались или не помнили, что у них не было рук, ног или лиц. Они продолжали приглаживать мою одежду своими маленькими ручками или пробегать пальчиками по моим волосам. Одна маленькая девочка сказала мне на английском, что они все считают их мягкими.
Я боролась со слезами и пыталась помнить, что, если я начну реветь перед маленькими существами, они не будут иметь ни малейшего представления из-за чего.
Я была поглощена детьми, но все еще могла слышать громкий голос со стороны самого большого жилого комплекса. Я сказала жилого, но это было далеко от правды. Он выглядел как большое, открытое, захудалое здание, сделанное из очень старого дерева.
— Динган, где наша заключенная? — голос мужчины прошумел по территории, заставляя детей отбежать от меня и приклеиться к нему. — Да, да, вы в восторге видеть нашего нового сотрудника, но давайте все успокоимся.
Я встала.
— Итак, где она?
Мужчина был высокий, но не такой высокий, как Динган, и немолодой. Его волосы с проседью были прилизаны на голове, что было в целом предпочтительно для кого-то, кому я дала бы около шестидесяти.
— А, наша последняя жертва! — воскликнул он, эти слова сделали меня еще более нервной, чем я уже была.
Он подошел ко мне и обнял, подхватывая одним движением и раскачивая из стороны в сторону, перед тем как отпустить.
— Ты, должно быть, бессовестная Софи Прайс! Я многое слышал о тебе, дитя! — сказал он с акцентом, похожим на Пэмми.
|
|
— Надеюсь, только хорошее?
— Нет, не только, — заявил он, заставив меня покраснеть. Я посмотрела в сторону Дингана на его реакцию, но его лицо было спокойным. — Но это не имеет значения ни здесь, ни там. Это привело тебя к нам и это главное. Второй шанс. Я о нем.
Я могла бы сказать, что Чарльз был типом, который находит хорошее во всем. Я в некоторой степени не определилась, понравился он мне или нет. Хотя склонялась к тому, что понравился, и это удивило меня. Я посмотрела налево и заметила, что Динган уже начал отходить к какому-то забору, который, как он утверждал, требует починки.
— А, она здесь! — воскликнул мягкий женский голос.
Я посмотрела направо и заметила женщину с волосами цвета бургундского вина, длиной до плеч. Ей также было около шестидесяти, и она была красива. Я могла сказать, что она была такой женщиной, в расцвете лет, за которой бегают молодые парни. Родственная душа.
— Привет! — сказала она, протягивая свою руку.
Я взялась за нее, и она обхватила меня руками, почти обнимая, что я никогда не получала от женщины, но так отчаянно нуждалась. Это было похоже на то, как мать обнимает свою дочь. Я знаю, видела, как мама Сав обнимала ее много раз.
— Я так рада тебя видеть, Софи! — пропела она милым голосом с английским акцентом, лондонским, если я не ошибаюсь.
— Я тоже рада Вас видеть, Карина.
Я молча поблагодарила почти безмолвного Дингана за упоминание ее имени ранее. Было бы неудобно не сказать ее имени после такого теплого объятия.
— Я думаю, что помогу Дину с этим забором. Пусть леди знакомятся.
— Да-да, — сказала Карина, прогоняя Чарльза рукой и ведя меня к скоплению зданий слева от главного. Она остановилась и повернулась налево. — Кейт! Кейт! Пожалуйста, присмотри за тем, чтобы все дети помылись перед сном.
— Хорошо, — ответила темнокожая, красивая африканка, перед тем как взять детей за руки и позвать за собой.
Кейт была высокой и утонченной. Она выглядела как супермодель. Если бы я увидела ее в Париже, я бы подумала, что она ходит по подиумам. Меня поразило, что она работала в детском доме, в то время как для нее было так много выгодных возможностей.
