Согласно исследованию Романа Якобсона, Собаньская – прототип Марины Мнишек в «Борисе Годунове». Аргументация строится на том, что в неотправленном письме Раевскому поэт замечает, что «кузина мадам Любомирской» сказала про Мнишек: «Elle est horriblement polonaise» («Она до невероятия полька»). Кузиной Любомирской была Собаньская, то есть Пушкин либо читал ей отрывки, либо консультировался относительно личности Мнишек.
Покорив своей воле «солнце русской поэзии», Каролина влюбила в себя поэта Адама Мицкевича, который посвятил ей ряд стихотворений, называя их адресатом D. D. Как известно, Каролина выступала все в том же альбоме под псевдонимом «донна Джованна».
Мицкевич посвятил ей сонет «С собой говорю я, с другими немею», элегию к D. D. «О, если б ты лишь день в душе моей была», «Когда в час веселый откроешь ты губки…», сонет «Прощание», «Сама в опасности, ты расставляешь сети другим…». Считается, что Собаньская получила предписание шпионить за Мицкевичем, как и за Пушкиным.
Впрочем, можно ли сказать с уверенностью, что Каролина была целиком и полностью предана интересам III Отделения? Разумеется нет, и это стало известно уже в 1830 г., когда вспыхнуло Польское освободительное восстание. Через год Витта назначили варшавским военным губернатором, к новому месту службы граф прибыл в сопровождении Собаньской, которая очень быстро прибрала власть к своим рукам. «Поляки и польки совсем завладели управлением. Образовалось что-то вроде женского общества под председательством г-жи Собаньской, продолжающей иметь большую силу над графом Виттом. Благодаря этому главные места предоставляются полякам, которые наиболее участвовали в мятеже»[25].
Получив тревожное известие, Бенкендорф доложил о происходящем Николаю I, на что император так реагировал в письме Паскевичу: «Долго ли граф Витт даст себя дурачить этой бабой, которая ищет одних своих польских выгод под личной преданностью, и столь же верна г. Витту как любовница, как России, быв ей подданная? Весьма хорошо бы было открыть глаза графу Витту на ее счет, а ей велеть возвратиться в свое поместье на Подолию. <…> Женившись на Собаньской, он поставил себя в самое невыгодное положение, и я долго оставить его в Варшаве никак не могу. Она самая большая ловкая интриганка и полька, которая под личиной любезности и ловкости всякого уловит в свои сети, а Витта будет водить за нос в смысле видов своей родни» [26].
|
|
Поняв, что ее планы раскрыты, Каролина писала к Бенкендорфу, но ничего не помогло. В результате Витт был вынужден оставить свою возлюбленную. Расставшись с ним, Каролина вышла замуж за его адъютанта Чирковича и поселилась в Кореизе, у А.С. Голицыной, «мужеподобной старухи, собиравшей вокруг себя мистически настроенных одиноких женщин».
Дорога в родную Польшу была ей заказана из-за связи с Виттом. Поэтому Каролина отправилась в Париж, где в нее влюбился критик Сент-Бев. Рассказывают, что, когда уже назначили время венчания, Сент-Бев получил письмо, в котором была описана деятельность его невесты в связи со службой в III Отделении. Разрыв последовал немедленно. Тогда Каролина вышла замуж за поэта Жюля Лакруа (1809-1887).
Каролина дожила до 90 лет. Посвященный ей сонет открывал сборник стихотворений Лакруа «Бесконечный год» («Lannee infine», 1872). Последнее посвящение в стихах от мужа она получила в 80 лет. Несмотря на то, что супруг был намного моложе Каролины, ей пришлось ухаживать за ним в старости, поскольку он ослеп. Она умерла в одном из пригородов Парижа, живя почти в нищете.
|
|
«ПОЛТАВА»
В поэме А.С. Пушкина «Полтава» есть персонаж по имени Кочубей. Кочубей – лицо совершенно реальное, более того, выведенное под своим собственным именем.
Богат и славен Кочубей.
Его луга необозримы;
Там табуны его коней
Пасутся вольны, нехранимы.
Кругом Полтавы хутора
Окружены его садами,
И много у него добра,
Мехов, атласа, серебра
И на виду и под замками.
