Цемент, холодный куб. Закрытая комната без заметных дверей или окон. Горели лишь лампочки в потолке. Скромная камера, где был лишь стул.
Тихое место. Пугающее место.
В таком с губ срываются секреты.
Как хищник, кружащий возле добычи, Дилан ходил вокруг стула продуманными шагами, глядя только на жертву.
Нив.
Он ходил вокруг нее, отмечая, как ее волосы выбились из хвостика. Как рана на ее левой щеке переходила в разбитый нос. Как ее синяки уже из розовых становились багровыми, как порез на нижней губе начал засыхать. Но лучше всего было то, как она, стараясь казаться сильной, не могла скрыть, как напугана.
– Думаешь, хуже уже некуда? – спросил Дилан не своим низким голосом.
Нив молчала. Она смотрела на стену перед собой, сжимая подлокотники стула, к которому была пристегнута.
– Думаешь, я только так могу тебя запугать? – он прошел в поле зрение Нив, увидел свое отражение в горизонтальном зеркале за ней. Он понял, что его лицо закрыто черной маской, и ощутил ткань кожей.
Он посмотрел на Нив, с поражающим упрямством смотрящую вперед, опустился перед ней на колени.
– Думаешь, есть границы, которые даже я не пересеку? – спросил он и снова не получил ответа.
Он убрал выбившуюся прядь с ее лица. Нив поежилась, когда он задел рану на ее носу, оставив на щеке дорожку крови.
– Думаешь, я не могу тебя сломать? – прошептал он, щуря глаза.
Нив молчала, но капли пота выступили на ее лбу. Ее дрожь теперь была не только видна, но и ощущалась.
– Я спрошу еще раз, – сказал Дилан, голос был низким и холодным. – Где он?
Нив закрыла глаза, сдвинула брови, ее полные губы дрожали, выражение лица принадлежало тому, кто знал, что грядет.
Дилан понимающе кивнул, поднялся и отошел в сторону, схватился за спинку стула Нив и бросил ее лицом в твердый пол.
Лоб Нив ударился первым, ее стул не успел перевернуться на бок. Дилан схватил его и поставил на ножки.
Голова Нив отдернулась, она опустила ее со значительным усилием.
Кровь лилась из пореза на ее лбу, разделяясь на переносице на два ручейка. Они бежали по ее щекам и попадали в морщинки от смеха.
– Где он? – снова спросил Дилан.
– Не знаю, – сказала она.
– Где… он?
– Я, – Нив сглотнула, дрожа. – Я не…
– ГДЕ ОН?! – прокричал Дилан в ее лицо, и от шока она расплакалась.
– Я люблю его, – всхлипывала Нив, ее тело и дух были сломлены. – Прошу. Я люблю его.
Дилан схватил ее за шею и отдернул голову назад.
– А теперь слушай меня, – прошептал он ей на ухо. – Если не скажешь, где он, я порву тебя на кусочки голыми руками. Я сожгу мир дотла, если нужно.
– Прошу, – взмолилась она, кровь текла по лицу и собиралась в раскрытом рте.
– Ты знаешь, где он. Я знаю это. Если не скажешь за десять секунд, я сломаю тебя как игрушку.
С хлюпаньем кровь стекала на подбородок Нив.
– Не знаю, – сказала она, словно в последний раз. А потом было слышно лишь ее тяжелое дыхание.
Дилан понимающе кивнул, схватил голову Нив и опустил, открывая ее шею. Он вытащил нож с зубчатым лезвием и от этого вида…
– Стойте… – выдавила Нив. – Нет, нет, нет, прошу! Прошу! Нет! НЕ–Е–Е–ЕТ! – ее визг обдирал ей горло, пока Дилан отрезал ее голову.
Дилан проснулся в кабинете рывком. Он хотел встать с дивана, но ноги не послушались, и он упал на колени. Он сжался на сложившихся ногах, борясь с желанием разрыдаться, а потом принялся колотить кулаком по полу, чтобы сломать руку, что пилила шею Нив.
Гнев вылился из него, оставив костяшки окровавленными и сбитыми, он уткнулся лбом в пол, впившись в волосы. Он раскачивался, пытаясь сдержаться, но крик агонии вызвал в нем поток эмоций. А потом он заплакал, не издавая ни звука.
Глава 18
Место контроля
Двери лифта открылись в роскошной приемной психиатра Александра Галена. Не обращая внимания на секретаря, Дилан прошел мимо стол, завернул за угол к кабинету Алекса.
Обед не будет приятным.
Он постучал в дверь, но вошел, не дав Алексу отказать.
– Дилан… – Алекс встал из–за стола, снимая очки.
– Нужно поговорить, – Дилан пошел к дивану.
– Простите, доктор Гален, – у двери появилась секретарь.
– Ничего, – Алекс сверился с часами. – Скажите тому, что придет в 13:30, что я немного опоздаю.
Секретарь с тревогой посмотрела на Дилана, кивнула и закрыла за собой дверь.
