С трех до шести лет Катя проживала с родителями в Пензе, а потом в Москве. Как уже можно понять, семейная жизнь родителей, Александра Васильевича Сушкова и Анастасии Павловны (1789-1828), урожденной княжны Долгоруковой, не сложилась. В 1820 г. они разъехались.
Решив, что больная жена не в состоянии воспитывать детей, отец силой забрал их себе и отдал Екатерину и ее младшую сестру Елизавету (1815-1883) на воспитание своей сестре. Таким образом, до своего замужества Екатерина проживала с теткой. Когда пришло время, ее стали вывозить в свет. Многие считали Екатерину суетной и по-светски пустой девушкой, возможно, это мнение составилось вследствие того, что ее тетка Беклешова очень любила свет и держала свой дом открытым, часто задавая обеды и балы. Сама Екатерина признавалась, «что не по влечению ведет такую суетную жизнь, а из угождения тетке. Мне необходимо бывать много в свете для того, чтобы сделать блестящую партию».
Однажды, будучи в гостях у баронессы Хюгель (урожд. Верещагиной), Екатерина познакомилась с Лермонтовым. В своих «Записках» Сушкова вспоминала: «У Сашеньки встречала я в это время… неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой. Он учился в университетском пансионе, но ученые его занятия не мешали ему быть почти каждый вечер нашим кавалером на гулянье и на вечерах».
Восемнадцатилетняя красавица, должно быть, сразу же влюбила в себя юного поэта. Вот как описывает Екатерину В.П. Желиховская: «Стройный стан, красивая, выразительная физиономия, черные глаза, сводившие многих с ума, великолепные, как смоль волосы, в буквальном смысле доходившие до пят, бойкость, находчивость и природная острота ума».
|
|
Их вторая встреча произошла в 1834 г. в Петербурге. Лермонтов стал офицером лейб-гвардии Гусарского полка, Сушкова собиралась выйти замуж за друга Лермонтова Алексея Лопухина, об этом Верещегина заранее предупредила поэта, которая не желала такой жены Алексею и надеялась, что Михаил Юрьевич снова увлечется Екатериной и та расторгнет ради него помолвку. Лермонтов же был взбешен изменой и не собирался ни возвращать себе любовь красавицы, ни вообще иметь с ней дело. Вот характеристика, которую он дал Екатерине в письме к Марии Лопухиной: «Эта женщина – летучая мышь, крылья которой цепляются за все, что они встречают! – было время, когда она мне нравилась, теперь она почти принуждает меня ухаживать за нею… но, я не знаю, есть что-то такое в ее манерах, в ее голосе, что-то жесткое, неровное, сломанное, что отталкивает…».
Тем не менее Лермонтов внял просьбе и начал волочиться за Сушковой. Та поддалась на его уговоры и расторгла помолвку с Лопухиным, после чего поэт посчитал дело сделанным и хладнокровно бросил Екатерину. «Теперь я не пишу романов – я их делаю, – писал он Верещагиной (весной 1835 г.) – Итак вы видите, что я хорошо отомстил за слезы, которые кокетство mile S. заставило меня пролить 5 лет назад; о! Но мы все-таки еще не рассчитались: она заставила страдать сердце ребенка, а я только помучил самолюбие старой кокетки».
«Но я безрассудная была в чаду, в угаре от его [Лермонтова] рукопожатий, нежных слов и страстных взглядов… как было не вскружиться моей бедной голове!» – вспоминала об этом этапе своей жизни Сушкова.
|
|
Эта интрига нашла отражение в незаконченной повести «Княгиня Лиговская», где Сушкова стала прототипом Елизаветы Николаевны Негуровой.
В 1838 г. Екатерина вышла замуж за дипломата А.В. Хвостова.
Начиная с 1830 г. Лермонтов посвятил Екатерине Сушковой 11 стихотворений, составивших «Сушковский цикл» («К Сушковой», «Нищий», «Зови надежду сновиденьем» и др.). Сушкова же прославилась как русская мемуаристка. Ее записки опубликовали уже после ее смерти в 1870 г., в них много интересных сведений о М.Ю. Лермонтове.