Но Кочубей богат и горд
Не долгогривыми конями,
Не златом, данью крымских орд,
Не родовыми хуторами,
Прекрасной дочерью своей
Гордится старый Кочубей.
Василий Леонтьевич Кочубей родился около 1640 г. Он отлично знал канцелярское дело, за что и продвигался по службе, в то время грамотность и деловитость высоко ценились. В 1681 г. он – регент войсковой канцелярии, в 1687 г. – генеральный писарь войска и в этом звании скрепил сочиненный Мазепой донос на Самойловича. Когда же Мазепа стал гетманом, он наградил Кочубея деревнями (в том числе, знаменитой в будущем Диканькой), дал ему в 1694 г. достоинство генерального судьи, а в 1700 г. исходатайствовал звание стольника.
Тем не менее к тому времени между Кочубеем и Мазепой пролегла вражда. Дело в том, что в начале 1690-х гг. Мазепа подавил восстание, поднятое Петром Иваненко на юге. Этот самый Петро, или Петрик, как его стали называть, был зятем Кочубея. В 1704 г. вдовый Мазепа попытался посвататься к дочери Кочубея Матрене, но ему пришлось отказать, так как Мазепа являлся ее крестным отцом, а по церковным законам, такой брак приравнивался бы к кровосмешению. Страстная Матрена сбежала к своему избраннику, тот же честно вернул ее в дом Кочубея, но вскоре она сбежала вновь.
|
|
В 1706 г. Мазепа решил отторгнуть Малороссию от Российской империи и первому сообщил о своем решении Кочубею, который донес о планах гетмана царю. Доносу не поверили, но за Мазепой установили негласный надзор. В 1708 г. не дождавшийся вестей Кочубей второй раз потревожил царя по поводу Мазепы. Гетмана известили о том, что Кочубей пытается опорочить его. Тогда Кочубей договорился с полковником Искрой и священником Святайлой, чтобы те вновь передали донос царю, через ахтырского полковника Осипова, который, в свою очередь, передал его через киевского губернатора князя Д.М. Голицына. Петр I снова не поверил доносу, считая Мазепу своим близким другом и соратником. Кочубея и Искру схватили и привезли в Витебск, где их встретили Головкин и Шафиров, назначенные для розыска. После жестоких пыток Кочубей был вынужден сказать, что оговорил гетмана из мести. В результате 15 июля 1708 г. Кочубею и Искре отрубили головы.
Вскоре после казни Мазепа совершил свою измену. Поняв, что произошла непоправимая ошибка, Петр I признал то, что Кочубей и Искра пострадали незаслуженно, называя Кочубея «мужем честным, славныя памяти». Тела Кочубея и Искры перезахоронены царем в Киево-Печерской лавре, возле трапезной церкви. Окровавленная рубаха, в которой Кочубей был во время совершения казни, хранилась в Покровской церкви села Жук Полтавской губернии, а сейчас находится в экспозиции «Уникальные предметы в собрании Полтавского краеведческого музея».
От Василия Леонтьевича Кочубея происходит аристократический род Кочубеев. Когда правнук Кочубея, Виктор Павлович, возглавлял Комитет министров, А.С. Пушкин решил воспеть его предка в поэме «Полтава».
Благодаря Пушкину, образы Кочубея и Искры окружены ореолом мученичества в «борьбе за русскую идею» перед лицом изменников.
А.К. Толстой также упоминает Кочубея:
Ты знаешь край, где с Русью бились ляхи,
Где столько тел лежало средь полей?
Ты знаешь край, где некогда у плахи
Мазепу клял упрямый Кочубей
И много где пролито крови славной
В честь древних прав и веры православной?
В поэме Пушкина Матрена, или Мотря, как называли ее дома, получила имя Мария. Мы ничего не знаем о ее дальнейшей судьбе после казни Кочубея. Впрочем, некоторые источники называют ее снохой генерального судьи Чуйкевича, или игуменьей нежинского монастыря, скорее всего, путая последнюю с ее же сестрой Екатериной[27].
О ней можно прочитать в статье «Любовь Мазепы к дочери Кочубея» (газета «Сегодня», 4 июля 2001 г.) и других источниках [28].
«ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»
Если верить Александру Сергеевичу Пушкину, роман в стихах «Евгений Онегин» был «плодом ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Что же касается самого Онегина, Пушкин называет его своим приятелем, и мы можем даже догадаться, кто это был на самом деле.