— Это твоя спальня, — сказала Карина, отрывая меня от мыслей и указывая на то, что я ранее приняла за уборную. Я чуть не выпалила «ты, должно быть, шутишь», но сразу остановила себя, вспомнив отсутствующую руку маленькой девочки.
— На самом деле, она разделена на две комнаты, — продолжила она, раскрывая дверь в комнату направо. Она была такой же большой, как и туалет в моей ванной. Я заглянула внутрь и осмотрела ее. Тем не менее, у нее были крыша и пол, и ничего больше. Там, справа, была чаша раковины без крана и простая кровать, меньше, чем стандартная, и не земляной пол. По существу, это были неровные деревянные доски на полу, стенах, потолке и самодельной двери.
Карина заглянула мне в лицо и улыбнулась.
— Это не Ритц, я полагаю, но это крыша, моя дорогая, — она мило добавила. — Я скажу Сэмуэлю принести твои вещи. Если у тебя нет сетки, я могу тебе дать одну.
Она развернула меня на красной грунтовой дорожке и указала на соседнюю дверь.
— Ты делишь стену с Динганом, но он редко там бывает. Кроме того, вы оба будете так заняты и к концу дня так выдохнетесь, что будете использовать свои комнаты только для сна, не более. И никакой шум не будет беспокоить. К тому же, ты привыкнешь к ночным шорохам.
Я сглотнула. На самом деле, не уверена, что смогу привыкнуть к чему-либо из этого: жить в комнате по соседству с тем, кто явно находит меня отталкивающей, хотя я считаю себя притягательной, плюс «ночные шорохи» или часть про изнеможение.
— Ты ужинала? — спросила она меня.
— Да, — я снова солгала.
Во всяком случае, слишком много бабочек обосновалось в моем животе, даже если бы я была достаточно голодна, чтобы поесть.
— Ты уверена? — спросила она снова, наблюдая за мной как наседка.
— Да, Карина.
Ее глаза сузились от улыбки.
— Пойдем. Я покажу тебе душевые.
Карина привела меня на улицу обратно к воротам, где я рассмотрела два квадратных, похожих на хижину сооружения. Когда мы подошли непосредственно к ним, я заметила, что они кишили пятидюймовыми насекомыми, которых я никогда прежде не видела.
— О Боже! — крикнула я, хватая ее за руку. Я уставилась на экстремальные живые существа с ужасом. Страна экстрима.
Карина захихикала.
— Они не потревожат тебя, если ты не будешь тревожить их.
— Они… они всегда там?
– Да, люби, но не раздражай их. Ты привыкнешь.
О Боже, я буду вонять как урод. Я никогда не пойду мыться.
— Ты должна мыться, Софи, — Сказала Карина, включая психолога. — Эта земля не добрая. Ты должна регулярно мыться, чтобы быть здоровой.
Я громко сглотнула.
— Ко-конечно.
— Дорогая, мы здесь ложимся рано, так как у нас мало электричества, и мы любим подниматься на рассвете. Я думаю, что сейчас лягу спать. Мне бы хотелось сказать тебе, что вода большинство дней теплая, но это не так.
— Я понимаю. — Я изучала душевые кабинки с бессмысленным выражением.
Я собиралась жить в лагере шесть месяцев.
Когда Карина проводила меня в мою комнату, солнце уже совсем село.
— Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, Карина.
Я зашла в комнату и чуть не закричала. Динган стоял там, бросая одну из моих сумок на пол.
— Сэмуэль был занят, — сказал он, чтобы объяснить свое присутствие. Он хотел, чтобы я знала, что он не хотел быть здесь.
— А, хорошо, спасибо, Динган.
— Без проблем, — сказал он, протискиваясь через маленькую комнату к двери.
Я села, плавая в аромате его мыла. Это заставило меня бредить. Господи!
Он развернулся и встал в шаге от меня, почти кожа к коже.
— Тебе следует закрыть свои двери, чтобы звери не смогли забраться, — сказал он и оставил меня в угандской ночи со скрипучей дверью.