Графиня Мария Петровна Апраксина, в замужестве Со-ломирская (1811-1859) – светская красавица, муза и адресат стихотворений М.Ю. Лермонтова «Есть речи – значенье…» и <М.П. Соломирской> («Над бездной адскою блуждая…»). Мария Петровна родилась в семье генерал-майора графа Петра Ивановича Апраксина (1784-1852) и Елизаветы Андреевны Кузьминой-Караваевой (1789-1871). В 1832 г. вышла замуж за Владимира Дмитриевича Соломирского, камер-юнкера лейб-гвардии гусарского полка, в котором также служил М.Ю. Лермонтов. Поэт посвящал музе свои стихи, она же являлась его страстной поклонницей. После того как непутевый Лермонтов участвовал в дуэли с Э. Барантом и был арестован, Мария писала к нему, стараясь всячески ободрить несчастного.
«ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»
Прототипом княгини Лиговской в «Герое нашего времени» послужила Варвара Лопухина, в замужестве Бахметева: «Княгиня Вера Дмитриевна была женщина 22 лет, среднего женского роста, блондинка с черными глазами, что придавало ее лицу какую-то оригинальную прелесть».
|
|
Так получается, что писатель пишет на тему, к которой он неравнодушен, поэтому так много произведений, посвященных любимым, и, наверное, не меньше сюжетов навеянных образом того, кого автор ненавидел или не мог простить. Варвара Александровна Бахметева (урожд. Лопухина; 1815-1851), кстати, после ее замужества, Михаил Юрьевич упорно продолжал называть ее Лопухиной, была другом детства Лермонтова, и как он сам считал: «была предназначена ему самой судьбой». Но человек предполагает, а Бог, как известно, располагает. Точнее, сначала свой вердикт вынес отец Вареньки, вяземский уездный предводитель дворянства Александр Николаевич Лопухин (1779-1833) – известный своей репутацией бретера и откровенного хама юный поэт произвел на семью Лопухиных самое негативное впечатление. Не помогли даже нежные стихи, посвященные Вареньке в 1831 г.:
Однако все ее движенья,
Улыбка, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты;
Но голос в душу проникает,
Как вспоминанье лучших дней…
Не ожидая, что Лермонтов просто проглотит обиду, не учинив, по крайней мере, скандала, отец решил, что дочку действительно пора выдавать замуж, и вскоре она сочеталась браком с действительным статским советником Николаем Федоровичем Бахметевым, ему исполнилось 37 лет, а Варваре только 20. «Судьба бедной Вареньки решилась случайно, – писала ее внучатая племянница О.Н. Трубецкая. – В 1835 году на московских балах стал появляться Н.Ф. Бахметев. Ему было 37 лет, когда он задумал жениться и стал ездить в свет, чтобы высмотреть себе невесту. Выбор его колебался между несколькими приглянувшимися ему барышнями, и он молился, чтобы Господь указал ему, на ком остановить выбор. В этих мыслях он приехал на бал в
Дворянское собрание и подымался по лестнице, когда, желая обогнать его, Варенька Лопухина зацепила свой бальный шарф за пуговицу его фрака. Пришлось остановиться и долго распутывать бахрому, опутавшую пуговицы со всех сторон… Николай Федорович усмотрел в этом несомненное указание свыше – перста, и посватался. Человек он был с большим состоянием и безупречной репутации. Не знаю, кто повлиял на бедную Вареньку, но предложение Бахметева было принято».
Муж на 17 лет старше жены – это еще ерунда, а вот ревнивый муж, при котором невозможно даже упомянуть имя Лермонтова?..
Когда поэту сообщили о свадьбе Лопухиной, он, по словам своего троюродного брата, Акима Шан-Гирея, «изменился в лице и побледнел». Через какое-то время он прислал ей исправленную редакцию «Демона», где в посвящении к поэме в поставленных переписчиком инициалах «В. А. Б.» несколько раз перечеркивает «Б» и пишет вместо нее «Л».
