— Найдется ли здесь смельчак, способный сразиться с другим смельчаком?
Сначала повисла тишина, а потом из угла раздались возгласы:
— Си! Йо! Да! Я! — крикнул высокий мужчина.
— Отлично, — прорычал первый парень. — Один смельчак у нас уже есть. Найдется ли здесь еще смельчак, способный сразиться с этим смельчаком?
Пожалуйста, постарайтесь меня понять. Не связывайте себя объяснениями, не пытайтесь наполнить смыслом мои слова, которые на самом деле не мои.
Со стороны саньяса может казаться организацией, но это делается из чистой необходимости. Она вовсе не организация. Чтобы понять, чем она является на самом деле, вам нужно войти внутрь. Снаружи она должна быть организацией, иначе она не сможет функционировать.
Я вовсе не старомоден. Я живу в двадцатом веке. Я живу сегодняшним днем. Я не работаю, как Христос, не путешествую с несколькими учениками с места на место, не сижу под деревом и не разговариваю с народом на базарной площади. То, что случилось с Христом, послужило хорошим уроком для меня. Мне нисколько не интересно быть мучеником, я не самоубийца. Я не говорю, что им был Иисус, он просто не осознавал. Он и не мог осознавать, потому что ничего подобного раньше не случалось. В иудейской истории до Христа ничего такого не происходило по той простой причине, что за всю историю религии в иудаизме не было человека, подобного Христу. Он стал кульминацией еврейского разума, еврейского гения. Он и подумать не мог, что будет распят и в течение трех лет его миссии придет конец.
Во внешнем мире я действую не как Христос, я иду своим путем. Я выучил несколько уроков благодаря Христу, Сократу, Мансуру и другим и не хочу повторения того, что уже было. Я стремлюсь сотворить настолько много просветленных людей, насколько это возможно, и для этого мне нужно остаться здесь еще на некоторое время. Поэтому со стороны саньяса покажется вам точь-в-точь организацией, но это не так, совсем не так. Это лишь фасад, он ограждает нас от глупых людей. Он ограждает нас от толпы, чтобы мы могли жить и работать, полностью отдавая себя, с теми, кто действительно хочет трансформации.
|
|
Поэтому поймите меня правильно. Тот, кто смотрит на мою работу со стороны, непременно поймет меня неправильно. Правильно можно понять меня только изнутри. Вы удивитесь, насколько это тотально иное явление. Я вовсе не заинтересован в создании организации. Я против любых организаций. Я ни разу не был в офисе этой коммуны, ни разу, и не собираюсь. Я ни разу не обошел весь ашрам. Я не знаю, кто там живет. Я знаю лишь свою комнату и путь из комнаты в Будда-холл. Больше я не знаю ничего. Я не вникаю в финансовые дела коммуны, у меня в кармане нет ни одной пайсы. Даже если бы она была, у меня нет карманов, чтобы хранить ее!
Это вовсе не организация, и люди, которые живут здесь, работают из любви ко мне. Им никто не платит. Им приходится преодолевать самые разнообразные трудности. Нам не хватает места, не хватает даже воздуха. Люди живут в переполненных комнатах, но их любовь ко мне настолько велика, что они готовы идти за мной даже в ад. На самом деле, они и так в аду, мы просто ничего об этом не говорим, зачем? Все это знают. Но во всем мире вы не найдете людей счастливее них. Они здесь по очень простой причине: они меня любят. Других причин нет, потому что других причин нет вообще.
|
|
Они прибыли из гораздо лучших условий, из более культурных семей, более образованных, более влиятельных и состоятельных. Они оставили свои распрекрасные работы, высокооплачиваемые работы, чтобы быть со мной. И я им не даю ничего, кроме моей любви. Возможно, это единственное место в целом мире, существующее благодаря силе любви.
Но вы сможете это почувствовать, лишь когда станете частью нас, лишь когда станете участником. Иначе, без сомнения, возникнет колоссальное недопонимание. Многие нас не понимают по той простой причине, что они приезжают сюда в качестве сторонних наблюдателей, зрителей. Это место так не поймешь, это тайна, которую нужно пережить.
Маевски стоял в вестибюле отеля абсолютно раздетый. К нему подошел полицейский.
— Дружище, — сказал он, — давайте что-нибудь набросим и пройдем в участок.
— Постойте! — стал сопротивляться Маевски.
