Итак, сражение при Креси... По приказу французского командования, генуэзцы (под музыкальное сопровождение)[75] начали приближаться к позициям англичан. Арбалетчики шли впереди армии, составляя ее первую баталию: «В первой (баталии) находилось добрых 6 тысяч генуэзских арбалетчиков и прочих итальянцев, которыми командовали мессер Карло Гримальди и Оттоне Дориа. И с этими арбалетчиками были король Иоанн Богемский, и мессер Карл, его сын, избранный королем римлян, со многими другими баронами и рыцарями в количестве 3000[76] всадников»[77] (Виллани). Какое-то количество всадников, видимо, сопровождало непосредственно генуэзцев: «Горожанин из Валансьенна» писал, что «поручил король монсеньору Оттоне Дориа первую баталию[78], каковой был капитаном 90 латников и 120 арбалетчиков[79] – все генуэзцы и добрые люди»[80].
Что до авангардных действий: «Как видно на примере битвы при Куртрэ, это был стандартный французский тактический прием: арбалетчики должны были оказаться в пределах досягаемости вражеского строя, выпустить по меньшей мере один залп (или, может быть, несколько, если у них было время и возможность для перезарядки), и тем самым вызвать замешательство, а то и бегство, в рядах войск противника. В конце концов, ожидалось (и зачастую так и происходило), что подобный прием поможет главной силе французов – хваленой коннице, атаковать и разгромить пришедшие в беспорядок и замешательство оборонительные порядки противника»[81]. К сожалению, претворение в жизнь «традиционного» плана при Креси оставляло желать лучшего...
Классическая картина атаки: арбалетчики вошли в долину Валле-де-Клерк. «Дважды они останавливались, издавая крик вызова и следя за выравниванием своего наступления. Затем они двинулись в третий раз, вновь разразились громкими возгласами и начали пускать свои болты в противника. Расстояние было значительным, и английские описания сообщают, что они едва ли хоть кого-то убили, их снаряды падали, не долетев до цели всего несколько ярдов. Совсем иначе случилось с ответным залпом. Английские лучники... стреляли так быстро и плотно, что казалось, словно снежная буря обрушилась на строй генуэзцев. Их стрелы прибивали шлем к голове, пробивали бригандину и грудь и уложили почти все передние ряды нападающих в первое мгновение столкновения. Арбалетчики держались только несколько минут; их потери были столь велики, что одни бежали, бросая оружие, другие перерезали тетивы, и все отступали вниз по склону, на который они только что взобрались. Граф Алансонский и его всадники не смогли оценить положение, в котором оказались генуэзцы; они вообразили, что назад их гнала измена или трусость. Вместо того, чтобы открыть интервалы в своем строю и пропустить в тыл разбитую пехоту, они спешно устремились вниз по склону, выкрикивая: “Разделаемся с этим трусливым отребьем! Они только мешают нашему продвижению!”, и вломились в объятую паникой толпу, пятившуюся в их направлении. Затем, оказавшись зажатыми в давке и неспособными сдвинуться с места, они вытащили мечи и начали рубить направо и налево несчастных генуэзцев, силой прокладывая себе путь. Эта безумная попытка потоптать собственную пехоту оказалась фатальной для передних рядов французского рыцарства»[82].
Последующие исследования вносили свои нюансы, но суть оставалась прежней (и восходящей к Фруассару): стрелковое противостояние между лучниками и арбалетчиками при Креси воспринималось всерьез, как реальное событие. Неудивительно, что аксиомой стало то, что англичане «перестреляли» генуэзцев. Причины торжества лонгбоу приводились следующие.
Во-первых, «Филипп VI приказал генуэзцам идти вперед без их павез – в прямом нарушении принятых в Италии тактических приемов. Хотя в итальянском военном деле нормой для пехоты было формировать передовой отряд, генуэзцы обычно использовались в сложноустроенных армиях, где они пользовались плотной поддержкой столь же профессиональной кавалерии. Неудивительно, что они не рвались наступать по завершении продолжительного марша, без необходимой подготовки, без павез или достаточных запасов боеприпасов и с заходящим солнцем, бьющим им в глаза» (и не имея брони). Во-вторых, когда французская армия приближалась к позициям англичан, над местом будущего боя разразился ливень («маленький дождь» Виллани явно преуменьшение данного явления) – непродолжительный, но сильный, что привело к размыву почвы. «Даже в наши дни грунт Валле-де-Клерк остается очень грязным несколько дней спустя дождя на протяжении примерно 250 м от ее слияния с рекой Мэ». Еще одно последствие дождя, более спорное: промокшие арбалетные тетивы генуэзцев (см. далее).