Понятно, что мужу не могло это понравиться. Таким образом, Варенька оказалась между двух огней. Лермонтов же продолжал наделять женских персонажей узнаваемыми чертами Варвары и тут же писал злобные портреты ее супруга: «За десертом, когда подали шампанское, Печорин, подняв бокал, оборотился к княгине:
– Так как я не имел счастия быть на вашей свадьбе, то позвольте поздравить вас теперь.
Она посмотрела на него с удивлением и ничего не отвечала. Тайное страдание изображалось на ее лице, столь изменчивом, рука ее, державшая стакан с водою, дрожала… Печорин все это видел, и нечто похожее на раскаяние закралось в грудь его: за что он ее мучил? с какою целью? Какую пользу могло ему принести это мелочное мщение?.. Он себе в этом не мог дать подробного отчета».
Согласно исследованию биографа Лермонтова Павла Висковатого, «Н.Ф. Бахметеву казалось, что все, читавшие Княжну Мери, узнавали в образе Веры и ее мужа чету Бахметевых».
В конце концов он запретил супруге писать Лермонтову и попытался уничтожить их переписку вместе с рисунками и портретами жены кисти Лермонтова. Но Варвара успела передать их Александре Верещагиной.
В 1838 г., возвращаясь из кавказской ссылки, Лермонтов добился встречи с Варварой в присутствии ее матери.
… – Увы! года летят;
Страдания ее до срока изменили,
Но верные мечты тот образ сохранили
В груди моей.
Узнав о гибели поэта, Варвара слегла и две недели не могла подняться с постели. «Муж предлагал ей ехать в Москву – она отказалась, за границу – отказалась и заявила, что решительно не желает больше лечиться. Может быть, я ошибаюсь, но я отношу это расстройство к смерти Мишеля», – писала сестра Варвары Мария.
Замужество оказалось для Варвары тяжелым испытанием, она много и тяжело болела, рожала несколько раз, но дети умирали, осталась только дочь Ольга. В 1851 г. в возрасте всего 36 лет Варвара Бахметева скончалась. Ее муж пережил супругу больше чем на тридцать лет.
Мы уже говорили, что поэму «Демон» Лермонтов посвятил Варваре Лопухиной, в поэме «Сашка» ей посвящены стихи 254-260. В драме «Два брата», над которой работал поэт уже после замужества Варвары, он рассуждал о современном браке как о купле-продаже, намекая на брак Бахметева и Лопухиной.
В стихотворении 1841 г. «Нет, не тебя так пылко я люблю», обращенном к Екатерине Быховец (либо к С.М. Сологуб, жене писателя В.А. Сологуба) слышится страстная не угасшая любовь к Варваре, что подтверждала сама Е. Быховец: «Он был страстно влюблен в В.А. Бахметеву… я думаю, он и на меня обратил внимание оттого, что находил во мне сходство, и об ней его любимый разговор был».
Николай Гоголь
«ТАРАС БУЛЬБА»
Прототипом грозного Тараса Бульбы писатель сделал своего далекого предка Остапа Гоголя. В повести «Тарас Бульба», по словам Белинского, Гоголь «исчерпал всю жизнь исторической Малороссии и в дивном, художественном создании навсегда запечатлел ее духовный образ». При этом Николай Васильевич не стремился показывать события в документально достоверном ключе, Тарас же выписан сочно, ярко, и читатель понимает: такого человека просто невозможно придумать, следовательно, Тарас настоящий.
В 1648 г. Остап Гоголь служил ротмистром «панцирных» казаков в польском войске, дислоцированном в Умани, под командованием С. Калиновского. Когда же началось антипольское восстание Хмельницкого, Гоголь со своей тяжелой кавалерией перешел на сторону казаков, которые признали его и сделали своим полковником.
