Андрес сел в машину, забыв портфель на капоте. Его младшего друга не удивила такая небрежность. Он давно замечал некоторую рассеянность за своим уважаемым учителем и старшим коллегой. В его воображении вдруг мгновенно нарисовалась вполне реалистичная и более чем возможная картина: сотни экзаменационных тестов, разлетающихся по всему кампусу с капота или багажника машины по мере того, как уважаемый профессор едет по университетскому городку.
Он наклонился к открытому окну машины и сказал:
— Ты, кажется, что-то забыл.
Андрес хлопнул себя ладонью по лбу, и Хулио вручил ему портфель.
— Похоже, я уже нашел виновника утраты столь ценных документов, — сообщил он Андресу. — Скорее всего, это натворил именно ты.
Наконец Карлос решился на эту процедуру. Дело было даже не в настойчивости Кораль, профессионально убеждавшей его сделать томографию. Речь шла просто-напросто о том, чтобы избавиться от болей в шее, страшно мучивших его. Он забрался в чрево огромной машины, похожей на гигантского червя, и потянулись долгие полчаса пребывания в тесной, неуютной капсуле. Чудо техники просвечивало его насквозь потоками электронов. Карлос мысленно представлял, как его незримо буравит какая-то сила, оставляя в теле сквозные дырки.
«Прямо как кусок швейцарского сыра», — подумал он.
У него гудело в ушах, казалось, эта пытка не кончится уже никогда. Время от времени жужжание аппарата стихало. Карлос начинал было надеяться, что все позади, но оператор переводил аппаратуру в новый режим, и все начиналось сначала. Под конец процедуры у него так разболелась шея, что он даже не смог самостоятельно выбраться из аппарата и встать на ноги. Ему пришлось обратиться за помощью к медсестре. Карлос чувствовал себя полным инвалидом, с трудом держался на ногах, а перед его глазами кружились искры и огненные круги.
Результаты обследования ему выдали на следующий день. Кораль, к сожалению, оказалась права. Один позвоночный диск был распластан и сильно смещен. Именно он и сдавливал нерв, вызывая такие сильные боли.
«Интересно, как же это Кораль разглядела все так четко буквально по первому же рентгеновскому снимку, сделанному наспех еще тогда, два месяца назад, сразу после аварии?» — подумал Карлос.
Ему стало ясно, что отмахиваться от проблемы больше нельзя, хотя Карлос в глубине души рассчитывал, что все-таки сумеет обойтись без хирургического вмешательства. Жизнь в мире бизнеса научила этого человека оставаться оптимистом в самых неблагоприятных ситуациях. Он привык повторять как мантру, что все будет хорошо.
В первые дни после аварии в их семье воцарилось состояние тихой подавленной паники. Все это походило на затишье перед бурей, если не перед взрывом. Все выглядели напуганными, подозрительными и страшно нервными. Именно ему предстояло продемонстрировать волю и уверенность в себе, доказать, что он, и никто другой, является главой семьи. От него ждали, что он наведет наконец в доме порядок. Отец не желал спускать такое сыну с рук.
При этом Карлос интуитивно чувствовал некоторую холодность Кораль по отношению к нему. Она посматривала на мужа с любопытством, но без былой нежности и участия. Это еще больше настраивало его на то, что он должен тем или иным способом победить хаос, воцарившийся в семье.
С другой стороны, дела шли не так уж и плохо. Нико вроде успокоился и больше не позволял себе подобных выходок. Похоже, психотерапия делала свое дело. Карлосу была по душе манера Хулио и методика его работы, основывавшаяся, судя по всему, на умении добиваться своего путем долгих и спокойных переговоров. Отец не забывал и о том, что на семейном совете они с Кораль решили не наказывать Николаса за случившееся, а, наоборот, протянуть ему руку в знак примирения.