— Но вы не можете стоять здесь совершенно голый!
— Но офицер, — взмолился поляк, — я жду здесь свою подругу. Мы были в номере. Она сказала: «Давай разденемся и поедем в город (игра слов — по-английски «go to town» имеет два значения: прямое — «поедем в город» и переносное «пустимся во все тяжкие»), кто быстрее». Мне кажется, я ее обогнал.
Вам придется выучить язык, на котором здесь говорят. Не будьте поляком. А язык можно выучить, только если раствориться в этом океане саньясинов.
Не беспокойтесь о будущем. Кого заботит будущее? Настоящий момент — это все. Живите в моменте, здесь, со мной. Вкусите его радость, его празднование.
И до тех пор, пока в этом месте остаются жизненные силы, приглашайте сюда людей. Как только здесь все умрет — умирает все, помните об этом, рано или поздно, — как только здесь все умрет, примите смерть. Не пытайтесь спрятаться от нее, не пытайтесь хранить мертвое тело, не пытайтесь поклоняться ему. Освободите людей и посоветуйте им найти живых мастеров. На земле всегда есть несколько живых мастеров. Бог нам сочувствует, поэтому на земле всегда есть живой мастер. И если вы настоящий ищущий, вы его найдете.
|
|
Но вы пытаетесь убедить себя, что в этом смысла нет. Рано или поздно все это превратится в организацию, как будто вы собираетесь жить вечно. То, что я создаю, умрет, а вы будете жить вечно... Вы тоже умрете. Но знаю точно: этот феномен, рождение здесь существа, без сомнения, будет жить дольше вас, так зачем упускать возможность?
Два хиппи сидят на берегу. Ночь прекрасна, с океана дует мягкий теплый бриз, пальмы покачиваются на ветру. Хиппи выкурили косяк особенно хорошей травы. Звезды мерцают, полная луна сияет на небосклоне.
Один говорит:
— Какая великолепная луна. Она должна быть моей. Сколько бы она ни стоила, я ее покупаю.
— Ну нет, я ее тебе не продам, — заявляет второй.
Не пытайтесь спорить с собой. Пробуждайтесь ото сна, стряхните с себя видения. Осознайте истину, которая живет здесь, и, пока она жива, берите ее, впитывайте ее, усваивайте ее, чтобы вы тоже смогли стать частью этой живой истины.
И не ждите завтра — только дураки ждут завтрашнего дня, — потому что можно быть уверенным только в настоящем моменте. Он всегда сейчас. Либо никогда.
Последний вопрос:
Ошо,
Почему я все время живу как в аду?
Ты все создаешь сам. Живешь ты в аду или в раю, ты живешь в том, что создал сам. Больше никто не несет за это ответственность. Не перекладывай ответственность на Бога, судьбу, кисмет, общество, экономику, систему. Не перекладывай ответственность на свои прошлые жизни или вообще на других. Возьми всю ответственность на себя потому, что это единственный способ двигаться, меняться, выходить за пределы.
Единственная причина ада, единственная причина страданий — ты сам, и больше никто. Кроме тебя никто не может быть причиной. И не твое прошлое, а ты сам создаешь это каждое мгновение.
Строитель сидит верхом на балке на двадцать пятом этаже строящегося в Нью-Йорке небоскреба. Настал обеденный час, и рабочий достает из своего пакета для завтраков коробку с бутербродами. Он откусывает первый сандвич и морщится.
— Черт! Опять арахисовое масло! — и выбрасывает бутерброд. Затем он берет второй бутерброд, откусывает и выплевывает.
— Черт! Еще больше арахисового масла!
Он достает третий бутерброд и на этот раз ест с удовольствием. Затем снова открывает коробку и берет четвертый бутерброд.
— Да что ж такое! — восклицает он. — И этот с арахисовым маслом!
Его напарник все это время наблюдает за ним и в конце концов спрашивает:
— Сколько ты уже женат, Майк?
— Десять лет, — отвечает Майк, глядя вверх.
— И твоя жена до сих пор не знает, что ты не любишь арахисовое масло?
— При чем здесь моя жена? Я сам сделал эти бутерброды.
Человек постоянно создает вокруг себя ад и потом ненавидит его, хочет от него избавиться. И даже когда вы пытаетесь избавиться от него, вы его создаете. Человек настолько неосознан.
В пабе два пьяницы ведут беседы.
