Человек, минимально искушенный жизненным опытом и способный к элементарному критическому мышлению, скажет, что мы живем в очень сложном и коварном мире, где за каждым углом подстерегает опасность, и на всем отрезке нашего мимолетного существования стоит так много препятствий. Несомненно, в тот же миг найдется целая толпа людей, не согласных с данным тезисом и считающих, что в жизни все не так уж и плохо, что стоит лишь протянуть руку, сделать маленький шаг, и мы сразу окажемся в райских садах, жизнь наша наладится и преобразится к лучшему. Быть может, оптимисты в чем-то правы, но не стоит создавать иллюзий. Даже самое безмятежное существование омрачено зловещими тучами невзгод, приправлено щепотью лишений и горестей. Прекрасно данную мысль изложил Гёте в «Фаусте», который является огромным сборником всей человеческой мудрости. В диалоге между Господом и Мефистофелем:
Господь: «…Так на земле все для тебя не так?»
Мефистофель: «Да, господи, там беспросветный мрак, и человеку бедному так худо, что даже я щажу его покуда».
Каждый день мы боремся за существование, бросаем вызов факторам, препятствующим нашему счастью. Но почему мы делаем это? Что же мешает нам, подобно христианским мученикам или мудрым стоикам, невозмутимо переносить все трудности, принимать на себя весь урон и, чудом уцелев, плыть по течению дальше?
Ответ таков: мы хотим испытывать удовольствие. Собственно говоря, само счастье – это такое состояние, когда индивид в большей степени удовлетворен. Здесь необходимо остановиться на некоторых определениях и провести линию соотношения между удовлетворенностью и удовольствием. В своей сущности это почти одинаковые явления, которые проявляются при заполнении пробела между нашими желаниями и объектом этих желаний. Удовольствие – это составляющая часть удовлетворенности. Она может существовать без удовлетворенности, тогда мы говорим о мимолетном удовольствии. Но сама удовлетворенность не может никак прожить без удовольствий, поскольку состоит из них. Таким образом, то счастье, к которому каждый из нас стремится, это не что иное, как чувство всецелого удовлетворения, а, следовательно, пика удовольствия. Невозможно представить себе счастье без удовольствий, ведь даже если счастье заключается в чем-то простом, не помпезном, спокойном и безмятежном, все равно мы так или иначе чувствуем удовольствие от того, что с нами происходит, от того, что заполнен пробел между нашими желаниями и объектом желаний.
Путем несложной рефлексии обнаруживается, что эти самые желания есть наша потребность. Причем абсолютно все потребности – это потребности в удовольствии, исключая разве что самые животные и первоочередные (хотя и они по большей части зависят от удовольствия). Даже потребности во сне, в отдыхе и в пище стоят в этом ряду. Известны случаи, когда люди, в силу психических или физиологических расстройств, совершенно не хотели есть. Они умирали с голоду, потому что не чувствовали в еде удовольствия. Они понимали, что еда необходима и жизненно важна, но не потребляли ее, потому что она не была для них источником удовольствия. То же самое и со сном. Есть люди, которые могут не спать колоссальное количество времени, именно потому, что во сне они не находят удовлетворения. Им гораздо приятнее заниматься иными делами, будь то чтение книг по ночам, походы в увеселительные заведения, игра на музыкальных инструментах. Таким образом, первичные потребности могут умаляться и вытесняться потребностями, связанными с получением удовольствий.
Потребности возникают сами собой при открытии новых источников удовлетворения. И именно здесь перед нами встает вопрос о дуализме этики современной цивилизации.
С одной стороны, современная цивилизация, безусловно, дает гораздо больше возможностей и способов для удовлетворения потребностей. Если человек не искушен удовольствиями, он может гармонично сосуществовать с обществом, довольствоваться тем, что он может удовлетворить. Многочисленные социальные институты, всевозможные акции, пожертвования и дарования помогают людям сохранять рост потребностей путем их умеренного удовлетворения.
Но, с другой стороны, современная цивилизация предлагает и огромное количество искушений, которые вызывают все новые и новые потребности. Причем поражает многообразие способов и форм их удовлетворения, многие из которых доходят до крайней степени зверства, извращения и порочности и загоняют человека в яму морального истощения, о чем пойдет речь позже.