Это отдалось во мне эхом, и я села на свою кровать, не глядя, перед тем как шлепнуться вниз — прямо наверху что-то скользило и двигалось. Как и следовало ожидать, я закричала и подпрыгнула. Динган забежал обратно в мою комнату. Без рубашки.
— Что случилось? — спросил он.
— Я-я… — начала я, но не смогла закончить. Смогла только указать на длинную черную штуку, ползущую по моему матрацу.
— О, это всего лишь многоножка. Archispirostreptus gigas (лат.), если быть точным. Будь осторожна, если ты столкнулась с одной из них, избегай прикосновений к глазам и губам. Они могут быть опасны.
— Убери ее, — сказала я ему, крепко зажмурив глаза. Я услышала, как дверь открылась и закрылась, и, когда я открыла глаза, Динган стоял, смотря на меня, как на дуру. — Прекрати осуждать меня.
— Кто сказал, что я тебя осуждаю? — протянул он лениво. Широкие, мозолистые руки лежали на его узкой, обнаженной талии. Я изо всех сил старалась не смотреть.
— Я вижу, когда кто-то осуждает меня. Я могу читать людей с безупречной точностью. Ты думаешь, что этот избалованный ребенок не может справиться даже с насекомым. Как она справится с Африкой?
— Это не насекомое. Это членистоногое, — сказал он с невозмутимым видом.
— Тогда тупица. Великолепно. Рада, что мы доказали это.
Он прищурился.
— Да.
— Что?
— Да, я думаю, что ты избалованный ребенок, который не продержится здесь и двух секунд.
Мои глаза расширились от его искреннего ответа. Я была ошеломлена. Мой рот раскрылся.
— Я покажу тебе, — пригрозила я, но выдохлась к последнему слову от того, как он сурово посмотрел на меня.
Динган бросился ко мне, и движение забрало мое дыхание. Он навис надо мной, и я старалась держать рот закрытым.
— Девочка, да ты воплощение испорченности. Я могу почувствовать это по твоим дорогим духам, по качеству твоей забавной одежды, по браслету, обернутому вокруг этого тонкого запястья. — Он устранил пробел между нами, и весь воздух пропал из комнаты. — Ты не продержишься здесь. Ты останешься слепой по отношению к окружающей нас обстановке. Ты будешь жить в своем чистом, безупречном пузыре и вернешься к своей шикарной жизни через шесть месяцев. Ты… ты. Я знаю таких, как ты. Я видел все это раньше. Ты никогда не придешь в себя. Не совсем, — пояснил он, перед тем как попятиться и снова оставить меня в комнате.
Я почувствовала жгучие слезы, но сдержала себя. Крепко сжала браслет, стянула его пальцами и позволила ему упасть. Я дернула сумку, в которой находились мои постельные принадлежности на матрац, расстегнула его, вытаскивая все содержимое, которое мне было нужно.
Один наматрасник с гусиным пухом.
Одно одеяло с гусиным пухом.
Одна подушка с гусиным пухом.
Одна высококачественная москитная сетка.
Одна простыня из Египетского хлопка в тысячу нитей.
Я посмотрела вниз на свои постельные принадлежности и почувствовала сильное желание разрыдаться. Я подавила его, прикрыв рот рукой. Я стряхнула его прочь и встала на матрас, подвешивая мою москитную сетку к крюку на потолке, перед этим разворачивая свернутый наматрасник.
Я разложила все так, как должно было быть, сняла с себя одежду, надела свою пижаму и легла на кровать. Вспомнила, что леди в магазине советовала мне подоткнуть сетку под матрас, так что я сделала, как она проинструктировала меня. Я расслабилась на невозможно мягкой постели и закрыла глаза, но все, что я могла видеть, — это маленькая девочка с отсутствующей рукой.
И расплакалась.
Глава 8
Я ужасно спала. Кошмарные мысли кишели в моей голове, и было холодно. Ужасно холодно.