Генуэзцы наступали тремя этапами[83], каждый раз издавая громкий крик. Английские лучники засыпали их стрелами с расстояния большего, чем могли стрелять генуэзцы, и скорострельность тоже была не на их стороне. Лишенные павез и уступая в дальнобойности (их болты просто не долетали до позиций противника?) и количестве противнику, под ливнем стрел (поддерживаемых пушками – они, конечно, имели эффект больше психологический), генуэзцы не могли долго выдерживать обстрел, понесли серьезные потери, дрогнули, а потом побежали назад. Там, как утверждают хронисты, их атаковали французские латники, наблюдавшие за ними, и граф Алансонский якобы пришел к выводу, что итальянцев подкупили, и они изменили королю Филиппу. Понятно, что у части исследователей наблюдается скепсис по отношению к реальности «атаки» одной части армии на другую. Случайность в возникшей неразберихе более вероятна: «Мысль о том, что Филипп VI приказал своим латникам растоптать дрогнувших генуэзцев, почти невообразима, поскольку это нарушило бы сплоченность кавалерийской атаки. Более вероятно, что граф Алансонский перешел в наступление, когда увидел возможность ударить по англичанам... Столь же ясно, что его латники не позаботились избежать столкновения с рассеявшимися пехотинцами и нанесли им новый урон, проезжая сквозь них». При Куртрэ (1302) арбалетчики раздались в стороны или в промежутки между отрядами, пропустив свою конницу вперед (пусть и не без эксцессов, но в целом маневр прошел успешно). При Пуатье (1356) арбалетчики, очевидно, проделали подобный маневр со своими спешенными латниками. С другой стороны, есть и обратное мнение о Креси: «Немногие представители французской армии ранее сталкивались с массами лонгбоуменов. Они не поняли, что происходит с генуэзцами. По рядам всадников пошел слух, что арбалетчики – трусы и изменники на содержании у врагов. Без предупреждения и, вероятно, без приказа граф Алансонский внезапно бросился вперед вместе со второй французской баталией, столкнувшись с бегущими итальянцами, топча их копытами своих коней и рубя мечами». К. ДеВрис, впрочем, обращает внимание на версию Жана ле Беля, который не винит короля Филиппа и поясняет, что французы просто стремились вступить в бой и «случайно» сшибли с ног арбалетчиков. Как бы то ни было, этот маневр поднял боевой дух англичан и вызвал беспорядок и замешательство у французов[84].
Источники в целом выделяют следующие с оставляющие неудачи генуэзских арбалетчиков на поле боя при Креси:
1) Павезы:
Галеры, напомним, несли большой экипаж, который использовался и в качестве морской пехоты, и как обычная пехота, для действий на суше. Неясно, как в таком случае они были организованы, но, предположительно, экипаж каждого корабля, даже покинув его, действовал как единый отряд. Конкретно: стрелковые единицы действовали под прикрытием щитоносцев, таскавших павезы. Я.Ф. Вербрюгген полагал, что из 6444 генуэзцев Гримальди 1346 г. (арбалетчики, копейщики и павезники) «настоящими арбалетчиками» были примерно 4300 стрелков, и «боевая единица арбалетчиков включала 20 арбалетчиков и 10 павезников, вооруженных копьями»[85]. Однако, исследователь опирался на нидерландскую организацию (реестры города Брюгге 1338–1340 гг.), где подобная структура (отряд из 20 стрелков и 10 щитоносцев) у арбалетчиков действительно прослеживается. Во Франции подобное соотношение (1 павезник на 2 арбалетчика) тоже было нормой[86].
По версии Д. Никола, поскольку у генуэзцев обычно на каждого щитоносца приходилось больше трех арбалетчиков, похоже, что эти стрелки поочередно стреляли из-за укрытия (предоставляемого их щитоносцем), затем отступали назад для перезарядки и снова возвращались к стрельбе. «Если такова была их привычная тактика, тогда провал генуэзцев при Креси легче понять, поскольку они действовали без своих щитов-мантелетов. Чем именно павезники (щитоносцы) собирались заняться, когда генуэзская пехота получила приказ идти вперед при Креси, неизвестно, хотя письменные источники упоминают копейщиков, наступающих вместе с арбалетчиками[87]. Такие команды из солдат были по сути статичными или оборонительными войсками, и решение послать их вперед против англичан при Креси может указывать на то, что французские командиры слабо представляли, как пользоваться тем, что в то время считалось лучшей пехотой в христианской Европе»[88].