Действительно, мы живем в таком мире, что порой кажется, будто все силы природы и общества играют против нас. Происходит очень много несправедливых вещей, иногда даже и не сопряженных с нами причинно-следственной связью. Жизнь каждого индивида полна трудностей, противоречий и лишений. В таком случае, нам не остается ничего другого, как получать удовольствия, удовлетворять потребности, чтобы хоть как-то скрасить свое существование. Все наши действия, направленные на удовлетворение потребностей и получение удовольствий, обусловлены сильнейшим и первобытнейшим явлением – некой волей.
Хочу отметить, что в данном исследовании я не прибегаю к раскрытию метафизической сущности вещей, поскольку не рассматриваю метафизику как достоверный способ познания. Вся сущность вещей в ходе размышлений будет раскрыта материалистически.
И так, я не верю, что есть какое-то абстрактное понятие воли. То, что идеалисты называют волей, всего лишь актуализированное интеллектом стремление организма удовлетворить свои потребности. Это не проявление высоких духовных начал, а реакция префронтальной коры головного мозга и прилежащего ядра на нехватку удовольствия. Поскольку наше сознание не способно непосредственно почувствовать реакции, протекающие в мозге, оно проектирует их образы в виде мыслей и понятий. Таким образом, воля актуализируется именно через интеллект, и деструктивная сила этой актуализации абсолютна у диких животных, дикарей, детей и умственно отсталых людей, потому что она не ограничивается достаточной силой интеллекта. Если интеллект индивида недостаточно силен, воля быстро завладевает мыслями человека, образует рефлекс или привычку, и человек уже не в силах бороться. В данном случае возможно два примерно равновесных с гедонистической точки зрения варианта: либо индивид, в силу привычки, продолжает и дальше эксплуатировать источник удовлетворения, либо судорожно начинает искать другой.
Как очень верно отметил Шопенгауэр («Метафизика половой любви», I, 6 и «Мир как воля и представление»), воля в этих вопросах неудержима и эгоистична. Она скрывается под личиной нужды и заставляет людей действовать более эгоистично, чем они могли бы поступить, в силу определенной потребности (нужды). По сути, современное выражение "сила воли" есть в действительности не что иное, как сила интеллекта, которая сдерживает необузданные стремления человека удовлетворить свои потребности. Однако есть и другие выражения и слова, которые как нельзя лучше подходят к данной ситуации. Когда человек взвешивает факты, думает о возможности негативного исхода, воздерживается от стихийных решений и поступков, его называют рассудительным, здравомыслящим, благоразумным. И последняя лексическая конструкция прекрасно передает нам в своем содержании торжество именно интеллекта, а не воли.
Однако нужно заметить, что сама по себе рациональная актуализация стремлений и влечений невозможна без начала воли. Ибо интеллект эксплицирует лишь то, что уже имплицировано посредством понимания наших стремлений. Сначала протекает химическая реакция на недостаток удовлетворения, от нейрона к нейрону передаются импульсы, импульсами приводятся в действие возбуждающие синапсы, которые, в свою очередь, дают сигнал к выбросу тех или иных веществ в наш организм. Поскольку при недостатке удовлетворения срабатывают именно возбуждающие синапсы, в организм выбрасываются такие вещества и нейромедиаторы, из-за которых человек чувствует неудовлетворение, желание присвоить еще немного удовольствия, возможна тоска, томительная скука, фрустрация. Собственно эти состояния, будучи испытанные, осознаются нами и актуализируются в наших мыслях. Мы начинаем понимать, почему чувствуем себя плохо, почему присутствует некий осадок горечи. Несомненно, люди приходят к выводу, что источник удовлетворения вне нашей сферы досягаемости на данный момент. Речь идет не о том, что источника удовлетворения нет вообще, а о том, что мы не можем воспользоваться им именно сейчас. Замечательным примером этого является любой среднестатистический курильщик, у которого закончились сигареты, и он как бы невзначай говорит нам, что истинным блаженством для него сейчас была бы выкуренная сигарета.
Рано или поздно происходит достижение и преодоление предельной полезности. Как и в законе убывающей предельной полезности человек с потреблением каждой следующей единицы блага начинает терять к ней интерес, она становится не такой полезной. Исходя из разумных доводов, следует выбросить вещь, которая перестала быть полезной, избавиться от нее, перестать использовать, ведь это, по сути, ни к чему. Однако психология человека устроена далеко не так разумно и целесообразно. Вещи, доставляющие нам удовольствие, после их приобретения и потребления, не могут так просто оставить нас. Они будто подчиняют нас своей воле.