– Что происходит? – Алекс обошел свой стол.
Дилан расхаживал между диваном и кофейным столиком.
– Думаю, у меня нервный срыв.
– Хорошо, успокойся, – Алекс поднял руку. – Почему бы тебе не присесть?
– Я понял… – Дилан выдохнул в ладони, не глядя на Алекса. – Я все понял, Алекс.
– Что понял?
– Это числа Фибоначчи. Но в обратном порядке. Сны – события, что они предсказывают – попадают в эту последовательностью.
– О чем ты говоришь?
– Если нарисовать последовательность, она образует спираль. Но я двигаюсь к центру, а не наружу.
– По спирали, хорошо.
– Алекс, я не шучу… – Дилан перестал расхаживать и поднял дрожащую руку. – Две ночи назад мне приснилось, что моя девушка сидит на качели, что свисает с большого крана в сотне этажей над землей. А потом клоун – какой–то человек в маске клоуна – начал резать веревки и…
– Дилан…
– И вчера мы с ней были на аттракционе в парке, и кабель порвался, когда мы взлетели в воздух. Лопнул, Алекс! Мы чуть не умерли. Если бы второй кабель порвался, мы бы погибли! А потом… я увидел клоуна в толпе. И у него была маска, как из моего сна. Именно та маска!
– Дилан. Ты был в парке.
– Нет, маска клоуна… На ярмарках обычно не такие. Эта была… – ужасной. – Алекс, это была та самая маска. Я увидел его, и сразу после этого лопнул кабель.
– Что ты хочешь сказать?
– Авария на Лайонс–Гейт произошла три дня назад. Аттракцион – вчера. Алекс, сегодня последний день. День, когда последовательность закончится!
– Ты разве этого не хочешь?
– Ты не слушал?! События из моих кошмаров совпадают с последовательностью, – он вытянул шею, глаза были большими и испуганными. – Сегодня что–то произойдет, и я не знаю, какой из снов исполнится! Это может быть сон из недавних или тот, что я видел годы назад. Или тот, что я не увидел из–за чертовых лекарств!
– Ладно, тебе нужно успокоиться. Почему бы тебе не присесть?
– Я убил ее, – задыхался Дилан. – Отрезал ей голову. И я бил Ромера ножом, пока он не истек кровью до смерти. Это не был я. Но был, потому что сны символичны. Если с ними что–то случится, я буду виноват, – он хрипло вдохнул, а потом сел, пока тяжесть в теле не заставила его рухнуть.
Алекс прошел к столу и вытащил баночку таблеток из верхнего ящика.
– Нет… – Дилан вскинул руку, когда Алекс пошел обратно. – Ни за что. Убери эту гадость.
– Тебе нужно успокоиться, – настаивал Алекс
– Нет… не давай мне эту гадость! – выдохнул Дилан. – Я во всем этом увяз из–за чертовых таблеток! Теперь слишком поздно! Времени нет!
– Дилан, – Алекс шагнул вперед.
– Нет, – Дилан покачал головой. – Боже, – он потянулся к горлу, задыхаясь.
– Хорошо, – Алекс бросил таблетки на свое кресло и подошел. Он сел рядом с Диланом и опустил ладонь на его плечо. – Дыши, – сказал он, потирая спину Дилана. – И все.
Дилан кивнул и задышал ритмично, но вся энергия покинула его тело. Его грудь, казалось, треснула.
Он словно был под водой.
– Хорошо справляешься, – Алекс схватил Дилана за плечо и легонько сжал.
– Я могу вызвать копов, – сказал Дилан, с трудом дыша.
– И что ты им скажешь? – Алекс нахмурился.
– Не знаю. Что–то придумаю. Это должно звучать достаточно плохо, чтобы они… – он сглотнул. – Или я смогу уговорить их отправить команду телохранителей. Следить за Нив и Ромером.
– Дилан, думай, что говоришь.
Дилан склонился, прижался лбом к раскрытым ладоням. И без предупреждения из горла вырвался тихий всхлип, когда он вспомнил, как резал кожу Нив. Мышцы. Связки.
– Нельзя вовлекать полицию, Дилан. Особенно после крушения на Лайонс–Гейт. Возникнет много вопросов.
– Думаете, меня это волнует? – Дилан посмотрел на Алекса, а потом поднялся на ноги.
– Думаю, тебе нужна хоть одна таблетка, ты успокоишься…
– Те таблетки не остановят то, что случится! Они просто не позволят мне его увидеть!
– Послушай… – Алекс тоже встал.
– Алекс, кто–то сегодня УМРЕТ!
– Если так продолжишь, попадешь не в тюрьму, так в психбольницу! Ты этого хочешь?
– Если я заставлю отца нанять личную охрану…
– ХВАТИТ! – закричал Алекс.
В комнате воцарилась тишина.
Дилан смотрел в глаза Алекса, видел жалость, а не сострадание. Осуждение, но не понимание.