По-видимому, Африка не получила напоминание о том, что сейчас август, и ночи должны быть теплыми. Я выкарабкалась из постели, вытряхнув жуков, которые умерли на моей простыне за ночь. Я выглянула за дверь и увидела, что солнце только что встало.
Не думаю, что когда-либо видела рассвет, поэтому понаблюдала за тем, как розовые и зеленые, желтые и оранжевые цвета танцевали и исчезали в невероятном пейзаже.
Потом взяла свою сумочку для душа и одежду и направилась к душевым кабинкам, справа от моей хижины. Чувствовала я себя здесь невероятно одиноко.
Я всегда чувствовала себя одиноко. Фактически всю свою жизнь. Но это одиночество было невыносимым. Я знала, что всегда смогу найти утешение у Карины, но мне было интересно, будет ли она слишком занята, чтобы быть другом, в котором я нуждалась, хотя в действительности его не заслуживала. И я знала это.
Динган был прав. Я была испорченным, омерзительным ребенком, но мне никто не говорил этого раньше в лицо. Это было как пощечина, но я почувствовала облегчение. Странно, этого я не ожидала.
Мне никогда раньше не говорили правду с такой жестокостью, и это было освобождением, но я не скажу этого Дингану. Несмотря ни на что, он был груб со мной, и это выводило меня из себя.
Никого не было видно, и я была рада, что у меня будет немного времени для себя перед тем, как я попаду в какую-нибудь устрашающую ситуацию, а я обязательно в нее попаду.
Я приняла душ и накинула одежду как можно быстрее, готовая тащить свою задницу обратно в хижину, когда заметила, что в поле зрения нет ни одного насекомого или членистоногого. Ха, это все, что пришло мне в голову в этот момент.
Вернувшись в комнату, я надела джинсы и ботинки, готовая к работе. Я заплела волосы в две французские косы с двух сторон, оставляя челку высохнуть.
Я убралась, как смогла, застелила постель покрывалом и встала у двери. Моя рука замерла на дверной ручке, и я застыла в абсолютном ужасе.
Я не знаю, как долго стояла там, прежде чем услышала голос Карины, напевающий нежную мелодию. Я выглянула через трещину в двери и увидела, что она идет ко мне, держась за руки с маленькой девочкой с отсутствующей рукой. Я изучила девочку, наконец, готовая реально посмотреть на нее. Ей было не больше трех лет. У нее были большие, круглые, красивые карие глаза, идеально белые, ровные зубы и улыбка шире, чем Нил. Они беззаботно пели и смеялись. Когда они подошли ближе, я попятилась, упираясь ногами в ножку кровати.
Карина тихо постучалась.
— Софи, дорогая, ты встала?
— Д-да, — ответила я после некоторого колебания.
— Мы здесь, чтобы проводить тебя на завтрак! — сказала она радостно.
— О, хорошо, — сказала я через дверь. — Я выхожу.
Я встала перед маленьким квадратным зеркалом, которое висело над раковиной, и осмотрела себя. Легкий макияж, просто уложенные волосы. Никогда я не выглядела настолько забавной. Мне захотелось смеяться над собой. Я бы не осмелилась появиться вот так в обществе, когда вернусь домой.
Я открыла дверь и вышла к ним.
Карина ахнула.
— О, Господи, Софи. Ты напугала меня. Я не думала, что ты встала и готова так рано, — она рассмеялась. Она осмотрела меня и ее руки остановились на бедрах. — Хорошо, ну и вид у тебя! Дорогая, ты потрясающая девушка.
— Спасибо, — сказала я ей, зная, что она просто была доброй.
— Идем? — спросила она, взяв меня за руку.
Она повела нас ко второму, самому большому зданию в имении, справа от главного.
Справа от кухонь были бани. Как раз слева от главного здания и справа от остальных жилых помещений, я вычислила, был дом Чарльза и Карины.
