В 1872 г. в газете «Голос» выходит статья Николая Николаевича об отношении России к Среднеазиатским ханствам, в которой Раевский доказывал на ряде примеров, что все трактаты, заключаемые русскими с среднеазиатскими ханами, не имеют ровно никакого значения, так как мусульмане, ненавидящие русских, способны уважать только силу, и поэтому вера в возможность существования каких бы то ни было международных сношений с народами Средней Азии является совершенно неосновательной. Статья вызвала жаркую полемику в газетах.
В 1874 г. Раевский вернулся в Россию и снова поступил на военную службу, к командующему войсками Одесского военного округа. Когда же в Сербии вспыхнуло восстание, Раевский уехал в сербскую армию. Ему поручили отдельный отряд, во главе которого Николай Николаевич участвовал в битве под Алексинацем и наголову разбил правый фланг турецкой армии. В Сербии он и погиб.
Вторым прототипом Вронского мог стать граф Алексей Константинович Толстой, рожденный 24 августа (5 сентября) 1817 г. в Санкт-Петербурге, в семье графа Константина Петровича Толстого (1779-1870) и Анны Алексеевны Перовской. После развода родителей маленького Алексея отправили на воспитание к дяде по матери А.А. Перовскому (Антон Погорельский), сочинившего для племянника сказку «Черная курица» о приключениях мальчика по имени Алеша. Впрочем, мы уже говорили о нем в разделе «Детская недетская литература».
Добавлю только, что с персонажем Вронским Алексея Толстого связывает история женитьбы на Софьи Андреевне Миллер (урожд. Бахметева, 1827-1892). Алексей Толстой влюбился в замужнюю женщину, и их связь продолжалась в период с 1850 по 1851 гг., после чего Софья окончательно ушла от мужа и поселилась у Толстого, подав на развод. Развод оказался болезненным и долгим, и пожениться они смогли только в 1863 г.
Прототипом Кити Щербацкой в романе «Анна Каренина» послужила Прасковья Уварова (урожд. княжна Щербатова).
Прасковья Сергеевна Щербатова родилась 28 марта (9 апреля) 1840 г. в селе Бобрики Харьковской губернии. Отец – князь Сергей Александрович Щербатов (1800— 1864), мать – Прасковья Борисовна (1818-1899), дочь князя Б.А. Святополк-Четвертинского. Все детство Прасковья провела в родительской усадьбе в Лебедянском уезде в большой и дружной семье (9 детей). Семья перебралась в Москву, лишь когда старшему брату пришло время отправляться на учебу. Прасковья воспитывалась дома, знала три языка. Среди ее домашних учителей были профессор Ф.И. Буслаев, занимавшийся с ней русской литературой, Н.Г. Рубинштейн, дававший уроки музыки, А.К. Саврасов, приходивший учить рисунку и живописи.
В положенное время девочку стали вывозить на балы, где ее увидел граф Толстой, который далеко не всегда носил длинную бороду и ходил пешком в Москву из Ясной Поляны. Лев Николаевич прекрасно чувствовал себя в обществе и очень хорошо танцевал. 30 января 1858 г. в дневнике писателя появляется запись о Прасковье: «Со скукой и сонливостью поехал к Рюминым, – пишет он, – и вдруг окатило меня. П. Щ. – прелесть. Весело целый день».
«Кити была в одном из своих счастливых дней. Платье не теснило нигде, нигде не спускалась кружевная берта, розетки не смялись и не оторвались; розовые туфли на высоких выгнутых каблуках не жали и веселили ножку. Густые косы белокурых волос держались как свои на маленькой головке. Пуговицы все три застегнулись, не порвавшись на высокой перчатке, которая обвила ее руку, не изменив ее формы. Черная бархотка медальона особенно нежно окружала шею… Глаза блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознания своей привлекательности».
В возрасте 18 лет Прасковья вышла замуж за известного русского археолога Алексея Сергеевича Уварова, который был старше ее на 15 лет. Брак оказался на редкость удачным, девушка всерьез увлеклась археологией, так что на сегодняшний день мы знаем Прасковью Сергеевну Уварову как русского ученого, историка и археолога.
Тема и герои Анны Карениной до сих пор не дают покоя современным писателям, так Антон Чиж в своем историческом детективе «Опасная фамилия» использовал некоторых персонажей этого произведения. Действие разворачивается, когда дети Анны – Сергей и Анни – вырастают.