И он сжал губы, проклиная слова, что не пробились к Алексу… и вышел за дверь.
Глава 19
Когнитивный диссонанс
Дилан вошел в свою квартиру и заперся. Он прислонился к двери, размышляя о реальности. Он довел Алекса, и теперь никто ему не поверит.
Он заметил подарок Нив на столике у окна. Она, наверное, очень долго искала этот кусочек истории.
Он невольно улыбнулся, увидев, что она расположила телефон как отражение фотографии его матери.
Она даже подключила его.
Он вдруг ощутил желание. Не разум, а инстинкт. Резкий и непонятный. И он пошел к спальне.
Он подошел, открыл шкаф и вытащил с верхней полки деревянный ящик. Он открыл его и взял маленький черный конверт из стопки писем и открыток. Изнутри он осторожно достал белую сложенную салфетку с телефонным номером, записанным на ней чернилами.
Там была подпись: «Амелия».
Салфетку он украл из кабинета отца в детстве, только это было у него от физической связи с матерью.
Он вернулся в гостиную, сел на подлокотник дивана и взял трубку телефон.
Он невольно улыбался, набирая номер.
«Нив была права. Это работает».
Он держал салфетку, глядя на голубые чернила, растекшиеся вокруг букв и цифр. И он начал крутить диск – по цифре за раз – наслаждаясь механическим щелканьем, с которым диск возвращался на место.
Но краски его фантазии угасли, когда он приготовился к неминуемому. Он собирался сказать незнакомцу на той стороне связи, что набрал не тот номер.
Он набрал последнюю цифру и кашлянул. Телефонные гудки были протяжными и одинокими, а потом…
– Здравствуйте, вы дозвонились до Амелии Стерлинг, – стало слышно милый голос, и сердце Дилана сжалось. – Боюсь, я не могу сейчас подойти к телефону, так что оставьте сообщение, чтобы я могла как можно скорее перезвонить. Спасибо!
Раздался писк.
Горло Дилана сжалось. Он не мог говорить. Он едва мог думать. Столько лет. Его глаза жгло. Столько лет его отец поддерживал эту линию живой, чтобы звонить ей. Чтобы слышать ее голос.
Чтобы хранить ее.
Еще один писк, звонок закончился. Дилан опустил трубку на подставку, глядя в окно на мутный мир вдали, не зная, прав ли Алекс.
φ
Дилан остановился в половине квартала от кладбища, сидел, прижимая руки в перчатках к рулю. Он слушал, как проносятся мимо машины. Голоса людей, проходящих мимо него. Он ждал, надеясь, что что–то – мысль, звук, звонок или даже время – подскажут ему решение. Но хватило взгляда на букет красных роз на пассажирском месте, чтобы разжечь его решимость.
И он схватил букет и пошел к большому входу кладбища: к высоким и изящным вратам, отделяющим прошлое от настоящего.
Он прошел порог и отправился на зеленые земли с белыми надгробиями.
Неподалеку белые цветы вишни облаками висели над землей.
Чарующие. Разбивающие сердце.
Быстрее, чем надеялся, Дилан оказался у места упокоения матери:
~Амелия Холт~
~Роза без шипов~
Так отец называл ее…
Дилан опустился на колени и положил букет у надгробия, а потом смотрел на имя матери с глубокой болью внутри.
– Мам, – он выдавил звуки, горло сжималось. – Прости, что так долго, – он сглотнул комок боли в горле. – С каждым годом становится все тяжелее.
Надгробие его матери покачивалось перед глазами, слезы навернулись на глаза. Впервые он мог облечь в слова то, что ощущал всю жизнь:
– Я просто не хочу просыпаться в один из дней… и быть старше тебя.
Он опустил голову и заметил одуванчик на могиле матери. Он нахмурился, а потом понял, что букет красных роз, что он принес, пропал. Он поднял голову, и его глаза расширились от вида океана одуванчиков, покрывших землю толстым ковром ярко–желтого цвета. Океан, в котором выглядывали белые надгробия, словно тонули.
«Как?..» – его сердце колотилось, он озирался. Вокруг не было ни клочка травы. Когда он посмотрел на надгробие матери, из букв потекла кровь.
Он попятился и увидел за могилой матери мужчину. Мужчину в черном, чье лицо было раскрашено в стиле черепа.
– Кто вы? – Дилан с опаской поднялся, глядя на жуткое лицо Мрачного жнеца.
Одуванчики от этого качали превращаться в белые шары, словно время ускорилось. За секунды желтое поле лишилось цвета.
Словно монета перевернулась с весны на зиму.
Дилан посмотрел на незнакомца перед собой, его глаза сияли. Дилан начал пятиться, но лодыжка ударилась о пень мертвого куста. Он опустил голову и понял, что это не пень. Рука торчала из могилы матери.
– Помоги! – приглушенный голос Нив раздался из–под земли.