Я могла сказать это, потому что он выглядел намного лучше, чем остальные хижины, у него была нормальная крыша, по сравнению с соломенными крышами других зданий.
Слева от их дома был, как я подумала, дом Кейт и удвоенные хижины других рабочих, и слева от них была моя хижина и Дингана. В центре имения находилось самое большое дерево, которое я когда-либо видела за всю жизнь.
— Что это за дерево? — спросила я Карину, удивленная тем, что я только сейчас заметила его.
— Это баобаб, — она мило улыбнулась мне.
Он был похож на гигантский бонсай: толстый ствол, двадцать корней у основания и достигал невероятной высоты.
— Красивый.
— Я знаю, — сказала она, погладив его по стволу, когда мы проходили мимо.
— Он всегда был здесь. Всегда.
— Стойкий, да? — спросила я.
Карина улыбнулась мне.
— Да, так же как мой Чарльз.
Я легко улыбнулась в ответ и почувствовала, как мое небольшое беспокойство начало таять.
Кухни были маленькими, и я удивилась, как они кормили всех такими скудными порциями. Я осмотрелась и увидела столы, переполненные смеющимися детьми.
— Сколько их здесь? — спросила я.
— Пятьдесят девять, — сказала она кратко. — Мы оборудованы, чтобы справиться с двадцатью.
— Как ты справляешься? — спросила я тихо, оглядывая детей.
— Мы просто делаем все, что можем. Много веры, любовь моя. Это всегда работает. Так или иначе. Так или иначе, мы сделали из тридцати кроватей шестьдесят. Мы растягиваем еду на невозможные порции. Выживаем на наш невероятно скудный доход. Мы любим их одинаково. Так или иначе.
Я отмахнула свое недоверие, потому что это была правда. Каким-то образом, они делали это.
— Теперь, — начала она весело, — завтрак будет не таким, каким ты ожидаешь, я предполагаю, но, это еда, и ты к ней привыкнешь, — тогда она посмотрела на меня. — Я все время говорю это, не так ли? — она громко рассмеялась. — Бедняжка.
— Я буду в порядке, — сказала я ей искренне, наблюдая за маленьким одноруким мальчиком, который пытался поставить свою чашку.
Внезапно Динган появился из ниоткуда. Я все еще не была приготовлена к встрече с ним, и в моей груди было чувство, будто она поражена атомной бомбой. По всему моему телу прошло тепло, и лицо покраснело. Я наблюдала, как он положил что-то похожее на маленький кусок резины под тарелку мальчика. Теперь она не двигалась с места, и мальчик посмотрел на Дингана, ослепительно улыбнувшись. Мне вдруг невероятно захотелось обнять обоих мальчиков, может быть, Дингана сильнее, чем было приемлемо обществом. Моя кровь в этот момент закипела.
Да, черт возьми, что со мной?
— Садись, дорогая, — сказала Карина, указывая на стул у стола рядом с дверью. — Здесь сидят взрослые, пока кто-нибудь из детей не будет в нас нуждаться, что происходит почти все время, — пошутила она. — Этим утром я принесу тебе тарелку. На обеде просто подойди к окну, и Кейт даст тебе еду.
— Спасибо, Карина.
Я села за стол, и маленькая безрукая девочка подошла ко мне.
— Привет, — сказала она застенчиво.
— Ты говоришь по-английски? — спросила я, сбитая с толку.
— Карина научила меня, — она ответила отрывисто.
— Как тебя зовут? — спросила я ее.
Она коснулась середины груди оставшейся рукой и ответила:
— Мандиса.
— Мне… мне приятно познакомиться с тобой, — сказала я девочке, неловко заикаясь в своих словах.
Я так не привыкла разговаривать с детьми, не говоря уж об инвалидах.
Она улыбнулась мне и взяла руку, которая лежала на моей ноге. Я начала тянуть руку назад, но что-то в ее глазах подсказало мне, что все было хорошо, что она была всего лишь человеческой девочкой, и красивой.
