— Положение в районе точки на девять ноль-ноль сегодня. Точнее не имею. Судя по всему, они оказались в тылу наступающих эритрейцев.
Трофимов одним взглядом оценил обстановку. Вдоль дороги в юго-западном направлении скопом ползли черные букашки бронетехники, по косой отрезая «точку» от пути отхода к Абиссинскому нагорью.
— Плохо дело. — Он зло цыкнул зубом. — Вот тут, как я понял, откатывается бригада правительственных войск. Или что от нее осталось. Дай бог, будут драпать до самого Магадишо, но если упрутся рогом… Эритрейцы начнут разворачиваться в боевую линию против них и левым флангом аккурат зацепят «точку». Одно хорошо, у всех сейчас «тихий час» по поводу жары. Вот солнышко зайдет, тогда посмотрим, кого боженька больше любит.
— Это все, что ты можешь сказать?
— Если не матом, то — все.
Батя был в армии не первый день, и давно понял, что начальству бесполезно доказывать, что группа измотана двухнедельным рейдом, что вооружение и экипировка не соответствуют задачи боевого охранения, что… Да можно много чего сказать, но выполнять все равно придется. Поэтому лучше помолчать, выслушав приказ, и приберечь аргументы для последующего обсуждения самой животрепещущей проблемы — как из этой задницы потом выбраться живым.
Ляшко кисло усмехнулся.
Трофимов посмотрел на часы, провел в уме все расчеты.
— Значит так, плюс-минус на «ефрейторский зазор», до двадцати двух, я все закончу. Главное, чтобы связисты сопли не жевали, а к нашему прилету уже сидели на чемоданах.
Ляшко неожиданно вскочил на ноги, быстро прошел к двери, распахнул и выглянул в коридор.
Плотно придавив дверь задом, Ляшко обшарил взглядом кабинетик.
|
|
Трофимов списал приступ шпиономании на жару. Бывали случаи и похуже.
Ляшко придвинул табурет, сел напротив, понизив голос до шепота, сообщил:
— Слушай вводную, майор. Команду на вылет с «точки» дает Москва.
— Ни ху… себе! — вырвалось у Трофимова.
— Не ссы в компот, майор. Сидеть будешь на «точке» ориентировочно до трех ночи.
— Уже легче.
Лешко встал, прошел к окну, отогнул кромку плотной, до серости пропыленной, занавески.
— А обстановочка тут — еще та, — произнес он уже во весь голос. — Звездец полный, а не обстановка. Видел, «афан» пригнали?
Он оглянулся, чтобы увидеть, как кивнул Трофимов.
— Пригнали его потому, что есть точные данные, что начальник штаба танкового полка снюхался с эритрейцами. Сейчас решается вопрос, либо бригада в полном составе выдвигается затыкать дыру на фронте, либо танковый полк поднимает мятеж. И решиться этот вопрос в течение суток.
— Ага… Либо бригада в полном составе разбегается, — подсказал Трофимов.
— Хороший вариант. Но нам от этого не легче. Эритрейцам до города от фронта — сутки маршем.
— Это если по-нашему считать. Если по-негритянски, то все двое, — поправил Трофимов.
Здесь, где солнце лютовало половину дня, люди отсчитывали время по-особенному, что долго не могло уложиться в головах европейцев. Африканец не приплюсовывал время вынужденной паузы из-за жары, а наоборот, вычитал ее, искренне считая, что «мертвое» время временем считаться не может. Он с чистой совестью ложился в тень отдыхать, будучи твердо уверенным, что время, пока жарит солнце, остановило свой бег. В результате такой «забавной математики» расчетное время марша в пять часов оборачивалось во все шестнадцать, но доказать это африканцу было невозможно.
|
|
— Не принципиально, — обреченно обронил Ляшко, уронив край занавески.
Вернулся на свое место. Поболтал остатки чая в чашке. Вид у него был, как у сома, который уже перестал трепыхаться на песке.
Трофимов почувствовал, что сейчас Ляшко разразиться матерным обзором военно-политической обстановки в мире и в Эфиопии в частности, с непременным упоминанием родственниц женского пола членов Политбюро и генералитета.
— Если больше ничего нет, я пойду. Орлов надолго без присмотра оставлять нельзя. Обязательно во что-то вляпаются.
Он встал.
— Как твои мужики? — невпопад и уже слишком поздно поинтересовался Ляшко.
— А как они могут быть? Две недели в пустыне. Уже облизывались «три топора» в полный рост отметить — и домой.
— Что еще за «три топора»?
— Кодовый сигнал «три семерки» — «Возвращайтесь на базу». Символично. Праздник, можно сказать. И портвейн такой был «три семерки», в народе — «три топора».
Ляшко натужно хохотнул.
— М-да, остряки… Ладно, время пошло. Задача ясна?
— Так точно, — без особого энтузиазма ответил Трофимов. — Пойду готовить вылет.
Он шагнул к дверям. На пороге его догнал голос Ляшко.
— Троих человек в мое распоряжение пришли.
Трофимов медленно развернулся. Тяжелым взглядом уперся в блестевшее от испарины лицо Ляшко. У того хватило сил вякнуть команду, но в глазах не было ни капли уверенности, что она будет выполнена.