— Меня зовут Смит, — говорит один.
— Странно, — отвечает второй, — меня тоже зовут Смит. Ты где живешь?
— Да вот, через улицу.
— Ух ты! И я! А на каком этаже?
— На третьем.
— Иди ты! Так я же тоже на третьем живу.
В этот момент бармен поворачивается к другому посетителю, качает головой и говорит:
— Каждую субботу одно и то же. Отец и сын...
Женщина совершила самоубийство, спрыгнув с крыши десятиэтажного дома. Обнаженная, она лежала на спине, когда к ней подошел священник и прикрыл шляпой ее причинное место.
Мимо проходил пьяница. Увидев женщину и шляпу, он воскликнул:
— Первым делом нужно вытащить оттуда парня!
Будьте немного более осознанными. Наблюдайте за собой, за тем, как сами создаете свой ад. Следите внимательно за каждым шагом, и вам станет понятно, как вы это делаете.
Люди лишь пожинают плоды, семена которых посеяли сами. Осознание этого — величайший момент в вашей жизни, потому что именно с осознания начинается трансформация, начинается новая жизнь.
Возьмите на себя всю ответственность за то, кто вы и где вы. Это основной принцип моей саньясы: вся ответственность лежит на вас, никого не обвиняйте и не пытайтесь найти причины снаружи. Это легче, это путь эго — искать причины где-либо еще, потому что в этом случае нет необходимости меняться. Что вы можете тут поделать? Общество неправильное, социальная структура неправильная, политическая идеология неправильная, правительство не то, экономика неэффективная — все не так, кроме вас. Вы, прекрасный человек, попали в такие обстоятельства. Что вы можете тут поделать? И вам приходится страдать, а затем приходится терпеть.
Именно этим люди занимаются веками — учатся терпению. Я не учу вас терпению, я учу вас трансформации. Хватит терпеть! Терпение означает, что вы упустили самую суть. Трансформация означает, что вы в начале пути, по крайней мере, первый луч понимания озарил вашу жизнь. Отныне, что бы с вами ни происходило, наблюдайте за каждым своим шагом. Если это гнев, наблюдайте; если сексуальность, наблюдайте; если это жадность, наблюдайте — это три яда, о которых говорит Ко Суан. И через наблюдение вы сможете избавиться от них. Через наблюдательность они просто начнут исчезать.
Достаточно на сегодня.
Глава 6
Я человек дела
Первый вопрос:
Ошо,
Дао больше, чем ум. Так почему же мы постоянно выбираем ум вместо того, чтобы следовать Дао?
Именно поэтому. Дао настолько огромно, что человек боится потеряться в нем. Мы как капелька росы, а Дао как океан. Капелька боится, ей очень страшно приблизиться к океану. Один шаг — и она исчезнет навсегда. Она хочет уцепиться за свою идентичность. Насколько бы маленькой она ни была, насколько бы крохотной, насколько бы посредственной она ни была, но это ее идентичность, ее личность. Она существует лишь потому, что отделена от океана.
Это путь эго. Оно может существовать только отдельно. Подобное разделение создает страдание, потому что вы отделяетесь от целого. Но человек готов страдать вместо того, чтобы умереть и раствориться в абсолютном блаженстве. Люди только говорят о блаженстве, однако никто по-настоящему не хочет стать блаженным. Они говорят о блаженстве так, словно они могут никак не меняться, а блаженство можно просто добавить к ним, как они есть. Они хотят, чтобы блаженство стало своего рода собственностью. Тогда эго станет более совершенным, более ценным, более значимым, более обширным.
Но по мере того как эго становится обширнее, вы становитесь меньше. Уменьшаясь, вы начинаете страдать, вы задыхаетесь, ощущая давление со всех сторон. Тюрьма становится все меньше и меньше, даже находиться в ней становится невозможно. Но люди готовы терпеть всякого рода страдания, ради эго они готовы пожертвовать всем.
Вот почему мы цепляемся за ум. Ум — это не что иное, как жизнедеятельность эго. Ум — это граница между вами и целым. Это стена, а не мост. Отсутствие ума — вот мост. Поэтому все пробужденные делают акцент на том, чтобы двигаться от ума к не-уму. Эго может существовать, только если вы находитесь в постоянной борьбе. Ему нужна постоянная борьба, ведь эго — это ложная сущность. Вам приходится его поддерживать, оно не является спонтанным, оно не является естественным, что может существовать само по себе. Ему нужна конкуренция, ему нужен конфликт, ему нужны зависть, собственность, война. Эго может существовать только на всем неправильном.
