Я выбиралась из заповедного леса тем же путем, которым вел меня туда Глюки. Или, по крайней мере, мне так казалось. Вроде все правильно. Вершины горного хребта Раукумара остались за спиной. Шла по тем же топям, продиралась через папоротники. Двигалась под теми же густыми кронами, из‑за которых не видно и клочка неба.
Сложность в том, что пути туда и обратно всегда сильно различаются. В этом нет никакого фокуса. Те же деревья, поваленные стволы и затопленные низины, но смотришь на них уже с другого ракурса. Ничего. Этот заповедник не сибирские леса, у которых нет ни конца ни края. Выберусь.
Верочку тащила на спине. Тяжело. Через час в коленках появилась боль, поясницу заломило. Но я упрямая. Дедушка мне все время говорил: «Тебе, Алена, хоть кол на голове теши… Уж если делаешь что‑то неправильно, так назло всем доделаешь свою гадость до конца, сколько тебя ни отговаривай. Прямо как отец твой, ей‑богу…»
На очередном привале сгрузила тело Верочки под дерево, сама уселась под другое. Со стороны могло показаться, что две подруги отдыхают после похода за грибами, только одна прикрыла глаза.
Хотелось есть. Опять сутки во рту не было ни крошки. Отправляясь в лес, я запаслась крекерами, обжаренными кусочками курицы, другой провизией, но, после того как мою сумку стащил Барсик, в ней остались только рваные обертки и следы его грязных пальцев.
Погладила след на шее, оставленный удавкой. Не дай бог эта мразь в грязном пальто еще раз попадется на глаза. Точно пришибу! Что бы он там ни лепетал в свое оправдание.
Я не могла не думать о том, как отыскать «живую воду». Мысли постоянно возвращались к этому вопросу – и когда тащила Веру, проваливаясь по колено в болото, затянутое ковром из ряски, когда наткнулась на ежевику и набила ею полный рот. Как найти «живую воду»? Переплетающиеся тела львов обозначают мифический ручей, о котором рассказывал Семен Капитонович. «Живая» и «мертвая» вода – два потока, текущие из единого источника. Местонахождение его знают только колдуны да вороны. А мне в каком каталоге покопаться, чтобы найти координаты геологического пласта, скважины или, в крайнем случае, адресок завода, который разливает «живую» воду по бутылкам?.. В наше время вороны не разговаривают, а колдуны способны разве что заряжать «позитивной энергией» жидкость с телеэкрана. Знали бы, где находится «живая вода», – давно бы ею пользовались.
|
|
Едва добравшись до очередной полянки и свалившись без сил под деревом, я услышала свист, доносившийся с неба.
Подняла голову. Небеса скрывали густые ветви, только редкие солнечные лучи пробивались сквозь листву, подобно лазерным лучам.
Источник звука не было видно, но он очень напоминал вертолет.
Железная стрекоза рыщет в поисках одной живой девушки и одной мертвой?
Отдыхать я не стала. Взвалила Веру на плечи и потащилась дальше. Лишь бы не новое столкновение с Бейкером и его убойной командой. Сколько несчастий принес мне этот человек!
Шла долго. Наверное, часа два. За это время звук вертолета слышался несколько раз, а я окончательно распрощалась с надеждами выбраться из леса. Когда уже прикидывала, где лучше строить шалаш, и с каким самодельным оружием охотиться, между деревьями впереди появился просвет, и я неожиданно вышла к дороге.
|
|
Шоссе было очень похоже на то, по которому мы приехали. Но, естественно, вышла я совершенно в другом районе. Своего автомобиля не обнаружила.
Надо было искать автомобиль. А то прокатная контора зажилит весьма приличный залог в десять тысяч долларов.
– Вера, я отойду ненадолго, – сообщила я мертвой подруге.
Верочкино тело спрятала в густой траве под столбом с табличкой: «Заповедная зона. Охраняется правительством Новой Зеландии». Чтобы отличить этот столб от других таких же, украсила его букетиком фиалок. Уже с дороги оглянулась, и сердце защемило. Табличка вкупе с букетиком здорово напоминала надгробную надпись. И я снова подумала: а не схожу ли с ума? Вера уже умерла. Все мои потуги и надежды воскресить ее происходят лишь оттого, что я не хочу признать этот факт.
На свете нет никакой «живой воды».
Машину отыскала не скоро. Вместо того чтобы подумать, я тупо поплелась вправо. В результате потеряла час и, поймав попутку, вернулась назад. Заметив столбик с фиалками, тяжело вздохнула.
– Не волнуйтесь, – сказал водитель на мой взволнованный вздох. – Сейчас найдем вашу машину. Угораздило же вас заблудиться в заповеднике! Как вас туда занесло?
– Искала секретную лабораторию, – ответила я, провожая взглядом скорбный столбик.
– Ну и как? Нашли? – с издевкой спросил он.
