Когда мы открыли ворота, нас окружили дети, все беспокоились.
— Как сказать «мне жаль» на банту? — прокричала я через их болтовню.
— Большинство понимают на английском, Соф. — Динган рассмеялся и начал трогать их головы.
Спустя несколько минут дети поскакали играть, кроме одной. Мандисы.
Я подняла ее на руки и примостила на своем бедре. Я ничего не говорила, только пошла с Динганом в сторону баобаба. Мы наблюдали за мальчиками, играющими в футбол и поющих или прыгающих через резинку.
Когда солнце скрылось за горизонтом, небеса стали розово-оранжевого цвета, Кейт,
Руф и Карина позвали их мыться и чистить зубы.
Все это чувствовалось таким привычным и таким великолепно удивительным. Это было так плохо, что их жизни столкнулись с проявлениями необъяснимого насилия. Это напомнило мне, почему я так благодарна Дингану, что научил меня стрелять.
Я опустила Мандису вниз, чтобы она присоединилась к остальным детям. Она поцеловала меня в щеку, и я почти заплакала.
— Спасибо, — сказала я Дингану, смотря на цветное небо.
— За что? — прошептал он тому же небу.
— За то, что учил меня. Наблюдение за ними напомнило мне, почему я хотела быть способной защитить их. Они беззащитны. Если мне когда-нибудь придется защищать их жизни, я сделаю это немедленно. Я бы не стала колебаться.
Динган повернулся в мою сторону, и я смотрела на него почти испугавшись того, что он может сказать или, если быть честнее, того, что он не может сказать.
— Пожалуйста, — просто ответил он, разочаровав меня.
Но, с другой стороны, его пристальный взгляд изучал мое лицо с такой интенсивностью, что я могла чувствовать, как что-то тает в моем горле и плечах, посылая дрожь по моему телу.
Он сократил расстояние между нами.
— Ты будешь сегодня мыться? — спросил он, удивив меня.
— Что? Почему ты продолжаешь спрашивать меня об этом? Ты подглядываешь за мной или еще что-нибудь? — подразнила я.
Его лицо покраснело.
— Конечно, нет! — громко воскликнул он, от чего я рассмеялась.
— Тогда почему? — спросила я снова.
— Спокойной ночи, Соф, — ухмыльнулся он, снова используя это прозвище и направляясь в свою хижину.
— Спокойной ночи, Ян. — ответила я.
Он обернулся и расплылся в улыбке, сверкнув зубами.
Я не устала, так что решила помочь женщинам искупать всех девочек. Болтовня женщин заставила меня улыбнуться, так как я подошла к общим душевым.
Семь кабинок выстроились вдоль стен вместе с семью душевыми лейками со скудной пластиковой загородкой. Они всегда купали детей первыми, и любая из девушек могла как следует мыться, сказав таким образом как вести себя. Женщина только присматривала. Я присоединилась к стороне Карины и Кейт. Они смеялись над чем-то, когда я подошла к ним.
— Что такого забавного? — спросила я.
— О, ничего, — объяснила Карина. — Итак, ты научилась стрелять, да? — колко спросила она.
— Да, — я уставилась на плиточный пол.
— Я рада.
Я резко подняла голову.
— Да, рада. Каждый подросток здесь должен уметь это. Хотя мне бы хотелось, чтобы меня проинформировали.
— Мне так жаль, Карина, — начала я, но она прервала меня, обняв.
— Перестань. Я знаю, что ты сожалеешь. — Она поцеловала меня в макушку, и я почувствовала себя такой любимой.
— Карина? — спросила я спустя несколько минут молчания.
— Хм? Минутку. Кристин! Нет, дорогая, — сказала она, останавливая Кристин, чтобы она не обрызгала Кейт. Кристин нахмурилась. — Извини. Что, любимая?
— О, мне просто кое-что было любопытно.
— Что такое? — спросила она, снова отвлекаясь на Кристин.