Мальчик больше не сидел дома целыми днями. Сразу после школы он уходил в шахматный клуб и приходил оттуда явно довольный тем, как провел время. Это вселяло некоторую надежду на успех. Карлос больше всего на свете хотел, чтобы в их семью вернулись мир и покой, чтобы Кораль успокоилась, они наконец вновь обрели возможность забыть о старых упреках и почувствовать себя нормальной семьей, все члены которой любят и уважают друг друга.
«Если Нико изменится, то я готов стать самым покладистым в мире отцом», — решил про себя Карлос.
Через несколько дней Нико исполнялось тринадцать лет. Эту дату они решили отметить в кругу семьи.
Карлос вышел из врачебного кабинета и сел в свою новую машину, последнюю модель «мерседеса» цвета синий металлик, в багажнике которой лежал подарок для сына. Отмечать день рождения они собирались просто, без помпы и изысков. Вся семья должна была собраться за столом просто для того, чтобы напомнить Николасу, что его все любят и желают ему только добра.
В назначенный день вся семья — Диана, Карлос, Кораль, а вместе с ними и Арасели — собралась в гостиной, чтобы пропеть нестройным хором «С днем рождения тебя» имениннику, спустившемуся из своей комнаты. Тот, в свою очередь, достаточно убедительно изобразил согбенного годами старика и задул тринадцать свечей, украшавших лимонный торт со взбитыми сливками, испеченный Арасели. При этом мальчишка чавкал и чмокал губами, словно забыл где-то по дороге любимую вставную челюсть.
Впрочем, надолго Николаса не хватило. Буквально через несколько минут на его лицо вернулось привычное выражение пресыщенности и скуки. Всем своим видом он давал понять, что участвует в этом мероприятии только потому, что другого выбора ему не оставили. По правде говоря, сын действительно предупреждал родителей, что не хочет ничего праздновать и никаких подарков ему не нужно.
«Вот не послушались меня, так теперь терпите», — было написано на его лице.
Первой вручила ему свой подарок Диана. Она сама вырезала из картона и раскрасила маску, изображавшую медвежонка Йоги.
— Отлично, мне нравится, — сказал Нико.
— Поздравляю тебя, — улыбнулась Кораль, поцеловав сына в щеку и вручив ему объемистый сверток.
Нико развязал ленточку и сорвал с коробки праздничную упаковку. Под ней оказались кроссовки «Найк», белые, с замысловатым узором, а главное — с воздушной камерой в подошве.
— Ай, Нико, какие они красивые! — воскликнула Арасели, всплеснула руками и сложила ладони на груди, словно умиляясь очаровательной статуе какого-нибудь святого, невесть откуда взявшейся перед нею.
Нико тотчас же переобулся и, не завязывая шнурков, опробовал новые кроссовки в деле, для чего энергично попрыгал на одном месте и даже взбежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки.
В этот момент раздался телефонный звонок. Трубку взяла Кораль.
— Алло, слушаю вас. Да, привет, Хулио. Сейчас передам ему аппарат. — С этими словами она протянула Николасу трубку беспроводного телефона. — Дорогой, Хулио хочет с тобой поговорить.
— Привет, псих.
На другом конце провода послышался голос Омедаса:
— Нико, поздравляю с днем рождения. Жаль, что не могу заехать, но пусть моим тебе подарком будет хорошая новость. С сегодняшнего дня ты являешься действительным членом клуба.
— Правда? И что, я теперь смогу участвовать в турнирах?
— Для начала тебе придется набрать некоторое количество очков. Так что потерпи, всему свое время.
Пока шел этот разговор, Кораль и Карлос многозначительно переглянулись.
— По-моему, сейчас самое время, — сказала мать.
— Давай лучше ты, — возразил отец.
— Ни в коем случае. Этот подарок должен вручить именно ты!
Николас положил трубку и вернулся за стол. Арасели как раз начала резать торт и положила первый кусок на тарелку Дианы. Та уже давно облизывалась, поглядывая на десерт.
Кораль ободрила Карлоса взглядом. Тот собрал в кулак всю силу воли, заставил себя шагнуть навстречу Нико, даже изобразил на лице почти добрую, милую улыбку.
