На Невском проспекте, жил Ефим Бляйшиц, человек, который из маленького, картавого, затюканного еврея, притесняемого в пятьдесят третьем году, превратился в одного из самых богатых и уважаемых людей города. Своё состояние Фима сделал на фарцовке: во время подхватил пеструю волну стиляг. Начинал он с галстука, выторгованного у одного интуриста в Эрмитаже за бутылку водки и русскую матрешку, постепенно расширяя охват и привлекая к делу мелких исполнителей, которых все называли «мальчиками».
Был Фима настолько большим человеком, что когда его посадили в тюрьму, чтобы устроить показательный процесс, он чувствовал себя скорее как на курорте. Его оберегали от пушинок: он был определен библиотекарем, жил в собственной комнате, не ходил на разводы, не брякал палец о палец, не прикасался к лагерной еде, носил собственное белье, слушал радио, читал книги и занимался гантелями. Однажды, забавы ради, Фима пригласил к себе на рюмку коньяка начальника колонии и главвора зоны одновременно, видимо наслаждаясь светским профессионализмом беседы и пикантностью ситуации. Прислуживала на этой исторической вечеринке официантка из офицерской столовой, каковая и оставалась спать с Фимой, ценя французские духи, французское белье, деньги. После, выйдя из тюрьмы, он говорил, что это было самое безмятежное время в его жизни.
Более всего примечательна история со шляпой, из-за которой Фимина судьба приняла неожиданный оборот. Этот необычный белоснежный убор он увидел на толстом тирольце, путешествующем вместе с остальными иностранцами. Пока его мальчики выторговывали вещи у других путешественников, он наблюдал, видя их беспомощность в этом вопросе, он решил выкупить шляпу сам. Тиролец отказывался от любых сумм, Фима же злился, осыпая иностранца оскорблениями вроде «туши». Чтобы проверить друг друга, оппоненты полезли в воду, где с незадачливого Тирольца и стащили шляпу. С добычей на голове, Фима, дохленький Фима, переплыл ледяную ледяную реку, и встречаемый мальчиками победно рухнул на берег.
Прошла израильско-арабская война шестьдесят седьмого года, и все события годочка шестьдесят восьмого, и гайки пошли закручиваться, и в Ленинграде, как и везде в Союзе, но довольно особенно, стал нарастать вполне негласный, но еще более вполне официальный, государственный антисемитизм. Фима понял, что пора выходить из игры. Он провернул последнюю, самую ответственную операцию и, нагруженный капиталом всей своей жизни и вооруженный пистолетом, возвращался домой.
Около подъезда его остановил полицейский. Нахально улыбаясь, полный презрения к «жидовскому интеллигенту», он потребовал подобрать окурок. Фима нагнулся, шляпа слетела с головы. Полицейский презрительно пнул её. Прозвучало три выстрела. Когда в суде его спрашивали, за что он убил человека, Фима неприязненно отзывался: «За шляпу».
• Екатирингоф
На месте нынешнего парка Екатерингофа до революции был пустырь, прозванный в народе Чёртовой пустошью из-за того, что там творились какие-то непонятные вещи. По ночам оттуда доносились жуткие звуки и мелькали блуждающие огоньки — редкие природные явления, наблюдаемые по ночам на болотах, полях и кладбищах. Их непредсказуемое и таинственное появление с давних пор вызывает суеверия и затрудняет их научное исследование. Болотные огни ещё в древние времена запугивали путников, наблюдаются они и в наше время. Существуют поверья, что одни огни по неизвестной причине настроены к людям довольно агрессивно или несут дурные вести, а другие даже способны помочь в трудную минуту. Бытует версия, что это души утопленников или иных покойников, появляющиеся над своими могилами. Иногда блуждающие огни связывают и с кладами. Говорят, что это духи клада зажигают огоньки над спрятанным сокровищем, чтобы указать к нему дорогу. Однако такие сокровища прокляты нечистой силой и не приносят добра своему владельцу
В начале XX века пустошь купил фабрикант Шаканиди, который возвёл на ней особняк с большим парком. Шаканиди был увлечён мистикой и спиритизмом.Из-за этого у фабриканта в округе была репутация колдуна. В 1918 году к Шаканиди с обыском заявились большевики, чтобы выяснить, чего он там колдует. Фабрикант воспротивился этому и был застрелен на месте. Тело его засунули в мешок и утопили в одном из прудов парка. А в особняке вскоре разместили пансионат для старых большевиков и политкаторжан. Каторжане, которые не боялись царских казематов и сатрапов, задавали стрекача из парка, когда во время прогулок сталкивались там с жутким привидением убиенного Шаканиди. И это привидение неприкаянного фабриканта появляется там до сих пор.
Смоленское кладбище
В самом конце восемнадцатого века в Петербурге на Смоленском кладбище, что на Васильевском острове, появилась юродивая. Она предсказала скорую кончину императору Павлу Петровичу, добавляя при этом, что жить ему на земле столько лет, сколько букв в тексте изречения над главными воротами в Михайловский замок. Как ни странно, все случилось именно так, как и предрекала женщина.