Мы попадаем в зависимость. Первая основная проблема удовольствия заключается в том, что оно неизбежно порождает зависимость. Вполне справедливо можно возразить мне, что курение, как и алкоголизм - это крайнее проявление зависимости от удовлетворения потребностей. На самом деле это не так. Курение, алкоголизм и другие схожие явления - это абсолютно идентичные всем прочим зависимости. И по своей силе они завлекают нас так же стремительно, как чревоугодие, блуд, флирт, вечная сонность и прочие пороки. Мы сами порождаем объект удовольствий, сами поддаемся ему и плывем по этому бурному течению ненасытности. Но о разновидностях психологической и физической кабалы речь пойдет позже.
И так, природа сыграла с нами очень злую шутку. Наделив нас сознанием и интеллектом, она так же открыла путь первобытной животной воли, которая цепляется за любой соблазнительный плод с удовольствием и объективирует потребность в этом плоде через наши мысли. Мы обречены осознавать потребность в чем-либо, делать все возможное для получения этого нечто.
Казалось бы, что плохого в том, чтобы удовлетворять свои потребности? Гедонисты и эгоисты найдут сотню доводов, чтобы этически оправдать свое стремление получить то, что они хотят. Но теория удовольствий заблуждается. На деле мы видим ужасающую картину, которая разъедает изнутри человека, общество и цивилизацию. Как бы мы не силились обозначить хоть сколько-нибудь существенную разницу между гедонизмом и эгоизмом, мы не сможем этого сделать. Да, современной философии известна классификация, приведенная еще Бентамом[1], которая делит гедонизм на психологический (априорная предрасположенность человека к получению удовольствий) и этический (совокупность моральных норм, объясняющих способы получения человеком удовольствия). Этический гедонизм в свою очередь разделяется на эгоистический, который предполагает получение удовольствий только с целью удовлетворения своих личных потребностей, и утилитарный, направленный на получение удовольствий социальными группами, обществом в целом. При всем уважении к достопочтенному Бентаму, я не могу признать такую классификацию рабочей. Утилитарный гедонизм не может существовать по определению, в то время как эгоистический не только существует, но и является единственным проявлением этического гедонизма и, таким образом, отождествляет понятия «эгоизм» и «гедонизм» с точки зрения деонтологии. Объясняется это следующим образом.
Как уже было сказано, каждый человек стремится к счастью, чтобы преодолеть невзгоды бытия, путем получения удовольствий. Исходя из этого, каждый человек в той или иной степени является гедонистом. Может ли он при этом стремиться к тому, чтобы максимальное количество людей получило удовольствие и удовлетворило свои потребности? Нет, поскольку это взаимоисключающие категории. В первую очередь мы всегда стремимся удовлетворить исключительно свои личные потребности, а уже потом задумываемся о всеобщем благе и счастье. Гедонизм это статичная категория, гедонист мыслит о грядущем поступке, не отталкиваясь от того, какие именно последствия произойдут, а основываясь на том, хорош этот поступок сам по себе или нет. А раз все люди имеют право на счастье и каждое мгновение своей жизни пытаются его достигнуть, то поступок, направленный на получение удовольствия, с гедонистической точки зрения соответствует морали, нравственности. Заботой же об общественном благе и счастье других людей должен заниматься утилитаризм – консеквенциальная, динамическая категория. К сожалению, во все времена человеческой истории люди чаще всего мыслили именно в таком русле, нанося своими поступками огромный ущерб другим людям, но зато получая личное удовольствие.
И все же, что происходит на самом деле? Мы мыслим непосредственно возможность получения другими людьми удовольствия как такового, или же мыслим получение ими удовольствия потому, что сами в итоге получаем удовольствие от их удовлетворенности? В действительности все происходит именно в соответствии со вторым положением. Все действия, даже совершенные из чувства, так называемого альтруизма, при фактическом рассмотрении совершаются единственно потому, что сами мы получаем от этого моральное или материальное (физическое) вознаграждение. Именно поэтому, когда кто-то хочет нам помочь, мы сначала с недоверием интересуемся, что хочет этот человек на самом деле и какого вознаграждения он ожидает. Это все поглощающая, все покрывающая волна, из-под которой не выбраться ни одной жизненной ситуации, связанной с получением удовольствия. Когда мы помогаем матери по хозяйству, мы делаем это не столько из чувства долга, сколько из возможности получить вознаграждение. Благотворительность и меценатство вообще целиком и полностью эгоистические виды гедонизма, поскольку направлены на объекты, которые непосредственно доставляют удовольствие активисту в виде той же самой общественной похвалы и признания, возможности своими пожертвованиями максимально приблизить к себе коллекции картин, научные изобретения и тд. И это вполне понятно. Любая ситуация, в которой наше подсознание замечает хоть какую-то возможность получения бонусов, оно возбуждает систему вознаграждения и приводит в действие определенные химические реакции, связанные с положительными эмоциями. Человек на подсознательном уровне предполагает получение морального поощрения. Далее, уже наше сознание представляет сложившуюся ситуацию как совокупность действий, мотивированных причинением пользы не себе, а третьим лицам. Но в действительности единственным мотивом остается именно получение блага и удовольствия нами, а не другими людьми.