В начале восстания Гоголь занимался созданием повстанческих отрядов в Могилеве-Подольском и его окрестностях. В исторических трудах полк называют Могилевским, Подольским, Приднестровским, Поднестровским.
Когда же не стало Хмельницкого, гетман Выговский с представителями генеральной старшины, среди которых был Остап Гоголь, заключили Корсунский договор со Швецией, которым было определено «Войско Запорожское за народ свободный и никому не подчиненный». В июле 1659 г. Подольский полк Гоголя принял участие в битве под Конотопом (вместе с другими одиннадцатью полками Гетманщины).
Остап Гоголь руководил Могилевской заставой, когда гетман Потоцкий окружил Могилев-Подольский. Вскоре после этого Потоцкий взял в плен сыновей Гоголя. Понимая, что может спасти своих детей только ценой предательства, Остап перешел на сторону противника. Таким образом, Остап Гоголь сочетал в себе сразу два необходимых для повести «Тарас Бульба» характера: Тараса, беззаветно преданного своей родине и ненавидящего поляков, и Андрия, который предает ради любви.
Реальный Гоголь предавал ради любви к сыновьям, Андрей пошел на предательство ради любимой девушки.
Нет смысла разбирать дальнейшую жизнь Остапа Гоголя, нам интересен именно факт предательства, который играет в повествовании поворотный момент.
Добавлю только, что полковник Гоголь стал гетманом Правобережной Украины, где правил от имени короля Яна III Собеского. Умер в 1679 г. в своей резиденции в Дымере, похоронен в Киево-Межигорском монастыре, неподалеку от Киева.
И еще забавная черточка, слово «бульба» обозначает картофель, который в Российской империи появился во времена Петра I, но свое распространение получила при Екатерине II, поэтому маловероятно, что фамилия Бульба (как картофель) могла появиться в описываемое Николаем Васильевичем время.
«РЕВИЗОР»
Общеизвестно, что сюжет Гоголю подарил Пушкин, это подтверждают и воспоминания писателя Владимира Соллогуба: «Пушкин познакомился с Гоголем и рассказал ему про случай, бывший в г. Устюжна Новгородской губернии – о каком-то проезжем господине, выдавшем себя за чиновника министерства и обобравшем всех городских жителей».
Имя этого пронырливого господина Александр Сергеевич не сообщал, так что и не будем на нем останавливаться, меж тем существует и другая версия происхождения сюжета и прототипа, также высказанная В. Соллогубом, – будто однажды самого Пушкина приняли за ревизора. Случилось это 2 сентября 1833 г., когда нижегородскому генерал-губернатору Бутурлину сообщили, что чиновник из Санкт-Петербурга, некто Александр Сергеевич Пушкин, прибыл в Нижний Новгород под формальным предлогом сбора материалов о пугачевском бунте, а на самом же деле уполномочен провести тайную и строжайшую ревизию.
О том, что Хлестаков в некотором роде списан с Александра Сергеевича, говорит еще одна историческая байка, также связанная со сбором материала о восстании Пугачева. Правда, на этот раз пострадали город Оренбург и его губернатор В.А. Перовский, который получил из столицы секретную бумагу, что «поездка Пушкина имела целью секретно провести ревизию действия оренбургских чиновников».
Кроме того, прототипом Хлестакова можно также считать отчасти и самого Николая Васильевича: в похвальбе «с Пушкиным на дружеской ноге» явно сказывается самоирония. Известно, что, когда юный Гоголь только попал в Петербург и познакомился с прославленным уже тогда Пушкиным, он выкинул забавный фокус: прислал матери адрес первого поэта в России, попросив слать ему письма на квартиру Пушкина с пометкой, чтобы передали Н.В. Гоголю. Александр Сергеевич на проделку не обиделся, шутка ему понравилась.
Кроме того, нельзя исключать предположение, что сюжет восходит к рассказам о командировке Павла Свиньина в Бессарабию в 1815 г. А также за год до первого чтения «Ревизора» был опубликован сатирический роман А.Ф. Вельтмана «Неистовый Роланд»[39], развивавший ту же тему.