Также о новой Анне пишет Александр Золотько в книге «Анна Каренина-2».
Прототипом Стивы Облонского послужил князь Дмитрий Дмитриевич Оболенский (19 декабря 1844, Маклец – 5 апреля 1931, Ницца) – русский общественный деятель, профессор, журналист, коннозаводчик, мемуарист из рода Оболенских.
Дмитрий не знал своего отца, так как его убили после свадьбы[62], его мать вышла вторично замуж за барона Владимира Менгдена.
Дмитрий Оболенский окончил юридический факультет Московского университета, служил шталмейстером при Дворе Александра II. Занимал должность Епифанского и Ефремовского уездного предводителя дворянства. Принимал участие в строительстве Ряжско-Вяземской железной дороги, открытой в 1874 г. Дважды представал перед судом по обвинению в растрате, но оба раза оправдан. «Его отдали под суд за то, что он добрый и тщеславный», – писал Толстой в своем дневнике.
Был ли он на самом деле прототипом Стивы, сказать трудно, во всяком случае, сам Толстой не оставил на этот счет никаких указаний. Бесспорным остается тот факт, что они прекрасно знали друг друга, и Лев Николаевич частенько бывал в имении Оболенского Шаховское (ныне – Узловский р-н Тульской обл.). Кроме того, сравните фамилии Оболенский и Облонский. Похожи внешность и характер.
Впрочем, литературоведы предлагают нам еще одного кандидата в прототипы Стивы – это Леонид Дмитриевич Оболенский (1844-1888), муж Е.В. Толстой (дочери младшей сестры Л.Н. Толстого, Марии). Внешность тут тоже похожа: «довольно большой рост, белокурая борода, широкие плечи. Его добродушие, склонность к приятному препровождению времени». За этого прототипа говорит еще и тот факт, что в некоторых черновых вариантах романа Степан Аркадьевич Облонский даже назван Леонидом Дмитриевичем[63].
И наконец, третий и последний кандидат в прототипы Стивы – уездный предводитель дворянства и московский губернатор Василий Степанович Перфильев (1826-1890). Кстати, женился на П.Ф. Толстой (троюродной сестре писателя). Считается, что сам Перфильев был уверен в том, что именно он является прототипом Стивы. Во всяком случае, прочитав сцену завтрака Облонского, Перфильев однажды сказал Толстому: «Ну, Левочка, цельного калача с маслом за кофеем я никогда не съедал. Это ты на меня уж наклепал!», – вспоминала Т.А. Кузминская («Моя жизнь дома и в Ясной Поляне»).
Как известно, Константин Левин – автопортрет Л.Н. Толстого. В романе Левин представляет собой образ русского идеалиста. «Левин не без внутренней борьбы передал ей свой дневник. Он знал, что между им и ею не может и не должно быть тайн, и потому он решил, что так должно; но он не дал себе отчета о том, как это может подействовать, он не перенесся в нее. Только когда в этот вечер он приехал к ним пред театром, вошел в ее комнату и <…> понял ту пучину, которая отделяла его позорное прошедшее от ее голубиной чистоты, и ужаснулся тому, что он сделал». Известно, что Софья Андреевна Толстая читала дневник своего жениха перед их свадьбой и тот произвел на нее самое гнетущее впечатление. Сам Толстой считал, что не заслуживает такой жены, как Софья. «У меня постоянно чувство, как будто я украл незаслуженное, не мне назначенное счастье. Вот она идет, я ее слышу, и так хорошо», – из письма к А.А. Толстой (бабушке писателя) 28 сентября 1862 г.
Отношения в романе Левина и Кити строятся по тому же принципу: «Она простила его, но с тех пор он еще более считал себя недостойным ее, еще ниже нравственно склонялся пред нею и еще выше ценил свое незаслуженное счастье». Заметьте, опять образ «незаслуженного счастья».
Николай Левин написан со старшего брата писателя, Дмитрия Николаевича Толстого (1827-1856). «Был аскетичен, строг и религиозен, в семье его прозвали Ноем. Затем начал кутить, выкупил и забрал к себе продажную Машу».