— У меня для тебя тоже кое-что есть, — сказал он и негнущейся от напряжения рукой протянул сыну пакет.
Николас мгновенно нацепил маску со столь же искусственной, как у Карлоса, улыбкой, подаренную сестрой. При этом он театрально громко захихикал с интонацией медвежонка Йоги.
Карлос побледнел и растерянно посмотрел на жену. Он явно не знал, что делать дальше.
В тишине раздался голос Кораль:
— Нико, ну зачем ты так? Такое поведение совсем тебе не идет!
— Хи-хи-хи, ха-ха-ха!
Кораль, явно сбитая с толку, посмотрела сначала на Карлоса, потом на Арасели. Никто не мог понять, что именно вызвало у виновника торжества такую враждебную реакцию. Кораль мысленно спрашивала себя, не собирается ли Нико в очередной раз испортить всем праздник.
— Нет, Нико, так дело не пойдет. Вот скажи, разве папа сделал тебе что-нибудь плохое? — С этими словами она непроизвольно нагнулась, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с зрачками сына, но затем передумала и выпрямилась.
Нико ничего не ответил.
— Ладно, открывай. Если тебе не понравится, поменяем на что-нибудь другое. Главное — не играй, пожалуйста, в эти дурацкие игры.
Не снимая маски, Николас резкими движениями сорвал с подарка яркую праздничную упаковку. В коробке оказался небольшой округлый аквариум, дно которого уже было выстлано слоем мелкой гальки и ракушек. Кроме того, к нему прилагался объемистый закрытый пакет с водой, в котором плавали две роскошные, бордовые в искорку тропические рыбки.
Арасели запричитала, на все лады расхваливая красоту рыбок и уже прикидывая, где именно в гостиной поставить аквариум, чтобы они как можно более эффектно смотрелись. Все пошли на кухню, чтобы подготовить аквариум к заселению. Больше всех эта процедура заинтересовала, естественно, Диану. Стоя на цыпочках, она внимательнейшим образом следила, как отец вскрывал пакет с рыбками и переливал его содержимое в аквариум.
— Эти рыбы — очень нежные создания, — сообщил Карлос сыну. — Для них важно, чтобы вода в аквариуме всегда была одинаковой температуры.
Кораль сняла с Николаса маску и спросила:
— Возьмешь на себя такую обязанность? Учти, дело это серьезное и ответственное.
Нико вмиг посерьезнел, чуть помедлил и кивнул.
Диана постучала пальчиком по аквариуму, чтобы напугать рыбку, приблизившуюся к стеклянной стенке, но та не обратила на нее никакого внимания.
— Ладно, а теперь — за торт, а то он того и гляди остынет, — несколько натужно пошутил Карлос.
Он почувствовал немалое облегчение, осознав, что исполнил свою роль на празднике. При этом его не покидало ощущение, будто что-то идет не так. Отца сейчас мучило что-то еще помимо привычной боли в шее.
Вся семья уже вернулась за стол, лишь Николас задержался на кухне, чтобы получше рассмотреть отцовский презент.
— Мама, я тоже хочу подарок, — захныкала вдруг Диана.
— Вот будет у тебя день рождения, тогда и получишь, — ответила Кораль.
Николас вскоре вернулся в гостиную. Кораль поставила диск со старыми записями Мадонны. Арасели рассказала какую-то веселую историю. Диана перетащила к себе на тарелку все свечи, задутые братом, и даже позволила себе рискованную шутку. Она сунула одну из них себе в рот, словно это была сигарета. Кораль нахмурилась, пожалуй, чересчур сурою, чтобы это было воспринято Дианой всерьез, и та только рассмеялась в ответ. Вот уж кому действительно было весело на этом празднике. Родителям оставалось только порадоваться за беззаботное детство этой очаровательной девочки.