Существует и легенда, что однажды во время путешествия по провинции Николаю I предложили посетить местные учреждения, дабы лично ознакомиться с работой уездных чиновников, на что император ответил: «В этом нет никакой необходимости, я читал Гоголя».
«ШИНЕЛЬ»
Николай Васильевич написал эту историю после того, как кто-то рассказал ему о призраке у Калинкина моста. Призрак, или кто-то, кто гримировался под покойника, обворовывал граждан, срывая с них шинели и промышляя этим делом в указанном выше районе. Полиция пыталась его поймать, но тот уходил от преследования не хуже, чем любая другая нечистая сила.
Скорее всего, писатель задался целью выяснить, кем был при жизни призрак, сдирающий с прохожих шинели. Вот так на свет появился Акакий Акакиевич Башмачкин.
Но, несмотря на уверения Гоголя, о том, что призрак-де больше никого не беспокоил, в петербургских отделениях полиции, обычно в зимнее время и непогоду, нет-нет да и появляются заявления граждан на наглеца, отобравшего у них дорогое пальто.
Вот только последнее время Акакий Акакиевич или, возможно, тот, кто работает под него, покушается исключительно на дорогие шинели, говорят, что как-то даже он умудрился сорвать шинель с генерала. Фамилия последнего по понятным причинам не разглашается. Известна история происхождения «Шинели» из бытового рассказа о чиновнике, который копил деньги на ружье, все-таки купил его, но потерял на первой же охоте. И так страдал от этого, что сослуживцы скинулись и приобрели ему новое.
Александр Дюма
«УЧИТЕЛЬ ФЕХТОВАНИЯ»
Один из первых романов французского писателя Александра Дюма, написанный в 1840 г. – «Записки учителя фехтования, или Восемнадцать месяцев в Санкт-Петербурге». У этого романа четкий русский след, Дюма и написал его, вдохновленный историей любви французской модистки Жанетты-Полины Гебль, последовавшей в Сибирь за ссыльным декабристом Иваном Александровичем Анненковым и ставшей его женой, Прасковьей Егоровной.
Основу этой истории использовал режиссер А.В. Ивановский в кинофильме «Декабристы». Аналогично поступил режиссер Владимир Мотыль в фильме «Звезда пленительного счастья». Ю.А. Шапорин написал оперу «Декабристы», которая в первой редакции называлась «Полина Гебль».
Жанетта Полина Гебль родилась 9 июня 1800 г. в Лотарингии, в замке Шампиньи, в семье наполеоновского офицера, кавалера ордена Почетного легиона. В 1823 г. Полина приехала в Москву на работу в качестве модистки в торговой фирме Дюманси. Еще через два года, на летней ярмарке в Пензе, познакомилась с Иваном Анненковым, который был готов сразу же венчаться, но Полина желала сначала получить благословение на брак от матери жениха, которую боялась и не напрасно. Мать категорически отказалась благословить столь неравный брак. Не помогло даже то, что невеста оказалась беременной и рожденный вне брака ребенок считался бы незаконным.
В Москву любовники вернулись в ноябре 1825 г. А уже через несколько дней декабристы вышли на Сенатскую площадь, в результате чего Анненкова арестовали и сослали в Сибирь. Желая следовать за возлюбленным, едва разрешившись от бремени, молодая женщина написала (вопреки правилам по-французски) императору:
«Ваше Величество,
Позвольте матери броситься к ногам Вашего Величества и попросить как милости позволения разделить ссылку с ее незаконным супругом. Религия, Ваша воля, Государь, и закон учат нас, как исправлять свои ошибки. От всего моего сердца я приношу себя в жертву человеку, без которого я более не могу долго жить… Согласитесь, Государь, открыть состраданию Вашу большую душу, великодушно позволяя мне разделить с ним ссылку. Я отказываюсь от моей национальной принадлежности и готова подчиниться Вашим законам.