Я неуверенно сжала ее маленькую руку, и она захихикала, посылая теплое, покалывающее ощущение вверх по моей руке и в мое сердце.
— Ты ела, Мандиса? — спросила я ее.
Улыбка упала с ее лица, и она убежала, исчезнув за дверями кухни.
— Что я сказала? — спросила я воздух перед собой, ошеломленная тем, что она сбежала.
— Она не ест, — услышала я голос позади себя. Динган. Моя кровь снова начала кипеть.
Я повернулась к нему.
— Что ты имеешь в виду, что она не ест? Как она живет?
— Она пьет. С тех пор, как она приехала, мы не могли даже заставить ее есть.
— Почему? — спросила я его, когда он сел напротив меня.
— Мы думали, из-за того, что она приходила в себя после потери руки, но позже обнаружили, что это из-за того, что она скучает по маме.
— Что случилось с ее мамой? — спросила я, боясь услышать ответ.
Его глаза встретились с моими впервые за это утро, и его губы сжались. Он пожал плечами в ответ, и мой желудок упал к ногам.
— Мы дополняем молоко различными протеинами и витаминами, но она все еще не набирает вес так, как нужно.
Динган отвернулся от меня и увидел ребенка, который нуждался в помощи. Я наблюдала за ним. Он не посадил мальчика на стул, как я полагала, а помог ему узнать, как сделать это самому.
— Что случилось с ними? — спросила я Дингана, когда он снова сел.
— Есть невероятно злой мужчина по имени Джозеф Кони, который бродит на юге Судана и северной Уганде в поиске детей, чтобы создать свою армию, названную АСГ или Армия Сопротивления Господа. Он вторгается в невиновные деревни, берет молодых женщин по понятным причинам, пытается похитить их детей. Если ребенок отказывается идти с ним, он отрубает ему конечность, чтобы тот не смог вырасти полезным солдатом, который сможет выступить против него позже. Он убивает их родителей, и нам посылают сирот, которые выжили, сломаны или повреждены. И все одинокие.
Я сглотнула ком, который встал в горле.
— Зачем он делает это?
— Я не думаю, что даже он знает. Он заявляет, что борется за мир и безопасность в Уганде, а также за бедных. Это его прокламации, но, на мой взгляд, он работает на дьявола. Он абсолютное зло.
Я осмотрела маленькие лица, которые окружали меня, и почувствовала такую невероятную печаль за них и их судьбы. Я хотела ответить на все, что Динган открыл мне, но не смогла. Нечего было сказать.
После завтрака Динган сказал, что мне нужно идти за ним.
— Дети обычно получают свои школьные принадлежности прямо сейчас. Карина, Кейт и я обучаем их с восьми до двух, пока Чарльз, и временами я, ремонтируем или готовимся к мероприятиям. По средам я отвечаю за ведение своего рода мероприятий на воздухе в течение школьных часов. К сожалению, тебя приписали ко мне по настоянию Карины, так что ты будешь сопровождать меня весь день, каждый день.
— Да, так неудобно, — я фыркнула с сарказмом.
Динган резко остановился между баобабом и нашими хижинами.
— Ты мне не нравишься. Это такой сюрприз?
— Честно, да, — я сказала я ему откровенно. — Ты не знаешь меня.
— А, видишь ли, я знаю. Я знаю тебя довольно хорошо. Я знаю, что ты здесь, потому что тебя поймали дважды с кокаином. Я немедленно узнал, каким ты была человеком, даже до того, как ты приехала.
— Меня поймали с кокаином. Я признаю это, честно. Я не горжусь этим. Бог знает, я также знала, что каждый здесь будет знать, почему меня заставили находиться здесь...
— Заставили, — повторил он, остановив меня в середине предложения. — Другая причина, почему я был бы также удовлетворен, если бы ты запрыгнула обратно в этот самолет. Каждая душа присутствует здесь, потому что хочет. Ты всего лишь отбываешь наказание.