Сам Александр Сергеевич слыл человеком общительным, знакомых и приятелей у него было немало. Впрочем, есть рисунок, на котором Пушкин изобразил свою прогулку с Онегиным. Два друга гуляют по городу, фоном для них служит Петропавловская крепость.
Если верить этому рисунку, Онегин выглядит старше Пушкина. Учитывая, что Александр Сергеевич планировал публикацию этого рисунка на первом издании «Евгения Онегина», получается, что он хотел, чтобы читатель видел героя именно таким, как его изобразил автор.
Первый претендент на роль прототипа Евгения Онегина – Павел Александрович Катенин, родившийся (11 (22) декабря 1792 г., дер. Шаево Костромской губ. – 23 мая (4 июня) 1853, там же), русский поэт, драматург, литературный критик, переводчик, театральный деятель. Член Российской академии (1833), Катенин получил настолько качественное домашнее образование, что впоследствии служил в Министерстве народного просвещения.
Вместе с К.Н. Батюшковым, Н.И. Гнедичем, А.А. Шаховским посещал знаменитый салон А.Н. Оленина, время от времени участвуя в литературных чтениях, диспутах и даже в любительских спектаклях.
С 1810 г. поступает на военную службу и через два года уходит на войну с Наполеоном. Позже участвовал в заграничных походах.
Приблизительно тогда же начал публиковать свои сочинения, переводил стихотворные произведения Биона, Гесснера, Вергилия, Гете, Шиллера, Ариосто, «Романсы о Сиде» Гердера, отдельные песни из «Ада» Данте и Оссиана. Много писал для театра, в частности переработки пьес Ж. Расина, П. Корнеля, других французских драматургов. В переработке Катенина ставилась трагедия Тома Корнеля «Ариадна» (1811).
Член декабристского Союза спасения и один из руководителей тайной декабристской организации Военное общество. Разрабатывал план убийства Александра I.
* * *
Отечество наше страдает
Под игом твоим, о злодей!
Коль нас деспотизм угнетает,
То свергнем мы трон и царей.
Свобода! Свобода!
Ты царствуй отныне над нами!
Ах! лучше смерть, чем жить рабами,
Вот клятва каждого из нас…
Между 1816 и 1820 гг. (?)
В 1820 г. отстранен от службы в чине гвардии полковника и уволен в отставку по политическим мотивам, в 1822 г. за скандал в театре выслан из Петербурга сроком на три года, которые провел у себя в имении. Как легко подсчитать, его изгнание заканчивалось в 1825 г., но тем не менее на Сенатскую площадь он не вышел. Причина – рассорился и с декабристами тоже, он вообще обладал неуживчивым характером.
Второй претендент на роль прототипа Евгения Онегина – Петр Яковлевич Чаадаев, также друг Пушкина.
Родился Чаадаев 27 мая (7 июня) 1794 г. в Москве, в старинной зажиточной дворянской семье Чаадаевых. Его дед по материнской линии – академик, историк М.М. Щербатов, автор 7-томной «Истории Российской от древнейших времен». Неудивительно, что от внука ждали не меньших подвигов. Впрочем, когда отец умер, Петру исполнился годик, и мать вынуждена была отдать его и старшего сына Михаила к тетке княжне Анне Михайловне Щербатовой (+1852), у нее они и жили. Опекуном Чаадаевых стал их дядя – князь Д.М. Щербатов, в доме которого Чаадаев получил свое образование. Как видите, в этой части биографии Чаадаева и Онегина совпадают: обоих воспитывал дядя.
Позже Чаадаев учился в Московском университете, дружил с Грибоедовым, будущими декабристами Н.И. Тургеневым, И.Д. Якушкиным.
Во время войны 1812 г. братья Чаадаевы вступили лейб-прапорщиками в Семеновский, их родовой полк, там же служил их дядя-опекун. В ту пору Чаадаеву едва исполнилось 18 лет, через год он переходит в Ахтырский гусарский полк.
Чаадаев храбро сражался при Бородине, участвовал в боях под Тарутином, при Малоярославце, Лютцене, Бауцене, под Лейпцигом, ходил в штыковую атаку при Кульме, брал Париж. Награжден орденом Св. Анны и прусским Кульмским крестом.