— Почему Динган так интересуется, когда я пойду мыться? Я подумала, может ты знаешь.
Ее ответ шокировал меня.
— Он убирает жуков для тебя. Он слышал, что ты говорила о том, как ненавидишь их, — заметила она рассеянно. — Прости, дорогая, — продолжила она, направляясь к Кристин.
Я ушла в изумлении, все еще не веря в это. Но он же ненавидит меня. Он привлекает меня, это очевидно, но обо мне он не волнуется.
Я выскочила наружу и срезала путь к душевым, небольшой наружный фонарь освещал их в середине нашей самодельной деревни. Когда я обогнула угол, я посветила фонариком, который прихватила с собой, в одну из ближайших кабинок. Насекомые. Всюду. Деревянные стены были покрыты ими. Я едва могла поверить своим глазам. Каждый дюйм, казалось, был заражен. Я случайно уронила фонарик и наклонилась поднять его. Это означало, что он вставал каждое утро намного раньше и выметал их. Почему он это делал?
— Ты нравишься ему, болванка, — громко сказала я.
Уголки моих губ дернулись, и я остановилась. Я практически побежала к нашим хижинам, но едва остановила себя от того, чтобы постучать кулаком по едва заметной двери Яна. Моя рука опустилась на бок.
Я не решилась предъявлять ему доказательства. Если бы он хотел, чтобы я знала, что он делает, он бы сказал. Мои зубы не могли бороться с улыбкой, приклеившейся на моем лице. Пора спать.
Глава 15
Это был лучший сон, который у меня был с тех пор, как я приехала. Я проснулась рано, взяла свой ковшик для душа и пошла по холодному утреннему воздуху к деревянным кабинкам и пристально посмотрела внутрь.
Чисто.
Я осмотрела участок вокруг и заметила испачканную спину Яна на другой стороне баобаба. Он поднял голову, как если бы почувствовал мой взгляд, разглядывающий ландшафт вокруг него.
Его глаза поймали мои и утреннее солнце отразило его ярко-голубые глаза, делая их еще более яркими. Я наклонила голову в его направлении, и он едва заметно кивнул в ответ. Порхание бабочек заполнило мой пустой желудок.
Я приняла душ, даже не замечая, какая холодная вода была этим утром, что я делала каждое утро. Когда я оделась в своей комнате и начала заплетать волосы, мои руки стали неуклюжими и нервными.
Я была так ошарашена. Я не могла поверить, что вела себя соответственно тому, кем я была. Я — королева контроля. Королева очарования. Старое прозвище закралось в мое сознание, и я уронила руки, изучая себя в зеркале. Предыдущее головокружительное ощущение, в котором я была так счастлива, наслаждаясь моментом, до того, как сейчас ощутила ужас.
Я поняла, что не заслуживаю Яна. Воспоминания про отвратительные вещи, которые я совершала дома, убивают чудесных бабочек и их место заполняет отвращение. Я придаю силы свои рукам, сопротивляясь ощущению, поглотившему меня как черная дыра, и заканчиваю прическу.
Стук Карины в мою дверь напомнил мне, что я здесь, чтобы работать.
— Софи, дорогая моя, ты одета?
— Да, — сказала я, открывая для нее дверь. Ее лицо было белее мела.
— Что случилось? — спросила я, мой желудок упал вниз.
— У Марси корь.
— Корь? Как? Я не понимаю.
— Медсестра подтвердила это вчера вечером. Она будет жить, я уверена, но молодежь, никому из них не делали прививки, и двое из них уже лежат с лихорадкой, — объясняла Карина, заламывая себе руки.
— Почему они не вакцинированы?
— У нас недостаточно ресурсов.
— Хорошо, ну, что это значит? Что мы будем делать?
— Мы звоним Пэмбруку.
Это удивило меня.
— А что делает он?