– Ага. Американцы спрятали ее на дне озера.
Он похихикал, но больше вопросов не задавал.
Уставился на дорогу и старался не встречаться со мной взглядом. Оно и к лучшему. К тому же моя машина вскоре объявилась.
Я поблагодарила водителя, а он даже не попрощался. Утопил педаль газа и, обдав меня клубами сизого дыма, умчался.
|
|
Прокатный «форд» не завелся. Стартер надрывно визжал, я давила повернутый ключ, надеясь, что это поможет. Едва не сломала его в замке зажигания.
Безрезультатно.
Вышла. Открыла капот, чтобы еще раз убедиться, что в двигателях все равно ничего не понимаю. Зачем‑то попинала колесо. После этих процедур «форд» завелся. Наверное, пинки помогли. Я знала, что водители не зря это делают!
Добравшись до места, где оставила Веру, съехала с дороги и подкатила к самому столбику. Верочкино тело окостенело. Я все‑таки втиснула ее на заднее сиденье. Пристегнула ремнем, чтобы не валилась на крутых поворотах. Захлопнула дверцу и отошла в сторону оценить работу.
То, что нужно. Стекла слегка тонированные. Сквозь них виднеется темный контур женщины, которая подозрительно долго не меняет позу. Но ничего. Возможно, женщина читает или спит. Вряд ли кому‑то придет в голову, что на заднем сиденье труп.
Как там в фильмах говорят? Не будите мою подругу, господин полицейский. Она смертельно устала.
Время близилось к полудню. Солнце поднялось высоко. Светило ярко, но почти не грело. Холодное солнце… Дорога стелилась между заливными лугами с одной стороны и частоколом леса с другой. Я летела под семьдесят миль в час. Не знаю, сколько это в километрах. Когда я за рулем, не могу думать ни о чем, кроме дороги… Так вот, не знаю, сколько это в километрах, но мне казалось, что я еду очень быстро.
Водитель я еще тот, навыков никаких, поэтому такая скорость вполне может закончиться слиянием с придорожным столбом или полетом в кювет. Приходилось рисковать. Я стремлюсь убраться подальше от леса, напичканного агентами американских спецслужб.
А еще должна была отыскать «живую воду»…
Впереди на обочине показался парень. Он шел вдоль шоссе. Услышав шум двигателя, повернулся и поднял руку. На громил Бейкера не похож. С рюкзаком, в красной бандане. Турист, скорее всего. Такой же, как я.
Я надавила на тормоз, прижимаясь к обочине. Едва не сшибла «голосующего». Он упал на капот, круглое изумленное лицо уставилось на меня через стекло.
– До Нейпира не подбросите, мисс? – прокричал он нерешительно. Видимо, его немного смутила моя манера парковки.
Едва заметным кивком я указала на пассажирское кресло, парень сполз с капота и забрался в салон.
– Спасибо, спасибо! – бормотал он. Благодарность выглядела так, словно я его увела с эшафота.
Одометр на приборной доске перекинул пару миль, когда круглолицый вновь подал голос. Видать, оправился от шока.
– Как здорово, что вы мне попались. Вы местная?
По тону вопроса понятно, что парень пытается разговорить меня. А я уже как‑то забыла про него. Мои мысли крутились вокруг другого.
– Что? – переспросила я.
Честно – не услышала вопроса, только интонацию.
– Вы из здешних мест? А я приехал с Южного острова, спешу на регбийный матч. Наша команда играет с командой Нейпира через час.
– Угу, – неопределенно промычала я, следя за дорогой.
А парень уже чувствовал себя словно дома. Развалился, откинув голову, и плотоядно разглядывал меня. В другой бы раз высадила его, но тут мне было плевать.
– У вас симпатичные ноги, – заявил он.
– Что, видно сквозь спортивные штаны?
– У меня глаз наметанный, – довольно ответил он. – Классную девочку сразу отличаю.
– О! – кисло восхитилась я.
Он замолчал и, кажется, окаменел слегка.
– Какой странный запах в салоне, – наконец выдал он.
Я беспокойно пошевелилась.
Какой еще запах? От меня, что ли?.. Неудивительно. Сутки провела в лесу… А может быть, от Верочки запах пошел? Вроде не замечала до этого. Впрочем, пока тащила, наверное, так привыкла, что уже не чувствую.
– Я понял! – вдруг произнес парень. – Это пахнет костром. Вы жгли костер? Жарили ребрышки?
Этот шутник начал мне надоедать.
– Куда у вас в Нейпире можно сходить вечером? – не унимался он. – Любите пиво? Как насчет того, чтобы опорожнить пару пинт после матча?
– С жирными горячими сосисками? – уточнила я.
– Ага! – закивал парень.
– Ненавижу жирные сосиски.
Он заткнулся немного обиженно. Правда, пауза тянулась недолго. Неугомонный взгляд попутчика выцепил силуэт Верочки на заднем сиденье.