«ХАДЖИ-МУРАТ»
Хаджи-Мурат Хунзахский – реальный человек, родился около 1816 г. и умер 5 мая 1852 г. Знаменитый храбростью наиб (уполномоченный) Шамиля, в 1834-1836 гг. – один из правителей Аварского ханства. Его мать – ханская кормилица, благодаря чему Хаджи-Мурат и его старший брат Осман находились в ближнем окружении ханских сыновей. Молочный брат в мусульманском мире – это почти родственник. Поэтому неудивительно, что мальчики дружили с сыновьями хана и вельмож.
Хаджи-Мурат рос скромным юношей, который не любил позерства и хвастовства. Он никогда не будет любить рассказывать о своих подвигах, коих совершит в своей жизни немало. С детства изучал Коран и комментарии к нему. Читать и писать Хаджи-Мурат мог только на аварском языке, других языков не знал. Живя дома с семьей, он много работал по хозяйству, хорошо ладил с лошадьми, отменно владел оружием. В 1851 г. перешел на сторону русских, потом пытался бежать в горы, чтобы спасти семью, оставшуюся в руках Шамиля, но был настигнут и убит.
Толстой говорил о Хаджи-Мурате: «Это мое увлечение». В истоке замысла – картина, увиденная летом 1896 г.: непокорный «татарин» – репей, изуродованный, но все же уцелевший на вспаханном поле, напомнивший отважного горца. Изначально повесть и должна была называться «Репей». «„Молодец!“ – подумал я. И какое-то чувство бодрости, энергии, силы охватило меня. „Так и надо, так и надо“». В образе Хаджи-Мурата, помимо отваги, свободолюбия, гордости, Толстой особо подчеркивал простоту и почти детское чистосердечие. Отличительной чертой героя служит его детская улыбка, прельщающая всех и сохранившаяся даже после смерти. Он очаровывает всех: и молодого офицера Бутлера, и Лорис-Меликова, и простую русскую женщину Марью Дмитриевну, и маленького сына Воронцовых Бульку.
Толстой провел на Кавказе около трех лет. Брату Сергею Николаевичу он писал из Тифлиса: «Ежели захочешь щегольнуть известиями с Кавказа, то можешь рассказывать, что второе лицо после Шамиля, некто Хаджи-Мурат, на днях передался русскому правительству. Это был первый лихач (джигит) и молодец во всей Чечне, а сделал подлость». Через 50 лет Толстой изменит свое мнение, поймет и примет сторону Хаджи-Мурата. Война никому не нужна, люди не должны убивать друг друга. По сути, война, по Толстому, интересна двум людям – императору Николаю Павловичу и вдохновителю «священной войны» против иноверцев имаму Шамилю. Толстой ненавидит их обоих.
В 1903 г., рассказывая американскому журналисту Джеймсу Крилмену о своей работе, Толстой говорил: «Это – поэма о Кавказе, не проповедь. Центральная фигура – Хаджи-Мурат – народный герой, который служил России, затем сражался против нее вместе со своим народом, а в конце концов русские снесли ему голову. Это рассказ о народе, презирающем смерть». По свидетельству поэта Н. Тихонова, когда повесть перевели на аварский язык и ее читали люди, среди которых иные помнили Шамиля, они никак не могли поверить, что это написал русский офицер: «Нет, это не он писал… Это писал Бог…». Ч. Айтматов, со своей стороны, восхищался психологическим проникновением в суть национального характера: «И Хаджи-Мурат, и его наибы выписаны так, что их видишь и веришь их реальному существованию. Мне довелось говорить с потомками Хаджи-Мурата, и они утверждают, что Толстой создал достоверный, точный характер. Как ему это удалось? Секрет, великая тайна художника. Это тайна огромного сердца Льва Толстого, владевшего пониманием „человека вообще“».
Федор Достоевский
«СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО И ЕГО ОБИТАТЕЛИ»
Сюжет повести явно восходит к «Тартюфу» Мольера: фальшивый святоша Тартюф превращается в не менее фальшивого философа Фому Опискина, Оргон становится отставным гусарским полковником, помещиком и хозяином Степанчикова Ростаневым Егором Ильичом.
В сюжете есть и юная прекрасная особа Настасья Ежевикина, девушка из благородного, хоть и обедневшего семейства, на которой в конце концов женится Егор Ильич. В «Тартюфе» юная особа – дочь Оргона Эльмира. Иными словами, сходство сюжетов наблюдается только в его главной линии – отношениях хозяина и его приживала с последующим вероломным предательством.