Эго отражает нездоровое состояние вашего существа. Расслабиться значит пойти против эго, отказаться от амбиций — быть против эго. Достаточно расслабиться всего лишь на мгновение, и вы ощутите вкус Дао, ведь оно всегда здесь, оно никуда не исчезает. Вы продолжаете возводить стены, но любая стена может рухнуть в считанные секунды. Поэтому каждый раз, когда это случается, когда бы это ни происходило, вы начинаете этого бояться.
Люди стали бояться любви по той простой причине, что любовь — наиболее могущественная сила во всем существовании, она способна распахнуть окно в Дао. С любовью стена исчезает. Стены больше нет, зато поднимается мост. Естественно, это случается между двумя людьми, но даже если это случается между двумя, это приносит такую радость, такой оргазмический накал, такое невероятное переживание великолепия жизни, что эго начинает бояться.
Эго породило ложные заменители любви. Эго готово к браку, но не к любви. Брак — это законный институт, социальный институт, созданный хитрым умом, коварными священниками, заинтересованными лицами. Любовь естественна. Любовь опасна для эго. Если вы позволите любви войти в вас, вы начнете чувствовать привкус Дао, но этот привкус породит в вас желание пробовать еще и еще, ведь это настолько сладко, настолько изысканно, настолько прекрасно! Тогда вы будете готовы пожертвовать всей той чепухой, которая приходит с эго. Вы будете готовы раствориться в целом.
Именно любовь придает вам мужества совершить последний скачок. Сначала с одним человеком... Но как только вы получите этот опыт, вы не сможете отступить, вы будете вынуждены идти вперед, вы не сможете вернуться. Сначала это случается с одним человеком, но когда это происходит, остановить этот процесс уже невозможно. Это настоящий экстаз! И если это переживание настолько прекрасно с одним человеком, каким же оно будет со всем целым?!
У Будды были оргазмические отношения со всем целым. Дао — это предельный оргазм, не между двумя людьми, но между частью и целым, между каплей росы и океаном. Капле росы придется исчезнуть, но она ничего не теряет.
Все наши страхи лишены основания. Они укоренены в невежестве, и это невежество использует эго. Поэтому все общества исказили естественное течение любви, иначе она может прорвать плотину и выйти из-под контроля. Безопаснее дать людям фальшивку, суррогат. Таким суррогатом является брак. Пять тысяч лет человек живет в браке и страданиях.
Вам не позволяют переживать прекрасное. Ваш ум искажают с самого начала, его направляют к утилитарному началу. Вас учат математике, вас учат географии, истории. Вся история — вздор, она абсолютно бесполезна. Зачем читать обо всех этих древних идиотах? С какой целью? Не лучше ли о них забыть? Зачем думать о Чингисхане, Тамерлане, Надире Шахе, Александре, Наполеоне? Зачем? Что они дали человеческому сознанию? Они как яд, они всеми возможными способами тормозили прогресс человечества, его эволюцию.
В учебниках истории вы ничего не найдете о Лао-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы, Ко Суане, даже в примечаниях. А это люди, которые стоят у истоков человеческого сознания, эти люди являются настоящей надеждой человечества. Но их имена не упоминаются даже вскользь, наоборот, историки постоянно сеют сомнения в существовании Христа; сомневаются, был Кришна исторической фигурой или это просто миф; жил Махавира на самом деле, или люди все выдумали; ходил ли Будда по земле, или он был лишь проекцией наших мечтаний, наших желаний?
Зигмунд Фрейд называет таких людей воплощением наших желаний. Мы бы хотели, чтобы были такие люди, но на самом деле их не было, а если они и существовали, то совсем не так, как мы их изображаем. Эта теория стала камнем преткновения между Фрейдом и его учеником, Карлом Густавом Юнгом, и этот камень преткновения имел очень большое значение. Фрейд был прагматиком, Юнг был больше поэтом. Юнг бесконечно верил в мифологию и не доверял истории. И я абсолютно с ним согласен.