— У нас пару вариантов, но мало времени. Ему пришлось бы работать с очень коротким сообщением.
Я схватила спутниковый телефон и проверила зарядку. Она почти разрядилась. Я набрала и села на край кровати, пока Карина расхаживала туда-сюда на моем скрипучем полу.
— Привет, — прозвучал дрожащий голос Пэмбрука.
Я глубоко вдохнула. Так хорошо услышать знакомый голос.
— Пэмбрук! — закричала я.
— Софи? Это ты? — связь прервалась. —...да?
— Я пропустила последнюю часть, Пэмми. Со мной все хорошо, если ты спрашивал об этом. Послушай, мне нужна помощь. У меня кончается зарядка и мне нужно, чтобы ты организовал перевозку товаров.
— Для... чего?
— В Масего разразилась корь, а дети не вакцинированы. Карина говорит, что у нас есть пара вариантов. Ты можешь связаться с Фордом и что-нибудь организовать?
Последовали несколько секунд молчания, и я испугалась, что мы потеряли его.
—...я позвоню сегодня вечером. Заряди... если сможешь.
— Спасибо, Пэмми! — закричала я, прежде чем связь прервалась.
Карина села рядом со мной. Мы обе молчали в течение нескольких минут, погружаясь во все это.
— Что, если он не сможет ничего сделать? — спросила я ее.
Карина постоянно заламывала руки.
— Мы вводим карантин. Мы лечим лихорадку. Предотвращаем обезвоживание.
Я громко вздохнула.
— Господи, Карина, когда же это закончится?
Я повернулась в ее сторону.
— Это не закончится, любимая, — сказала она, останавливаясь и положив руку на мое плечо, слабая улыбка украсила ее привлекательное лицо. — Мы делаем все что можем, когда можем и верим, что это сработает.
Я кивнула.
— Давай приготовим что-нибудь поесть и обсудим, что нам необходимо сделать вместе с Чарльзом и Дином.
Мы сели за стол, мой спутниковый телефон лежал в центре нашей группы.
— Он сдох, — призналась я, указывая на телефон.
— Нам действительно нужен генератор, — тихо сказал Ян.
— Мы не можем позволить его, Дин, — добавил Чарльз.
— Ни у кого поблизости нет электричества, — Карина произнесла.
— А в ближайшем городе? — спросила я.
— Ближайший город с гарантированным электричеством? — спросил Ян.
— Да.
— Джинджа? — спросил он у Чарльза.
— Возможно.
— Как далеко он находится? — спросила я.
— Два с половиной часа. Приблизительно.
— К тому времени Пэмми может позвонить, — сказала я им.
— Правда, но это наш единственный вариант, — ответил Чарльз.
Мандиса подошла ко мне, и я, не раздумывая, посадила ее к себе на колени, прижавшись щекой к ее голове.
— А что, если я выключу его, подожду несколько часов и потом сама позвоню Пэмбруку. Так мы сможем обеспечить себя информацией?
— Я не думаю, что здесь достаточно зарядки, чтобы включить его снова, — заметил Ян, — но хорошо.
— Что хорошо?
— Мысль. Она была отличной.
Я закатила глаза.
— Я серьезно, — сказал он, оскорбленный.
— О, — сказала я застенчиво.
Я снова повернулась к столу и заметила Карину, которая следила за мной с интересом.
Я пожала плечами в вопросе, но она всего лишь ухмыльнулась и покачала головой.
— Тогда мы отправляемся в Джинджу, — согласилась я, немного сползая на своем стуле.
— Я подменю вас на занятиях, — сказала Карина.
Друзья Мандисы проходили мимо, и Мандиса поспешила с моих коленей к ним.
— Глупая девчонка, — пробормотала я.
— Она любит тебя, — сказал Ян, когда другие встали, чтобы взять себе тарелки.
— Надеюсь.
— Она любит тебя.
Я посмотрела на него.
— Ты так думаешь? — мягко спросила я.