У подножия Вашего трона я умоляю Вас на коленях даровать мне эту милость. Я надеюсь на нее. Остаюсь, Государь, покорной и преданной подданной Вашего Величества».
В результате царь выдал ей 3000 рублей на дорогу и обустройство на новом месте. Оставив дочь на попечение будущей свекрови, Полина с двумя слугами отправилась в Читу, там 5 марта 1828 г. она венчалась со своим гражданским супругом, на время венчания с жениха сняли кандалы. После 30 лет сибирской жизни Анненковым разрешили вернуться домой и поселиться в имении в Нижнем Новгороде.
Полина Анненкова оставила после себя воспоминания, опубликованные в 1888 г. в «Русской старине».
«ТРИ МУШКЕТЕРА»
Все началось с д’Артаньяна или, точнее, с рукописи «Мемуаров г-на д’Артаньяна», написанных плодовитым «мемуаристом» Гатьеном Куртилем де Сандра, обнаруженной в одном из парижских архивов Александром Дюма. Итак, реальный Шарль Ожье де Бац де Кастельмор граф д’Артаньян родился в 1611 г. в Гаскони, его отец – Бертран де Бац, сын мещанина Пьера де Баца, который приобрел дворянский титул, женившись на Франсуазе де Куссоль и в качестве приданого взяв замок Кастельмор. Наш д’Артаньян родился в этом замке. Замок сохранился, и его сегодня с удовольствием показывают туристам.
У д’Артаньяна был свой герб – «разделенный на четыре поля: на первом и четвертом серебряном поле – черный орел с распростертыми крыльями; на втором и третьем поле на красном фоне – серебряный замок с двумя башнями по бокам, с наметом из серебра, все пустые поля красного цвета».
Когда д’Артаньяну исполнилось 19 лет, он приехал в Париж в поисках славы и через год поступил на службу благодаря покровительству друга семьи – капитан-лейтенанта (фактического командира) роты господина Жана Армана дю Пейре графа Труавиля (прототип Тревиля), также гасконца. Далее он добивается расположения главного министра Франции кардинала Мазарини, поручения которого д’Артаньян выполнял в качестве курьера. Кроме того, он то и дело получал тайные поручения от Людовика XIV, для выполнения которых у него с собой всегда была особая бумага, согласно которой, «все, что сделал предъявитель сего, сделано на благо Франции и по моему личному приказу…», ну или как-то так.
После того как в 1646 г. мушкетерскую роту расформировали, д’Артаньян окончательно перешел на службу к Мазарини. Когда же в 1651 г. Мазарини изгнали, д’Артаньян последовал за своим господином в ссылку.
Д’Артаньян получил звание лейтенанта французской гвардии, затем капитана, командовал ротой (при номинальном командовании ею герцога Неверского). Он действительно арестовывал Николя Фуке. Позже он стал губернатором Лилля, во время Франко-голландской войны в 1672 г. получил звание «полевого маршала» (генерал-майора). В 1673 г. при осаде Маастрихта 25 июня д’Артаньян был убит пулей в голову, то есть это произошло не во время получения маршальского жезла, как описывал Дюма, а немного позже.
Кроме «Трех мушкетеров» и последующих книг Дюма, героем которых стал д’Артаньян, в мире изданы десятки его биографий. На русском языке можно прочитать о нем в популярной книге Бориса Бродского «Вслед за героями книг».
Теперь о друзьях д’Артаньяна. Так получилось, что Дюма, взяв имена из имеющихся мемуаров, ничего не узнал об этих людях и даже, возможно, предполагал, что таковых никогда не существовало. К примеру, в литературном еженедельнике «La Pays Natal» в 1864 г. Дюма написал: «Меня спрашивают, когда именно жил Анж Питу… Это вынуждает меня сказать, что Анж Питу, так же как и Монте-Кристо, так же как Атос, Портос и Арамис, никогда не существовал. Все они просто признанные публикой побочные дети моего воображения».