– Нив?! – Дилан опустился, чтобы схватить ее за руку, но она погрузилась ниже. – НИВ! – он принялся рыть землю пальцами, но кончики пальцев Нив оставались вне досягаемости. А ее приглушенный голос пропал в глубинах земли. – НЕТ! – закричал в ужасе Дилан. – НИВ!
– Выбирай, – прошептал Мрачный жнец.
Дилан поднял голову, тело дрожало, и он увидел, что все надгробия, окружавшие их, парят в воздухе. Зависли над поверхностью. Там, где падали их тени, земля начала проваливаться, формируя глубокие темные и прямоугольные могилы.
– Дилан!
Крик Нив далеко сзади заставил Дилана оглянуться. Он бросился в ее сторону, перепрыгивая проваливающиеся могилы по пути. Он уклонялся от безымянных надгробий, летящих на него, замер у могилы, где…
«Ее тут нет!» – он смотрел в могилу, но тянулся лишь в темную пустоту.
Он поднял голову среди облака белых семян одуванчиков, которые поднял при беге.
«Она у него», – он стиснул зубы от мысли о Жнеце и вскочил на ноги. Но его плеча коснулись.
– ПРОЧЬ, – он замахнулся и чуть не попал по цели.
– Эй… – морщинистые ладони старика поднялись в воздух в жесте мира. – Вам нужно уйти, – подчеркнул он последнее слово, – или я вызываю полицию.
Тяжело дыша, Дилан начал пятиться, но вздрогнул от ощущения, словно оказался на краю утеса.
Старик схватил его за руку и удерживал на месте. И Дилан вдруг увидел лица дюжины незнакомцев, глядящих на него.
«Церемония», – понял он, темная вуаль кошмара начала подниматься.
Старик потащил его от края могилы, но Дилан от стыда попятился и бросился к главному входу на кладбище.
Он врезался в кого–то, выходя из ворот, но даже не оглянулся, а продолжил идти.
Как только он забрался в машину, он прижал ладонь к пульсирующему лбу. Боль и паника крутили его внутренности, и он выдавил стон и согнулся пополам. Он впился в руль обеими руками, прижался к нему лбом и сдвинутыми бровями.
Тяжело дыша, он поднял голову и повернул зеркало в машине. Он посмотрел на свое отражение и увидел, что его глаза сияют тем же янтарным светом.
Как глаза Жнеца.
«Я – это он? – задумался он. – Я – Жнец?».
Ему нужно было убираться отсюда, убираться, пока поведение на кладбище не добавилось к длинному списку его странных поступков.
Глава 20
Валентность
Дилан направлялся по широкой дороге к дому отца. Все кусочки разбитого сознания были сосредоточены на том, чтобы не отключиться за рулем.
«Все будет хорошо», – убеждал он себя, проезжая престижный район по соседству, где в холодных сумерках сияли огни цвета шампанского.
В двадцати футах от поместья отца он ударил по тормозам. Дилан закрыл глаза, терпя гудки машин за ним, и ждал, пока это пройдет.
Он отклонил голову на подголовник, пару раз неглубоко вдохнул. Чудо, что он добрался целым, когда создавалось впечатление, что тело разваливалось.
Он смотрел на зеркало заднего вида, а потом поехал задним ходом на парковку отца. Он выключил двигатель и вышел, захлопнул дверь и прислонился к машине на скрещенные руки. Он судорожно выдохнул в рукав шерстяного пальто, оттолкнулся и пошел к двери.
Он ввел код в систему охраны и прошел в дом. Отца не было видно в гостиной или на кухне. Но нечто, по звукам похожее на жаркий спор, доносилось из западного крыла дома.
Голоса становились громче, пока Дилан шел по тусклому коридору к кабинету отца. Голоса точно принадлежали Алексу и его отцу.
Лента света на полу показала, что дверь приоткрыта. И он замер за стеной, чтобы его не было видно, но все было слышно.
– Ты пьян, – сказал Алекс.
– Вот и нет, Эйнштейн, – отозвался отец.
Дилан отклонился к стене и придвинулся к углу, выглянул из–за него. Брешь была достаточно широкой, чтобы он видел отца, который пил, казалось, из бутылки скотча.
– Маркус… – эбонитовая рука Алекса появилась в поле зрения, он потянулся за бутылкой в руке Холта. Но его попытка не удалась, когда Холт отдернул руку, словно упрямый ребенок. – Маркус, тебе уже хватит.
– Хватит…? – неровный смешок сорвался с губ Холта. – Хватит, – кивнул он себе и сделал еще глоток из бутылки.
– Маркус.
Холт опустил бутылку и попал по углу стола. Разбил ее.
– Боже, Маркус! – Алекс бросился и забрал что–то, похожее на фотографии, со стола. Он вытащил платок из кармана и принялся вытирать их.
– О, какая разница…? – Холт скривился, потерял равновесие и упал глубже в кресло.
Он засмеялся.
Алекс зажал переносицу, а потом разложил фотографии на столе.
– Добро наказуемо! – Холт поднял разбитую бутылку в кулаке, а потом опустил руку, и она свесилась с края кресла.