В финале у Мольера Тартюф разоблачен. Финал Достоевского сложнее, уже, казалось бы, выброшенный за дверь Фома в последний момент умудряется перевернуть ситуацию таким образом, что снова становится главным человеком в доме, добрейший Егор Ильич и его суженая готовы носить его на руках в благодарность за все то мнимое, что он для них делал.
«ИДИОТ»
Странно если бы такой яркий персонаж, как Настасья Филипповна, оказался всего лишь плодом воображения писателя. Разумеется, нет, в жизни ею была Аполлинария Прокофьевна Суслова (1840-1918) – возлюбленная Ф.М. Достоевского (1861-1866) и жена В.В. Розанова (1880-1887).
Если биографические черты Настасьи и Аполлинарии и совпадают не полностью, то характер Федор Михайлович списал с нее один в один. Впрочем, Суслова считается также прототипом Полины в «Игроке», Катерины и Грушеньки («Братья Карамазовы»). «Аполлинария – больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважении других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям», – писал о ней Достоевский.
Аполлинария происходила из семьи Прокофия Суслова, бывшего крепостного графов Шереметевых, который выбился в купцы, а затем в фабриканты. И такое случалось, причем нередко. Сделав вполне приличную карьеру, Суслов позаботился также о том, чтобы его дочери Аполлинария и Надежда получили образование. Девочки учились в пансионе благородных девиц, затем в университете, где они посещали лекции. Надежда стала первой русской женщиной-врачом.
В 1861 г. Аполлинария оказалась на лекции, которую вел Достоевский. «Полина (так звали ее друзья. – Ю. А.) приехала из русской провинции, где у нее были богатые родственники, посылавшие ей достаточно денег для того, чтобы удобно жить в Петербурге, – писала дочь писателя Люба. – Каждую осень она записывалась студенткой в университет, но никогда не занималась и не сдавала экзамены (здесь ошибка: А. Суслова не могла быть студенткой, так как в то время в России не существовало высшего женского образования. – Ю. А.). Однако она усердно ходила на лекции, флиртовала со студентами, ходила к ним домой, мешая им работать, подстрекала их к выступлениям, заставляла подписывать протесты, принимала участие во всех политических манифестациях, шагала во главе студентов, неся красное знамя, пела Марсельезу, ругала казаков и вела себя вызывающе... Полина присутствовала на всех балах, всех литературных вечерах студенчества, танцевала с ними, аплодировала, разделяла все новые идеи, волновавшие молодежь… Она вертелась вокруг Достоевского и всячески угождала ему. Достоевский не замечал этого. Тогда она написала ему письмо с объяснением в любви. Это письмо было найдено в бумагах отца, оно было простым, наивным и поэтичным. Можно было предположить, что писала его робкая молодая девушка, ослепленная гением великого писателя. Достоевский, растроганный, читал письмо Полины…».
Достоевский влюбился в Суслову и даже напечатал ее повесть «Покуда» в журнале братьев Достоевских «Время». Учитывая, что критики в один голос называли эту вещь откровенной халтурой, понятно, что напечатать ее в солидном журнале мог только влюбленный. Но Сусловой этой жертвы показалось мало, и она стала требовать, чтобы писатель развелся с женой.
Меж тем их отношения действительно набирали силу, любовники планировали совместную поездку в Париж, но в последний момент Аполлинария устроила очередную истерику и уехала первая. Предполагалось, что Федор Михайлович приедет через какое-то время, но в Париже, не дождавшись Достоевского, Аполлинария влюбилась во француза.
«Весной Полина написала отцу из Парижа и сообщила о неудачном окончании ее романа, – продолжает рассказ дочь писателя Любовь Федоровна. – Французский возлюбленный обманул, но у нее не хватало сил покинуть его, и она заклинала отца приехать к ней в Париж. Так как Достоевский медлил с приездом, Полина грозилась покончить с собой – излюбленная угроза русских женщин. Напуганный отец наконец поехал во Францию и сделал все возможное, чтобы образумить безутешную красавицу. Но так как Полина нашла Достоевского слишком холодным, то прибегла к крайним средствам. В один прекрасный день она явилась к моему отцу в 7 часов утра, разбудила его и, вытащив огромный нож, заявила, что ее возлюбленный – подлец, она хочет вонзить ему этот нож в глотку и сейчас направляется к нему, но сначала хотела еще раз увидеть моего отца… Я не знаю, позволил ли Федор Михайлович себя одурачить этой вульгарной комедией, во всяком случае, он посоветовал Полине оставить свой нож в Париже и сопровождать его в Германию. Полина согласилась, это было именно то, чего она хотела».