Как бы то ни было, источники о вооружении галер (см. выше) подтверждают, что павеза полагалась тогда почти каждому гребцу, т.е., в нашем случае, на 25 профессиональных арбалетчиков приходилось 180 павезников. Другое дело, придерживались ли на самом деле такого соотношения, и не проще ли было приказать части гребцов тоже взять арбалеты[89]?.. Строго говоря, финансовая документация не упоминает павезников на флоте Гримальди в 1346 г. Однако, наличие их у генуэзцев не только совершенно логично (и прослеживается по документам о контингентах в армии герцога Нормандского 1346 г.), но и напрямую следует из:
- сообщений хронистов;
- наличия павез в вооружении галер;
- более ранних сообщений о найме генуэзских арбалетчиков и павезников[90].
Есть и прямые указания на наличие копейщиков: 4 сентября 1346 г.[91] в Кале прибыл отряд Жана Никеза (т.е. Джованни из Ниццы) – «27 арбалетчиков, моряков и копейщиков (lanceatorum)». Речь, несомненно, идет о представителях генуэзского галерного флота[92]. Выдаваемые морякам с галер копья предназначались для войны на суше, как следует из уточнения в тексте расписки 1339 г. о снабжении оружием «галер гвельфов и гибеллинов» (Гримальди и Дориа)[93]. Логично ожидать, что копьями и были вооружены щитоносцы с павезами.
Ряд исследователей в уязвимости генуэзцев (отсутствие брони и, особенно, щитов- павез) видит одну из главных причин их неудачи при Креси[94]. К. ДеВрис почему-то считает, что Жиль ле Мюизи – единственный автор, сообщающий об отсутствии павез. На самом деле – лишь первый по времени; по словам аббата, во французском войске имелось «большое количество пехотинцев, среди которых было около 10 тысяч генуэзских пехотинцев, арбалетчиков без щитов (sine targis), ибо они находились в тылу в обозе»[95]. Далее, исследователь, как нам представляется, делает слишком поспешные выводы из незнакомства хрониста с «правильным техническим термином» для обозначения такого типа щитов: «Следовательно, около 1350 г. павеза представлялась новинкой для (участников) Столетней войны»[96]. «Новизну» воспевать нет никакого смысла – документы о снаряжении французского флота 1336–1341 гг. павезы (в том числе с гербом Франции, либо цветные [белые или красные] со щитком с гербом Франции), включая изготовленные в Генуе и Париже, упоминают десятками и сотнями[97].
Р. Митчелл излишне переоценивает (в том числе с помощью схем-иллюстраций) результативность действий лучников (особенно их навесной стрельбы) против павез, забывая, что в последующем павезы и щиты эффективно применялись спешенными французскими латниками, практически полностью нейтрализуя стрельбу лучников противника. Исследователь и сам вынужден признать, что «наличие этих щитов дало бы стрелкам серьезную защиту», и в таком случае (учитывая присутствие английского вагенбурга) начало сражения при Креси больше бы смахивало на осадные операции, когда обе стороны вели стрельбу из-за укрытия[98].
2) Тетивы и дальнобойность арбалета:
Генуэзский арбалет того времени имел дугу деревянную, из цельного фрагмента дерева, реже – композитную (набрана из деревянных планок, роговых накладок и сухожилий). Стальная арбалетная дуга была уже известна, но сколько-нибудь заметного распространения пока что не получила. Более поздние изображения показывают, что на композитные дуги арбалетов надевали чехлы. Для взведения тетивы служило стремя (скоба в виде стремени, закрепленная перед арбалетной дугой), куда стрелок вставлял ногу, опуская арбалет на землю. Также процесс перезарядки облегчало наличие крюка для натягивания тетивы, который крепился к поясу арбалетчика ремнем («перевязь» в документации того времени). Что до материала для тетивы – достаточно привести пару примеров: в 1295 г. эмиссары короля Франции приобрели в Брюгге для флота 1254 фунта конопли для арбалетных тетив[99], а в октябре 1307 г. шериф Лондона получил приказ прислать для снабжения войск в Шотландии «500 фунтов конопляной нити (filo canabi) для арбалетов; 500 фунтов конопли»[100].