Все мифологии мира ближе к истине, чем ваши так называемые истории. Но мы учим детей истории, а не мифологии. Мы учим их арифметике, а не поэзии. А то, как мы учим детей поэзии... мы учим их так, что они чувствуют себя пресытившимися, что им становится скучно, и, выйдя из стен университета, они никогда не перечитывают Шекспира, никогда не берут в руки Милтона. При одном упоминании имен Шекспира, Милтона, Калидаса, Бхавбхути молодых людей начинает тошнить. Учителя терзают их этими именами так сильно, что им хватает этого на всю жизнь. Их интерес не подогревается, они не становятся более поэтичными, они теряют к поэзии всякий интерес. Никто не развивает их творческое начало, их не учат видеть поэзию во всем.
Ученые весьма искусно разрушают красоту своими комментариями, своими толкованиями, своими так называемыми научными изысканиями. Они делают все настолько тяжелым, что даже поэзия в их устах теряет свою поэтичность.
Я сам никогда не ходил на уроки поэзии в университет. Декан постоянно меня спрашивал:
— Вы посещаете все остальные предметы, почему вы не приходите на уроки поэзии?
— Потому что я хочу сохранить к ней живой интерес, — отвечал я. — Я люблю поэзию, поэтому и не хожу. Я знаю точно, что ваши учителя совершенно непоэтичны. Они не ведают поэзии в жизни. Я знаю это точно. Человек, который преподает поэзию в университете, ходит со мной гулять каждое утро. Я никогда не видел, чтобы он смотрел на деревья, слушал птиц, наблюдал прекрасный восход.
А там, где я учился, восходы и закаты были потрясающе хороши. Университет располагался на небольшой возвышенности, окруженной со всех сторон холмами. Я нигде не встречал... Я путешествовал по всей стране и нигде не видел закатов и восходов прекраснее, чем там. По какой-то неведомой причине над Сагарским университетом во время восходов и закатов собирались такие разноцветные облака, что даже слепой мог заметить, что в небе происходит нечто неизъяснимо прекрасное.
Но я ни разу не видел, чтобы профессор, преподающий поэзию в университете, наблюдал за закатом, чтобы он остановился хоть на мгновение. И каждый раз, когда он видел, как я любуюсь закатом или восходом, или деревьями, или птицами, он всегда говорил:
— Вы что сидите? Вы вышли на утреннюю прогулку — делайте зарядку!
— Для меня прогулка — это не зарядка. Вы делаете зарядку, а для меня это любовный роман.
В дождь он никогда не выходил. А я всегда выходил в дождь, стучал в его дверь и говорил:
— Выходите!
— Но ведь на улице дождь, — ворчал он.
— Это самое прекрасное время для прогулки, — отвечал я. — Улицы абсолютно пусты. И оставьте зонтик дома, ведь дождь — это так чудесно, так поэтично!
Он считал меня сумасшедшим. Но человек, который никогда не гулял под деревьями в дождь, не способен понять поэзию. Я сказал декану нашего факультета:
— Этот человек не понимает поэзию, он ее уничтожает. Он такой интеллектуал, а поэзия — явление вовсе не интеллектуальное. Между интеллектом и поэзией нет ничего общего.
Университеты разрушают интерес и любовь к поэзии. Они разрушают ваше представление о том, какой должна быть жизнь, они все больше и больше превращают ее в предмет потребления. Они учат вас зарабатывать деньги, но они не учат вас жить глубоко, жить тотально. Ведь только на этом пути вы можете уловить мимолетные проблески Дао. Только так открываются небольшие врата и окна в запредельное. Вам рассказывают о ценности денег, но не о ценности розы. Вам говорят, как прекрасно быть премьер-министром или президентом, но не говорят, как прекрасно быть поэтом, художником, певцом или танцором. Считается, что этим занимаются только сумасшедшие. Но только с этого пути можно медленно-медленно соскользнуть в Дао.
Дао, без сомнения, больше ума. Дао больше всего. Дао — это Бог, Дао — это целое. Но мы слишком боимся себя потерять, мы продолжаем подпитывать наше эго множеством разных способов.