— Я знаю это.
Это поддержало меня.
Если ребенок выбрал меня, чтобы любить, хотя я не стоила этого, значило ли это, что я могу заслужить любовь Яна? Могу ли я стать полезной?
Я изучала его красивое бледное лицо, обрамленное беспорядочными черными волосами и голубыми глазами.
Боже, он был таким очаровательным.
— Что? — спросил он, пробегая рукой по волосам. — У меня что-то на лице? —
Он провел руками по лицу.
— Нет, ничего, — ответила я, встала и взяла тарелку.
Ян встал и через несколько секунд оказался позади меня, я почувствовала, что улыбка на моем лице увеличилась до невозможных размеров.
— Пэмбрук дозвонится? — спросил он.
Я знала парней. Хорошо. Он знал, что Пэмми будет изо всех сил стараться. Он просто хотел поговорить со мной, и от этого у меня опять запорхали бабочки.
— Он будет чертовски стараться. — Я сглотнула. — Ты... ты вакцинирован? — спросила я сдержанно, боясь его ответа.
— Последний раз, когда я был дома.
— Это хорошо, — облегченно произнесла я, водя носом ботинка по линолеуму.
— Поездка в Джинджу опасна, — сообщил он.
— Почему меня это не удивляет? — язвительно добавила я. — Что за кровавое место? Это земля всевозможных экстремальных вероятностей.
Ян неожиданно схватил мою руку, жар от его руки разогрел меня до вероятной температуры, и развернул меня к себе.
— Ты права, но экстремальные вероятности есть экстремальное счастье. В экстремальной земле есть экстремальная красота.
Я подумала над тем, что он сказал и вспомнила вид из окна самолета, когда летела сюда.
— Ты прав, озеро Виктория — один из самых красивых видов, который я когда-либо видела.
— Оно невероятное.
— Дети здесь чрезвычайно привлекательны, — заявила я.
— Точно, — сказал он, улыбаясь. — Они такие.
Четыре хихикающих девочки прошагали, держась за руки и напевая народную песню, заставляя мое сердце увеличиться.
После завтрака мы взяли спутниковый телефон и запрыгнули в грузовик Яна.
Я заметила ружье, пристегнутое за сиденьями и мое сердце забилось сильнее, разгоняя адреналин по телу.
— Все будет хорошо, — убеждал меня Ян.
— Откуда ты знаешь? — спросила я, когда он завел двигатель.
— Я не знаю, — сказал он, — но я защищу тебя.
Мое сердце начало замедляться, и дыхание успокоилось...потому что я верила ему.
Грузовик был слишком громким, чтобы поддерживать беседу и это смутило меня.
Мне не терпелось поговорить о том, что случилось между нами, у водоема.
Я была полна решимости добраться до причин этому, пока спутниковый телефон не зарядится.
Поездка в два с половиной часа была нелепой для меня, учитывая, что все в чем мы действительно нуждались было электричество.
Джинджа была удивительно хорошо развита, так как все, что я до видела от Кампалы до Масего было необработанная земля, исключая редкие АЗС здесь и там. Ян сказал мне, что это второй по величине город в Уганде.
Я сдержала улыбку пока наблюдала за ним, зная эти статистические данные.
Главные дороги были с твердым покрытием, что было редким явлением, но они плохо содержались и деформировались во многих местах.
Зданий было больше, чем достаточно, но они в основном были одноэтажные.
— Здесь находится исток Нила, — объяснил Ян после того, как припарковался перед выглядевшим многообещающим рестораном.
— Да ну! — воскликнула я, искренне удивившись.
Он открыл для меня дверь, и я зашла внутрь. Мы были единственными посетителями. Индианка окликнула нас.
— Прошу прощения, — сказал Ян, — я интересуюсь, не будете ли Вы возражать, если мы немного злоупотребим Вашей добротой. У моей подруги практически разрядилась батарейка на телефоне и нам необходимо его зарядить. Сколько будет стоить для нас воспользоваться Вашим электричеством на, скажем, восемь часов?