После войны переведен корнетом в лейб-гвардии Гусарский его величества полк, расквартированный в Царском Селе. В доме Н.М. Карамзина в Царском Селе Чаадаев познакомился с А.С. Пушкиным, который посвятил ему несколько стихотворений:
Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарской.
В 1814 г., находясь на службе в Кракове, вступил в масонскую ложу, в 1819 г. принят в Союз благоденствия, в 1821 г. – в Северное тайное общество декабристов.
В возрасте 23 лет Чаадаев назначен адъютантом командира гвардейского корпуса генерал-адъютанта Васильчикова. Но в октябре 1820 г. взбунтовался 1-й батальон лейб-гвардии Семеновского полка. Чаадаев знал этот полк, так как служил в нем. Должно быть, именно по этой причине его направили с докладом о происшедшем государю.
Вскоре после этой поездки и наказания, которое получили его бывшие друзья, Чаадаев подал в отставку. Таким образом, наш герой сломал свою карьеру, обещавшую быть более чем успешной – «…рано чувства в нем остыли; ему наскучил света шум…».
Эта отставка породила целых три легенды о Чаадаеве.
Легенда первая – он опоздал на прием к государю, так как был весьма щепетилен относительно внешнего вида. И в этом Онегин – «Как dandy лондонский одет» – ему не уступает.
Собственно, и по мнению Пушкина:
Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
И далее:
Второй Чадаев, мой Евгений[29]
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.
Легенда вторая – донесение о восстании полка, которое Чаадаев принес царю в качестве гонца, было расценено как его личный донос.
Легенда третья – на приеме император высказал Чаадаеву что-то нелицеприятное, и он вспылил в ответ. «Я счел более забавным пренебречь этою милостию, нежели добиваться ее. Мне было приятно выказать пренебрежение людям, пренебрегающим всеми… Мне еще приятнее в этом случае видеть злобу высокомерного глупца» (из письма Чаадаева к его тете).
В 1821 г. Чаадаев вышел из масонской ложи. Как в воду глядел: в 1822 г. царское правительство закроет в России все масонские ложи.
В восстании декабристов не участвовал, так как рассорился еще и с декабристами. Вернулся в Россию в 1826 г. и тут же был арестован по доносу Якушкина, который, будучи уверен, что Чаадаев давно и надолго убрался за границу, назвал его имя в числе завербованных им.
Чаадаева подробно допросили, после чего он дал подписку о неучастии его в любых тайных обществах, через 40 дней после этого события его отпустили.
Далее Чаадаев переезжает в подмосковную деревню своей тетки в Дмитровском уезде, где живет уединенно, почти никого не принимает, так как понимает, что за ним установлен постоянный полицейский надзор. В это время в него влюбилась Авдотья Сергеевна Норова, соседка по имению, у которой «возник культ Чаадаева, близкий к своеобразной религиозной экзальтации».
Чаадаев вошел в историю как философ (по собственной оценке – «христианский философ») и публицист. После того как Чаадаев опубликовал свое первое «Философическое письмо», журнал «Телескоп» закрыли, издателя Надеждина сослали, а автора объявили сумасшедшим. В общем, у него была громкая и весьма скандальная литературная слава.
По словам Герцена, разразившийся после публикации скандал произвел впечатление «выстрела, раздавшегося в темную ночь». А венценосный критик Николай I дал следующий отзыв: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной – смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишенного». После чего Чаадаева поместили под домашний арест, имея право лишь один раз в день выходить на прогулку. Каждый день к нему являлся полицейский доктор для освидетельствования. Когда «больному» стало лучше, а произошло это лишь в 1837 г., с него взяли подписку о том, что он больше ничего не напишет.
Третьим претендентом на роль прототипа Евгения Онегина считается лорд Байрон, а заодно и такие его герои, как Дон Жуан и Чайлд Гарольд. Байрон оказал заметное влияние на образ героя в русской литературе, Пушкин часто упоминает его в своих произведениях.
Что касается Чаадаева, тот он подходит на роль Онегина еще и потому, что одним из прототипов Татьяны Лариной считается Авдотья Норова, влюбленная в него. Сама Авдотья, или Дуня, упоминается под собственным именем во второй главе:
А Дуня разливает чай;
Ей шепчут: «Дуня, примечай!».