В жизни мы делаем две вещи: закрываем все двери и окна от солнца, луны, звезд, ветра, дождя, птиц, деревьев, любви, красоты, истины. Мы закрываем окна, возводим вокруг себя склеп без окон и дверей. Мы превращаемся в монаду Лейбница, кокон. Наша жизнь заключена в капсулу. Это первое, что мы делаем. И второе — мы делаем стены вокруг себя все толще и толще. Это происходит из-за конкуренции, амбиций, когда мы хотим иметь все больше и больше. И не имеет значения, нужно нам это или нет, дело не в этом. Думаете, богатые люди все еще нуждаются в деньгах? У них денег больше, чем они могут потратить, гораздо больше. Но желание иметь еще больше не исчезает, потому что дело не в том, что им нужны деньги. Дело в том, что они продолжают укреплять стены эго, делают их все толще и толще. Они постоянно соревнуются между собой. Конкуренция порождает конфликт. А конфликт помогает эго оставаться в живых.
Битник шел по обочине, пританцовывая и щелкая пальцами. Настроение у него было прекрасное. На перекрестке с ним поравнялся «ягуар».
— Эй, клевый папик, хочешь наперегонки? — спросил битник.
— Естественно, — засмеялся водитель спортивной машины.
Загорелся зеленый свет, и они помчались. Битник впереди, бежит, как адская машина. Водитель поражен! Он смотрит на спидометр: тридцать, сорок, пятьдесят миль в час. И только на шестидесяти ему удалось обогнать битника.
Он посмотрел в зеркало заднего вида и заметил, что битник вдруг исчез. Водитель забеспокоился и повернул назад. В итоге он нашел битника в канаве всего в синяках и ссадинах.
— Эй, — сказал водитель, — ты творил невозможное! Я не мог поверить! Что случилось?
— Гуманоид, — простонал битник, — на тебе когда-нибудь лопались кроссовки при сорока пяти милях в час?
Человек должен решить для себя раз и навсегда: либо он хочет жить жизнью эго, которая больше похожа на смерть, чем на жизнь; либо он хочет жить жизнью Дао, которая с одной стороны является смертью, но с другой — возрождением. Это и то и другое — распятие, и воскрешение. Капелька росы исчезает, но она превращается в океан. Она ничего не теряет, только приобретает.
Принять саньясу значит решиться жить жизнью Дао, перестать цепляться за ум, отпустить его, не питать его больше, не поддерживать его всевозможными способами, понять, как вы поддерживали его и перестать делать это. Когда вы уберете все подпорки, эго упадет само. Тот момент, когда оно упадет и исчезнет, — величайший момент вашей жизни. Это момент просветления, момент пробуждения, когда вы становитесь Христом, или Буддой, или Кришной.
Второй вопрос:
Ошо,
Ты безусловно против интеллекта? Человек вообще никогда не должен использовать голову?
Нет, я не безусловно против интеллекта. У интеллекта есть определенные функции, но они очень ограниченны, и вы должны понимать эти ограничения. Если вы ученый, вы будете пользоваться своим интеллектом. Это прекрасный механизм, но он прекрасен, только если он остается рабом и не претендует на роль хозяина. Если он становится хозяином и подавляет вас, он опасен. Когда ум — раб сознания, он прекрасный слуга. Когда ум — хозяин, он чрезвычайно опасен.
Вопрос лишь в том, на чем делать акцент. Я не против интеллекта вообще, я сам использую его, как я могу быть против? Прямо сейчас, когда я с вами говорю, я им пользуюсь. Но я его хозяин, а не он мой. Если я хочу его использовать, я это делаю. Когда он мне не нужен, он не может мной управлять. Но ваш интеллект, ваш ум, ваш мыслительный процесс продолжается, хотите вы этого или нет. Он и не думает о вас, будто вы вообще никто, он работает и работает. Даже когда вы спите, он продолжает свою работу. Он вас совсем не слушает. Он у власти уже так давно, что совершенно забыл, что он всего лишь слуга.
Когда вы идете гулять, вы пользуетесь ногами. Но, когда вы сидите, зачем вам ими двигать? Люди спрашивают меня: «Ошо, в течение двух часов ты сидишь в одной и той же позе. Ты даже ногой не пошевелишь». Зачем мне ею шевелить? Я никуда не иду! А вы, я знаю, даже когда сидите, на самом деле вы не сидите. Вы перебираете ногами, ерзаете, производите множество манипуляций, крутитесь, вертитесь — великая суета.
То же касается и вашего ума. Когда я с вами говорю, я его использую. Как только я замолкаю, мой ум останавливается, немедленно! Когда я не разговариваю, уму незачем работать, он погружается в тишину. Вот как должно быть. Это естественно. Когда я сплю, мне не снятся сны, это ни к чему. Вы видите сны лишь потому, что за день вы не успели сделать такое количество работы, что ум вынужден доделывать это во сне. Это сверхурочная работа, это то, что вы не успели сделать за день.