– А что ваша подруга – спит? Может, ей нравится пиво с сосисками?
– Ей уже ничего не нужно. Она мертва.
С идиотской ухмылкой он посмотрел на меня, и ухмылка заледенела на его устах. Любитель пива и регби, кажется, понял, что я не шучу.
– Ох, совсем забыл! – хлопнул он себя по лбу. – Мне же нужно… Мне нужно… – Плохо, когда вранье не лезет в голову. – Короче, высадите меня на повороте.
Я его высадила в совсем глухом месте. Был бы у него язык покороче, успел бы на свой регбийный матч.
…Трубку на другом конце провода и на другом конце земного шара сняли после четырех гудков.
– Алло?
Вы не представляете, как я была счастлива услышать этот голос! Слабый, сопровождаемый легким эхом спутниковой связи голос человека, которого я почти не знала. С робостью ожидала соединения, чувствуя вину перед этнографом. А тут вдруг обрадовалась, сама не знаю почему.
– Месье Жаке? Это Овчинникова! Помните меня?
– Господи, Алена! Конечно, помню! Как я могу вас забыть?
«О, не может забыть тебя! – прорезался в голове ехидный голос. – После того как ты насадила его на нож психопата».
– Как ваши дела? – тихо спросила я.
– Никогда не лежал в больнице до этого, – признался Жаке. – Странные ощущения. Вдруг вырвали из обычной жизни и привязали к кровати. Врачи с их антибиотиками – настоящие террористы.
– Рана серьезная?
– Утверждают, что заштопали почку. Похоже на правду, потому что из меня течет что‑то красное, весьма похожее на «Шато Лафит». Лежу на боку, весь перебинтованный. – Он помолчал, потом добавил очень серьезно: – Алена, мне рассказали, как вы тащили меня с крыши. Я вам бесконечно признателен.
– Это я виновна в случившемся, – пробормотала тихо.
– Господи, что за ерунду вы говорите!.. – Он сглотнул. Кажется, от волнения. – Вы спасли меня. Если на свете существует вещь, которую я могу сделать для вас – я сделаю ее.
В глазах моих защипало, а из груди вырвалось короткое кудахтанье. Это смех такой. Смех облегчения.
– Как у вас дела? – спросил он. – И где вы наконец?
– В Новой Зеландии.
– В Новой Зеландии? – не поверил он. – Как вас туда занесло?
– По телефону не расскажешь, да и при встрече тоже долго… Нужно садиться и писать целый роман.
– Жандармерия активно взялась за расследование убийства доктора Энкеля, – сообщил Жаке. – Ко мне два раза приходили, очень хотят повидаться с вами.
– Тут нечего расследовать. Этот орешек им не по зубам. Слегка выбивается из компетенции жандармерии департамента Вьенна.
– Международный терроризм?
– Хуже. Фашизм.
– Что, настоящий?
– Почти, здорово подкрепленный деньгами… Кстати, убийцу искать тоже бессмысленно. Его больше нет, он мертв. Пытался полетать на высоте четырех тысяч метров, но без крыльев это слегка затруднительно.
– Если честно, мне совсем не хочется говорить об этих мерзавцах… Мадемуазель Вера с вами?
– Вера умерла.
Не знаю, стоило ли это говорить раненому человеку. Но Жаке выдержал удар мужественно.
– Как это произошло?
– Ее убили. Та же организация, которая явилась в ваш дом, чтобы забрать душу доктора Энкеля.
– Вы уже похоронили ее?
Я сглотнула. Логичный вопрос, который опять вызвал мои сомнения. И снова поиски «живой воды» показались мне безумной затеей.
– Нет, я пока не похоронила Веру. Она сейчас рядом со мной.
– Помочь вам с отправкой тела на родину?
– Пока не знаю.
Жаке замолчал.
– Она была очень милая и скромная девушка, – произнес он. – Великолепный человек.
Мне показалось, он высказал не все, что хотел. Я видела, как Вера и Жаке вместе бродили целый вечер, видела, как он смотрел на нее, и как она не отрывала глаз от этнографа…
– Помните легенду об алхимике Ганеше? – спросила я.
– Вы о чем? – растерялся Жаке.
– О гравюре, которая висит в вашем кабинете. О той, которую вам подарил доктор Энкель.
Он молчал, я слышала только его дыхание.
– Легенда – одна из историй о «живой» и «мертвой» воде, – произнесла я. – Вы слышали их?
Жаке понял намек.
– Алена, я не уверен, что сейчас уместно…
– История о Ганеше – правда. Быль. Она произошла в реальности… «Мертвая вода» существует! Она даже некоторое время находилась в моих руках. Я видела ее в действии! Это удивительно!
– Мадемуазель Алена…
– Я собираюсь оживить Верочку.
Жаке озабоченно вздохнул.