Потом приносят и гитару:
И запищит она (Бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
Дуня – соседка Ленского, стало быть, и Онегина. Ибо жили они все недалеко друг от друга.
Очень интересный прием: Пушкин пишет Онегина с Чаадаева, и при этом Чаадаев упомянут в романе под собственной фамилией, то же можно сказать и о Татьяне – Авдотье Норовой.
А в конце последней главы Пушкин выражает свою скорбь по поводу ее безвременной кончины:
А та, с которой образован
Татьяны милый идеал…
О много, много рок отъял!
Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.
Действительно, Норова умерла раньше, чем Пушкин успел закончить «Евгения Онегина», из-за чего образ Татьяны был вынужден принять в себя черты еще одного прототипа – небезызвестной Анны Керн, возлюбленной самого Пушкина, то есть Анна Керн – прототип Татьяны, вышедшей замуж – Татьяны княгини.
Позже Анна Керн вдохновит Л.Н. Толстого для создания им «Анны Карениной», хотя тут тоже заметна двойственность, Керн – внутренняя сущность Карениной, от нее также сохранилось имя (кстати, в первоначальном замысле Каренину звали Татьяной), но внешность своей героини Лев Николаевич напишет со старшей дочери Пушкина, Марии Гартунг. Впрочем, мы еще поговорим об этом.
Есть мнение, что Татьяна Ларина написана Пушкиным со вдовы генерала-декабриста, проведшей вместе с мужем многие годы в сибирской ссылке, Натальи Дмитриевны Фонвизиной. Н.П. Чулков пишет: «Таней Фонвизина себя называет потому, что, по ее мнению, Пушкин с нее написал свою Татьяну Ларину. Действительно, в ее жизни было много сходства с героиней Пушкина: в юности у нее был роман с молодым человеком, который от нее отказался (правда, по другим причинам, нежели Онегин). Затем она вышла замуж за пожилого генерала, страстно в нее влюбленного, и вскоре встретилась с прежним предметом своей любви, который в нее влюбился, но был ею отвергнут».
Это могло быть правдой уже потому, что пушкинская героиня первоначально носила имя Наталья, а не Татьяна. К примеру, ею могла стать Наталья Викторовна Кочубей, в которую в ранней юности был влюблен Пушкин. Они познакомились в 1813 г., в то время семья Кочубеев проводила лето в Царском Селе, недалеко от Лицея, и ничего удивительного, что члены ее посещали лицейские балы. Возможно, Пушкин бывал у Кочубеев, так или иначе, но искусствоведы считают, что именно Наталье Кочубей поэт посвятил стихотворение «Измена» (1815), то есть влюбленность длилась приблизительно два года.
Кроме того, на роль пушкинской Татьяны претендовала супруга генерал-губернатора Новороссии графа М.С. Воронцова – Елизавета Ксаверьевна.
Есть версия, что на самом деле Пушкин писал Онегина с себя, а Татьяну – с Елизаветы, в которую был влюблен.
Впрочем, не исключено, что дело обстояло так: Пушкин задумывал и писал «Евгения Онегина» в течение определенного времени, при этом он общался с разными дамами, к кому-то приезжал в гости, кому-то писал письма, делая намеки на то, что собирается посвятить последней то или иное произведение, написать с нее главный женский персонаж… А дальше можно не называть даже имени героини, дамы легко поддаются на подобную лесть и рады считать себя музой великого поэта.
Прототипом Ленского мог выступить Вильгельм Кюхельбекер.
…По имени Владимир Ленской,
С душою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
Геттингенская душа – как известно, в немецком городе Геттингене находился университет, в котором учились многие передовые русские люди того времени – лицейский учитель Пушкина А.П. Куницын, приятель Пушкина П.П. Каверин, декабрист Н.И. Тургенев. То есть там взращивали вольнодумцев. Иными словами, упоминая, что у Ленского геттингенская душа, автор дает понять, что Ленский сходен с образом идеального выпускника данного учебного заведения.
Ленский приезжает из Германии, эстонец Вильгельм Карлович Кюхельбекер родился 10 (21) июня 1797 г. в Петербурге, в семье российских немцев-дворян. «Я по отцу и по матери точно немец, но не по языку; – до шести лет я не знал ни слова по-немецки, природный мой язык – русский…», – свидетельствовал Кюхельбекер.