Она подняла свои руки, чтобы остановить нас и вышла за дверь, возвращаясь с ручкой и клочком бумаги. Она написала внизу число и повернула, чтобы мы рассмотрели, что она написала.
Там было «2 американских доллара». Я кивнула на цифру и вручила ей два доллара из небольшой заначки, которую я носила. Мы поставили телефон на зарядку и присели за ближайший столик.
Неожиданно между нами стало неловко. Мы оба знали, что это была единственная возможность уединиться на некоторое время, но никто из нас не был достаточно смелым сказать наши мысли.
Это так не похоже на меня. Я всмотрелась в грязное окно передо мной, наблюдая за мужчиной, одетого в брюки и застегнутого на все пуговицы, передвигающегося на велосипеде вдоль по улицам. Женщина прервала неловкое молчание, поставив чайник чая и две чашки на наш стол.
Ян поблагодарил ее и налил чай через ситечко, вылавливающее листочки, и подал мне чашку. Наши руки соприкоснулись, и искра настоящего электричества ударила, отбросив наши руки в стороны.
— Статическое, — прошептала я. Мы посмотрели друг на друга, наши руки были на расстоянии дюймов на столе. Я опустила свой взгляд вниз и пристально изучила их.
— Говори, — приказала я наконец, снова глядя в его глаза.
— Нотация. — выдох просвистел через его нос.
— Я думала, что ты ненавидел меня.
Он покачал головой, его волосы немного упали на глаза.
— Я не ненавижу тебя, Соф. Никогда.
— Тогда почему ты относился ко мне, как к отверженной?
Он откинулся на спинку кресла, но руки держал, расположив на столе, его глаза серьёзно всмотрелись в меня.
— Ты уезжаешь. — Признавая это, я кивнула. — Спустя несколько коротких месяцев ты вернешься к своей жизни в Америке. Я не хочу быть твоим другом.
Я громко вздохнула.
— Все эти разговоры о том, что ты знаешь кто я, какой я человек. Это было ерундой?
Его глаза метнулись вниз.
— Нет, я… это не так. — Его глаза снова встретились с моими. — Я просто поторопился осуждать. Я был не прав, когда подумал, что ты не изменишься. Немного кто мог бы это сделать.
Я уронила свои руки вниз и зажала их между перекрещенными ногами.
— Ты думаешь, я изменилась?
— Софи, — он произнес, как если бы в разъяснение, его брови сдвинулись поперек лба.
Тихо навернулись слезы и покатились вниз по моему лицу.
— Соф, — тихо сказал он, потянувшись ко мне, но я отодвинулась. — Ты изменилась в течение некоторого времени.
Я подавила всхлип. Услышать эти слова так много значило для меня.
— Тогда почему?
— Я сказал тебе. Ты уезжаешь. Я чувствую себя как идиот, признаваясь, но я сознаюсь, мне плохо, когда люди уезжают. Я обещаю себе, что не буду привязываться. Это защитный механизм в моей работе, — признался он с легкой улыбкой.
— А теперь?
— Я... я счел бы за честь назвать тебя другом, — сказал он кратко, с неровным завершением, как если он в виду больше, чем факт суждения.
Я и не представляла, как сильно я хотела быть его другом. Я никогда прежде не была уважаема мужчиной, не по-настоящему.
Клик.
Это было мое новое прозрение. Мужчины хотели меня. Они все хотели, и все же ни один из них не хотел удержать меня. Это то, в чем я нуждалась. Я нуждалась в том, чтобы принадлежать кому-то, быть любимой. Но не мужчиной. Я знала, что я никогда не нуждалась, чтобы меня удерживал мужчина. В чем я нуждалась, так это любить саму себя, и желала сдерживать себя. И в это откровение я узнала, что если я хотела сохранить себя, то человек, желающий удержать меня, был бы просто как побочный эффект. Кто не хотел бы удержать кого-то, кто не уважает самого себя?