– Мне тоже дорога Вера, – произнес он. – Но я считаю, что мы должны держать себя в руках. Нельзя позволять горю овладеть разумом. Нужно похоронить Веру подобающим образом, а потом заняться расследованием. Обязательно заняться расследованием, потому что это чудовищно, когда умный и образованный человек погибает от рук проходимцев. Но я еще раз повторяю: нельзя безумствовать… Алена! Давайте похороним Веру.
Я упрямо молчала, глядя на кнопки телефонного аппарата. Квадратики тесно прижались друг к другу, хромированные, словно бампер старомодного «мерседеса».
– Ганеш знал, как получить «живую воду», – сказала я. – Ему не хватило времени.
– Алена, прошу вас… Это невозможно! Если бы это было возможно, мир бы перевернулся.
– Он уже перевернулся… Откуда вам известна легенда о Ганеше?
– Энкель рассказал, когда подарил гравюру. Существует текст, который называется что‑то вроде «Жизнеописание Ганеша». Но я его не видел.
– Где его можно добыть?
– Попробую узнать… Кстати, вы когда‑то спрашивали, почему Ганеш выкрал тело сына, чтобы оплакивать три дня и три ночи. Почему фигурировал именно этот срок.
– Алхимик использовал «мертвую воду», – сказала я, – чтобы прирастить отрубленную голову сына. Именно сын и изображен рядом с отцом на гравюре.
– Вот‑вот… Я читал в одной из сказок, что после «мертвой воды» применить «живую» необходимо в течение трех дней. Иначе тело рассыплется в прах.
Мир поплыл перед глазами.
Так и есть. Вот он – потаенный риф, на который неудержимо несло корабль моих надежд.
У меня всего три дня, чтобы найти «живую воду»! Три дня…
– Вам известна страна, где жил Ганеш? – спросила я.
– Вы все‑таки решили попробовать?
– Решила.
– В легенде говорится о средневековой Европе. Точнее не могу сказать, но я попрошу кого‑нибудь из знакомых поискать «Жизнеописание Ганеша», чтобы узнать конкретно.
– Времени нет. Осталось два с половиной дня. Если вычесть перелет из Новой Зеландии в Европу – вообще полтора.
– Вам не успеть. Ганеш искал воду всю свою жизнь.
– Вы знаете, что у Веры остался пятилетний сын? – неожиданно вспылила я. – У него нет отца, а теперь мальчик лишился и матери?!
Жаке замолчал. Затем ответил, резко уходя от неприятной темы:
– Ваши и Верины документы находятся у меня… Не совсем у меня, конечно. У моих слуг… Я хочу спросить, как вы полетите без паспорта? Как доставите тело?
Этнограф прав. Еще одна проблема!
Нет, со мной понятно. Обращусь в местную полицию с заявлением, что потеряла паспорт. Чтобы удостоверить личность, им достаточно предъявить ксерокопию паспорта, которую Семен Капитонович вышлет мне по факсу или электронной почтой. На основании ксерокопии в полиции выдадут визитку, с которой можно пересечь границу. В Европе, по крайней мере, все обстоит именно так. Не думаю, что в Новой Зеландии как‑то по‑другому.
А Вера? Как ее тело доставить в Европу? Что говорить полицейским? Я потрачу на объяснения все два с половиной дня, которые остались в моем распоряжении. Вот проклятие!
– Я прилечу обязательно, – заверила я Жаке. – Только пока не знаю – куда. Сообщу вам аэропорт перед самым отлетом. Отправьте кого‑нибудь встретить меня. У этого человека должны быть мои и Верины документы, автомобиль. Было бы неплохо, если бы он еще знал, где искать «Жизнеописание Ганеша»… Я вас не сильно напрягаю?
– Не сильнее, чем мои перевязочные бинты.
– Тогда осмелюсь вас попросить, чтобы вы ждали звонка…
Я повесила трубку, забрала телефонную карту, денег на которой почти не осталось. Бог с ними – с деньгами. У меня их полный карман, а что толку? Как вывезти Веру из Новой Зеландии? За новозеландский сувенир она не сойдет!.. М‑да, девушка без документов и с трупом в багаже. Такой особе не просто нужно запретить полет в Европу – ей прямая дорога в тюрьму! А вот Вере точно в могилу.
В тот момент улететь из Новой Зеландии с телом подруги мне показалось еще невероятнее, чем найти «живую воду».
Я сидела в машине, ковыряя грязным ногтем дверную обшивку. Окоченевшее тело Верочки покоилось на заднем сиденье, лицо скрывал полумрак салона, глаза были закрыты, но мне казалось, что Вера смотрит в мой затылок. Я чувствовала ее взгляд, заставлявший сжаться.