Именно в этот момент Арасели вдруг закричала, да так громко, что все присутствующие чуть было не подпрыгнули на месте. Так можно кричать только от сильного испуга.
— Там, на кухне, дым! — завопила она.
Кораль первая пришла в себя и бегом бросилась на кухню. Против ожидания, пламени нигде не было видно. Зато ей сразу же бросился в глаза кипящий аквариум, стоявший на конфорке, раскаленной докрасна. Мертвые, сварившиеся рыбки плавали на поверхности воды.
Надо же было такому случиться! Кораль вооружилась плотной тряпкой, чтобы не обжечь руки, и решила снять аквариум, как он вдруг взорвался на тысячу кусков буквально в метре от ее лица. Кипяток и осколки стекла брызнули во все стороны. Кораль закричала, сделала шаг назад и поскользнулась на куске стекла.
В этот момент на пороге кухни появился Карлос. По щекам Кораль побежали тонкие струйки крови. Муж испугался худшего, стремительно вытащил жену из кухни и, превозмогая боль в шее и плече, положил ее на диван. Она дрожала, всхлипывала и при этом все время повторяла, что чувствует себя хорошо, ничего страшного не случилось.
— Мелкие порезы на лице — это ерунда, — говорила Кораль, пытаясь убедить в этом как Карлоса, так и саму себя. — Я просто очень испугалась.
В ее глазах по-прежнему стояли яркие красивые рыбки, сварившиеся заживо.
Карлос осторожно вытащил кусочек стекла, застрявший у Кораль в коже на лбу, и попросил Арасели, чтобы та принесла йод и вату.
Служанка побежала в ванную за аптечкой, не переставая причитать:
— Господи! Ах ты господи!
Кораль огляделась и увидела, что Николас стоял рядом, прямо за спиной отца. Судя по всему, случившееся здорово напугало его. Он явно не рассчитывал, что все закончится так драматично, главное, что пострадавшей стороной окажется мать. Диана прижалась к брату и тихонько плакала.
Появилась Арасели с дезинфицирующим раствором в руках, и Кораль попросила ее увести девочку.
— Мама, мама! — кричала Диана, но Арасели ласкою взяла малышку за руку и повела вверх по лестнице в ее комнату.
Карлос старательно продезинфицировал ранку, маленькую и неглубокую. Гораздо больше, чем порез на лбу, у Кораль болела ошпаренная, а еще сильнее — обожженная душа.
— Карлос, все в порядке. Я хочу встать. Помоги мне.
Он подставил ей руку, и Кораль, превозмогая дрожь в коленях, встала с дивана. Она была бледной как полотно.
Карлос понял, что жена вполне может устоять на ногах без его помощи, решительно развернулся и шагнул в сторону сына. Он занес руку, словно для того, чтобы ударить его по лицу, но заставил себя сдержать этот порыв. Не последнюю роль в таком решении сыграла явная готовность мальчишки принять это наказание. Тот не уворачивался и не пытался прикрыть лицо.
Карлос с трудом подавил в себе гнев и решил прибегнуть к другому способу. Он схватил сына за руку, потащил его за собой на террасу, затем в сад и в итоге приволок к сараю, в котором хранились инструменты и садовый инвентарь. Вот туда-то, в эту крохотную будку, он и втолкнул Николаса, причем сделал это достаточно энергично, но не настолько сильно, чтобы впечатать мальчишку в дальнюю стенку.