Как вы можете все успеть? Вы одновременно делаете множество дел. Но ничего не доводите до конца, все остается незавершенным, и остается незавершенным навсегда. Вы умрете, но ваши дела так и останутся недоделанными. Ни в одном направлении вы ничего не доведете до конца, потому что вы бежите сразу во всех направлениях, вы превратились во множество фрагментов, в вас нет целостности. Ум тянет вас в одну сторону, сердце — в другую, тело и вовсе хочет третьего. И вы пребываете в растерянности, кого слушать. К тому же, внутри вас не один ум, их несколько, вы мультипсихичны. У вас в голове живет целая толпа умов, в которой нет единства, нет гармонии. Внутри вас нет оркестра, инструменты не сонастроены, каждый играет свою мелодию, никто никого не слушает. Вы производите лишь шум, а не музыку.
Интеллект хорош, если он слуга целого. Нет ничего плохого, если он занимает правильное место, и все плохо, если он находится не на месте. Голова хороша, если она на плечах. Если она в каком-то другом месте, это плохо.
Ученому нужен интеллект. Торговцу нужен интеллект. Вам нужен интеллект, когда вы общаетесь с помощью слов, разговаривая с людьми. Но интеллект — явление очень узкого пользования. Существуют гораздо более обширные явления, для которых интеллект вовсе не нужен. Но он продолжает работать и там, где он вовсе не нужен. В этом проблема. Вам нужно научиться... Человек медитирующий обретает способность, он становится очень гибким, чрезвычайно подвижным, он не становится идиотом. Он использует интеллект, но кроме ума он использует еще и интуицию. Он знает, что их функции различны. Он пользуется и головой, и сердцем.
Я когда-то жил в Калькутте в доме верховного судьи. Его жена как-то сказала мне:
— Вы единственный человек, которого уважает мой муж. Когда вы говорите, он вас слушает. Других он не слушает вообще. Я пыталась изо всех сил сделать так, чтобы он меня слушал, но мне так и не удалось. Поэтому я к вам и обращаюсь.
— В чем ваша проблема? — спросил я.
— Проблема растет с каждым днем. Дело в том, что муж остается судьей двадцать четыре часа в сутки. Даже в постели он судья, словно ждет, что я обращусь к нему «Ваша честь». К детям он относится так, будто они преступники. И так со всеми! Мы устали. Он не может остановиться! Он постоянно пребывает в этой роли, никак не может из нее выйти. Он постоянно в своих мыслях.
Она была права, я знал ее мужа.
Быть судьей хорошо, пока вы в суде. Но когда вы уходите с работы... Судья — это всего лишь роль, вы ее исполняете, вы не становитесь судьей по сути, ваше существо не превращается в судью! Но вы запутались. Роль судьи стала вашим существом.
Он приходит в этой роли домой, ведет себя так с женой и с детьми, со всеми. Жена его боится, дети тоже стали бояться. Когда он переступает порог дома, повсюду распространяется страх. За мгновение до этого дети радостно играли, весело проводили время. Как только он приходит, дети мгновенно прекращают играть, а жена становится серьезной. Дом тут же превращается в зал суда.
Так живут миллионы людей: они не уходят с работы, они приносят офис домой.
Интеллект нужен, у головы есть свои функции. Бог ничего не дает просто так. У головы есть свои преимущества, но она должна быть на месте. На свете есть явления, абсолютно недоступные интеллектуальному пониманию. Когда вы двигаетесь в этом направлении, вы должны оставлять голову в стороне. Вы должны научиться этому. В этом гибкость, в этом разумность. И помните: никогда не путайте разум и интеллект.
Интеллект — это всего лишь часть разума. Разум — явление намного большее, он включает в себя гораздо больше, чем интеллект, ведь жизнь не только интеллектуальна, она еще и интуитивна. Разум включает в себя еще и интуицию.
Вы удивитесь, когда узнаете, как много великих открытий было сделано не с помощью интеллекта, а с помощью интуиции. На самом деле, все великие открытия были сделаны интуитивно.
В вас есть нечто гораздо более глубокое. Вы не должны забывать об этом. Интеллект — это периферия, окрестность, это не центр вашего существа. Центр вашего существа — интуиция.