Вот тебе и сказка, Алена! У тебя есть три дня, чтобы найти «живую воду», и ни малейшего представления, где она находится. Звери лесные не помогут, избушка Бабы‑Яги не попадется на пути. В твоем распоряжении только древние легенды, в которые никто не верит. В которые и сама бы не поверила, если бы обстоятельства не вынуждали.
Но прежде чем приступить к поискам «живой воды», я должна переправить Веру в Европу. В какую страну? В любую! Ганеш жил либо в Германии, либо во Франции. Менее вероятно, что в Испании или Италии. Страны определены. Как я доберусь до них с трупом в багаже?
Ткань дверной обивки сдалась и лопнула в том месте, где я ее ковыряла. Тут же в голову пришла идея. Нужно попробовать.
Выскочила из автомобиля и вновь бросилась к телефонной будке.
Потратив еще пару карточек и поговорив с несколькими знакомыми, я пришла к выводу, что мне невероятно повезло. Правда, чтобы успеть, я должна поторопиться.
Город Уаироа располагался от Нейпира в каких‑то восьмидесяти километрах. Какое счастье, практически рядом! Не представляю, что бы я делала, если б археологическая экспедиция доктора ван Бройтена обнаружила какие‑нибудь развалины на Южном острове. Я бы все оставшееся время потратила, чтобы добраться до них.
Раскопы увидела прямо с дороги. Исследовалась вершина пологого холма. Выглядело все как несколько воронок от бомб, над которыми кто‑то заботливо натянул брезент.
Остановилась рядом с парой корейских внедорожников. Их морды хищно «улыбались» мощными фарами. Агрессивные тачки! Мой «форд» раза в полтора ниже. Того и гляди – проглотят его соседи.
На новое лицо, появившееся на раскопах, то есть на меня, никто не обращал внимания. Пришлось придержать за рукав пробегавшую мимо девушку и поинтересоваться, кто из здешних доктор ван Бройтен? Руки девушки были заняты картонными коробками, и она указала мне подбородком на одну из спин, торчавших из траншеи.
– Доктор ван Бройтен? – спросила я, подойдя ближе.
– Слушаю вас… – Указанная спина разогнулась, ко мне обернулся полный бородатый археолог. Из вежливости он прикоснулся к шляпе, и на полях остались следы пыльных пальцев.
– Профессор Дюссельдорфского университета Густав Цигель рекомендовал мне обратиться к вам. – Я протянула вниз руку. – Алена Овчинникова.
– О‑о! – улыбнулся он, бережно пожимая мою ладонь перепачканной в земле клешней. – Очень приятно. Много слышал о вас. Профессор Анджей Валентинский рассказывал, как вы ловко скопировали текст с фриза храма на сорокаметровой скале в Дендере. Они несколько суток ломали голову, как туда добраться, собирались вызывать вертолет, а вы взобрались и сделали необходимое в полчаса.
– Если быть точнее, за двадцать восемь минут. Валентинский проспорил мне бутылку шампанского, утверждая, что я не справлюсь даже за час.
– Великолепно… – По деревянной лесенке ван Бройтен выбрался из траншеи и предстал передо мной полностью – большой, пыльный и добрый. – Позвольте… Как вы попали в Уаироа? Разве здесь работает еще одна группа археологов?
– Нет. Я в Новой Зеландии не по работе… Мне нужна ваша помощь.
– Помогу с удовольствием такой симпатичной девушке. Мне, возможно, скоро тоже потребуется ваша помощь. Мы тут хотим вскрыть вертикальную штольню, о которой ходило много легенд. Есть надежда обнаружить неизвестные письмена охотников на моа… Итак, чем могу?
– Профессор Цигель сообщил, что вы собираетесь отправить в Бельгию партию находок. Что зафрахтовали легкий самолет, который улетает сегодня.
Ван Бройтен утвердительно кивнул.
– Да, по согласованию с правительством Новой Зеландии мы собираемся изучить часть находок в нашем университете. Знаете ли, есть предположение, что мы наткнулись на культурный слой, датированный восьмисотым годом нашей эры. Нужно все детально исследовать… Да, наш самолет через несколько часов улетает в Брюссель из Веллингтона. А в чем, собственно, дело?
– Нужно отправить в Европу мумифицированное тело доисторического человека.
– Правда? – обрадовался доктор. – Удивительно! Где вы его нашли? Извините, а какого периода человек?
Я промолчала, откровенно глядя ему в глаза. Ван Бройтен не выдержал, смутился, кашлянул, отвернулся.
– Отчего ваша спутница сидит в машине? – спросил он. – Может, и ей взглянуть на раскопки?
– Это и есть мумифицированное тело, – ответила я.
Он долго не мог закрыть рот, пялясь на Верочку и не решаясь приблизиться.
– Но она же… Выглядит живой! Как она сохранилась?.. И одета по‑современному.
– Для таможни одену соответствующе. Что скажете?