— И для меня было бы честью называться твоим другом, — я наконец сказала ему, как только я сосредоточилась.
Его выражение лица смягчилось, и он ухмыльнулся.
— Твое сердце поразительно красивое, Софи, — заявил он.
Воздух заполнил мою грудь с угрожающей скоростью.
Там не упоминались мое лицо, мои ноги, моя задница, моя грудь, мои волосы, моя одежда, то, как я носила ее, что я надевала или как я одевалась.
Там не было упоминания обо мне, за исключением части, которую даже невозможно увидеть. Меня называли красивой много раз. Это доставляло мне удовольствие, придавало значимости, но все это было пустое, видимость.
Это было впервые, когда кто-то назвал меня красивой, и это в действительности что-то значит для меня. Похвала ударилась о мою кожу и проникла в тело, оставляя меня взволнованной и ошеломленной.
Мои руки сжались на столе. Я так сильно захотела броситься к нему в тот момент, пробежаться руками по его волосам, шелковым, черным волосам и сохранить в памяти его рот с моим, но что-то остановило меня.
Я проигнорировала инстинкт, сказав себе, что Ян другой. Я решила позволить ему взять контроль, потому что я никогда никому не позволяла так делать прежде. Я собиралась позволить ему задать темп, позволить ему по-своему узнавать меня.
Передача ему контроля придала мне больше силы, чем могла себе представить.
Разрешение ему беспокоиться о следующем шаге невероятно освобождает, и я узнала с абсолютной уверенностью, что эта поездка стала лучшей в моей жизни.
Софи Прайс только что научилась самоконтролю.
— Спасибо тебе, — мягко сказала я, — большое спасибо. Это был лучший комплимент, который я когда-либо получала.
— Уверен, что нет, — сказал он, сбивая с толку мое спокойствие.
— Это так.
— Удивительно, — только сказал он.
Он наклонился вперед и облокотил локти на стол, ближе к моим рукам, которые схватились за край.
Я передвинула руку и подняла чашку, делая маленький глоток. Чай был неожиданно хорош.
— Расскажи мне, как ты жила дома, — попросил он.
Я громко вздохнула. Адреналин подскочил во мне. Будь честной, сказала я себе.
— Я лгала детям, — начала я.
Он нахмурил брови.
— Что ты имеешь в виду?
— Тот день, когда Оливер спросил меня о моих родителях, я сказала, что они хорошие. — Я скромно улыбнулась. — Они совершенно не такие.
Ян внимательно посмотрел на меня.
— Как?
Я обхватила себя руками.
Я знала о том, что перегружаю этого парня.
Этого совершенного, бескорыстного мальчика, который вероятно ничего не захотел бы иметь со мной после того, как я откроюсь ему, но это не имело значения. Это было мое прошлое.
Я не смогла бы просто смахнуть его под стол.
— Мои родители совершенный образец эгоцентричности. Они вне состоятельности, не стеснены условностями, неблагоразумны, поверхностны, каждое сочетание, внушающее ужас, о котором ты можешь подумать. С тех пор, как я была младенцем меня воспитывала няня. Мне позволялось все, что только можно во вред самой себе, сейчас я это могу признать. В четырнадцать я прогнала няню, и мои родители решили, что я могу расти сама, что и сделала.
Я запнулась, и Ян сжал мою руку. Я была загипнотизирована на миг, когда его пальцы потерлись поверх моих. Бабочки затрепетали, и мое дыхание стало затрудненным. Я посмотрела вверх на него и потеряла контроль над своими мыслями.
— И?
Я ошарашенно вернулась к настоящему.
— И я сняла с себя все ограничения. Если я хотела переспать с парнем, я делала это. Если я хотела попробовать наркотик, я делала это. Если я хотела напиться, то напивалась, выходя за пределы разумного, — начала я и замолкла.