Как видите, здесь проявился темперамент Настасьи Филипповны в полную силу. Но, должно быть, такие женщины как раз и завораживали Достоевского, потому что после смерти его первой жены писатель предложил Аполлинарии законный брак, но та отказалась.
«О милая, я не к дешевому необходимому счастью приглашаю тебя…», – писал Федор Михайлович своей даме, которая, скорее всего, никогда особенно и не заглядывала в его книги и посему не могла оценить, того, что шло к ней в руки.
После окончания романа с Ф.М. Достоевским Аполлинария Суслова сожгла многие компрометирующие ее бумаги, в том числе и письма Достоевского к ней. Расставшись с Аполлинарией, Достоевский напишет: «Я люблю ее до сих пор, очень люблю, но уже не хотел бы любить ее». Аполлинария написала повесть «Чужая и свой», в которой рассказывает о своих отношениях с Достоевским.
Замуж Аполлинария вышла в сорок лет, ее новый возлюбленный – Василий Розанов – в то время еще гимназист. Самое интересное, что Розанов был почитателем Достоевского до такой степени, что, узнав о том, что Суслова несколько лет состояла в связи с писателем, влюбился в нее заочно. «Знакомство с Аполлинарией Прокофьевной Сусловой. Любовь к ней. Суслова меня любит, и я ее очень люблю. Это самая замечательная из встречавшихся мне женщин…», – писал Розанов в своем дневнике.
Московский университет выдал жениху свидетельство, согласно которому тот может вступить в законный брак. Из-за разницы в возрасте – ей 40, ему 24 – их жизнь быстро превратилась в кошмар, жена ревновала мужа к каждой юбке и одновременно открыто флиртовала с его друзьями. «…Вы рядились в шелковые платья и разбрасывали подарки на право и лево, чтобы создать себе репутацию богатой женщины, не понимая, что этой репутацией Вы гнули меня к земле. Все видели разницу наших возрастов, и всем Вы жаловались, что я подлый развратник, что же могли они думать иное, кроме того, что я женился на деньгах, и мысль эту я нес все 7 лет молча… Вы меня позорили ругательством и унижением, со всякими встречными и поперечными толковали, что я занят идиотским трудом» (из письма Розанова жене).
Несколько раз Аполлинария уходила от Розанова, жила, как хотела и с кем хотела, но он ждал ее и прощал. Когда же В.В. Розанов влюбился в Варвару Дмитриевну Бутягину, Аполлинария не давала мужу развода 20 лет, обрекая новую семью на никому не нужные трудности.
Аполлинария Суслова скончалась в возрасте 78 лет в 1918 г. (в год смерти второй жены Достоевского), а через год не стало и В.В. Розанова. Незадолго до смерти Розанов вспомнил об Аполлинарии: «С ней было трудно, но ее было невозможно забыть».
«БЕСЫ»
Герой романа Ф.М. Достоевского «Бесы» Петр Верховенский написан с совершенно конкретной личности, его прототипом стал печально знаменитый революционер, террорист Сергей Геннадьевич Нечаев. Впрочем, выковывая свой железный характер, Сергей Геннадьевич подражал другому книжному герою – Рахметову из романа Чернышевского «Что делать?».
Так, закаляя характер, он спал на голых досках и питался черным хлебом с водой, чем снискал любовь впечатлительных барышень и благоговение со стороны бородатых мужей с высшим образованием, среди которых попадались деятели культуры и искусства. К примеру, он отлично знал историка Михаила Погодина, сначала работал на него, потом убедил последнего, что было бы неплохо дать своему подчиненному профессию, тот оплатил учебу, помог трудоустроиться, всегда с готовностью ссужал деньгами. А потом, когда Нечаев состоялся как революционер, начал ходить в его кружок, а там – «коготок застрял, всей птичке пропасть» – сделался его адептом и рабом.
Нечаев впервые вступил в студенческое движение в 1868-1869 гг., где сразу же проявил талант руководителя. Вместе с Петром Ткачевым Нечаев разрабатывал программу революционных мероприятий, в которой молодые революционеры оставляли за собой право на террор. Впрочем, на этом участке пути никто еще не выдвигал Сергея Геннадьевича в формальные лидеры, да и террор в первом чтении не прошел и до поры до времени был заменен на «подрывную деятельность».