– Это незаконно, – задумчиво вздохнул доктор, почесав запястьем щеку. – Но ради вас… Мы предусмотрели резерв в декларации – на сотню килограммов. Можно вписать дополнительным пунктом.
– А меня – в сопровождение?
Доктор кивнул и произнес:
– Не знаю, что с вами случилось… Если бы не ваша блестящая репутация, ни за что бы не согласился на эту авантюру.
– Я вам искренне благодарна, доктор!
– Не попадайте больше в такие истории.
– Если бы это от меня зависело…
Сумасшедшее везение? Найти знакомого моих знакомых, почти коллегу, который через три часа отправляет в Европу находки на специально зафрахтованном самолете. Решается сразу вопрос и с Верой, и со мной. Без всяких документов. Надеюсь, этот самолет приземлится нормально…
Я гнала автомобиль по горным долинам. Спешила, используя на полную катушку свои ограниченные водительские навыки. Одолев путь без аварий, вскоре оказалась в аэропорте Веллингтона. Там отыскала людей ван Бройтена, которые занимались отправкой груза. Темный, как гуталин, сенегалец – гражданин Бельгии во втором поколении, по его утверждению, – поначалу долго не мог вникнуть в суть поставленной задачи. Даже записка от доктора не сильно помогла. Пришлось очаровывать бельгийца улыбками и заискивающими взглядами, которые мне обычно не удаются, но в тот раз сработали.
– Мы будем лететь тридцать пять часов, – сообщил новый знакомый, – с пятью‑шестью посадками на дозаправку.
Я быстро прикинула. Если вылетим, как и планируется, в 17.00 по Веллингтону сегодня, 28 мая, то прилетим лишь в 4.00 тридцатого числа. На поиски «живой воды» в Европе мне останется около двадцати часов.
Времени не просто мало. Катастрофически мало! На счету будет каждая минута.
– А как мне добраться до Европы быстрее?
– На пассажирском «боинге». Он все‑таки реактивный. Летит порядка двадцати восьми часов.
Ух ты! Целых семь часов форы!
Решила так. Веру отправлю на самолете ван Бройтена – в компании с древностями и сенегальцем. Сама полечу на «боинге». Пока тело долетит в Брюссель, попытаюсь хоть что‑то узнать.
Веру бережно упаковали в полиэтиленовый мешок и опустили в деревянный ящик со штампом «Антропологические материалы». Пока ящик грузили в маленький двухмоторный самолет «Бич 2000» с явно американским названием «Суперкороль воздуха», я получила в полиции временное удостоверение. Как и рассчитывала, без проблем. Рассказала, что прилетела отдохнуть, а какой‑то сутулый прохвост с длинным носом и в грязным пальто украл мой багаж. Полицейские едва не пустили слезу, но все‑таки проверили в базе данных – не разыскивает ли меня Интерпол. Двухминутная пауза стоила мне гибели пяти миллионов нервных клеток, но все закончилось благополучно.
Не медля ни секунды, кинулась в кассу и приобрела билет до Мюнхена с пересадкой в Лос‑Анджелесе. Почему до Мюнхена? Не знаю. Кажется мне, что Ганеш жил где‑то в Баварии. Впрочем, может быть, только потому, что в Баварии у меня есть уютное местечко?
Замок Вайденхоф.
Вряд ли успею посетить его. Учитывая дефицит времени, буду галопом носиться по автобанам и городам…
До отлета оставалось время. В туалете в раковине вымыла голову, затем отправилась в магазин аэропорта и сменила спортивный костюм на блузку с юбкой. В соседнем магазине приобрела сотовый. Вот наступили времена – не может современный человек без сотового! Беспроводной телефон сделался тем же, чем был фиговый листок для Геракла. Как люди раньше без сотовых обходились? Волками, наверное, выли. Уму непостижимо! Как могли они ходить по магазинам без того, чтобы не посоветоваться с дражайшей половиной, оставленной дома, – один или два килограмма гречки прикупить? Как могли ездить в метро, не поинтересовавшись у какого‑нибудь знакомого, что за погода там, наверху? Я уж не говорю о столь необходимых мелочах, как розыск загулявших мужей или издевательства над женами, отдыхающими в соседних комнатах.
Первой проверкой сотового стал звонок в больницу Анри Жаке. Этнограф ждал.
– Я прилетаю в Мюнхен через двадцать восемь часов. Рейс Ю‑Эй 8861 из Лос‑Анджелеса.
– Отлично. Позаботится о вас один из моих друзей. Он привезет документы прямо на таможню… Пока не удалось отыскать «Жизнеописание Ганеша». Возникают странные проблемы в архивах и библиотеках. Постараюсь к вашему прилету что‑нибудь придумать.
– Спасибо.
– Удачи.
«Суперкороль воздуха» улетал раньше, чем мой «боинг», поэтому я пошла проводить его. Сенегалец сказал напоследок, чтобы я не беспокоилась. Лишь вздохнула ему в ответ.