– Ты будешь делать так каждый год? – Алекс повернулся к нему.
– Не суди меня, – Холт бросил бутылку на пол и указал на Алекса, а потом опустил ладонь на колени.
– Я просто переживаю о…
– Ты понятия не имеешь, каково мне.
– Я тебя не осуждаю, Маркус.
– Конечно, – понимающе кивнул Холт. – Ты думаешь, наука – это пустяки, – он оскалился.
– Ты пьян…
– Иди ты! – выдавил Холт, дыша уже тяжелее.
Алекс заговорил, не скрывая раздражения:
– Я пытался тебя предупредить, но ты…
– Я. Пытался. ПОМОЧЬ ему! – выпалил Холт между тяжелыми вдохами. – Я сделал все, о чем мог подумать! Все!
– Нельзя и дальше винить его! – Алекс в гневе вскинул руки. – Ты думаешь, он хотел убить свою мать?!
Сердце Дилана рухнуло в живот. Он смотрел на лицо отца, на боль в его огромных глазах.
– Тогда кого мне винить? А?
Алекс отвел взгляд и потирал лоб.
– Нет, прошу, – настаивал Холт. – Просвети меня, о мудрейший. Скажи. Что мне делать?
– Выпустить гнев? Перерасти его?
– Перерасти… – Холт зажал рот, словно заглушал свой ошеломленный смех. – Отпустить? Тебя там не было? Ты не видел, сколько крови…
– Да, Маркус, – прервал его Алекс. – Я думаю, тебе нужно это оставить.
Холт встал на ноги, но потерял равновесие, и Алекс помог ему удержаться.
– Думаю, тебе пора спать, – предложил Алекс намного мягче.
Холт сжал плечо Алекса.
– Ты бы смог? – спросил он голосом, что вот–вот мог сломаться. – Ты бы смог забыть, когда все красивое в мире напоминает о ней? А? Когда в каждый миг, когда остаешься один… – он сдавленно всхлипнул и расплакался.
– Маркус…
– Роза без шипов, – Холт тряс Алекса за плечи, словно пытался донести до него смысл. Его колени подкосились под ним, и его вес заставил Алекса помочь ему опуститься на пол. – Он все у меня забрал, – он посмотрел на Алекса, слезы лились по покрасневшим щекам. – Я оболочка, Алекс… – всхлипывал он. – Я – оболочка!
«Оболочка», – Дилан уходил, сломленный голос отца разносился эхом в голове.
Глава 21
Накликанная беда
Дилан укрылся в домике у бассейна. Он захлопнул дверь за собой и прошел в гостиную. Пальцы ног и рук дрожали, всю энергию из его вялых рук высосали. Он слонялся, пытаясь выгнать вопли отца из головы, пока громкое тиканье настенных часов не заглушило остальные звуки.
Он повернулся и понял, что услышал не часы, а щелканье большого крутящегося колеса. Колесо было разделено на сектора черного, белого и красного цвета – как в казино.
«Это не настоящее. Такого не может быть, – он смотрел на кружение колеса и вдруг заметил написанные золотом имя Нив на черных секциях, а Ромера – на белых. Его имя было на красных участках. – Рулетка».
Он охнул, а колесо замедлялось, щелкало, задевая стрелку. Щелк. Щелк. Щелк.
Тик. Тик. Тик.
Отсчет до конца. Спираль.
Сегодня этот день. Когда кончится последовательность.
Время растягивалось между каждым щелчком, играя с его разумом. На кого укажет стрелка. На его имя? На Ромера? Или…
«Нет…» – он растерялся на миг. Стрелка собиралась выбрать Нив, но он схватился за нее и потянул, чтобы указатель упал на него.
Центр колеса открылся, там оказалось дуло пистолета. Он щелкнул, заряжаясь, и голова Дилана отлетела, пуля попала в его череп. Она прошла сквозь, вылетела из его головы, расплескивая кровь на стену за ним.
Он должен был угадать это. Но он не потерял сознание, а стоял, и невообразимая боль пронзала голову.
А потом он вдруг перестал все ощущать.
Он развернулся и посмотрел на алые брызги на стене, дрожащая рука коснулась раны в голове.
Он посмотрел на ладонь, потер пальцы. От крови на коже сильнее выделялись отпечатки пальцев. Его глаза расширились, когда он заметил ту зловещую спираль Фибоначчи в контурах на кончиках своих пальцев.
Он расхохотался.
«Я сошел с ума», – он повернулся к колесу, которое заставил выбрать. Его смех оборвался, он заметил, как выцветают имена Нив и Ромера. При этом колесо начало стареть, словно висело веками.
И тут – пока кровь текла по его лицу – он все понял.
Он прошел в ванную, посмотрел в зеркало. Сияние в глазах угасало, с ним пропадала и боль раны, и теплое ощущение крови, и оставалось хоть небольшое осознание существования.
Пустота.