Все свои чувства он вложил в слова, которыми сопроводил эти действия, при этом вдруг осознав, что никогда раньше не говорил с родным сыном таким тоном:
— Да что ты, в конце концов, себе позволяешь! Сначала напал на меня и чуть было не отправил на тот свет всех нас! Теперь едва не изуродовал родную мать! Ты просто злобный варвар, которому доставляет удовольствие, когда его близкие мучаются и страдают! Твои выходки мне уже надоели. Все, хватит, будешь сидеть здесь! — С этими словами он захлопнул за собой дверь. Впрочем, через пару секунд отец вновь появился в дверном проеме и, внешне чуть спокойнее, но столь же грозным тоном добавил: — Не вздумай устраивать еще какие-нибудь гадости! Хватит изводить меня и маму. — Карлос погрозил сыну пальцем, тот, в свою очередь, смотрел на него не мигая. — Мы слишком долго терпели твое поведение, но всему бывает предел. Добрые слова у нас кончились, и желание дать тебе очередной шанс исправиться тоже иссякло. Все, игры и шутки в сторону! Ты растешь настоящим кровопийцей, сумел довести до нервного срыва даже такого золотого человека, как твоя мама! Больше я этого терпеть не намерен. С сегодняшнего дня ты живешь здесь. Так что устраивайся и приготовься к тому, что долго не выйдешь из этого сарая!
Карлос Альберт многозначительно замолчал, а Нико тем временем преспокойно сел на пол, подобрал под себя ноги и устроился поудобнее между каким-то ящиком и бухтой шланга. Затем он выразительно зевнул.
Отец сделал шаг вперед, и Николас оказался в буквальном смысле слова у его ног. Он хотел поговорить с сыном, обращаясь к нему сверху вниз, но тот даже не соизволил при этом поднять голову и посмотреть ему в глаза.
— Знаешь, что такое колония для несовершеннолетних? Тебе там самое место. Ты еще мал, и закон тебя защищает. Но у нас тоже есть права, и мы не позволим тебе нарушать их. Я напишу заявление в комиссию по делам несовершеннолетних, а доказательством твоих преступных действий станут травмы, полученные матерью. Ты за это до восемнадцати лет за решеткой сидеть будешь. Уверяю, жизнь там тебе медом не покажется. Тебя там научат дисциплине. Не захочешь по-хорошему — научат по-плохому. Оценишь, что такое свобода, когда днем и ночью тебя будут заставлять строем ходить. Ничего, ты еще пожалеешь о том, что сделал. Будешь на коленях умолять нас, чтобы мы забрали тебя оттуда. Ничего, тебе только на пользу пойдет. Хочешь не хочешь, а взрослеть придется! Я не позволю тебе разрушать мою семью!
Карлос вышел из сарая и с силой захлопнул за собой дверь.
Затем он проверил, насколько крепко держится внешний засов, и громко, так, чтобы Нико услышал, добавил:
— Пока что будешь сидеть здесь!
Кораль Арсе заперлась в ванной, чтобы привести себя в порядок и успокоиться. Она взглянула в зеркало и ужаснулась: бледная, как покойница, с красными глазами, вся в мелких шрамах и пятнах крови.
Кораль внимательно осмотрела порезы и пришла к выводу, что они не представляют реальной опасности. Даже самый крупный из них, скорее всего, заживет, не оставив сколько-нибудь заметного шрама. Женщина несколько раз ополоснула лицо холодной водой. Эту процедуру она повторяла как колдовской ритуал, как какую-то мантру, надеясь, что благодаря этому ярко-красные рыбки, сварившиеся в аквариуме, перестанут маячить у нее перед глазами. Она присела на край ванны, потому что ноги по-прежнему дрожали и отказывались держать ее. Сердце Кораль билось в бешеном и рваном ритме. Такими же неспокойными и запутанными были ее мысли.
Если физическое состояние матери постепенно все-таки улучшалось, то настроение и мысли становились все более мрачными. Ей казалось, что голова вот-вот лопнет от бурливших в ней переживаний и бессвязных обрывков мыслей — как тот самый аквариум, поставленный на стеклокерамическую конфорку новейшей электрической плиты. В душе Кораль словно прорвалась дамба, до поры до времени сдерживавшая поток дурных предчувствий и предзнаменований. Этот бурлящий поток мрачного отчаяния мгновенно затопил ее изнутри.