Удрученный первой неудачей, Нечаев отправился за границу, где сошелся с Бакуниным и Огаревым, получил от них 10 000 франков на дело революции и присоединился к Интернациональному обществу. Так что, вернувшись на Родину в 1869 г. с новым положением и деньгами, Нечаев основал «Общество народной расправы», имевшее отделения в Петербурге, Москве и других городах, и сам возглавил центральный комитет, или ЦК.
По замыслу Сергея Геннадьевича, всем в Обществе руководил и заправлял именно ЦК, прочие революционеры принимались на правах исполнителей высшей воли.
«Революционер, – говорилось в принятом Нечаевым уставе с громким названием „Катехизис революционера“, – человек обреченный; у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни имени. Он отказался от мирской науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает… только науку разрушения, для этого изучает… механику, химию, пожалуй, медицину… Он презирает общественное мнение, презирает и ненавидит… нынешнюю общественную нравственность».
ЦК присваивал себе право казнить за неповиновение приказу, отказаться же исполнять приказ рядовые революционеры не имели права. После того как студент Иван Иванов отказался выполнять приказ Нечаева, тот повелел казнить ослушника. Для исполнения приговора он выбрал историка Ивана Прыжова, Петра Успенского и Алексея Кузнецова, с которыми отправился сам. Местом казни выбрали грот Петровской академии, недалеко от Москвы.
Полиция быстро арестовала всех участников, спасся только Нечаев, который сразу же после казни Иванова уехал за границу, должно быть, позабыв пригласить с собой остальных участников преступления. Дело сразу же приобрело широкую огласку, судили не только за преднамеренное убийство, совершенное группой лиц, но и за революционную деятельность. К делу было привлечено 87 человек, непосредственные убийцы получили по несколько лет каторжных работ, кого-то взяли на заметку полиции, кого-то отчислили из учебного заведения, кто-то потерял место, но многих оправдали ввиду их непричастности к данному делу.
Известно, что Достоевский не просто симпатизировал Нечаеву, а считал того сверхчеловеком и чуть ли не боготворил последнего! «Я – старый нечаевец», – говорил Федор Михайлович на склоне лет.
Игнат Лебядкин. Весьма колоритный персонаж романа – поэт-графоман Игнат Лебядкин. Герой входит в обширную галерею «маленьких людей» Достоевского. Как известно, сам Достоевский время от времени писал стихи. К примеру, для сатирического рассказа «Крокодил» Федор Михайлович написал «социальные стихи»:
В долину слез гражданства
Ударила гроза.
У всех сирот казанских
Заискрилась слеза.
Понятно, что такие перлы заставляли его друзей смеяться до икоты, так что оставалось задуматься, нельзя ли сии произведения куда-либо пристроить. Зазорно все-таки маститому писателю публиковать такое под своим именем.
Постепенно все эти «шедевры» перекочевали к придуманному Достоевским поэту Игнату Лебядкину. Впрочем, если сам Достоевский писал такие стихи, при чем же здесь прототип? А вот при чем: Федор Михайлович некоторое время наблюдал поэта-графомана Петра Горского (25 марта (6 апреля) 1826, Москва – 9 (21) октября 1877, г. Нижний Ломов, Пензенская губерния), чьему перу принадлежат, к примеру, вот такие строки:
Огнем от спирта лики пышут,
И весь день что-то пишут, пишут
За три, пять, шесть и семь рублей…
К чему же эти все бумаги?
Не лучше ль их свалить в овраги?
Очерки и рассказы П.Н. Горского печатались в таких журналах, как «Современник», «Семейный круг», «Библиотека для чтения», а также издававшиеся братьями Достоевскими «Время» (1861-1863) и «Эпоха» (1864-1865).
В 1864 г. изданы его «Сатирические очерки и рассказы» в двух томах. При этом Горский уделял особое внимание теме маленького человека, его героями становились отставные солдаты, спившиеся чиновники.
По долгу редакторской службы Ф.М. Достоевский много читал Горского, кроме того, он приглядывался к этому нескладному человеку, который сделался со временем прототипом Мармеладова в «Преступлении и наказании» и Лебядкина в «Бесах». Впервые это предположение выдвинул А.С. Долинин.