Что ни говори, трудно жилось без Интернета, тем не менее все эти люди действительно когда-то жили во Франции.
Первая версия: у автора тех изначальных «Мемуаров д’Артаньяна» Куртиля Атос, Портос и Арамис – три брата, которых д’Артаньян встречает в доме у графа Труавиль (де Тревиля). «Признаемся, чуждые нашему слуху имена поразили нас, и нам сразу пришло на ум, что это всего лишь псевдонимы, под которыми д’Артаньян скрыл имена, быть может, знаменитые, если только носители этих прозвищ не выбрали их сами в тот день, когда из прихоти, с досады или же по бедности они надели простой мушкетерский плащ» (из авторского предисловия А. Дюма к книге «Три мушкетера»).
Прототипом Атоса является мушкетер Арман де Сийег д’Атос д’Отвиль (1615-1643), владелец Отвиля и Казабера, женившийся на демуазель дю Пейре, дочери «купца и присяжного заседателя» в Олороне и двоюродной сестре капитан-лейтенанта гасконца де Тревиля. То есть Атос – троюродный племянник Тревиля. В роту мушкетеров он вступил около 1641 г. и был убит на дуэли вблизи рынка Пре-о-Клер 22 декабря 1643 г.
Деревушка Атос существует до сих пор и расположена на правом берегу горной реки Олорон между Совтер-де-Беарн и Ораасом.
Согласно второй версии, прототипом Атоса считается Адольф Левен: «В Атосе воплотились черты старшего друга Дюма, Адольфа де Левена. Он действительно был графом, сыном шведского эмигранта. Он взял шефство над юным браконьером из Вилле-Котре, приобщил его к театру, подтолкнул на путь самообразования и стал его первым соавтором. Именно о нем Дюма мог бы сказать, вслед за д’Артаньяном, что он так помог своим словом и примером воспитанию в нем дворянина. <…> Дружба их продолжалась до самой смерти Дюма, и после нее тоже. Его виконтом де Бражелоном стал Дюма-сын: он сделал его своим единственным наследником и оставил ему свое имение Марли. Несколько холодный внешне, как все те люди, которые хотят знать, кого они дарят своей дружбой, ибо не могут дарить ее без уважения к человеку, дабы не лишить его потом ни того, ни другого, – несколько холодный внешне, Левен был самым надежным, самым преданным, самым нежным другом для тех, кому удалось растопить лед первого знакомства…»[40].
И еще одно, имя Атос созвучно с французским звучанием названия горы Афон (фр. Athos), что упоминается в 13-й главе «Трех мушкетеров», где стражник в Бастилии говорит: «Но это не имя человека, а название горы».
Считается, что прототипом Портоса стал мушкетер Исаак де Порто (2 февраля 1617 – 13 июля 1712), происходивший из беарнской дворянской протестантской семьи. Известно, что его дед Авраам был «офицером кухни» (распорядителем обедов) при Наваррском дворе, отец служил нотариусом при Беарнских Провинциальных штатах. Он женился на демуазель де Броссе и имел от нее дочь Сару. Овдовев, в 1612 г. сочетался вторым браком с Анной д’Аррак, дочерью Бертрана д’Аррака из Гана, благодаря чему получил состояние.
В Париже Портос служил в гвардейском полку Дезэссара, а вот был ли он мушкетером – большой вопрос. Историкам, похоже, вообще мало что известно о его военной карьере; гораздо больше сведений о его старшем брате, Жане де Порту. Выйдя в отставку, де Порто уехал в Гасконь. Живя у себя дома, он занимал пост хранителя боеприпасов гвардии в крепости Наварранс. Умер в преклонном возрасте от апоплексического удара.
Другой прототип Портоса – отец писателя – генерал Тома-Александр Дюма, о котором можно прочитать в книге Андре Моруа «Три Дюма».