Кораль поняла, что дышит с трудом. Она словно захлебывалась тяжелыми мыслями и предчувствиями. Красные мертвые рыбки вновь замелькали перед глазами. Их становилось все больше, а кислорода в окружающем воздухе — все меньше. У Кораль закружилась голова, она почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Женщина задыхалась, но у нее не было сил сделать шаг и дотянуться до окна, чтобы открыть форточку и впустить в душное помещение свежий воздух с улицы.
Ей казалось, что ванна под ней куда-то проваливается, пол ходит ходуном. При этом она не могла ни встать, ни позвать на помощь, ни даже лечь на пол и свернуться калачиком, как это делала в детстве, когда ей бывало страшно, чтобы переждать очередную напасть и неприятности. Мать чувствовала, как какая-то скользкая когтистая лапа сжала ей желудок. Тошнота подкатила к горлу. Судорога прошла по всему ее телу, и Кораль инстинктивно наклонилась над раковиной. Через секунду ее вырвало.
Постепенно мир обрел привычную устойчивость. Воздух вновь стал поступать в ее легкие, но двигаться Кораль по-прежнему практически не могла. Кроме того, она вдруг почувствовала холод. Пропотевшая, насквозь мокрая одежда липла к ее телу. Женщина не могла ни встать, ни устойчиво сидеть на краю ванны. Чтобы не упасть, она медленно сползла на пол и осталась сидеть, прислонившись к ванне спиной. Взгляд ее теперь упирался в унитаз и биде, находившиеся буквально на расстоянии вытянутой руки.
Кораль обхватила колени руками и опустила голову. В этот момент она отчетливо представила себе собственного сына, неизлечимого психопата, маленькое чудовище, которому по какой-то дикой ошибке судьбы и природы были переданы ее гены. Мать отчетливо вспомнила момент родов, схватки, боль и мгновение, когда между ее раздвинутыми ногами появилось сморщенное личико сына.
Вот только эта крохотная детская головка появилась не на фоне белоснежной простыни. Под ней расплывалось огромное кровавое пятно, постепенно превратившееся в ярко-красный диск, лежавший на черной стеклокерамической плите, на которой бурлил стеклянный шар аквариума, готовый взорваться и наполненный какой-то красно-бурой жидкостью. Вновь раздался грохот, и вокруг Кораль растеклась огромная лужа кипящей крови.
Она напрягла всю волю, чтобы избавиться от этого наваждения. Постепенно зрение ее прояснилось, и женщина даже смогла отчетливо разглядеть контуры кафельной плитки у себя под ногами. Чувство унылого отчаяния чуть притупилось, дышать стало немного легче. Тело вроде бы вновь слушалось ее. Если не считать ощущения пустоты и какой-то сдавленности в животе, гула в ушах, сухости во рту и мелкой дрожи, так никуда и не девшейся, то можно было сказать, что чувствовала она себя вполне сносно.
«Интересно, сколько времени я так просидела?» — подумала Кораль.
Внутренне она надеялась, что в своем полузабытьи провела не больше нескольких минут. Неожиданно мать вздрогнула всем телом и почему-то зевнула. Видимо, организм таким образом пытался избавиться от напряжения, накопившегося в нем.
Кораль осторожно поднялась на ноги, открыла окно и с удовольствием несколько раз вдохнула свежий воздух, пахнущий травой и цветами глицинии. Она грустно улыбнулась, вспомнив, как совсем недавно ей казалось, что кислорода в атмосфере этой планеты почти не осталось, дышать ей просто нечем, поэтому жизнь, наверное, вот-вот кончится.
«Господи, как же легко потерять голову и перестать воспринимать этот мир осмысленно».
Кораль поймала себя на этой оптимистичной мысли и уже сознательно повторила, что отчаиваться в любом случае не стоит. Все проблемы и трудности могут быть решены, для этого просто придется хорошенько потрудиться.
Она еще раз вымыла лицо, почистила зубы, внимательно осмотрела себя в зеркале и убедилась в том, что маленькие ранки уже не кровоточили. Женщина протерла щеки розовым лосьоном. Этот свежий, может быть, даже излишне резкий запах вернул ей утраченное чувство уверенности в себе. Ее ноги по-прежнему подгибались под тяжестью тела, но уже перестали дрожать в коленях.