— Продолжай, — сказал он.
— Моей целью в жизни было править моим крошечным элитным миром, что я и делала. Я манипулировала, использовала, не уважала и искала выгоду в каждом человеке, которого называла другом. Не пойми меня правильно, никто из нас не был святым, но я возглавляла их. Я влияла на них. Я дергала и играла с их марионеточными ниточками. Я была жестокой и безжалостной. Я была не лучше, чем мои родители.
Я продолжила с подробностями моих неблагоразумных поступков, заканчивая на дне, когда умер Джерик, дне, когда меня поймали с кокаином, моем общении с офицером Кейси и даже о Спенсере и его отце.
Я призналась во всем, вывалила к его ногам, и сумма моих действий поразила даже меня.Унижение окрасило мои щеки, и я опустила подбородок на грудь, когда закончила.
Ян облокотился в кресло, и он отпустил мои руки, оставляя их лишенными кипящей жары, к которой я так привязалась.
Мои глаза обожгло. Я ожесточилась для отторжения, реакции отвращения, держа свои глаза закрытыми и поворачивая лицо к прохожим за окном, но до этого так и не дошло.
Под конец мой взгляд вернулся к нему, и он пристально смотрел на меня.
— Мои родители высокопоставленные политические чиновники в Кейптауне, — начал он, удивив меня. — Я вырос в школьном интернате в течение школьного года и нянями летом. У моих родителей было время только на их профессии, так что я с братом нашли утешение во многих пороках.
Я была поражена этим признанием.
— Как его зовут? — спросила я, внезапно мне захотелось все знать о жизни Яна.
Он почти улыбнулся.
— Саймон.
— Продолжай, — сказала я, заимствуя его фразу.
— Когда мне было семнадцать, на вечеринке мы все были пьяные, и я попал в компрометирующую ситуацию с дочерью другого чиновника. Были вовлечены смартфоны. Разумеется, было сделано много фотографий. У СМИ был знаменательный день. Девушку назвали шлюхой, а меня плохим парнем Кейптауна.
Моим родителям не было весело. Я жил абсолютно эгоистичной жизнью, пока не встретил Мэл. Когда я увидел ее имя в заголовках и ее позор, это закончилось тем, что я привязался к ней, я абсолютно стыдился себя. Это была моя ошибка. Я должен был приглядывать за ней. Бедной Мэл пришлось переехать в Америку, чтобы закончить университет. Судя по тому, что я слышал, она все еще там.
Я была шокирована его признанием.
Я никогда в своих самых диких мыслях не могла бы подумать, что Ян мог быть определен как что-то, помимо совершенства, непогрешимым. В конце концов, он был человеком.
— Так как ты оказался в Масего? — спросила я его, когда он казался погруженным в собственные мысли.
Он глубоко вздохнул.
— Мои родители вышвырнули меня. Я закончил школу. Они исполнили свою часть, или они сказали, что исполнили. Они отвергли меня после слишком многих безумств, и я ушел. У меня была подруга Келли, она работала спасателем горилл в Конго. Я присоединился к ней и однажды нас вызвали в Уганду, рядом с озером Виктория. Оказалось, что полиция конфисковала трех детенышей горилл у браконьеров, и они нуждались в спасении. Я был с Келли шесть месяцев и действительно наслаждался тем, что делал. Я чувствовал, что выполнял что-то хорошее, и так оно и было, но пока я был в Уганде, когда мы ехали забрать детенышей, случилась страннейшая вещь. Мы наткнулись на девочку не старше семи лет, она шла одна по дороге около двух часов дня. Мы остановились, чтобы спросить нужна ли ей помощь, но она отмахнулась от нас. Келли была готова ехать дальше, но я настаивал на том, чтобы помочь девочке. Я вышел из грузовика и подошел к ней. Очевидно, она была обезвожена и голодала. Я мог видеть ребра сквозь ее кожу. Я поднял ее и посадил к нам в кабину грузовика. Я задавал ей вопросы, но она была подавленной, слишком обезумевшей, слишком голодной, слишком не способной говорить. Мы забрали ее с собой в Кампалу. Пока Келли готовила грузовик, чтобы перевезти животных, я взял девочку покормить ее, напоить, и даже заплатил нескольким женщинам в ближайшем ресторане, чтобы они искупали ее. В это время искал для нее какую-нибудь приличную одежду. Ее одежда была изношенной. Когда все было сделано, девочка выглядела новой, счастливее. В конце концов она заговорила со мной и сказала, что ее зовут Эстер. Она рассказала мне, что ее родители погибли, и бабушка могла позаботиться об одном ребенке, так что девочка выбрала своего трехлетнего брата, чтобы бабушка следила за ним.