Я тяжело дышала из-за гнева.
— Нет никакой разницы. Я была бы признательна, если бы ты сошел со своего пьедестала и вернулся на землю. Я здесь для того, чтобы работать. Так что давай работать.
В этот момент я поняла, что мое отношение к тому, что послать меня в Масего было самым несправедливым наказанием в мире, исчезло с той секунды, как я увидела Мандису.
Если честно, это удивило меня, шокировало, но это не значило, что я собиралась наслаждаться работой в Масего. Это только значило, что пока я была там, я не буду считать, что по отношению ко мне была проявлена вопиющая несправедливость. Все, что должна была для этого сделать я, так это напомнить себе историю Мандисы.
Глава 9
— Идем со мной, — приказал озлобленный Динган. Он повел меня к своей стороне хижины, и я пошла за ним внутрь.
Его кровать была простой и едва могла вместить его. На стенах висели рисунки детей и акустическая гитара.
Он вытащил большой тазик из-под своей кровати и взял кучу бумаг, которую я видела в багажнике его джипа, когда он забирал меня из аэропорта.
— Что это? — спросила я.
— Рабочие листы. Каждый раз, когда я в городе, я стараюсь приобрести их как можно больше.
Мы пошли к кабинетам, и мое сердце начало беспорядочно стучать. Я нервничала, действительно нервничала.
Мне стало интересно видят ли меня дети насквозь, знают ли они какая я фальшивая, что мне нет никакого дела до помощи им, потому что я худший человек из тех, кого знаю.
Дверь открылась, и я увидела двадцать улыбающихся лиц, счастливых и хихикающих. Они притихли, когда мы с Динганом вошли в класс. Я сглотнула. Громко.
— Ученики, вы видели мисс Прайс...
— Софи, — перебила я. — Они могут называть меня Софи.
Динган прищурился из-за того, что его перебили, но продолжил.
— Вы можете называть ее мисс Прайс. Может мы попытаемся говорить на английском? Чтобы ей было удобней? — спросил он их любезно.
О, понятно, подумала я. Они получают доктора Джекила, а я мистера Хайда.
— Да, мистер Абердин! — подхватили они все бурно.
— Хорошо. Я принес новые рабочие листы из города и мне бы хотелось начать сначала с них. Оливер? — попросил он маленького мальчика в переднем ряду.
Мальчик быстро встал и начал раздавать листы.
Динган сократил расстояние между нами, и я ничего не могла поделать с тем, что его близость заставила меня занервничать.
Как и раньше я не могла справиться с тем, что он был он очень симпатичным.
— Думаешь, справишься с математикой?
— Я буду стараться, — я усмехнулась.
— Ты способна? — спросил он снова.
— Извини, но я посещала самую элитную подготовительную школу в моем округе и окончила с отличием, и это не твое дело. Так что, да, думаю, что способна справиться с математикой третьего класса.
— Прекрасно. Все, что мне нужно, чтобы ты делала, это обходила парты и следила за тем, что они понимают урок.
— Я постараюсь, Ваше величество. — И от этого он закатил глаза, от чего мне одновременно захотелось ударить его и поцеловать.
— Сегодня мы продолжим с уравнениями и переменными. — Я повернулась, ожидая, что все застонут и заноют, как сделали бы все в моих классах, но я посмотрела на их лица и ничего не увидела, кроме возбужденного ожидания.
Им нравилось учиться.
Я слушала как Динган обучал их решать «х» в простых переменных и старательно пыталась не позволять себе отвлекаться на его руки, когда они плавно двигались по доске.
Когда урок закончился, он и я неуклюже танцевали вокруг друг друга, пытаясь не находиться рядом, пока мы окружили парты. Я избегала его, когда заметила девочку, которая крутила карандаш в своей руке и тупо смотрела на стол.