Как не беспокоиться? Они летят в одну сторону, через Малайзию. Я – в другую, через Америку. Мало ли что может случиться! Мне было бы легче, если бы я находилась возле Веры. Но нельзя терять ни секунды.
Ситуация почему‑то представилась в образе игрушечной машинки‑конструктора, часть деталей которой разбросана, часть утеряна. Их необходимо найти и собрать все в короткий срок. Однако я не знаю самого главного: где находятся батарейки от этого агрегата?..
Взлет «Суперкороля» я наблюдала уже через окна терминала. Крохотный самолет разогнался и поднялся. Через несколько минут в небе осталась только темная точка. На сердце было неспокойно. Такое ощущение, что не собрать мне этот конструктор.
Глава 2
Самолеты и аэропорты
В 18.30 огромный «Боинг‑767» вылетел из аэропорта Веллингтона и взял курс на Лос‑Анджелес. Десять часов полета, пересадка, и еще пятнадцать часов в воздухе. Ни разу не летала на такие огромные расстояния. Сидя в кресле и уставившись в окно, размышляла о том, в какую даль завезли меня покойнички во главе с Чиву.
Уменьшавшиеся горы и равнины Новой Зеландии будили в душе непонятную тоску. Как бы я хотела оказаться в этой чудной стране в другое время и при других обстоятельствах!.. Я вздохнула и почувствовала усиливающуюся боль в горле. Ну вот! Кажется, подхватила ангину – после купания в ледяном озере.
Двадцать восемь часов полета! Времени – океан. Подобно тому бескрайнему океану, который простирается в пяти тысячах метров под днищем самолета. Темно‑синий глянцевый лист его казался спецэффектом из голливудского блокбастера. Вскоре самолет поднялся еще выше, и океан закрыли ватные разводы облаков.
Времени – океан! Можно мучиться от безделья, можно пялиться в телеэкран, на котором человек‑паук скачет по небоскребам…
А можно все основательно обмозговать. Добытую информацию необходимо «причесать», найти элементы мозаики и сложить их в некую картину. Шерлок Холмс, например, некоторые убийства раскрывал, не вставая с кресла. Только трубку курил.
У меня трубки нет, не курю, да в салоне и нельзя. Вместо трубки сунула в рот леденец, а на уши накинула наушники.
Два соседних кресла пустовали. Не жалуют новозеландцы Америку. Вот и отлично! Меньше всего хотела бы, чтобы какой‑нибудь навязчивый коммивояжер начал знакомиться, лезть в душу или, еще хуже, принялся бы рекламировать свой товар.
Я слушала в наушниках «Гарбэдж» и вспоминала первую – впрочем, и последнюю – встречу с доктором Энкелем. Наше знакомство выглядело случайным, если бы доктор не задал вопрос, связанный с моей профессией. Тогда я подумала, что он вовсе не такой простой и открытый, каким кажется на первый взгляд. Он напоминал старый том со сказками, валяющийся на пыльной книжной полке. Полагаешь, что знаешь его содержание, но однажды открываешь и читаешь известное иными глазами.
Он спросил, не знаю ли я, как переводится слово… «FURUM»? Кажется, так оно читается… Я почему‑то уверена, что это слово не связано с «мертвой водой». Энкель многое знал о «мертвой воде», он проводил с нею опыты в лаборатории и лечил пациентов.
Непонятно, правда, зачем он притащил воду на вечеринку.
Что же он еще сказал? Пять месяцев не может перевести это слово. И совершенно не представляет, «откуда оно взялось»? Явно речь не о «мертвой воде».
Тогда, может, о воде «живой»!
Если перевести слово или хотя бы выяснить, из какого оно языка, можно обнаружить след «живой воды».
…Пять месяцев он не мог перевести слово «FURUM». И совершенно не представлял, откуда оно взялось! Да‑а, пойди туда, не знаю куда…
Стоп. Но сам‑то Энкель где‑то услышал это слово! Почему не потянул за ниточку? Не разузнал толком его историю?.. Все просто. Ниточка никуда не вела. Или оборвалась.
То же самое слово я видела в документе ЦРУ – в служебной записке Кларка‑Левиафана. Там было что‑то о проекте «FURUM».
«Доложить о ходе работ по проекту „FURUM“.»
Кажется, так… Хммм…
Мои догадки приняли опасный оборот – того и гляди завалят, не выберешься. Получается, спецотдел Левиафана тоже ищет «живую воду»? Интересно, как далеко они продвинулись?
Нужно выяснить, откуда взялось слово. Хорошо бы узнать, где ЦРУ обнаружило «мертвую воду» Ганеша. Там сыскари опытные… Вряд ли они пропустили следы, выводящие на «красного льва», но все‑таки… Вдруг в датировке ошиблись или перевод сделали неправильный? Меня бы им в помощь…
Кресло мое накрыла тень. Я повернула голову.