Слезы, которые я сдерживала, полились из-за этого объявления, и Ян взял меня за руку.
— У этой истории есть счастливый конец, — сказал он, улыбнувшись, и я улыбнулась в ответ. — Мы наткнулись на нее, когда она пыталась дойти в Кампалу за помощью. Я забрал маленькую девочку и узнал через местных имена и номер Чарльза и Карины. Я позвонил им, и они без колебаний взяли ее. Я никогда больше не вернулся в Конго с Келли.
— Потрясающе, — прошептала я.
— Они такие, — сказал он.
— Нет, — я отклонила. — Я знаю, да, они потрясающие, но я говорила о тебе, Ян.
— Софи, любой поступил бы так, как я.
— Нет, не поступили бы, Ян.
Он игриво закатил глаза и проигнорировал мой комплимент.
— Почему Ян? — спросил он после нескольких минут молчания.
— Потому что, — я ответила без каких-либо пояснений.
— Мне нравится, — сказал он, глядя в окно.
— Почему?
— «Динган» причиняет боль в моем сердце, когда я слышу его.
После этого я села прямо.
— Тогда почему ты разрешаешь им так называть себя?
— Это кое-что значит для меня каждый раз, когда они говорят так. Оно напоминает мне, кто я и кем я не хотел бы стать снова.
— Как оно переводится?
Он выпрямился и тяжело вгляделся в мои глаза.
— Изгнанник, — сказал он коротко.
Я отклонилась назад, затем повернулась, осознав, что спутниковый телефон полностью заряжен.
Мы еще не закончили, Ян Абердин, сказала я ему мысленно.
И он знал это. Я чувствовала это в опьяняющем заряде в воздухе. Он знал это.
Глава 16
Я бросила дополнительных два доллара на стойку, когда мы выходили из ресторана, и женщина кивнула, выражая признательность. Ян и я молча прошли к джипу, размышляя. Я догадывалась о неожиданных новостях, которые мы только что выложили друг перед другом.
Впервые за все время мы были уязвимы друг перед другом, и это придавало необыкновенную силу.
Когда мы шли, я неожиданно почувствовала свист воздуха, как только Ян резко притянул меня к себе, вовремя помогая мне избежать велосипедиста, который потерял управление и катился к нам. Он схватил меня за талию, разворачивая меня в сторону и стремительно отодвигая обратно на тротуар к внешнему фасаду ресторана, в котором мы только что были.
Как только он прижал меня к себе, тот же прилив, вызывающий жар, поднялся к моей шее и лицу, одна из его рук переместилась на мой затылок, в то время как другая разместилась на моем бедре. Мое сердце забилось в горле, но не из-за столкновения, которого я едва избежала. Я теряла контроль над своей реакцией, чего со мной никогда не случалось. Я всегда была методична в способе воздействия, которым я позволяла парням влиять на меня, и их реакция на меня тоже контролировалась. Всегда под контролем. Сближение с Яном Абердином стало моим криптонитом.