Он открыл шкафчик с лекарствами и вытащил баночку прописанных таблеток со средней полки, тут он оставил запасные для экстренного случая. Он держал баночку, крутил ее в ладони, глядя, как обрушиваются друг на друга голубые таблетки. Его телефон завибрировал в кармане, но он не мог отвести взгляда. Он ощущал волну спокойствия. Он словно находился в идеальном равновесии. Ни печали. Ни радости.
Только маленький огонек надежды.
Он прошел на кухню, порылся среди шкафчиков, пока не нашел зажигалку. Это было его решение, и он не позволит Алексу или кому–то еще стать жертвой обвинений.
Он сорвал этикетку с таблеток, поднес к зажигалке и чиркнул шестеренкой. Полетели искры, огонек вспыхнул на зажигалке. Густой серый дым поднимался, пока яркий алый край поглощал этикетку.
Он бросил сжимающиеся останки в рукомойник, наполнил водой из крана и смотрел, как этикетка становится хлопьями пепла.
Он схватил из шкафа стакан, налил в него воду из крана, высыпал туда все таблетки и выпил это.
Он опустил стакан на стойку, глядя в пустоту, а потом пошел в спальню, сжимая пустую баночку в руке.
Он уже ощущал себя вяло. Пот проступал на коже. Ему было жарко и холодно одновременно. Сердце билось быстрее. Легкие не могли толком набрать воздух. И он ощутил вдруг…
Сожаление.
Его дыхание становилось все слабее, и он понимал, что время пришло, что обратного пути нет.
Что он уже не проснется.
Он представил, как будет выглядеть Нив, услышав новости, как отреагирует Ромер, когда узнает.
«Они не поймут», – его глаза блестели, он полез в ящик тумбочки у кровати холодными пальцами. Он вырвал страницу блокнота, схватил ручку, но она зависла над страницей в его дрожащей руке.
Слишком поздно. Не было времени сказать все.
Сказать правильно.
«Ро, ты – брат, какого у меня не было.
Нив, прости, ты меня не встретила».
Ручка выскользнула из его руки и упала на пол. Он свернул записку и оставил на тумбочке, а сверху на нее поставил пустую баночку.
Он хотел лечь, но ноги подвели его, и он соскользнул с края. Он съехал на пол, погрузился в себя, вялые руки лежали по бокам. Капли пота выступали на коже, стекали по его лицу. Сердце билось все слабее. Медленнее. Пальцы ног стали мерзнуть, и он вспомнил о теплых носках, что Нив подарила ему на Рождество. Сильная боль вспыхнула в нем.
«Я не хочу этого, – слезы скатывались с его нижних ресниц, текли к горлу. – Я не…».
Его голова прислонилась к кровати, и волна онемения утащила его в бесконечную бездну.
Глава 22
Скрытое содержимое
Улицы как–то казались другими. Достаточно похожими, чтобы он понимал, где находится, но казалось, что прошел век. Здания, деревья, фонари и даже машины немного отличались от тех, что он знал. Было странно присутствовать в пространстве, но ощущать себя вне времени.
Дилан прошел в изящные врата кладбища, что остались черными и с того раза, как он их видел, и проник в глубину поля, направляясь к могиле матери.
Дорожка, по которой он шел, была четкой, но странной. В одних местах она была ярко озарена с острыми краями теней, а в других была среди мглы тяжелого тумана. Мир перед ним был многоликим, как одеяло, сотканное из разных реальностей.
Мир без логики.
Он пошел по влажной траве, глядя на надгробие матери. Но краем глаза он заметил знакомое лицо и остановился.
– Нив? – он повернулся к ней.
Нив. Целый нос, щеки и красные глаза. Ее кожа была бледной, она была осунувшейся, и хрупкое тело было укутано в черный.
– Нив, – снова позвал Дилан, но она не слышала его. И он проследил за ее взглядом на надгробие с его именем. И тут он понял правду, а Нив упала на колени и расплакалась. – Эй, – Дилан опустился рядом с ней и прижал ладонь к ее спине. – Все хорошо, – он гладил ее, ощущал кости ее спины. – Малыш, это был мой выбор, – прошептал он, но Нив плакала, словно его там не было.
Он нахмурился, протянул руку, чтобы убрать волосы Нив за ухо. Но он словно гладил статую, его ладонь скользнула по шелковистым прядям, но двигать их он не мог. Он мог ее касаться. Ощущать. Но не мог влиять на нее. Потому что был тут не на самом деле.
Его сердце рвалось пополам, он тихо выдохнул. Он поднял руку к горячей щеке Нив, смотрел, как выражение ее лица меняется, словно все ее тело вздрогнуло.
«Она это ощутила?».
– Нив, ты меня чувствуешь? – Дилан склонился, но печаль Нив снова разбила ее до слез.
Черное зашуршало за ней, и Дилан поднял голову. Он встал на ноги при виде Ромера, идущего к надгробию.