В 1848 г. (16 февраля) Плетнев писал Я. Гроту: «В понедельник мы все трое были у Балабиных. Я прочел там 2-ю главу Онегина. Это подало мне повод рассказать, как мастерски в Ленском обрисовал Пушкин лицейского приятеля своего Кюхельбекера. Когда я рассказал о последнем несколько характеристических анекдотов, Варвара Осиповна сожалела, что я не составляю записок моей жизни». Плетнев был приятелем Пушкина и Кюхельбекера, и к его категорическому показанию, сделанному без всяких оговорок, следует отнестись внимательно. «Я уже имел случай указать на то, что в черновой первоначальной обрисовке Ленского есть черты Кюхельбекера, что в „стихи Ленского“ перед дуэлью вошла пародия на некоторые строки из послания Кюхельбекера по поводу „Кавказского пленника“.
На основе новых материалов утверждение Плетнева представляется гораздо шире и глубже.
В Ленском, „Поэте“ по пушкинскому плану-оглавлению „Онегина“, была воплощена трактовка поэта, которую проповедовал Кюхельбекер, – высокого поэта; выяснено отношение к ней; сюда вошли некоторые реальные черты Кюхельбекера и, наконец, – реальные отношения Пушкина и Кюхельбекера, особенно ясно и остро во время писания 2-й главы поставившие вопрос о дружбе, помогли развитию сюжета „свободного романа“, еще неясного для самого Пушкина»[30]. Кюхельбекер также главный герой романа Ю. Тынянова «Кюхля».
Под автором-рассказчиком в романе «Евгений Онегин» разумеется – сам А.С. Пушкин.
Александр Сергеевич планировал создать роман-эпопею, в которую войдут многие известные люди до восстания декабристов, поэтому неудивительно, что в тексте упоминаются известный петербургский ресторан Talon, парижский ресторатор Бери, Петр Павлович Каверин (1794-1855) – член Союза благоденствия, приятель А.С. Пушкина. Есть там и актер Озеров, и актриса Семенова, балетный танцор и балетмейстер Дидло, балерина Истомина, Федор Толстой, Зизи – Евпраксия Вульф, барышня из семьи Осиповых, жившая в Тригорском, по соседству с Михайловским, Альбан (Альбани) – итальянский художник XVII в., ценившийся за изящество и тщательную отделку своих картин, и ружейный мастер Лепаж.
В недописанной 10-й главе в строке «У беспокойного Никиты» имеется в виду декабрист Н.М. Муравьев (1796-1843), активный представитель Северного общества декабристов, которого сослали на каторгу в Сибирь, где он и умер. «Осторожный Илья» – И.А. Долгоруков (1797-1848), член Союза Благоденствия. В дальнейшем устранился от участия в тайных обществах, не удивительно, потому и «осторожного», не понес никакого наказания.
«Друг Марса, Вакха и Венеры, / Тут Лунин дерзко предлагал / Свои решительные меры» – М.С. Лунин (1787-1845) настаивал на необходимости убить Александра I. Умер в каторжной тюрьме в Сибири.
Документальна и строка «Читал свои ноэли Пушкин». Декабрист И.Н. Горсткин вспоминал: «…Я был раза два-три у князя Ильи Долгорукова… у него Пушкин читывал свои стихи, все восхищались остротой…»[31].
«Меланхолический Якушкин, / Казалось, молча обнажал / Цареубийственный кинжал» – И.Д. Якушкин (1793-1857) собирался лично убить царя, был сослан на каторгу в Сибирь.
«Хромой Тургенев им внимал» – имеется в виду Н.И. Тургенев (1789-1871), который являлся горячим поборником уничтожения крепостного права.
А вот еще один таинственный женский персонаж, мелькнувший в черновых записях:
Смотрите: в залу Нина входит,
Остановилась у дверей
И взгляд рассеянный обводит
Кругом внимательных гостей;
В волненье перси, плечи блещут,
Вкруг стана вьются и трепещут
Прозрачной сетью кружева,
Горит в алмазах голова;
И шелк узорной паутиной
Сквозит на розовых ногах…
Под маской Нины Воронской прячется замечательная красавица пушкинских времен графиня Елена Михайловна Завадовская (урожд. Влодек; 2 декабря 1807 – 22 марта 1874), дочь генерала от кавалерии Михаила Федоровича Влодека (1780-1849) и фрейлины графини Александры Дмитриевны Толстой (1788-1847).