Дальнобойность арбалета XIV века определить нелегко, тем более что здесь многое зависело от боеприпасов – легкие или тяжелые болты соответственно. Арбалеты XIII в., как считается, могли закинуть снаряд на расстояние 200 м, эффективная стрельба велась на расстояние не более 100 м, а точного попадания в цель можно было ожидать на 50 метрах. Теряя в дальнобойности и скорострельности (как считается, максимум 4–5 выстрелов в минуту, а то и меньше – ср. с версией Виллани), арбалеты выигрывали в убойной силе[101]. Битва при Креси часто служит «четким» свидетельством того, что лонгбоу превосходил арбалет в дальнобойности[102], но следует соблюдать крайнюю осторожность, изучая источники об этом знаменитом инциденте. Заметим, что английские источники генуэзцев при Креси игнорируют едва ли не тотально. «Анонимная хроника» разве что отмечает присутствие у французов не только латников, но еще «арбалетчиков и пехотинцев»[103]. Но у Джеффри ле Бейкера [104] встречаем необычное расхождение с «каноном»: этот хронист оставил довольно обстоятельное описание неудачи генуэзских арбалетчиков. Здесь же встречаем уникальное утверждение о недолете арбалетных болтов до позиций англичан [105]. По словам хрониста, «начали движение арбалетчики французов, из болтов (quarelle) ни один не долетел до англичан, но упали далеко впереди них. Воодушевленные оглушительным шумом от арбалетчиков, наши лучники врагов своих стрелами пронзали и калечили, и покончили с ливнем из болтов бурей из стрел. Поняв, что арбалетчики не навредили никому из англичан, французские латники, на молодых дестриэ и подвижных курсье восседавшие, на арбалетчиков – числом до 7000 человек, между ними и англичанами стоявших, – наехали и растоптали их под ногами коней», не слушая громкие жалобные вопли пехотинцев [106]. Но если этот автор полагал, что болты генуэзцев не долетели до цели, то французские описания умалчивают о подобном феномене, как и хорошо информированный Виллани[107]. Более того, генуэзцы, при всем своем профессионализме, при таком освещении событий выглядят глупцами, открывшими стрельбу слишком рано и издалека, массово недооценив расстояние до противника. «И пусть даже дальнобойность лонгбоу значительно превосходила арбалет, это не имеет значения, поскольку английские лучники стреляли с результативного расстояния, а не на излете»[108].
Сложнее определиться с историей про промокшие от ливня тетивы. «Большие французские хроники» причины неудачи объявляют следующие: «...Каковые англичане стреляли из трех пушек[109], отчего случилось так, что арбалетчики-генуэзцы, которые были впереди всех, развернулись спинами и перестали стрелять – неведомо, было ли это изменой, но Господь ведает. Однако, говорили повсеместно, что случившийся дождь так намочил тетивы их арбалетов, что никак их не могли натянуть. Так что начали генуэзцы разбегаться, и много других дворян и не дворян (тоже). И как только они увидели, что король в опасности, они бросили его и побежали»[110]. Сходно высказывался и Ришар Леско: «В начале сражения генуэзские арбалетчики из-за ливня[111] не смогли натянуть тетивы, которые слишком сжались. Французы, видя это и полагая, что те так злонамеренно поступили в пользу врагов, убивали их, словно пресловутых предателей...»[112]. В хронике Жана де Венетта, когда французы готовились к бою, внезапно разразился ливень, «и дождь с небес пал на тетивы арбалетов генуэзцев (каковые генуэзцы пришли на стороне французов), так стянув их, что те, когда они должны были направить свои арбалеты на англичан, из-за влажных тетив, сжавшихся и укоротившихся, увы, немногое смогли. Но этого не случилось с лучниками и луками англичан, которые еще перед дождем, в ожидании сражения, спешно приготовили свои луки, укрыв на головах тетивы своих луков»[113].
Одни исследователи[114] отбрасывают эту версию (ссылаясь на то, что тетивы были вощеными), или приходят к выводу, что история о мокрых тетивах была лишь поздним оправданием бездействия генуэзцев[115], «поскольку у профессиональных солдат, разумеется, нашлись бы способы уберечь свои тетивы сухими. Конечно, для французских хронистов это было бы удобное оправдание, поскольку вина в таком случае ложилась на итальянцев и погоду, а не на французов». По заявлению Р. Ньюхолла, «образец народной традиции. Оправдание поражения, которое можно было приписать природе, иностранцам и людям низкого происхождения, понравилось бы многим» [116]. Другие исследователи соглашаются с правдоподобием инцидента[117] и указывают на то, что снять тетиву с арбалета было сложнее, чем с лука. В таком случае англичане, действительно, имели возможность справиться с проблемой дождя, в отличие от генуэзцев.
Прицеливанию и стрельбе препятствовало солнце, бившее в глаза. Эту деталь встречаем только у Фруассара (что и объясняет ее популярность в исследованиях), хотя логично, что английские капитаны, ранее выбирая место для позиций, инстинктивно разместили бы своих лучников так, чтобы уж им-то солнце не светило в глаза.