– Ро, – Дилан обошел, но Ромер не видел его. И хотя выражение его лица было нейтральным, его налитые кровью глаза говорили о другом. Он поднял руку, от чего Дилан отошел, и опустил деревянный кубик Рубика, сделанный для его дня рождения, на вершину его могилы.
Дилан посмотрел в глаза Ромера.
– Я здесь, – сказал он сломленным голосом. – Ромер, – он схватил Ромера за руку и наблюдал, как тот хмурится. Его бледно–голубые глаза наполнились слезами, и он прикрыл их рукой. Дилан мог лишь смотреть, как тает гора.
Ромер всхлипнул и посмотрел сквозь Дилана, словно на пустое будущее без него. Со стоном боли он опустил голову и повернулся к дорожке.
Дилан хотел окликнуть его, но застыл, заметив человека за Нив. Его волосы падали ниже широких плеч, он был в красном шарфе и темном одеянии. Незнакомец–андрогин с выраженными чертами и загадочной аурой.
Его дикие сине–зеленые глаза следили за уходящим Ромером. Как только Ромер ушел из поля его зрения, он посмотрел на Нив, поднимающуюся на ноги.
Она поцеловала свою ладонь и прижала к сердцу, не замечая хищника за собой. Ее лицо исказилось. Она произнесла что–то надгробию Дилана, а потом повернулась и пошла к вратам кладбища.
И мир затих.
Дилан смотрел на мужчину с красным шарфом, чей взгляд повернулся к гравировке на его надгробии. Он был ни рад, ни расстроен. Он казался бесстрастным. Ледяным.
Дилан не успел унять сомнения, а мужчина вытащил маску из внутреннего кармана черного плаща. Белую улыбающуюся венецианскую маску, контрастирующую с его выражением.
И когда он надел маску на лицо…
Дилан открыл глаза.
Глава 23
Убеждения
Дилан смотрел на белый потолок, лицо Жнеца пылало перед глазами. Лицо, что всегда скрывала маска. Скрытое за вуалью тени. Закрытое помехами или размытое расстоянием. Дилан никогда еще не видел это лицо.
До этих пор.
Он огляделся и понял, что находится в больничной палате. Ужасно стерильное место белого цвета с флуоресцентными лампами. По краям кровати несколько продвинутых машин следило за его состоянием.
Судя по толстым окнам и разделениям, больница была очень старой.
Снаружи была кромешная тьма.
Со слабым стоном он сел на кровати и принялся озираться в поисках телефона. Но даже проверив шкафчики тумбочки у кровати, он ничего не нашел.
Телефона не было. Как и кошелька. Как и других его вещей. Он опустил взгляд и увидел хлопковую больничную одежду, после чего добавил в список и свою одежду.
Он вытащил из себя трубки, встал на ноги и прошел к окну.
Тьма мешала понять, где он оказался. И он пошел к двери и попытался открыть, но она была заперта. Снаружи.
Он нахмурился, а потом уловил болтовню двух женщин, наверное, медсестер, которые приближались.
– Эти отношения не надолго, – рассмеялась одна из них. – Обычно я добираюсь сюда больше часа.
– Да, потому что ты из центра Манхэттена, – возразила вторая.
«Манхэттен…?» – Дилан нахмурился сильнее. Он опустил взгляд, увидел их тени под дверью и постучал по ней.
Одна из медсестер вскрикнула, а потом тихо выругалась.
– Ау? – Дилан смотрел, как одна из теней уходит. – Мне нужно позвонить.
– Сейчас вернусь, – сказала та, что осталась.
Дилан прищурился, только биение его сердца заполняло тишину.
Он отошел от двери, когда стало слышно, как ее отпирают. Но вместо медсестры, которую он ожидал, дверь открыл охранник. На его белой рубашке была нашивка на рукаве, где читалось: «Охрана Вест–Пойнт».
– Мистер Холт, – он с уважением кивнул.
Дилан посмотрел в глаза стражу. Он кивнул в ответ, но с трудом дышал.
– Можете пройти за мной?
φ
Дилан шел меж двух стражей, брюнетка–медсестра шагала впереди, и они двигались по длинному узкому коридору.
«Вест–Пойнт? Манхэттен? Не может быть».
Он посмотрел на напульсник и убедился, что его подписали как Дилана Холта. Значит, это все организовал его отец. Но он не мог понять, почему датой его принятия был день, когда он попытался убить себя. Ванкувер в пяти часах полета от Нью–Йорка, так как…
Он чуть не врезался в медсестру перед собой и понял, что они остановились перед защищенной дверью.
– Вот, – медсестра вручила ему незнакомый номер телефона. – У вас десять минут, – она улыбнулась и ушла.
– Погодите… – Дилан протянул руку, но один из стражей заерзал за ним. Он быстро улыбнулся, чтобы смягчить удар, но все доказал.
Дилан убрал руку, дождался, пока другой страж открыл дверь. Он прошел в комнатку с большим столом, стулом и телефоном.