В 17 лет Елена вышла за обер-прокурора Сената графа Василия Петровича Завадовского (1798-1855). По поводу их брака
Вяземский писал: «Один из северных цветков, и прекраснейший, вчера был сорван Завадовским»[32].
По воспоминаниям М.Ф. Каменской, графиня Завадовская «убивала всех своей царственной, холодной красотой» и «представляла собой роскошную фигуру Юноны». Об ее исключительной красоте не переставали твердить воспоминания и письма той эпохи. Согласно словам Долли Фикельмон, «мадам Завадовская полностью оправдывает репутацию красавицы. Высокая, статная, с великолепными правильными чертами, ослепительным цветом лица… У нее ровный характер, она не столь переменчива, как остальные».
Завадовской Пушкин посвятил стихотворение «Красавица», а также навсегда запечатлел ее в образе Нине Воронской. Кстати, доказательство того, что Завадовская и Воронская – одно лицо, подробно осуществлено в очерке В. Вересаева «Княгиня Нина Воронская».
Позже Завадовская сойдется с генералом С.Ф. Апраксиным, роман с которым будет длиться около шести лет. Она разойдется с мужем, поселится за границей. Карамзин встретит ее на балу в Париже в 1837 г. и отметит, что Завадовская мало изменилась и все так же хороша [33].
В романе присутствует секундант Ленского – известный дуэлянт Зарецкий. Под этим именем выведен наш знакомый Федор Толстой-Американец, подробно о котором мы говорили в связи с пьесой А. Грибоедова «Горе от ума»:
Зарецкий, некогда буян,
Картежной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надежный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!
В 1820 г., когда поэта сослали в Екатеринослав, а потом на Кавказ, в Крым и в Бессарабию, Федор Толстой распространил по Москве слух, будто Пушкина перед отправлением в ссылку выпороли в охранном отделении.
Пушкин был настолько оскорблен, что поклялся вызвать обидчика на дуэль сразу же по возвращении из ссылки. Кроме того, поэт ответил Толстому эпиграммой («В жизни мрачной и презренной…») и резкими стихами в послании «Чаадаеву»: «Или философа, который в прежни лета / Развратом изумил четыре части света, / Но, просветив себя, загладил свой позор: / Отвыкнул от вина и стал картежный вор?».
В конце концов противников примирил С. Соболевский. К слову, Пушкин и Толстой были отменными стрелками и, скорее всего, убили бы или покалечили друг друга. Ко всему прочему, Толстой отлично знал, какое место занимает Пушкин в литературных кругах, и не желал войти в историю как его убийца, понимая, что в этом случае весь литературный мир от него отвернется.
Несмотря на то что Толстой уже пытался жульнически обыграть Пушкина в карты, во время написания «Евгения Онегина» они снова дружат.
Он был не глуп; и мой Евгений,
Не уважая сердца в нем,
Любил и дух его суждений,
И здравый толк о том о сем.
Он с удовольствием, бывало,
Видался с ним…
Вызывает сомнение информация о том, что Зарецкий, «с коня калмыцкого свалясь», попадает в плен, в то время как Толстой – преображенец (то есть гвардейский пехотный) и никогда в плену не бывал. Так что, возможно, и Зарецкий – тоже образ собирательный.
Позже у Льва Толстого в повести «Два гусара» граф Турбин представлен как «картежник, дуэлист, соблазнитель», и считается, что Турбин также писан с Ф. Толстого, являвшегося
двоюродным дядей Льва Николаевича. «Помню, он подъехал на почтовых в коляске, вошел к отцу в кабинет и потребовал, чтобы ему принесли особенный сухой французский хлеб; он другого не ел. <…> Помню его прекрасное лицо: бронзовое, бритое, с густыми белыми бакенбардами до углов рта и такие же белые курчавые волосы. Много бы хотелось рассказать про этого необыкновенного, преступного и привлекательного человека»[34].
В романе «Война и мир» Ф. Толстой присутствует как Долохов. Тут и дуэли, и битвы, и карточные игры. Впрочем, образ собирателен, и в Долохове можно найти черты характера не только Толстова-Американца, но и партизана Фигнера.