Кораль удивилась сама себе, когда почувствовала, что ей стало легче, и осторожно предположила, что худшее осталось позади. То, что случилось, стало для нее своего рода катарсисом, моментом очищения и внутреннего перерождения. Кораль чувствовала себя полной сил и готовой сражаться за себя и за счастье в своей семье. Она еще раз посмотрела в зеркало, ущипнула себя за щеки и ласково погладила пораненную кожу.
Женщина энергично вымыла раковину и ванну струей горячего душа и поймала себя на том, что думает о Хулио. В эти минуты он казался ей спасением, посланным свыше.
«Жаль, что сейчас его нет рядом».
Она почувствовала непреодолимое желание положить голову ему на плечо и рассказать о своих бедах. Кораль готова была расплакаться, настолько не хватало ей сейчас этой поддержки.
За дверью ванной было тихо. Она выглянула в окно, увидела, как Карлос закрывает на ключ садовый сарай, и догадалась, что он, скорее всего, запер там Нико.
Жена задумалась о том, как воспринимал происходящее ее муж.
«Он наверняка должен видеть это совершенно иначе. В конце концов, мир для него не ограничивается стенами этого дома и не замыкается на детях и жене. В каком-то смысле ему даже легче. То, что происходит дома, не играет для него такой большой роли, как для меня. — Кораль вдруг вспомнила про Диану. — Скорее всего, девочка сейчас сидит в своей комнате с Арасели, которая пытается успокоить и отвлечь ее, как уж может. Вот сейчас чуть-чуть успокоюсь и сразу же поднимусь к ним. Нужно появиться перед дочкой спокойной и уверенной, как будто ничего не произошло. Нужно найти в себе силы улыбаться и шутить, причем делать это убедительно и по возможности искренне, иначе ребенок тотчас же заподозрит фальшь и перепугается еще больше. Наверное, стоит пройтись по щекам румянами, чтобы выглядеть хотя бы чуть-чуть поживее», — мелькнуло в голове Кораль.
Она закурила сигарету и вошла в кухню. Весь пол был усыпан мелкими осколками стекла. В другой ситуации хозяйка дома спокойно дождалась бы, пока Арасели освободится и уберет весь этот беспорядок. Но сейчас ей больше всего на свете хотелось уничтожить все напоминания о случившемся. Кораль вручную собрала самые крупные осколки, стараясь не порезаться, а затем начала подметать всю кухню. Под одним из стульев она обнаружила маленькую красную рыбью голову.
Глава десятая
Подкоп под короля
Его новое жизненное пространство было весьма ограниченным, но все-таки не настолько, чтобы вызвать клаустрофобию.
«Жаль только, что окна маленькие — не вылезешь», — подумал Нико, приоткрывая крохотные форточки на те несколько сантиметров, что позволяли им жесткие петли.
Впрочем, как с вентиляцией, так и с обеспечением сарая дневным светом эти небольшие окна вполне справлялись.
Нико внимательно осмотрел свое новое обиталище. По стенам были прикреплены садовые инструменты. Рядом с ними с потолка свисала большая связка чеснока. В углу стояла лейка, у двери — газонокосилка, рядом с нею — какая-то корзина.
Нико стал искать что-нибудь поинтереснее — то, чем можно убить время. Он перебрал банки с засохшими кистями, торчавшие на полках стеллажа, подрамники с холстами, приготовленные Кораль, и наконец добрался до целого склада всяких игр, предназначенных для того, чтобы скрасить семейное времяпрепровождение в саду.
Тут были петанк, мини-гольф и крокет. Никто в них никогда в жизни не играл. Карлос заказывал их по каталогу, все подряд, но приобретенные игры прямо в коробках перекочевывали в сарай, где и проводили остаток своей жизни. Главным для отца семейства был сам факт покупки, ощущение обладания очередной материальной ценностью.