Еще одна версия – на этот раз от израильского писателя Даниэля Клугера, написавшего роман «Мушкетер», писатель предполагает, что Портос происходил из семьи еврейских беженцев из Португалии. Заметьте, в романе Портос считается тугодумом, он медленно говорит, но это, согласно версии Клугера, обычно происходит в речи иностранца, вынужденного общаться на неродном языке. Вероятно, французский он знал достаточно хорошо, но должен был постоянно контролировать себя, чтобы скрыть акцент. К тому же, если понятно, отчего граф де Ла Фер и аббат де Эрбле прячутся под псевдонимами Атоса и Арамиса, Дюма не объясняет, для чего то же самое делает Портос. Ему-то что скрывать?
Самый родовитый из прототипов четырех мушкетеров Дюма – это Анри д’Арамиц, который родился около 1620 г.
Имение Арамицов находилось по соседству с владением Портоса. Он принадлежал к старинному беарнскому роду. Известно, что в 1381 г. граф Гастон-Феб де Фуа пожаловал Жану д’Арамицу аббатство в долине Баретту, которое так и назвали – Арамиц. Во время религиозных войн Арамицы участвовали во всех схватках, происходивших в Нижней Наварре. Пьер д’Арамиц, находясь в должности капитана, заслужил в этих стычках репутацию бретера. В браке с Луизой де Согюи у них родилось трое детей: Феб, Мария (мать будущего графа де Труавиль) и Шарля (отец Анри д’Арамица). Таким образом, Труавиль (Тревиль) и Арамис – двоюродные братья.
В 1640 г. в возрасте 20 лет Арамис вступает в роту капитана королевских мушкетеров де Тревиля, еще через 10 лет женится на демуазель Жанне де Беарн-Бонасс, у них родилось трое детей: Арман, Клеман и Луиза.
Согласно воле Дюма, Арамис за время повествований претерпевает ряд качественных изменений. Так, отбросив на время маску, он становится сначала шевалье д’Эрбле, затем – епископом Ванна, генералом ордена иезуитов, и в конце пути – испанским грандом, герцогом Аламеда… Мишель Зевако в романе «Сын Портоса» развивает тему пребывания Арамиса в иезуитском ордене.
Интриганка, шпионка, роковая женщина и просто красавица Миледи – Шарлотта Баксон, Анна де Бейль (или Брейль), баронесса Шеффилд, леди Кларик, графиня де Ла Фер, а проще говоря, леди де Винтер. Прототипом ее послужила Люси Хей (урожд. Перси), которая родилась в 1599 г. в семье Генри Перси, 9-го графа Нортумберлендского, была второй женой Джеймса Хея 1-го графа Карлайла и заметной фигурой при дворе короля Карла I. Славилась красотой, умом и тонким обхождением.
В период гражданского противостояния Люси неоднократно переходила на сторону как короля, так и парламентариев. Была любовницей Томаса Вентворта и Джона Пима, его парламентского противника. Позже – брошенная любовница герцога Бекингема, ставшая агентом Ришелье из ревности. В результате столь бурной деятельности ее все же арестовали 21 марта 1649 г. и заключили в Тауэр, где Люси Хей пробыла до 25 сентября 1650 г. После освобождения Люси прожила еще десять лет.
О ней писали такие поэты, как Томас Карью, Уильям Картрайт, Роберт Херрик, Куртиль де Сандра и другие, в прозе ее описали сэр Тоби Мэтью, а так же Ларошфуко, воспоминания которого как раз и попали в руки Дюма. Помните, лорд Винтер представляет свою невестку как леди Кларик? Здесь явственно прослеживается связь с «Мемуарами» Ларошфуко: Кларик – это французский вариант имени Карлайл. Леди Кларик действительно похитила у Бекингема подвески, и эта история не выдумана.
В романе Дюма леди Винтер живет в Париже на Королевской площади, 6, в то время поселиться в этом квартале могли позволить себе только очень богатые люди, имевшие прямое отношение ко Двору. Значительно позже там будет проживать Виктор Гюго.