Рядом стоял незнакомый человек. В хорошем костюме, в шелковом галстуке. Но какой‑то… съежившийся. Он смотрел на меня испуганно.
Что‑то спросил. Я сняла наушники, в которых девчонки из «Тату» надрывались на английском о том, что их, дескать, не догонят.
– Простите, это кресло 29А? – взволнованно спросил человек.
– Что? – не поняла я.
– Это кресло 29А? Вы – мисс Овчинникова?
– Предположим, – произнесла я, опасливо рассматривая незнакомца.
Дрожащей рукой он протянул мне трубку сотового. Дисплей отсчитывал третью минуту разговора.
– Что это?
– Вас спрашивают.
– Меня?
Я вытерла вспотевший лоб и поднесла трубку к уху.
– Алло?
– Мисс Овчинникова? – раздался из динамика знакомый баритон.
Я покрылась мурашками. Вот и тяжелая артиллерия подвалила. Том Кларк, собственной персоной! Начальник спецотдела ЦРУ, организатор бардака, в который я угодила. Называется – помяни черта…
– Давно не виделись, – сказал он как всегда чарующе. Его мужское обаяние чувствовалось даже через тысячи километров беспроводной связи. Но мне было не до сантиментов.
– Только вас припоминала! Как успехи в борьбе с международным терроризмом? Какой счет?
– Оставьте иронию. Это действительно опасный враг…
– ОПАСНЫЙ?! – закричала я, напугав покорно ожидавшего человека в шелковом галстуке. – Тогда почему вместо того, чтобы искать террористов, вы убили беззащитную Верочку Шаброву?!
– Я вас предупреждал, мисс Овчинникова. Вы опять влезли не в свое дело.
– Неправда! – едва не заплакала я.
– Куда вы летите? Что вам нужно? – спросил напрямик Кларк.
Они вычислили меня по авиабилету, который я приобрела на свое имя… Вот растяпа! Чудом ушла от Бейкера из заповедного леса, а теперь лечу прямо в гостеприимные объятия американских властей. Такие гостеприимные, что ни одной целой косточки не останется. Если вообще от меня что‑нибудь соберут после визита в «оплот демократии»… Надо же так опростоволоситься! Ведь были же рейсы через Австралию и Арабские Эмираты. Но я выбрала тот, который короче на час!
– Мне уже ничего не нужно. Я лечу домой. Хочу забиться в какой‑нибудь темный угол и не знать ничего о вашей борьбе с терроризмом.
– Посмотрите в окно, – произнес Кларк. – Вы ведь сидите возле окна?
Я повернула голову. Рядом с крылом «боинга» пристроились два серебристых истребителя. Две небесные птички, крылья которых ощетинились турелями крупнокалиберных пулеметов и гроздьями ракет «воздух‑воздух». На фюзеляже выделялась яркая звезда военно‑воздушных сил США.
– Ваш самолет захвачен иракскими террористами, – сказал Кларк. – Вы этого не замечаете?
Я оглянулась на безмятежных пассажиров, сонных стюардесс, проплывающих между кресел. Никто не бегал по салону, не рвал на себе рубаху, демонстрируя арсенал взрывчатки. Не орал: «Даже если вы не верите в Аллаха, все равно к нему отправитесь!»
– Иракские террористы, захватившие ваш аэробус, – продолжал Кларк, – собираются протаранить один из небоскребов Лос‑Анджелеса или Сан‑Франциско. Именно это известно пилотам истребителей.
– Вы не уничтожите самолет, полный людей!
– Но если он врежется в небоскреб, жертв будет намного больше.
– Он не врежется в небоскреб! Нет никаких террористов на борту!
– Все правильно. Куда вы дели вашу подругу?
Зубы непроизвольно сжались. Он допрашивает меня. Допрашивает с пристрастием, с угрозами. Я словно в кабинете Левиафана, в котором никогда не была.
Он начал с самого больного вопроса.
– Я похоронила Веру, – процедила в трубку. Так и хочется швырнуть ее на пол и давить каблуком, превращая в крошево.
– Где?
– На берегу озера. Четвертый камень у третьей заводи.
– Где человек, обнаруживший «черного льва»?
Значит, пробитый Бейкер, кроме меня, еще и Барсика упустил? Растерял он свои навыки. Точнее, из него я их вышибла молотком. Раньше бы он оставил после себя одни трупы, а полиция гонялась бы за Аленой Овчинниковой – известной русской рецидивисткой.
– Это какой‑то новозеландский бродяга. Я его не знаю. «Черный лев» попал к нему случайно.
– Значит, вам известно, что такое «черный лев»… – произнес утвердительно Кларк.
– Из легенды о Ганеше. «Черный лев» был мне нужен только для того, чтобы найти Верочку… Теперь она мертва, а я хочу одного – вернуться домой.