В старом пластиковом пакете Николас обнаружил карнавальный костюм пирата, когда-то приготовленный для него: высокие сапоги, деревянная шпага, черная шляпа, накладная борода и повязка на глаз. Разумеется, сапоги давно были ему малы, но широкополую шляпу с черепом и костями, повязку и накладную бороду вполне можно было использовать по назначению.
Затем Нико вдруг вспомнил про телескоп, купленный давным-давно. Большую коробку с этим астрономическим прибором он отыскал за грудой старых игрушек. Чтобы дотянуться до коробки, Николасу даже пришлось встать на какой-то ящик. Кроме того, ему стоило немалых трудов аккуратно спустить тяжелый инструмент на пол сарая.
Члены семьи развлекались этой игрушкой лишь иногда, в основном в те дни, когда по телевизору объявляли, что к Земле приближается очередной поток метеоров. Впрочем, сейчас Нико интересовал не столько даже сам телескоп, сколько подзорная труба, прилагавшаяся к нему в качестве инструмента для наведения.
Николас прицепил себе бороду, надел шляпу, подтащил к окну ящик, вскарабкался на него и навел подзорную трубу на стеклянную дверь, отделявшую террасу от гостиной. Он заметил какое-то движение в доме.
— Пять градусов на правый борт! — подчеркнуто морским хриплым голосом скомандовал мальчишка сам себе, наводя фокус.
В узком секторе обзора трубы появились чуть смазанные силуэты отца и матери. По энергичным движениям родителей можно было догадаться, что они о чем-то спорят, если даже не ссорятся. Нико удалось навести фокус на лысину отца, с которой тот как раз в этот момент стирал пот носовым платком. Жесты Карлоса были просительными и убеждающими, в то время как Кораль, судя по ее движениям, была рассержена и настроена любой ценой отстаивать свое мнение.
Хлопнула калитка. Нико с готовностью и явным интересом перевел подзорную трубу на подход к дому.
— Клянусь своей бородой! Враг прямо по курсу!
Нико не мог не порадоваться тому, что увидел. Этот человек явно был наделен особым даром приходить в самый подходящий момент!
«Это облом, папа Карлос, полный облом!»
Психолог подошел к крыльцу и поднялся по ступенькам. Его неуверенная, чуть неловкая походка была уже хорошо знакома Николасу. Ему казалось, что университетский преподаватель только так и должен был ходить, да и одеваться именно в джинсы и замшевый пиджак. Навстречу Хулио вышла Кораль. Прямо в дверях она стала о чем-то рассказывать гостю и при этом взволнованно жестикулировала. Омедас слушал ее и согласно кивал. Его явно заинтересовало самочувствие Кораль и порезы на ее лице, которые она к этому времени успела заклеить полосками пластыря.
Хулио придержал ладонью подбородок Кораль и стал рассматривать эти мелкие царапины. Судя по выражению лица матери, эта процедура ей нравилась. При этом она настороженно поглядывала в сторону гостиной, явно опасаясь, что Карлос выйдет навстречу гостю и увидит ее и Хулио в подозрительной близости друг к другу. Наконец гость убрал руку, и в этот момент Николас заметил что-то большее. Мать и психолог, явно приехавший по ее звонку, обменялись такими ласковыми и нежными взглядами, что даже ребенку многое стало понятно. Их объединяло нечто большее, чем эти несколько встреч, состоявшиеся по поводу психотерапии для непослушного мальчика.
Затем психолог-шахматист сделал шаг назад, и Кораль снова о чем-то заговорила. Она махнула рукой в сторону сарая, Хулио посмотрел туда же. На мгновение Нико показалось, что они увидели его, но он прекрасно понимал, что это невозможно, так как и он сам, и его подзорная труба находились внутри темной постройки, которую к тому же уже окутали предвечерние сумерки. Вскоре Кораль и Хулио вошли в дом, и Николас потерял их из виду.