Удивительно, что придуманный поэт Лебядкин, творчество которого сам Достоевский считал графоманским, в результате оказал заметное влияние на русскую поэзию.
По воспоминаниям Павла Антокольского и Вениамина Каверина, однажды начинающий поэт Николай Заболоцкий прочитал на одном из литературных сборищ стихи, в которых были строки: «Прямые лысые мужья Сидят, как выстрел из ружья», на что актриса Зоя Бажанова не без иронии заметила, что в них чувствуется прямое родство с капитаном Лебядкиным. Имелось в виду, что прочитанное не имеет ничего общего с литературой так же, как и творчество Лебядкина. На что Заболоцкий вдруг с готовностью признался, что «ценит Лебядкина выше многих современных поэтов».
В 1930-х гг. появляется лубочная пародия на Лебядкина Александра Архангельского:
Выходит капитан Лебядкин —
весьма классический поэт, —
читает девкам по тетрадке
стихов прелестнейший куплет.
У Игната Лебядкина есть стихотворение:
Жил на свете таракан,
Таракан от детства,
И потом попал в стакан
Полный мухоедства…
Место занял таракан,
Мухи возроптали.
Его продолжил Николай Олейников, правда, у последнего таракан сделался «жертвой медико-биологического исследования». Он же, используя манеру стихоизложения Лебядкина, написал:
Лев рычит во мраке ночи,
Кошка стонет на трубе,
Жук-буржуй и жук-рабочий
Гибнут в классовой борьбе.
Далее к животворному источнику поэзии Лебядкина прильнул Александр Тиняков:
Вы околели, собаки несчастные, —
Я же дышу и хожу.
Крышки над вами забиты тяжелые —
Я же на небо гляжу!
Персонаж «Бесов» Лебядкин выбрал себе жизненный лозунг: «Плюй на все и торжествуй», вслед за ним Тиняков «открыто объявил себя глашатаем всего самого низменного и темного, что только есть в природе человека» (Бенедикт Сарнов).
Позже творчеством Лебядкина увлекся Зощенко:
Девизом сердца своего,
Любовь прогрессом называл.
И только образ твоего
Изящного лица внимал.
Ничего удивительного, что в произведениях Зощенко такой стихотворный стиль быстро прижился, ведь Зощенко писал о мире мещан, то есть о мире пошляков и пошлости. Тем не менее строки Игната Лебядкина кажутся лично мне намного сильнее: «Краса красот сломала член И интересней вдвое стала» (не подумайте чего дурного, это девушка сломала ногу, а поэт ее таким образом утешает).
Или еще такое:
Любви пылающей граната
Лопнула в груди Игната.
И вновь заплакал горькой мукой
По Севастополю безрукий.
При этом Лебядкина вовсе не однорукий, слово понадобилось ему для рифмы.
Дмитрий Шостакович написал опус «Четыре стихотворения капитана Лебядкина» (1975). Цикл состоит из песен на стихотворения «Таракан», «Краса красот сломала член», «Плюй на все и торжествуй», «Светлая личность». Его исполнил Евгений Нестеренко. Премьера состоялась 10 мая 1975 г. Это был последний концерт в жизни Шостаковича; через три месяца он скончался.
«БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ»
О том, что образ Ивана связан с самим Достоевским, говорит тот факт, что Иван (это заметил Владимир Лакшин) в одном месте говорит о себе как о бывшем острожнике: «Достоевский настолько привыкает смотреть на Ивана изнутри, что однажды проговаривается чисто „биографический В главе „Бунт“, увлеченный горячим, откровенным разговором с Алешей, Иван между прочим замечает: „Я знал одного разбойника в остроге..Обычно слова эти скользят мимо сознания, мы захвачены смыслом рассказа. Но, позвольте, когда это Иван успел побывать в остроге? Автор будто забыл, что еще прежде изложил всю предысторию Ивана и там ни словом не обмолвился об этом.
Да не был, разумеется, Иван в остроге, а это невзначай обронил увлеченный ходом своей мысли автор „Записок из Мертвого дома“, бывший каторжник Достоевский. Но такая „описка“, такое невольное объединение себя с героем в процессе творчества весьма много говорящая черта». Иными словами, Достоевский все время или только в этот момент олицетворяет себя с Иваном, то есть он прототип Ивана Карамазова».