Дверь закрылась на замок за ним. Он посмотрел на номер телефона, который дала ему медсестра, не понимая, кому он может принадлежать, а потом сел за стол, схватил телефон и набрал.
– Маркус Холт, – ответил его отец на первом же гудке.
И Дилан лишился дара речи.
– Пап, – выдавил он и услышал нечто, похожее на выдох облегчения.
– Что происходит, пап? – спросил он. – Почему я здесь?
– Ты в порядке?
– Я в Нью–Йорке. Как я тут оказался?
Пауза. Слишком долгая.
– Пап.
– Алекс, – сказал он. – Я организовал перелет для вас обоих.
Дилан рисовал взглядом зигзаги в воздухе.
– Чт… я этого не помню, – он нахмурился.
– Не удивительно, с твоей–то передозировкой, – сказал он тоном, что не вязался со словами. В тоне не было осуждения.
Он словно говорил с незнакомцем.
– Но… – Дилан отчаянно выдохнул. – Нет… я бы что–то такое запомнил. И нельзя просто переместить меня самолетом в другую страну против моей воли. Нужно мое согласие.
– Ты пытался себя убить, Дилан, – резче сказал он. – Или ты и это забыл?
– При чем тут это?
– Ты под наблюдением, как самоубийца. Так что следующие семьдесят два часа Алекс законно может принимать решения за тебя.
Дилан посмотрел на запертую дверь, горечь пропитала его.
– И ты сослал меня в военную академию, пока я приходил в себя от передозировки?
– Ты хотел бы проснуться в наручниках?
– О чем ты? – Дилан скривился.
– Крушение, Дилан. Чертов звонок на 911. И клоун в парке, который заявил в полиции, что ты напал на него. И там есть свидетель, и в этом замешана охрана парка.
– Клоун? – Дилан вспомнил жуткую маску. – Настоящий?
– Думаешь, я шучу?! – рявкнул Холт.
– Нет, – пролепетал Дилан. – Они не могли знать, что это был я. Я соврал… сказал, что у меня украли кошелек. Они даже не просили мой паспорт.
– Думаешь, они не могли узнать правду иначе? И твоя попытка суицида сделала тебя для них тикающей бомбой.
Сердце Дилана сжалось, слова распадались в его рту.
– Если полиция решила вовлечь тебя, они смогут все аккуратно связать, сочинить, что ты в ответе за крушение вертолета, но позвонил в последний миг из–за совести. И они решат, что ты покатился по наклонной, побил парня, а потом решил убить себя от отвращения, – он замолчал для вдоха. – Суд порвет тебя на кусочки.
Дилан зажал переносицу.
– И пока наши адвокаты не сделают так, чтобы у тебя было будущее, тебе будет светить долгий срок в тюрьме.
– Какое тебе вообще дело?! – сорвался Дилан. – Почему ты не дал мне умереть? Что… лишился бы ценной вещи?
Тишина.
– Ты вообще… – Холт дышал в телефон, – понимаешь, в какую ситуацию меня поставил?
Сломленный голос отца разносился в его голове, боль в глазах заполнила их слезами. И он снова оказался в аэропорту в шесть лет. Когда он еще мог спрятаться под стулом, наивно надеясь, что это его убережет. Когда папа еще любил его.
Холт кашлянул.
– Слушай. Я делаю все, что в моих силах, чтобы обвинения сняли. Но тебе в это время нельзя быть в Ванкувере. Они хотят допросить тебя. В твоем нынешнем состоянии ты рассыплешься, как карточный домик. Я не могу это допустить.
Клоун
Крушение.
Нив.
Ромер.
– Хорошо, – сказал Дилан.
– Хорошо… что? – спросил Холт с ноткой неуверенности.
– Я останусь. Закончу программу.
– Ты серьезно? Потому что я потянул за много ниточек, чтобы устроить тебя в Вест–Пойнт, так что это по прихоти бросать нельзя. Тебе придется доделать это до конца.
– Знаю, – Дилан закрыл глаза.
Пауза.
– Хорошо.
– Но я хочу, чтобы ты нанял круглосуточную охрану для Ромера и моей девушки.
– Что, прости?
– И я хочу, чтобы ты переместил Лиз в частную клинику и заботился о ее лечебных тратах.
– Что еще за Лиз?
– Элизабет Энтони, – уточнил Дилан.
– Мать Ромера, – понимающим тоном сказал Холт.
– Она будет храбриться, но химия не работает. Если на то пошло, я хотел бы, чтобы ты предложил ей варианты. Частная клиника, оплаченная круглосуточная забота. И не слушай Ромера, его «нет» – не ответ.
– Зачем ему спорить?
– Потому что он не знает, – Дилан сглотнул комок в горле. – Он не видел, что грядет. А я не смог ему сказать.
Глава 24
Заблуждение игрока
Дилан смотрел в окошко комнаты, и слово «самоубийство» носилось по голове. Он вспомнил, как Алекс когда–то объяснял ему, что, как и все наборы из двух в жизни – че