И так, все действия, лежащие в деонтологической плоскости, управляются именно эгоистической волей, которая подстраивает все желания под себя. Данное высказывание может показаться вопиюще максималистским, но если мы будем настаивать на справедливости гипотезы и рассматривать каждую ситуацию через увеличительное стекло скрупулезности и дотошности, то всюду найдем именно мотив воли, именно желание получить удовольствие, вознаграждение.
Еще одним объяснением может служить тот факт, что поскольку все люди в какой-то степени родственники, ибо принадлежат к одному виду, причинение другим представителям своего вида блага отражается в нашем подсознании как причинение блага самому себе. Но это, скорее, исключение из правил, ибо мало кого из людей останавливало осознание родства себя самого с человеческим родом при нанесении ущерба, сотворении зла и горя другим людям. Природа этого исключения заключается в другой крайне могущественной силой – деструктивной сущности самого индивида, деструктивности личности.
Таким образом, я решительно отрицаю устоявшуюся классификацию гедонизма и отождествляю эгоистический гедонизм и просто эгоизм. Но в чем же тогда заключается опасность удовольствий и потребностей? А опасность кроется в другой, динамической плоскости этики, а именно – в консеквенциальной этике. Удовольствия, а значит и потребности в них, крайне опасны с точки зрения консеквенциализма, общественной морали, нравственности, душевного и физического здоровья человека, потому что, когда человек является самым настоящим гедонистом (и в то же время, как мы выяснили, эгоистом), он поступает исходя из своих эгоистических убеждений, но совершенно не думает о благе других.
Вторая проблема удовольствия заключается в его мимолетности. Действительно, каждое удовольствие не в состоянии в полной мере удовлетворить наши потребности. Мы чувствуем небывалую радость, заполучая те или иные блага, но эта самая радость вмиг улетучивается, не успев прочувствоваться сполна. И мы можем найти сотни примеров подобного явления. Всякий раз, когда ребенку дарят давно желанную вещь, будь то кукла или детская книжка, он несколько дней пребывает в восторге и удовлетворении, пока эта вещь не становится для него обыденной. Удовольствие сменяется безразличием, безразличие – скукой. Скука рано или поздно возбудит стремление ребенка получить что-то еще, что могло бы снова удовлетворить его волю. Невозможность обретения новых вещей ведет к унынию, тоске, вспышкам агрессии. Если же ребенок будет каждый раз получать все желанное, если все его капризы будут удовлетворяться, он вскоре превратится в жадное, алчущее существо, ставящее свои интересы превыше интересов других. Именно здесь проявляется первобытная воля человека удовлетворять свои потребности. А поскольку удовлетворение крайне мимолетно, воля будет провоцировать разрастание потребности, ее гиперболизацию, что крайне негативно скажется как на психическом здоровье ребенка, так и на ценности личности для общества.
Все потребности можно разделить по степени трудности их удовлетворения на две больших категории. Первая категория это так называемые «простые потребности». В их число входят витальные потребности, то есть во сне, в пище, в отдыхе, а также и те, которые удовлетворяются сравнительно легко и производят большой эффект удовольствия. К ним можно отнести потребности, зависящие чисто от выброса дофамина и эндорфинов. Например, привычка к алкоголю, наркотикам, сексуальная потребность. Их природа довольно проста и вполне объяснима даже для самых далеких от философии людей. Поэтому детальное их рассмотрение мы отодвинем на второй план. В данной статье я остановлюсь на наиболее тонких вопросах. В частности, большое значение для нас имеет потребность в имуществе, а также сложные духовно-психологические потребности: в любви, знаниях, влиянии и тд.